PDA

Просмотр полной версии : Литературная страничка.



Страницы : [1] 2 3 4 5 6 7

Комбат56
01.03.2010, 20:54
Давно хотел продолжить свои "Воспоминания", да не получается никак - ленивый стал. Вот решил ветку соответствующую открыть, может хоть это как-то подтолкнёт...
Да глядишь и ещё кто-то надумает, присоединится.

Комбат56
01.03.2010, 20:55
«УЧЕБКА»

- К вагона-а-м! Выходи строица-а-а…
В полусонной тишине вагона, команды - прозвучавшие внезапно и усиленные многократным повторением – кажутся особенно громкими. За долгую дорогу вынужденного путешествия, по необъятным просторам нашей огромной страны мы уже как-то привыкли к тишине, размеренности, монотонному убаюкивающему покачиванию вагона, перестуку вагонных колёс на стыках. В том, что просторы действительно необъятны – мы уже убедились. За несколько дней пути, проехали почти пол страны, и не было видно ни конца её, ни края. Уже не удивляло, как в первые дни, ни смена пейзажа за окном, ни города и посёлки, – изредка сменяющие друг друга. К новизне привыкли, путешествие утомило, любопытство сменилось апатией.
Нет, начиналось-то всё не совсем спокойно – скорее совсем не спокойно.

Когда нас, огромной колонной, привели на железнодорожный вокзал к пустым вагонам ожидавшего нас поезда, вся прилегающая территория вокзала была заполнена народом. Толпы провожающих стояли за оцеплением из милиционеров и солдат, окруживших перрон. Шум, крики, кто-то смеётся, кто-то плачет, играют гармошки, бренчат гитары, кто-то поёт, кто-то выкрикивает напутствующие слова…
Провожающих много – казалось, весь город собрался в этот час на вокзале. Собрались родственники и друзья местных призывников, и приехавшие из ближайших окрестностей. Оставалось только удивляться – как они узнали дату и время отправки? Ведь даже мы этого не знали. От нас всё держали в секрете, вплоть до последнего построения.
Как и среди провожающих, так и среди призывников, многие под хмельком. Особенно среди местных. Их можно понять – Майские праздники, проводы, друзья, подруги. Многих городских отпускали на праздники домой – под гарантии родственников, у кого-то повестка была на сегодняшнее число.
Последние минуты перед погрузкой. Вот уже прозвучала команда – «По вагонам…». Шум нарастает. Меньше смеха, звуков гармошки, гитарных переборов. Больше слёз, прощальных пожеланий, выкриков…
Поддавшись общему волнению, я, с замирающим сердцем разглядываю толпу. Кручу головой во все стороны. Призывники, провожающие – сотни, тысячи людей, море голов. С надеждой вглядываюсь в лица. - Может быть хоть кто-то, …хоть одно знакомое лицо, …хоть одним глазом? - Нет! - Опять никого!
Ни на районном призывном пункте в Аягузе, ни на сборном областном в Семипалатинске, где мне пришлось провести почти семь суток – мне не удалось встретить ни одного знакомого человека. И это при таком-то скоплении народа?
Шумная погрузка, беготня, толкотня, суматоха…

В одном из купе, примерно в середине вагона, увидел свободную верхнюю полку. Закинул рюкзачок, забрался сам. – Хорошо, что полка верхняя - обрадовался я, – спокойнее будет…
По внешнему облику обитателей купе можно было сделать вывод, что все пассажиры, как и я – сельчане.
- Нормально, повезло… - закончил я осмотр, - на нижних полках в основном по двое сидят, сейчас пока радуются, а на ночь кому-то придётся на третью полку лезть – багажную. - Дальнюю дорогу сидя не высидишь, - заключил я.
За окном медленно поплыло здание вокзала, привокзальные строения, толпы людей на перроне.

Поехали.
Шум в вагоне и на перроне усилился. Отъезжающие столпились возле окон, пытаясь в последний раз увидеть родных. Провожающие волной движутся за отходящим поездом, словно пытаются догнать его, машут руками, кричат что-то. Что-то хлопнуло, и послышался звон разбитого стекла. Шум усилился - громкие выкрики, команды, возня.
Наверное, стекло выдавили – подумал я, - а может, кто бутылкой в окно запустил.

Ну, вот и всё. - Прощай гражданка! - Вернусь через два года! - А может через три? – мелькнула вдруг мысль. – Ведь нам так и не сказали, куда нас повезут – где мы будем проходить службу.
Нет, на Морфлот не похоже – сопровождают нас солдаты, а не моряки, - успокоил я сам себя.
- Ты не заметил, какие эмблемы у солдат? – это сосед с полки напротив. Видно и у него те же мысли, что и у меня.
- Да не понятно. Видел и пехтуру и пушкарей, танкисты были, связисты, …а кто из них наши «покупатели» время покажет. - Не говорят же ничего, даже куда везут, в секрете держат. - Как будто это изменит что-то. - Тайна великая… - В какую сторону хоть едем? – это уже я у него.
- Пока в северном направлении… – а на запад или восток – после Барнаула или Новосибирска видно будет.
- А ты что думаешь, что так далеко увезут? - Может быть, где-нибудь поближе оставят? – с надеждой в голосе спросил я.
- Да нет, не думаю. – Видел, целый эшелон набрали, все вагоны под завязку набили. – Сдаётся мне, на край света загонят…
- Никавай… - протянул он руку. Вместо «л», прозвучало не то «в», не то «уа» - я не сразу сообразил, что это имя.
- Что?
- Каменский… Никауай. – повторил он.
- Давыдов… Василий, – представился и я.
- Откуда забрали?
- Из Аягузского района. - А тебя?
- Местный… Семский.
Новость меня удивила. С виду парень простой – сельский, на городского хипаря совсем не похож. Одет очень просто, и разговаривает без гонора.
- А парнишка вроде ничего, - подумал я – может вместе придётся «службу тянуть».

aziat
02.03.2010, 01:28
Комбат 56,Леха-Связист........Молодцы, ПРОДОЛЖАЙТЕ!!!Прикольно так через ваши воспоминания самому вспоминать поездку в армию.И моментами такое вспомнишь...Аж мурашки по коже идут!!!!

