Интересное о Монголии

[Вик С.]

И ещё, для тех кто заинтересовался личностью богатыря - согласно интервью с его дочерью Г. Будханд, опубликованном в 1997 году, Гонгор был третьим ребёнком в семье пастуха Пурэва из Далай-Чойнхор-ванского хошуна, кочевавшего в местностях Тулт и Бага-Булак (совр. сомон Жаргалант аймака Хувсгел). Ребёнком он был невысоким, имел разве что длинные пальцы и вызывал недовольство родителей своим большим аппетитом. В конце концов был отправлен в Их-хурэ, где его вызвал к себе Богдо-гэгэн VIII, который даровал Гонгору дворянский титул, подарил новую одежду и даже выдал за него одну из своих портних Должинсурэн, основывая подобный выбор невесты на сходстве гороскопов будущих супругов.

Относительно занятия Гонгора при Богдо-хане: сообщается, что он был либо смотрителем принадлежавшего Богдо-хану слона, либо его телохранителем, а также борцом. Гонгор десять раз участвовал в столичных надомах при Маньчжурской империи и десять раз при Богдо-хане, а также три раза при Народной республике.

Есть ещё несколько плохоньких фотографий - Гонгор в Российской империи и Гонгор с семьёй. Фотографии из краеведческого музея Жаргаланда, кто-то из тамошних знатоков написал на фотографии новые данные роста Гонгора и даты его рождения и смерти. Я знаю ..., может им из Жаргаланда виднее ...

Жена высокого Гонгора с детьми и братьями. (Фото Николая Рериха, 1920-е годы.).

В 1913 году Ундур Гонгор ездил в Российскую империю в составе посольства Сайн-Нойон-хана Намнансурэна; позже работал на таможне.

У Гонгора было четверо детей. Умер на родине в конце 1920-х годов, не дожив до 50-и лет. Огромные сапоги Гонгора, хранившиеся в семье в качестве реликвии, пропали во время Хубсугульского восстания 1932 года, сохранилась только его кровать.

Один из внуков Гонгора, Д. Давааням, стал известным монгольским детским писателем.

[Вик С.]

На фотографиях старой Монголии, о которых я упоминал, много людей в национальных костюмах, хорошо бы послушать специалиста-этнографа, или историка, хотя мы что-то можем додумать сами ...

Ламы.

Тот же П.Ровинский писал : ... "Какая их бездна! Если не третий, то наверное каждый четвертый монгол - лама. В каждой юрте есть непременно хоть один свой лама; сплошь и рядом 7-ми-летнему мальчишке бреют голову и делают его ламой. Правительство, конечно, старается ограничить число их настолько, насколько это отражается на его финансах, так как лама избавляется от податей и повинностей; но оно определяет штат только относительно дацанов, а до тех лам, которые живут в частных юртах, ему дела нет, потому что подати и повинности отбываются за него тем семейством, которому он принадлежит; семейству же выгодно платить за него, так как он своим званием приносит ему гораздо больше, чем сколько приходится платить.

Лама, хотя бы жил дома, всегда имеет доход: он исполняет религиозные требы, служит писарем и вообще, как грамотник, пользуется влиянием; к нему обращаются за советом в каждом деле, не говоря уже о лечении как людей, так и скота, которое всецело находится в их руках, и за всё получает не деньгами, а натурой, скотом : баран, бык, лошадь, а в более важных случаях и целый табунок. В приобретении они имеют особенную ловкость. Большинство из них живет в довольстве. Есть, конечно, и ламы бедные, но они во всяком случае богаче простых или чёрных (хара), как их называют в отличие от лам.

Многие же владеют значительными табунами, занимаются торговлей и почти исключительно в их руках находятся подряды по перевозке товаров и по снаряжению караванов. Если вам говорят, что вам дают ламского коня, это значит - конь добрый, такой, что только урвать, да умчать. Лама щеголяет седлом и всею сбруей; он не курит табаку, зато нюхает, и ни у кого нет такой дорогой табакерки, как у ламы: самая обыкновенная табакерка белого нефрита, в серебряной оправе, с коралловой пробкой стоит рублей 10. Вот почему каждый монгол желает если не сам быть ламой, то посвятить в ламы одного из своих детей, а если их много, то и в ламы назначаются несколько..."

