Однако, несмотря на всю энергию Хаз-Батыра, мобилизация шла, в общем, далеко неудовлетворительно. Население отказывало давать солдат, и начальнику монгольской революционной армии, русскому колонисту Никитину - Нам-Сраю, как его называли монголы, удалось сформировать
отряд всего лишь в 300 человек, к ним присоединили небольшое количество красноармейцев.
Ждали прибытия из России более крупных подкреплений, чтобы двинуться на Кобдо.
Кайгородов и его отряд.
В Кобдо, после оставления города китайцами, верховная власть перешла в руки есаула Кайгородова. Это была, пожалуй, самая занятная фигура из всех белогвардейских вождей в Монголии. Высокий, широкоплечий, с красивым восточного типа лицом, наполовину русский, наполовину инородец алтайской крови, он больше думал о своём родном Алтае, нежели, вообще о России.
Непримиримый враг большевиков, он не слагал оружия с момента перехода границы. Его маленький отряд, состоявший, главным образом, из инородцев-алтайцев, находился всё время в пограничной полосе. Ещё летом 20-го года он с ничтожными силами пытался проникнуть в Алтай, но был разбит красными и вынужден вновь укрыться в Монголии.
Единственный, кажется, из всех белогвардейских вождей он сумел до конца ладить с монголами, не допуская никаких реквизиций, грабежей и карая всякие случаи насилия в отношении монгольского населения. Бескорыстный, заботившийся горячо о своих партизанах, он пользовался большой популярностью среди нижних чинов своего отряда, особенно инородцев.
Политические вопросы мало интересовали Кайгородова. Он не задумывался особенно над тем, во имя каких принципов бороться с большевиками. Большевизм казался ему злом, угнетающим дорогой его сердцу Алтай. Надо было сначала побороть это зло, а дальше будет видно, что делать - такова была бесхитростная политическая концепция есаула. Здесь он был фанатиком, оставшимся до конца, до последнего вздоха, верным своей идее непримиримой борьбы с большевиками.
Будучи человеком практического склада ума, Кайгородов в своё время учёл неуместность монархических лозунгов Унгерна, в то же время ничем не выявил политической окраски своего отряда. Только с приходом Бакича с красными знаменами, он принял ориентацию последнего, официально объявив себя сторонником и борцом за демократические начала, попранные большевиками. В сущности же, он был глубоко безразличен к демократическим лозунгам, возвещённым официально особой программой, им утвержденной, программой на основах весьма левого радикализма, весьма близкой к программе партии левых эс-эров.
Честный, прямолинейный человек, храбрый солдат, он был плохой политик и полководец. Незлой по природе человек, под влиянием минуты, он был способен на убийство, особенно, под действием алкоголя. Грубость и вспыльчивость Кайгородова привлекала к нему солдат, считавших это проявлением особых душевных качеств справедливости их вождя и отталкивала офицеров, с которыми есаул обращался так же, как с солдатами, почти не делая разницы. В минуту бурных вспышек его полуазиатского темперамента, тяжелый кулак одинаково обрушивался и на головы солдата и офицера.
Этот своеобразный демократизм привлекал к нему сердца простой солдатской массы, видевшей в нем своего родного, близкого, человека.
Офицеры не любили Кайгородова, многие даже ненавидели его, но он мало заботился об этих чувствах, не ценил их помощи и ушёл на свой Алтай в сопровождении только трёх офицеров из всего своего отряда.
Кайгородов был природный партизан, превосходный вождь, маленького, партизанского отряда, но совершенно не годился там, где нужны были широкий кругозор и военная подготовка. И вот, этот-то человек очутился в центре событий, характер и значение которых далеко превосходили его способности.
Попытки Кайгородова двинуться в Россию.
Всё русское население кобдосского района было мобилизовано Кайгородовым и присоединено к его инородческому отряду, который был
назван "Сводным Русско-Инородческим партизанским отрядом войск Горно-Алтайской области".
Кайгородов верил в успех своих планов. Он надеялся, что в диких и недоступных теснинах и ущельях горного Алтая он сможет бороться со своими заклятыми врагами - большевиками: он надеялся, что появление его отряда на Алтае послужит сигналом к народному восстанию в этой области против советской власти.
Слухи с Алтая, время от времени приносимые новыми беглецами, казалось, давали основания его надеждам. Говорили о восстаниях в горных областях Алтая, о крупных успехах повстанцев над правительственными красными войсками, о всеобщем нетерпеливом ожидании есаула всем алтайским населением.