Комбат56
02.03.2010, 18:00
С вашего разрешения продолжу...


Вот так мы и познакомились. Потом перезнакомились с остальными соседями по купе. Договорились держаться вместе, пока не доберёмся до места. Как я и предполагал, все, кроме Николая, оказались сельскими жителями. Социальный уровень, интересы, характеры были примерно одинаковыми – это нас объединяло и сплотило. Как показало время – не напрасно. Не прошло и часа, с момента отправки поезда, как по вагону стали бродить одиночные и целыми группами всевозможные «послы». Сначала просили, потом стали требовать с угрозами – «на разбитое стекло», «на ремонт вагона», «сержанту на дембель», «лейтенанту на отпуск». Сборам и поборам не было конца – уходили одни, приходили другие, их сменяли третьи.
У меня денег не было. Я уехал из дома ещё десять дней назад и за это время почти полностью поистратился. Дело в том, что месяца за полтора до этого, мы семьёй переехали в Джамбулскую область на новое место жительства. Перед отъездом, я, как законопослушный гражданин, поехал в Аягуз в военкомат, чтобы сняться с воинского учёта. Но в военкомате и слушать не хотели, ни о каком снятии с учёта и обвинили меня в том, что я попросту решил «закосить» от армии, а для этого и затеял переезд, чтобы снявшись здесь с учёта затеряться на какое-то время на необъятных просторах нашей страны. Не слушая моих увещеваний и клятвенных заверений, что по прибытии на новое место жительства я тут же встану на учёт в местном военкомате, мне, после долгих мытарств и хождений по кабинетам, выписали повестку и вручили её под роспись.
Повестка на призывную комиссию была на 26 апреля, после комиссии мне вручили повестку на 28-е. На денёк съездил в Каракол. Одноклассников почти никого не было. После окончания десятилетки прошло около года, многие были в отъездах. Разъехались, кто на учёбу, кто на работу. А к праздникам съехаться, ещё не успели. Переночевал у бабушки и на следующий день вернулся в Аягуз. В тот же день нас, призывников, посадили на поезд и отправили в Семипалатинск.
Неделя, проведённая на областном сборном пункте, основательно подчистила мои, вобщем-то небольшие денежные запасы. В столовой нас не кормили. Толи её не было вообще, толи по какой-то причине была закрыта. В местном буфете, (в город не выпускали) выбор был не велик – пирожки, пряники, кефир, рыбные консервы. Питаться приходилось всухомятку, да к тому же нужно было экономить. Сколько придётся пробыть на сборном пункте, никто не знал. Пока «покупатели» не приедут. А когда же приедут эти самые «покупатели», одному Богу известно.
В ожидании «покупателей» заняться было нечем. Нас разбили по командам и предупредили, чтобы мы никуда без надобности не отлучались, ждали, в любой момент за нами могут приехать. Да и как можно было куда то отлучиться, - к воротам близко никого не подпускали. Правда, находились смельчаки, которым удавалось каким- то образом перебраться через высочённый забор. Но таких было мало, да и «самовольщики» (за редким исключением), почти всегда задерживались возле ближайших магазинов милицейскими патрулями, и возвращались назад, под бдительное око военкоматовских работников. Самовольщиков было не много, но и они доставляли нам много хлопот. Если их замечали в момент побега, - тут же объявлялось общее построение, проводилась перекличка с целью выявления отсутствующих. После того как фамилии отсутствующих заносились в «чёрные списки», нас не распускали, держали в строю до самого возвращения беглецов. Пока не вернуться, или пока их не вернут. Независимо от времени суток и погодных условий. Стояли и по ночам, по периметру огромного двора сборного пункта, освещённого мощными прожекторами, и под дождями мокли, возмущаясь и проклиная непоседливых беглецов.
Вообще, построения были частыми. По любому поводу. Объявление зачитать надо, - построение. Сбежал кто, - построение. «Покупатели» приехали, - построение. Даже если нужно им всего два-три человека, объявлялось общее построение, проводилась перекличка и только после этого выкрикивались фамилии счастливцев, «проданных» прибывшим «покупателям».
Отобранных призывников строили и уводили за ворота. Куда, никто не знал. Какие рода войск, где кто будет служить, - никому ничего не говорили. Секретность! Военная тайна! Только номер команды, в которую ты записан и всё. Ничего больше знать не положено.
Оставшиеся, либо разбредали по двору, либо шли досыпать. Спали на нарах. Даже не на нарах, а был такой сплошной деревянный настил на всю комнату. В два яруса. Ни матрасов там, одеял или подушек и в помине не было. Спали на голых досках, вповалку, не раздеваясь. Кто где ляжет. Да в общем-то и спать толком не приходилось. Несколько построений за ночь, да на каждом построении нужно выстоять несколько часов, особенно если приходилось ждать какого-нибудь «самовольщика». Понятно, что за неделю моего пребывания на сборном пункте, я с завистью смотрел на любого «счастливчика», выходящего за ворота, независимо от его дальнейшего пункта назначения.
Но «покупатели» уводили небольшие группы новобранцев, а призывники поступали на сборный пункт большими партиями. Видимо куда-то готовили большую команду.
Вскоре пункт был практически переполнен. Спальные места занимали с боем. Некоторые умудрялись забраться и под нары. В основном это были вновьприбывшие и скорее всего с большого перепоя. Им было всё равно где, лишь бы поспать.
Чувствовалось, что всех нас скоро куда-то отправят, больно пункт переполнился. Офицеры, работники военкомата, хоть и не говорили ничего, но по ним было видно, что готовится большая партия новобранцев на отправку. Я стал готовиться и на последние деньги закупил кое-каких продуктов в дорогу.