[Вик С.]

Лама Ламского монастыря.





Ламы.

"... Ламы - это настоящие господа в Монголии, паразиты, живущие за счёт богатых и знатных, равно как и простых бедняков. Народ, однако, не тяготится этим: по крайней мере, мне не приходилось слышать жалоб на них, какие слышатся, например, у нашего народа против своего духовенства. Причина этого заключается отчасти в том, что монгол вообще не скуп и не ценит своих богатств, для приобретения которых он не трудился: всё ему Бог даёт, поэтому он и старается угодить его представителям; отчасти же, как мы видели, это уравновешивается тем, что каждое семейство имеет своего ламу; бедняки же, которые не могут добиться чести иметь своего ламу, так принижены и свыклись с своим положением, что смотрят на всё равнодушно, как будто так и должно быть. Их давят богатые светские люди, чиновники и правители, отнимая последнее, заставляя пасти чужия стада и загоняя на посылках последнюю лошадёнку и его самого, отнимая у него красивую жену или дочь.

Ламы для бедняков являются будто благодетелями: приобретая всё даром, они щедрее простых. Множество бедняков кормятся около дацанов. Нужно, впрочем, отдать справедливость ламам в том отношении, что они отчасти и оказывают услуги народу - лечением, развитием ремесла и торговли, посредничеством между им и купцами, и наконец, знакомясь с тибетскою наукой и скитаясь по свету, дают какой-нибудь импульс умственной деятельности монгола, хотя, конечно, весьма слабый; но и этого нельзя сказать о распространяемой ими грамотности, которая в том зачаточном, грубом виде, в каком сообщается большинству, скорее сковывает мысль, чем развивает.

Обет безбрачия, строго предписываемый им законом, в действительности не соблюдается. Так, законом строго запрещено пускать женщин в дацаны, а лама не смеет ночевать в одной юрте с женщинами, особенно если они одни. Но о соблюдении этого условия никто и не думает. Есть у монголов монахини — это шабаганца, женщина, давшая обет безбрачия: она стрижет голову и носит широкую длинную ленту красного цвета, которая перекидывается через левое плечо и под правым у талии завязывается так, чтобы концы с боку висели почти до полу; входя в юрту, она развязывает ленту и, взявши её в обе руки, подносит ко лбу и кланяется в землю. Шабаганцы живут в юртах, но имеют законный доступ в дацаны и вхожи в жилища лам, которым и заменяют иногда жён. Но это, без сомнения, бывает редко, потому что отношения эти могут иметь невыгодные для обеих сторон последствия, да и женщины эти большею частию очень старые или больные, действительно преданные своему обету.

Ламы устраивают свои дела проще. Около дацанов всегда садятся своими юртами и простые монголы; в этих же юртах помещаются и ламские жёны. В Урге подобного рода отношения дошли, наконец, до такой простоты, что правительство нашлось вынужденным отселить женщин подальше. Теперь там образовался целый улус или селение из ламских семейств. Связи их не прекратились. В этом улусе ламы ведут торговлю через свои семейства; там же работают сёдла, узды, шапки, различную одежду, ханы для юрт, круги для их верха, валяют войлоки и т. п., и всё это привозится на продажу в Ургу.
Это еще ничего: здесь каждый имеет свою семью и о ней заботится; но лама, имеющий какое-нибудь значение, куда бы ни приехал, непременно получает жену: понятно, что такой обычай вносит значительную долю разврата в общую семейную жизнь".

[Вик С.]

Костюм ворона на фотографии - надет, похоже, на Цам. Цам (с монгольского; тиб. Чам; бур. Сам) — торжественное религиозное служение, совершаемое ежегодно на открытом воздухе в буддийских монастырях (дацанах) Забайкалья, Монголии и Тибета. В Монголии и Забайкалье Цам стал одной из основных буддистских религиозных мистерий.