Есаул спешил с походом на Русь, однако внешние обстоятельства удерживали его в Монголии. Два раза объявлялся поход. Отряд выходил и оба раза должен был возвращаться, не доходя до русской границы. Военная обстановка, как вы знаете, складывалась крайне неблагоприятно к осуществлению любимой мечты есаула. Как я уже сказал выше, какие-то причины препятствовали большевикам выслать в Монголию достаточно крупные силы, для
быстрой ликвидации кайгородовского отряда.
Настроение алтайского крестьянства было на самом деле таково, что появление Кайгородова на Алтае могло доставить советским властям и коммунистам, много неприятностей и тревог. Надо было пока, пользуясь тем, что было под руками, удержать Кайгородова в Монголии и, до концентрации на Алтае более сильных воинских частей, не пустить туда есаула.
Задача эта была блестяще решена большевистским командным составом, правда, отчасти за счёт своих союзников - монгол. Пришлось временно пожертвовать Северо-Западным Монгольским революционным Правительством.
Военные операции Кайгородова.
После небольшой неудачи в районе Бэкен-Морена (около русской границы) в июне 1921 года, отряд Кайгородова, в начале августа направился к русской границе. Большевики и их союзники - красные монголы, не чувствуя себя достаточно сильными, избегали боя. Тем не менее, Кайгородову удалось неожиданно захватить противника у Намирского хурэ, где был сосредоточен русско-монгольский отряд. Бой закончился полным поражением красных. Тяжело раненый командир красного отряда, колонист Никитин, - Нам Срай, не желая попасть в руки победителей, взорвал себя ручной гранатой. Остатки разбитого отряда бежали к Баярымскому хурэ, где вторично были настигнуты Кайгородовым; здесь, в хурэ, находился сам Хаз-Батыр и члены Монгольского Правительства. Все они едва не попали в руки Кайгородова, бросив в хурэ всю правительственную канцелярию и архивы со множеством интересных документов, относящихся к деятельности
нового Правительства.
Хаз-Батыр бежал из пределов Дербетских хошунов к русской границе, откуда в это время спешил на помощь к своим союзникам тов. Байкалов с одним пехотным батальоном и особой кавалерийской частью. Пока Кайгородов приводил к покорности дербетских князей, Байкалов и неутомимый Хаз-Батыр, успевший сформировать новый монгольский отряд, появились на левом фланге Кайгородова, угрожая Кобдо.
Мысль о продолжении похода в Россию пришлось оставить. Надо было немедленно возвращаться назад - защищать Кобдо, где оставались штаб отряда интендантство и семьи ушедших бойцов.
Защита Кобдо была бы нелегким делом, если бы в это время Кайгородов не был усилен пришедшим из Улясутая отрядом Казанцева. Приход последнего резко изменил боевое положение сторон. Байкалов от активных операций вынужден был перейти к обороне. Избегая решительных столкновений с Кайгородовым, Байкалов и его монгольские союзники двигались в восточном направлении (Кобдо) и, около западных берегов большого горного озера Толбо-Нор встретились с Кайгородовым, который стянул сюда все свои силы.
Бой у Толбо-Нора, как и предшествующие стычки, не дал никаких определенных результатов, однако, ясно показал Байкалову невозможность борьбы с Кайгородовым в открытом поле. Надо было ждать подкреплений из России. Какие-либо решительные операции были немыслимы, всякие настойчивые попытки в этом направлении могли привести к полному разгрому отряда. Байкалов верно оценил положение и перешёл к обороне. Он занял на берегах Толбо-Нора небольшой монгольский монастырь Сарул-Гун-Хурэ и укрепился в нём. Кайгородов подошёл к курэ и окружил его. Через два дня, 19-го сентября, у стен хурэ был и Бакич со всеми своими боеспособными частями.
Предложение сдаться было отвергнуто Байкаловым и 21-го сентября произошёл штурм хурэ.
Численный перевес более, чем в пять раз, был на стороне белых. Настроение бойцов было приподнятое, господствовала полная уверенность в успехе, никто ни на минуту не сомневался во взятии хурэ. В атаку бросились с энтузиазмом; хурэ, можно сказать, было в руках атакующих, тем не менее, бой закончился полным поражением белых.
Мне не удалось быть под хурэ, и я не могу точно установить причины неудачи. Говорят, бой был проигран вследствие плохо разработанного плана атаки - надеялись, главным образом на значительный перевес. Массы людей, брошенные в атаку со всех сторон, скучились на маленьком пространстве, попали под собственный огонь, перемешались, всякая связь между частями и командным составом была потеряна и, в результате -тяжёлое поражение с потерей более, чем 250 человек убитыми и ранеными ...