Комбат56
02.03.2010, 18:05
Заначки, оставленной на «чёрный день», хватило на «разбитое стекло» и «сержанту на дембель». Остальным «ходокам» я отказывал с чистой совестью, спокойной душой и безразличным видом. Мои соседи по купе, тоже без особой радости расставались со своими рублями и трёшками. Настал момент, когда мы окончательно отказались платить «дань». «Послов», недовольных отказом было много – особенно в первые дни. Многие угрожали – обещали привести «сержанта», или даже «лейтенанта», некоторые пытались применить силу. Но мы уже освоились с обстановкой, поняли настоящую «цену» этим бесконечным поборам, и дружно давали отпор зарвавшимся «сборщикам». При первом намёке на опасность, соскакивали со своих мест и выталкивали «посла» в проход. Взять нас было не просто и вскоре, постепенно, наше купе стали обходить стороной. Лишь иногда, кто-нибудь раздосадованный, грозился расправиться с нами в части. Но эти угрозы для нас были не страшны – ещё не известно как на самом деле всё повернётся в этой самой части. Да и когда это ещё будет, где она эта часть?
Дальняя дорога сдружила нас с Николаем. Мы много рассказывали друг другу о себе. После восьмого класса отучился на холодильщика. Успел поработать на местном мясокомбинате. Хорошо играл на гитаре, знал множество песен, сочинял стихи. К жизни относился философски, с юмором, не унывал, много шутил. Был многосторонне развит, и с ним было интересно общаться.
За окном проплывали города и посёлки, станции и полустанки. Иногда мы проскакивали без остановок даже крупные города, а иногда стояли подолгу на небольших полустанках. Перецепляли вагоны, локомотивы. Кого-то высаживали, строили и уводили. В опустевшие вагоны заселяли новых призывников. На таких станциях всегда было много народу. Было шумно. Сразу же на перроне возникала прощальная суматоха, резкие выкрики, песни, частушки, и неизменная гармошка. Казалось, будто группа гармонистов сопровождает наш поезд, и на каждой станции встречает вновь прибывших.
Интересно было наблюдать за происходящим. Мы уже освоились, считали себя старожилами, и, наблюдая за посадкой, замечали много того, чего не видели во время своей погрузки.
Растерянные лица призывников, слёзы в глазах у женщин, сосредоточенный взгляд и показная весёлость мужчин. Погрузка призывников на каждой станции отличалась от предыдущей посадки. Иногда призывники, выстроившись колонной, под руководством офицеров, быстро вбегали в распахнутые двери входного тамбура, и без задержки исчезали в прожорливом чреве вагона. Иногда же, сгрудившись галдящей толпой у входной двери, лезли все скопом на подножку вагона, расталкивая друг друга, не обращая никакого внимания на окрики и команды сопровождающих их офицеров и сержантов.
По вокзальным вывескам, мы уже давно определили, что везут нас на восток. Первое время нас, жителей степных просторов, удивляли бескрайние леса, горы, сопки, болота – но постепенно ко всему этому привыкли. Проехали Барнаул, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Улан-Удэ. Промелькнуло множество городов поменьше, огромное количество станций, полустанков, разъездов. Пересекли Обь, Енисей, Ангару. Некоторое оживление внесло озеро Байкал. Поезд долго полз, казалось по самому его берегу – петляя, извиваясь словно змея. В окно можно было увидеть и локомотив, пыхтевший впереди, и хвостовые вагоны нашего состава. Поезд то снижал ход – вот-вот остановится, то разгонялся, и тогда вагоны раскачивались, и казалось ещё немного и никакая сила не удержит вагоны на рельсах и они посыпятся как горох прямо в озеро. Было прохладно. Озеро было покрыто сплошным ледяным панцирем. Горы почти полностью укрыты снегом. Я лежал на полке, поглядывал в окно – а перед глазами были цветущие сады, зелёная трава, яркое южное солнце. Дом. Родные места. Когда же теперь я попаду домой? Когда опять увижу родных: отца, мать, братьев, сестру? Сердце сжалось. На душе стало тоскливо, тоскливо.
- Коль, а ты кем бы хотел служить?
- Не знаю… - В военкомате мне сказали, что для артиллериста подхожу. - Я технику люблю – вот и на холодильщика выучился, а в школе любимый предмет был математика. - А ты?
- Да вроде обещали в автороту… - Я же в ДОСААФе на водителя учился.
- В автороту это хорошо. – Говорят, почти как на гражданке. – Знаешь одну свою машину, и все дела… - ни подъёмов тебе, ни отбоев. – Деды не дёргают…
- Да я вроде то же самое слышал. – Жаль только, что вместе не получится служить. – А у тебя, случайно, водительских прав нет?
- Да нет, нету.
- Жалко… - А давай, когда будут распределять по частям, будем проситься, чтобы нас вместе оставили.
- Будем конечно, - но кто же нас спросит? – У нас и специальности разные.
- Специальности-то разные, но в команду нас одну записали, и везут в одном вагоне – значит, и выгружать вместе будут. – На вокзале же помнишь – разные команды, по разным вагонам рассаживали.
- Не-е, не помню. - Меня мамка с братьями провожали – плакала. – Я больше их успокаивал. – Да и сам был не свой – всё из башки вылетело.
- А я помню… - А раз так, то, похоже, что в одной части служить будем. – Вопрос только, в какой? – Но, что бы ни было, надо держаться друг за друга. – Вдвоём не один. – И с дембелями будет попроще… - Здесь же, видел, никто нас не одолел. - А народец-то всякий был, до сих пор, чуть ли не пол вагона пьяные колобродят. – Угрожать-то угрожали, а тронуть боятся – вместе-то мы сила…
- Ну конечно. - Что ты говоришь. – Эт-то, само собой… - А ещё, хорошо бы, какого-нибудь земляка – «деда» встретить, вообще лафа была бы.
- Ну-у, это ты размечтался. – Я на это даже не надеюсь. – Нас в Семске сколько… - тысячи полторы посадили в вагоны? – И из этих полутора тысяч, я не увидел ни одного знакомого. – Теперь мы все, кто едет на этом поезде, да и вообще все, кто из Казахстана – земляки. – Видел же, куда нас везут?
- Да-а, на самый край географии…