Монастырский Цам может быть не приурочен к историческому событию или определённому дню; во многих монастырях он совершается тогда, когда впервые был введён в том или другом монастыре. Цель его - показать присутствие божества на земле и отдалить злых духов (шимнусов) от последователей Будды. Обряд состоит в танцевальной пантомиме, исполняемой ламами, которые маскируются докшитами (хранителями), то есть надевают маски из папье-маше, изображающие того или другого докшита, и вместе с шанаками (ламами-созерцателями), выступающими без масок, но в соответствующем одеянии, совершают по намеченному кругу религиозный танец, жестикулируя руками.

Среди главных сцен мистерии - танец птиц и зверей : львов, яков, оленей.

На втором снимке - похоже, уже не праздник, а скорее наоборот : человек наказан. Может "стырил" что-то в магазине (владелец, похоже - русский, с фамилией М.С.Ларин). И в Монголии и в Китае наказание одинаковое : "канга" (или "цзя") - колодка на горле, . Если никто не пожалеет, не даст кусок ухватить зубами - голодная смерть. Вот и сидит под магазином, с понтом - приличный человек, отдохнуть присел ...
На бумажках, закреплённых на "канге" указана провинность, за которую назначено наказание.

[Вик С.]

Хочу отметить характерную позу монголов во время отдыха:

Несколько раз пытался повторить её, чтобы дать отдохнуть ногам, когда работал в Булгане (Улан-Орхоне). Объекты были удалены на 12 км от места обитания и ежедневное путешествие влияло на организм. Так вот, больше минуты усидеть в такой позе не удавалось, легче было честно подстелить какой-нибудь умный чертёж и сесть на землю.

Говорят, поза "на корточках" происходит из арестантских обычаев и была известна ещё с дореволюционных времён. При этапировании заключённых конвоиры, с целью предотвратить нежелательные действия со стороны арестантов, традиционно командовали: Руки за голову ! Всем на корточки! ... Намерения сидящего на корточках легче предугадать, заключённым же эта поза давала возможность отдохнуть, поскольку на этапе, в короткие минуты перекура, удобнее сидеть на корточках, чем на промороженной земле или в грязи.

Обязательно нужно сидеть на полной стопе. Это целое искусство, может сразу этому трудно научиться, но не возить же кочевому народу с собой табуретку, пришлось приспособиться к отсутствию мебели ...

Но вернёмся к нашим монголам ...

[Вик С.]

Национальная одежда монголов - дэли ( дээл) - хорошо приспособлена к кочевому образу жизни и представляет из себя халат, одинаковый для мужчин и женщин. Дэли подпоясывают кушаком из контрастного по цвету материала, длиной иногда до 6-7 метров. Кушак существенно утепляет область поясницы, что при частой верховой езде, при низких температурах воздуха очень важно для защиты от заболеваний радикулитом.

Ещё во времена Чингисхана существовала всегосударственная регламентация одежды и её цвета (чем не идентификация населения по цвету штанов, как в фильме "Кин-дза-дза!"). Разницы в покрое между мужским и женским дэли нет. Будничные дэли шьют из плотной хлопчатобумажной ткани "далембы", праздничные - из узорчатого шёлка. Зимой дэли подбиваются тёплым мехом. Этот вид монгольской одежды очень практичен. Верхняя часть дэли до пояса служит, как бы большим карманом, из которого ничего не выпадет даже при самой быстрой скачке. Покрой одежды, застегивающейся сбоку, спасает аратов от сильных ветров. Дэли - идеальная одежда для верховой езды. Длина дэли закрывает ноги и при ходьбе, и при верховой езде, что не дает конечностям замерзнуть даже при сильном морозе. Высокий воротник дэли оберегает от болезней горла. Широкий пояс плотно обхватывает дэли вокруг тела, и тем самым оберегает от воспаления лёгких, радикулита. В степных условиях дэли может послужить и "экстренной" постелью - на одну часть дэли можно прилечь, а другой укрыться (чем не шинель...).