И вот оно, долгожданное – «Выходи строица-а-а».
Собираем свои отощавшие за дорогу рюкзачки, пакеты, сумки – возбуждённые спешим к выходу. По всему вагону суматоха. Эту команду ждали давно, но как всегда бывает, прозвучала она неожиданно. - А? - Что? - Где? - Куда приехали? - Где мы?
Никто не отвечает. Все только спрашивают. Кто-то уже прочитал вывеску на небольшом здании вокзала – «Песчанка». «Песчанка» - что это, где это? Но уже кто-то, где-то узнал. Уже передают, объясняют друг другу, сами толком ничего не зная. Песчанка… станция… под Читой… километров 10 до Читы…
Наконец-то все повыпрыгивали из вагонов, столпились на перроне. Столпились – потому что строем это назвать нельзя. С непривычки покачивает в такт вагону, в ушах не смолкает перестук колёс. Сержанты, в последний раз проверили пустые вагоны, проводники подняли жёлтые флажки, поезд тронулся и покатил. Всё! Приехали! Оглядываюсь. Толпа приличная, выпрыгивали из двух вагонов – человек двести, не меньше.
«В колонну по четыре станови-и-сь». Сержанты суетятся, покрикивают, пытаются создать что-то наподобие строя. По ним видно, что они заранее знали, когда прибудем на место. Чисто выбритые, наглаженные, со свежими подворотничками – в глазах ни намёка на недавнее, хмельное состояние.
«Шагом ар-р-ш»! Ну всё, побрели…

Колонна растянулась. Где-то сбились плотной кучкой, где-то приотстали, кому-то наступают на пятки, кто-то спотыкается. Над толпой гул голосов – все делятся впечатлениями, высказывают догадки, перекликаются…
- Коль, ты веришь, что из нас что-то получится? - Мы будем ходить строем, стрелять, разбираться во всех званиях, родах войск? - Мы же, как стадо баранов, мы же неуправляемые!
- Научат… - Не мы первые, не мы последние!

Хамит-76
02.03.2010, 19:33
Василий прочитал. как-будто за ново проехал через ст. Тайга, Тайшет, ст.Зима. Улан-Удэ а вот Байкала я так ни разу не увидел. А переживания те же, как тогда перед не известным.А с Николаем, с кем ехали общаетесь?

Комбат56
02.03.2010, 19:44
А с Николаем, с кем ехали общаетесь?

После армии растерялись. Как-то лет 20 назад, приезжала одноклассница из Семипалатинска, она там работала на мясокомбинате. Спросил её о нём (подозревал что он работает там же где и до армии работал). Оказывается знала его. Пытался через неё наладить связь с ним, но... не получилось!

Комбат56
02.03.2010, 19:46
Колонна выползла за село. Песчанка – станция небольшая, дома в основном деревянные, одноэтажные. Куда же дальше?.. Дорога идёт с небольшим подъёмом. С интересом оглядываю окрестности – места, где пройдут два года моей жизни. Почти со всех сторон сопки, покрытые густым лесом. По правую сторону они совсем близко – каких-то несколько сот метров. По левую, сопки - в нескольких километрах. – «Природа вроде бы неплохая» - радуюсь я. Похоже, что это не только моё мнение. Головы у всех как на шарнирах. Конечно же, для нас, привыкших к бескрайним степям – высокие сопки, покрытые густым лесом, - в диковинку.
Прямо по курсу – двух - трёхэтажные здания, крашеные в жёлто-коричневый цвет, обнесенные высоким забором такого же жёлто-коричневого цвета. Военный городок… «От Песчанки примерно километра два с половиной - три», - прикинул я.
Чем ближе к городку – тем тише в колонне. Все как-то разом присмирели, посерьёзнели, подтянулись. Меньше стало разговоров, тоскливее взгляд – что же ожидает нас впереди?..
КПП (контрольно пропускной пункт) встретил нас распахнутыми воротами. Дежурный откозырял офицерам, возглавлявшим нашу колонну – дневальные, стоявшие по обеим сторонам ворот, с интересом разглядывали нас, мы – их, и всё вокруг.
- Вешайтесь, чуханы, - почему-то с издевкой посоветовали нам дневальные у ворот.

Так мы прошагали почти через весь городок.
– Офицерские общаги, - неслось по рядам, - штаб, казармы, клуб, столовая. При виде столовой, шум над колонной усилился – изголодались ребятишки. Нет, мимо. Дальше. Прошли через плац. Впереди осталось два здания, одно с высокой трубой – котельная. – А что же другое? Баня! – Переодевать ведут, - догадались самые сообразительные.
Недалеко от бани, группами стояли военнослужащие. С интересом нас разглядывали, оживлённо переговаривались. Сначала я никак не мог понять, чем же мы их так заинтересовали? Да и не только их. Все, кто попадался нам на всём пути следования через городок, разглядывали нас с повышенным интересом. Потом меня осенило…
- Колян, ты ничего не замечаешь?
- А што?
- Посмотри на них, и посмотри на нас… они же, как бледные поганки, у них снег только-только сошёл. - Да и то не везде ещё. - А мы посмотри, чернота какая, ...у нас же казахов процентов шестьдесят, а они же смуглые как копчённые. - Да и мы, русаки, успели уже загореть. - Немного от них отличаемся.
- Точно! - То-то я смотрю, они нас как в зоопарке разглядывают. - Я уж думал, земляков высматривают, а они в цирк пришли.
Подошли к бане. Все сгрудились у входа. Вдруг команда: - «Документы, деньги, ценные вещи сдать на хранение лейтенанту Белоусову, …раздеваться в раздевалке, …одежду в общую кучу – она вам больше не понадобится, и всем марш в моечный зал – мыться».
Из документов у меня военный билет и водительское удостоверение – сдаю на хранение, как приказали. Денег нет, ценных вещей нет – недовольная мина у принимающих на «хранение» сержантов. Из личных вещей, ничего – рюкзачок, в котором были безопасная бритва, общая тетрадь для писем, десяток конвертов, авторучка, кое-что из мелочей, пара банок консервов (берегли как НЗ, не знали, сколько ещё ехать), - я отдал какому-то солдатику, когда проходили по плацу. Уж очень глаза у него были тоскливые, а это вроде как бы передачка оттуда – с гражданки.
Быстро разделся, - жалеть мне нечего, - и в моечную. Бр-р-р. Холодина-а-а, баня-то не топлена. На улице тепла-то градусов семь – восемь, а здесь вообще, наверное, около нуля. Бетонные полы, каменные стены, холодная вода. Как ни велико было желание освежиться после дальней дороги, душных вагонов – но, мыться здесь невозможно. Слегка поплескавшись, пытаемся выйти из моечной. Не пускают.
Постепенно, моечный зал заполняется почти до отказа. Загнали всех! Все двести человек, и ни кого не выпускают. Тихий ропот постепенно перерос в шумное возмущение. Крики недовольства, кто-то забарабанил в дверь, подбадривая друг друга, загремели тазами. Шум поднялся невообразимый…
Рывком открылась входная дверь. В моечную заскочили человек восемь солдат. На погонах сержантские лычки, в руках солдатские ремни со звёздами на пряжках. Встали вдоль стены. Ремни намотаны на правую руку – помахивают ими, пряжками похлопывают по левой ладони.
- Што чмошники, бунт на корабле? - Мыться не хотите? - Гражданку вспомнили?
Притихли бунтари. – Вода холодная, - стали робко оправдываться. – Баня не топлена, как же мыться-то?
- А кто же вам, говнюкам, баню греть-то будет? – Кто же знал, что вас сегодня привезут? – Вы и так нам весь праздник испортили!
Мы переглядываемся. Какой праздник? Ах, да! Выехали мы 4-го, дней пять были в дороге. Получается сегодня 9 Мая! С Днём Победы! А ведь никто и не вспомнил…
- Сейчас будем из вас, чуханов, - салабонов делать, будем домашние пирожки из вас выбивать, - скалятся сержанты, размахивая ремнями.
Да-а.. В другое бы время. Двести человек против восьми? Да смели бы, и не заметили, как затоптали. Но не сейчас. Почему-то голый, не прикрытый никакой одеждой, чувствуешь себя совершенно беззащитным, беспомощным.
Кто-то из сержантов поднял резиновый шланг, валявшийся под ногами, открыл кран – струя холодной воды метнулась в нашу сторону. Толпа голых «чуханов» заволновалась, заходила ходуном. Передние, прикрываясь тазами от леденящей воды, пытаются спрятаться в середину. Задние, зажатые со всех сторон, подняли крик, отбиваются, отталкиваются, кто как может. Крик, шум, тазы гремят, сержанты хохочут. Кино бесплатное – «пытка генерала Карбышева». Праздник…
Наконец экзекуция закончена. Стоим как мокрые курицы – присмиревшие, словно парализованные, подавленные и раздавленные. Стыдливо прикрываемся – кто тазами, кто просто руками. Всех трясёт – от холода, обиды, унижения, несправедливости. Вот она «армия»! Первый её день. Толи ещё будет?!

Двое с ремнями остаются в дверях, остальные выходят в раздевалку.
- По одному… получать обмундирование… бегом…
«Швейцары» в дверях методично, с интервалом в две секунды взмахивают ремнём. - Следующий… - Следующий…
Вот в этот-то промежуток, между взмахами, нужно и проскочить между ними. Зазевавшийся получает смачный шлепок пряжкой ремня по голому заду.
Вот и моя очередь. Уловив момент, проскакиваю между замахами, вбегаю в раздевалку – в лицо летит пара кирзовых сапог. На бегу ловлю сапоги, быстро окидываю взглядом всё помещение, ориентируюсь. По всему залу стоит несколько столов. За столами, прямо на полу, грудами свалено обмундирование. Возле первого – сапоги, второго – тюки с хэбэшками, возле третьего какие-то белые узелки. Возле каждого стола стоят по два сержанта, один «выдаёт» робу – второй размахивает ремнём. «Выдают» простым броском в лицо. Нужно успеть поймать брошенную тебе вещь и увернуться от ремня, и всё это нагишом, бегом, мимо всех трёх столов. Кто замешкался – получил ли сапогами в лицо, поскользнулся ли, или просто не успел поймать что-то – получает «горячий привет» всё тем же ремнём под дружный хохот сыплющих остротами довольных сержантов.
Проскакиваю мимо всех трёх столов – всё вроде бы удачно, не зря на «гражданке» спортом занимался. Ходил на волейбол и борьбу, реакция есть, получил всё кроме «приветов». Выскакиваю на улицу прямо голяком. На улице «зеленеет» прямо на глазах. Многие уже успели переодеться в зелёную солдатскую форму, с непривычки все кажутся одинаковыми, как близнецы.
Нахожу себе местечко в сторонке – здесь поспокойнее. Провожу ревизию вещей. – Ага, сапоги. Размер? 41-й – в самый раз. Хэбэшка на месте – размер вроде бы мой. Хорошо, что фигура стандартная. Ведь когда «выдавали» обмундирование, никто за размерами не следил, – какая пачка была вскрыта – оттуда и брали. – Так. А дальше? Что в узелке? Белый фланелевый квадрат – разорвём пополам, будет пара портянок. Всё понятно. Дальше. Белая нижняя рубашка, подштанники. Ага, нижнее бельё – сразу одеваем. Дальше что? Пилотка, ремень брючной, ремень поясной – вот и всё, что нужно солдату.
Приоделись.