В прошлом веке по цвету и качеству ткани из которой было изготовлено дэли, можно было определить - к какому сословию относится человек. Тогда монголы предпочитали яркие цвета в выборе дэли. Красный цвет ассоциировался с пылающим огнём, который в традиционной символике трактовался, как приносящий удачу и жизненную силу.

Обувь аратов своеобразна. Это гутулы - сапоги с загнутыми кверху носками и толстой подошвой. Внутрь гутула вставляется войлок, поэтому гутулы очень тёплые. Кроме того, загнутые вверх мыски сапог удобны для верховой езды в стременах. Такой обувью нельзя было причинить вред земле, нечаянно ковырнув её сапогом.

Головные уборы монголов удивительно разнообразны, как по форме, так и по материалу: кожа, мех (овчина, лисица, тарбаган), бархат, шёлк. Каждая этническая группа монголов имела головной убор особого покроя.

[Вик С.]

Немного истории : в 1911 году Урга получила статус столицы Монголии и стала называться "Столичный монастырь". Название Урга не было официальным и использовалось в основном иностранцами. На это время население Урги оценивалось в приблизительно 100 тыс. человек, из которых 30 тыс. составляли монголы (20 тыс. лам и 10 тыс. мирян), а около 70 тыс. составляли китайцы; кроме этого в Урге проживало до 3 тыс. русских. На тайной встрече монгольской знати летом (в монгольский праздник Надом) 1911 года в Урге было принято решение об провозглашении независимости.

Новопровозглашённое государство было поддержано Российской империей. Монголия получила займ в 5 млн руб., однако, с момента Октябрьской революции русское влияние в Монголии начало ослабевать. В 1919 году Урга была оккупирована десятитысячной китайской армией генерала Сюй Шучжэна. В феврале 1921 года город был освобождён Азиатской дивизией генерала Унгерн-Штернберга.
Поразительно, но ему удалось победить регулярную китайскую армию, не имея практически ничего: ни артиллерии, ни патронов, ни достаточного количества солдат.

Монголы вместе со своим духовным лидером Богдо-гэгэном поддержали Унгерна не потому что им были близки его идеи "желтой революции". Унгерн давал возможность избавиться от китайцев. А значит, у монголов появлялась иллюзия самостоятельности. Приветствовали Унгерна и местные европейцы, и русские эмигранты. Все-таки белый генерал, просвещенный европеец, немецкий барон. Действительность же оказалась ужасной. Унгерн устроил в Урге резню. Под горячую руку попали китайцы, евреи, многие местные русские.

Вместе с китайским гарнизоном бежала часть китайского и прокоммунистически настроенного населения. Потерпев ряд поражений от красных, Унгерн отвёл дивизию с кяхтинского тракта, оставив на дороге на Ургу лишь небольшой заслон. Город 6 июля 1921 года был занят красными в результате монгольской операции объединённых войск Монгольской Народной Армии (во главе с главнокомандующим Дамдином Сухэ-Батором), войск РСФСР и Дальневосточной Республики.

[Вик С.]

А вот об Урге тех времён :

До конца XIX века вид Урги был довольно неприглядным. Русский ученый В.А. Обручев писал: "Улицы не мощёные, покрытые всякими отбросами, как и базарная площадь. Население все помои и отбросы выносило на улицу, и только обилие бродячих собак, игравших роль санитаров, предохраняло улицы от окончательного загрязнения. Множество нищих в грязных лохмотьях, выставлявших напоказ всякие язва и уродства, бродивших по улицам или сидевших у входа во дворы храмов и общежитий, составляло также неприятную особенность монгольского города".