ГОБИЕЦ76
02.03.2010, 19:50
Читал и словно сам сидел в том вагоне. Как, всё знакомо. Сам ехал 7суток до Улан-Батора. И станции, Тайга, Зима, тоже почему-то запомнились. А ещё помню что на этих станциях в тупиках стояло очень много паровозов. Ну очень много. Сами чёрные, с красными колёсами и трубами. Нам сказали на случай войны стоят в тупиках.
Молодец Василий, читал аж сердце заколотилось, как вчера это было. Всё тоже самое. Пиши дальше, своё сразу тоже вспоминаеться.

Хамит-76
02.03.2010, 20:15
Вот на счёт позеленели на глазах и все стали как близнецы, до сих пор помню. Мы прибыли на ст Ясная в ноябре и баня была тёплая, переодевались без суеты. Вот перед глазами, я вижу самого себя и таких как я. стоим с испуганными, широкими глазами, как телята и смотрим Мы на этот неизвестный Мир, от которого не жди добра. Позади остался родной дом, мама с тревожными, заплакаными глазами. Вот там и осталось любовь, тепло, забота твоих близких, родных. Тут Мы ещё не повзрослели, это было только началом нашего пути на Голгофу.

Федор 77-79
02.03.2010, 21:13
Василий интересная тема. Читал и как бы параллельно вспоминал свой путь в" Юность в Сапогах". Только я ехал из районного города ЧУ, далее Джамбул и еще южнее Душанбе. Совсем другие картины из окна поезда. Но а вся кутерьма на призывном областном, так знакома. Неплохую идею подал, то ли попробовать написать.
Завидуй, белой завистю тем кто может соединить воспоминания в такой правдивый рассказ.

Комбат56
03.03.2010, 06:22
Спасибо всем кто поддержал эту ветку. Думаю тема нужная, у каждого прошедшего через армаду есть что сказать. Такое не забывается. Пишите!
Всё у всех вроде бы было подобным, но... у каждого свои нюансы. Интересно будет почитать, сравнить, попереживать. Времени прошло достаточно много, что-то я забыл, чему-то не придал значение... будем вспоминать вместе.

Комбат56
03.03.2010, 06:29
http://s004.radikal.ru/i207/1003/e4/35bd23e59a68.jpg (http://www.radikal.ru)

На снимке Брежневского полка (украл) видно наши казармы. Крайняя левая казарма, правый подъезд, второй этаж - моё расположение.
Здание справа - клуб.

Комбат56
03.03.2010, 06:38
Хочу перенестись на некоторое время вперёд. Вполне возможно что в "Учебку" мы ещё вернёмся, а пока...

http://s017.radikal.ru/i408/1202/53/21de1d0ad69e.jpg (http://www.radikal.ru)


ДАУРИЯ.
Даурия миру известна
«Долиною смерти» своей.
Где несколько тысяч погибло
За правое дело людей!

… И вот я в Даурии.
Что это такое, не имею представления, - посмотрим. Название посёлка очень красивое, но, как мне кажется, ничего общего с одноимённым фильмом, который я посмотрел незадолго до службы в Армии, - не имеет. Ещё задолго до пункта моего назначения, поглядывая в окно общего вагона пассажирского поезда Чита – Байкальское, я не заметил не то, что какого либо лесного массива или зелёного островка, - не было вообще ни одного деревца. По всей округе – голые степи, с выжженной жаркими солнечными лучами травой. Небольшие сопки, больше напоминающие холмы, - и те без какой либо более-менее стоящей растительности. По всей видимости, в этих степях мне придётся провести оставшиеся полтора года службы. В принципе, ничего страшного, - я сам «родом из степей», мне не привыкать. Хотелось бы конечно несколько разнообразить свою жизнь, хотя бы за счёт государства, но видно – не судьба.
А по началу, когда я по окончании учебного подразделения в Песчанке, получил после распределения в части назначение в Даурию, - я обрадовался, уж больно места там, судя по фильму, красивые. И вот как оказалось, - ничего общего. Видимо фильм снимали где-то под Читой, - природа соответствует, а от посёлка взяли лишь красивое название.
Здравствуй Даурия! Вот и я, явился – не запылился. Приветствую тебя и надеюсь на твою благосклонность…

Выхожу на перрон. Людей немного, в основном военнослужащие. Ну, к этому мне не привыкать, - за пол года службы, мне не часто приходилось встречаться с «гражданскими». Чувствуется какой-то внутренний мандраж. Да-а-а, быстро отвык от самостоятельности. В армии ведь думать ни о чём не нужно, - за тебя всё решают «отцы-командиры», твоё дело только выполнять их приказы.
Без особого труда нашёл штаб дивизии. Вполне естественно, - в маленьком посёлке, с большим количеством военнослужащих, - «все дороги ведут в Рим».
В отделе кадров моя дальнейшая судьба решалась недолго. Не прошло и часа, - вызвали, - «… к подполковнику Лосеву, войсковая часть 61434, …минут через 15 машина попутная будет, подбросят до КПП, - жди…».

Сижу в кузове бортового ГАЗ-66, - сразу за посёлком, вдоль «бетонки», высокий железобетонный забор, который тянется на несколько километров. Через определённые промежутки, - шлагбаумы, ворота, будки контрольно-пропускных пунктов. Остановились возле одного из КПП, - «…что, уже приехали? Быстро!». Из окна выглянул офицер, сопровождавший меня: «Приехали! Воин, тебе сюда. Счастливо…».
- Спасибо, товарищ старший лейтенант.
На КПП проверили документы, указали на двухэтажное здание невдалеке, - штаб полка, - «…тебе туда». И уже, примерно через час, в сопровождении посыльного из штаба полка, я подходил к нужной мне казарме.

http://s52.radikal.ru/i138/1202/fc/434d2cc65b19.jpg (http://www.radikal.ru)

Командир танкового батальона – майор Смирнов.

В штабе танкового батальона, куда меня из рук в руки передал посыльный, два старших офицера, - высокий, «сухой» майор с пронзительным взглядом и резкими движениями и полная противоположность, - полноватый, рыхлый, с большими чёрными усами и украинским лицом – капитан. Как позже выяснилось, командир батальона майор Смирнов и начальник штаба капитан Штомпель.
После нескольких ознакомительных вопросов, посовещавшись между собой «выдали вердикт», - «…в первую роту, на должность наводчика орудия». - «Почему «наводчиком», ведь я же «командир танка»…», - в душе возмутился я, но счёл благоразумным промолчать, - начальству виднее.

Старшина первой роты – старший сержант Третьяков был предельно, и как мне показалось, (может с непривычки), подозрительно вежлив. Сразу же провёл в каптёрку, указал место в шкафу для «парадки», крючок на вешалке для шинели и шапки.
- Оставь пока все вещи здесь, пойдём, покажу «расположение» и твою койку, - вежливо предложил он. Я со вздохом сожаления оглядел оставляемые вещи, понимая, что вижу всё своё «добро» в последний раз и вышел следом за старшиной.
Если судить по первому впечатлению, то рота мне понравилась. Везде чистота, порядок. Все вешалки, крючки, тумбочки, - да буквально всё – пронумеровано. Койки аккуратно заправлены, натёртые полы блестят. Во всём чувствовалась твёрдая рука настоящего хозяина. - «…Первая рота, - она, как всегда, во всём первая», - с удовлетворением заметил я
Как я и предполагал, своих вещей я больше не увидел: – « … «парадка» тебе до самого «дембеля» не понадобиться, пусть висит, домой в ней поедешь, - сказал старшина с ухмылкой, - …а шинель с шапкой к строевому смотру беречь нужно, - под танком вмиг в мазуту уделаешь. – У тебя теперь «танкач», самая ходовая роба будет», - добавил он, подавая мне замасляный танковый комбинезон и не первой свежести шапку. Возражать не стал, - себе дороже…- «товарищ старший сержант, мне бы зубную щётку с пастой забрать и мыло, …там, в вещмешке».

Хамит-76
03.03.2010, 09:42
Василий интересная тема. Читал и как бы параллельно вспоминал свой путь в" Юность в Сапогах". Только я ехал из районного города ЧУ, далее Джамбул и еще южнее Душанбе. Совсем другие картины из окна поезда. Но а вся кутерьма на призывном областном, так знакома. Неплохую идею подал, то ли попробовать написать.
Завидуй, белой завистю тем кто может соединить воспоминания в такой правдивый рассказ.
Давай, Фёдор видишь какая плодовитая земля Аягуз-Оренбург, думая на твоих землях Тамбов-Текели сорняк не растёт. Пиши, радуй нас своим эпистолярными призведениями.

Комбат56
03.03.2010, 10:20
Василий интересная тема. Читал и как бы параллельно вспоминал свой путь в" Юность в Сапогах". Только я ехал из районного города ЧУ, далее Джамбул и еще южнее Душанбе. Совсем другие картины из окна поезда. Но а вся кутерьма на призывном областном, так знакома. Неплохую идею подал, то ли попробовать написать.
Завидуй, белой завистю тем кто может соединить воспоминания в такой правдивый рассказ.

Вот видишь Фёдор, а мы переехали перед самой армией в Джамбулскую область. Георгиевка, слышал наверное? Километров сто до Чу, а потом в Благовещенке жил - вообще чуть больше сорока км. В Чу неоднократно бывал, в Джамбуле вообще частенько...

Хамит-76
03.03.2010, 10:48
Вот видишь Фёдор, а мы переехали перед самой армией в Джамбулскую область. Георгиевка, слышал наверное? Километров сто до Чу, а потом в Благовещенке жил - вообще чуть больше сорока км. В Чу неоднократно бывал, в Джамбуле вообще частенько...
Вообщем вы с Фёдором ребята с Чудной долины. вот и расскажите за Весёлую долину, как вы там с лечебной травой? Поди сейчас и суставы не беспокоют, душа не болит?

Комбат56
03.03.2010, 18:52
Вообщем вы с Фёдором ребята с Чудной долины. вот и расскажите за Весёлую долину, как вы там с лечебной травой? Поди сейчас и суставы не беспокоют, душа не болит?
Об этом Фёдор расскажет...

Хамит-76
03.03.2010, 19:09
Об этом Фёдор расскажет...

Да я шучу. Василий эти рассказы с детстао рассказывали.

Комбат56
03.03.2010, 19:27
С вашего разрешения продолжу...