Со временем Урга уже привлекала внимание блестящими на солнце золотыми конусообразными куполами кумирен и черепичными крышами зданий. Маленькие домики, разбросанные по всему городу, густо прилеплялись друг к другу. Улицы и переулки были образованы сплошными кирпичными или глиняными стенами с калитками в них. Само жильё строилось внутри двора и было закрыто от улиц. Здесь селились мелкий чиновный люд, крестьяне-бедняки, перебравшиеся в Ургу в поисках хлеба насущного, и торговцы. Между духовенством и купцами временами начиналась борьба, так как, согласно ламским законам, торговые поселения не должны располагаться от монастырей ближе слышимости человеческого голоса. Когда в начале XIX века торговые лавки и базары подступили к стенам монастырей, ламы обратились в Пекин с петицией, а резиденция пятого Богдо-гэгэна даже откочевала с главными храмами в монастырь, расположенный на северо-западе долины.

Борьба эта привела к обособлению трёх частей города: в одной находился монастырь главы ламаистской церкви, в другой части располагался монастырь Гандан, где находились храмы и жили монахи, третью часть составлял торговый район Маймачен, который жил по своим особым законам. По вечерам закрывались все его ворота, и не каждый мог попасть в эту часть города. В 1835 году на востоке Их Хурээ (одно из названий столицы) возник город торговцев Маймачен, позже названный Амгалан-Батар. Большую часть жителей здесь составляли китайцы, торговавшие овощами. Маймачен сыграл большую роль в развитии рынка в Монголии.

Правителем Монголии в то время был Восьмой Богдо-гэгэн, также известный, как Богдо-хан (1869—1924), прославился своей политической деятельностью. Богдо-хан больше всего любил всякие диковинки и объезжал в их поисках лавки, прежде всего лавки механизмов. Торговцы изо всех сил старались добыть для него что то новое, потому что Богдо-хан не был скуп, но и не бережлив. Потеряв интерес к покупкам, Богдо-хан отдавал их служителям на хранение. После Монгольской народной революции (1921) вплоть до своей смерти (1924) являлся монархом с ограниченными правами.

[Вик С.]

Продолжим знакомиться с Монголией, какой она была сто лет назад. Фото Стафана Пассе. 1913 год.

Альберт Кан — французский банкир. Родился во Франции в 1860 году. В начале 20 века он приступил к осуществлению масштабного проекта — создания фотографического слепка своей эпохи с помощью автохрома — старейшего процесса получения цветных фотографий. Для этого в 1909 году Альберт Кан выделил огромное состояние, чтобы организовать путешествия фотографов более чем в 50 стран мира. Часть его великой коллекции посвящена старой Монголии, которую фотограф Стафан Пассе посетил в 1913 году.

Французский фотограф Стефан Пассе.

Два солдата-казака.



Экипаж Стафана Пассе между Кяхтой и Ургой. Виден французский флаг.

[Вик С.]

Ламы у буддистских ступ.

Согласно взглядам буддистов, ступы обладают магической силой добра, и помогают людям, их посещающим, внести гармонию в свою жизнь, и очистить себя от различных пороков и развить в себе добродетели.

Одной из религиозных буддийских практик является ритуальный обход ступы по кругу по направлению движения солнца. Эта практика считается возможностью получить более сильное, по сравнению с обычным посещением ступы, магическое воздействие ступы на себя и свою жизнь, и считается одним из видов совершения доброй кармы. При этом гораздо более ценным и полезным считается обход ступы в виде простираний на земле: cначала совершающий этот обряд ложится на землю, распростёршись на земле, а затем поднимается и становится ногами на то место, которого коснулось его лицо; затем опять ложится и т. д. — и дальше продвигается подобным образом.

Обход ступы (как обычным хождением, так и совершением простираний) обычно не ограничивается одним кругом вокруг неё — верующий может проходить / проползать много кругов в течение многих часов, в зависимости от того, насколько хватает сил и желания. Ламы, приезжающие к ступам, проходят 108 раз вокруг неё. Некоторые верующие совершают обход, с перерывами на отдых и сон, много дней.

Таким образом, ступы являются одним из мест паломничества буддистов, в частности, с целью совершения ритуальных обходов вокруг них.