- « Со всей нашей «командирской» роты, одного Толика Мурзакова поставили командиром танка, остальные все наводчики, - «успокоили» меня ребята после встречи, - и то, только потому, что старшина второй роты оказался его одноклассником. – Он его сразу к себе в роту забрал, - повезло Мурзакову».

http://s017.radikal.ru/i438/1202/8f/37d44ee9d8b7.jpg (http://www.radikal.ru)

Командир танка - сержант Мурзаков.

Видно было, что Мурзакову действительно повезло. Вид, у моих бывших однокашников по «учебке» был несколько растерянным. Чувствовалось, что за неделю пребывания в части, их уже успели «обработать». Похоже, что мне несколько повезло, что я «по техническим причинам», прибыл в батальон на неделю позже остальных ребят, всё-таки страсти уже улеглись.

http://s018.radikal.ru/i503/1202/b4/277079c84b73.jpg (http://www.radikal.ru)

«Долина смерти». Даурия. 1976год.


Но, как оказалось, радовался я рано.
В батальоне, да как наверное и везде в армии, существовала строгая армейская иерархия, - попопросту «дедовщина». Солдаты первых полгода службы именовались «салабонами» или «зелёными». От полугода до года - «молодыми», прослужившие год это «котлы», и, наконец, после полутора лет, - «дембеля», «деды». В учебном полку, «учебке», было немного не так. Там была полная и безоговорочная власть «сержантов». Скорее всего, среди сержантов тоже существовала своя особая иерархия, но мы, курсанты, стояли на самой последней ступени этой лестницы, и наши права были примерно равны, - а если точнее, - никаких прав мы не имели, а были только одни обязанности. Сержант, для курсанта был и «мамой и папой» и «царь и Бог». Ослушаться сержанта, для нас было что-то из ряда вон выходящим. Даже офицеры в «учебке», как мне кажется, имели меньше власти, чем сержанты. Ведь офицеры появлялись у нас только на занятиях, да и то не каждый день (у них были ещё и выходные), а сержанты были с нами круглые сутки, и власть их была безгранична.
Очень скоро наша учебная рота поделилась на «особо приближённых», «средний класс» и «изгоев». Какими либо особыми талантами, чтобы попасть в касту приближённых, я не обладал, да и не стремился к этому. Для этого нужно было или хорошо играть на гитаре и петь, по ночам ублажая сержантов. Либо иметь художественные навыки, - рисовать, красиво писать или чеканить, чтобы оформлять «дембельские» альбомы, или же, откровенно «шестерить». Была ещё одна группа курсантов, которая попросту «покупала» благосклонность сержантов. Таких мы презрительно именовали «наркошами» и сторонились их, - как и они нас. В эту группу входили всего несколько человек, в основном «кавказцы», - греки Таксиди и Караяниди, «турок» Челидзе, «азер» Мамедов, еврей Дорфман и несколько славян. Они часто получали денежные переводы из дома и продуктовые посылки с «травкой», которыми очевидно, делились с некоторыми сержантами.
В «изгои» попали слабые духом и физически курсанты, которые с самого начала не смогли постоять за себя, побоялись дать отпор, и им пришлось до самого «микродембеля», то есть до окончания «учебки» выполнять самую грязную и тяжёлую работу.
Как одни, так и другие мне были неприятны, я не любил такую категорию людей и сторонился их. Таких же по духу оказалась большая часть курсантов нашей роты, и сам по себе образовался «средний класс».
Нас, курсантов, было очень много, а сержантов единицы, и поэтому очень скоро многие из нас приспособились к существующему порядку, - нашли «золотую середину» и поэтому особых притязаний мы не ощущали.
Ежедневно наблюдая безграничную власть сержантов, - лычки на погонах были для нас, курсантов, вожделенными. Мы мечтали о сержантском звании и считали, что с появлением галунов на погонах, наша служба круто изменится в лучшую сторону. А после сдачи выпускных экзаменов, получении сержантских званий и записей в личном деле: - «… направляется, для дальнейшего прохождения службы, в войсковую часть такую-то, и рекомендован на должность «командир танка», мы были безгранично счастливы и считали, что основные трудности армейской службы, для нас уже позади. «Командир», он и в Африке командир.

В реальности всё оказалось несколько иначе. На самом деле, в батальоне, «дед» рядовой, имел больше власти чем «молодой» сержант. А таких «дедов» в каждой роте было немало. Это, в основном, заряжающие и механики-водители, которые, до конца службы так и не «заслужили» никакого звания и повышения в должности, и потому срывали свою обиду на «молодых» сержантах. Больше всего доставалось тем ребятам, у кого большая часть экипажа оказалась «дембельской». Вся тяжёлая и самая грязная работа легла на их плечи. Любое же недовольство жестоко пресекалось и строго наказывалось.


Обо всём этом мне рассказали и «ввели в курс дела» мои «годки», сразу же после нашей встречи в роте. – «…Главное не рыпайся и не гонорись, не вставай «на дыбы» перед «дембелями» и всё будет нормально, - успокаивали они меня. – Конечно, многое зависит от экипажа, к кому попадёшь, …если экипаж нормальный – то и тебя в обиду не дадут. - А так, всё почти то же самое, что и в «учебке»; - те же бесконечные построения, «подъёмы-отбои», те же занятия и политзанятия…».

Комбат56
03.03.2010, 19:50
Я старался следовать их советам, и ничем среди них не выделяться, благо, что экипаж танка, под номером 317, в который я попал, был относительно спокойным. Правда и я старался добросовестно выполнять всю поручаемую мне работу.




Батальон был полностью укомплектован танками Т-55 различной модификации.

http://s61.radikal.ru/i171/1003/46/3e3b01ac1585.jpg (http://www.radikal.ru)

Подготовка к учебно-боевым стрельбам.
Даурия.
Парк боевых машин.

Средний танк Т-55 создан на базе танка Т-54Б и отличается от него увеличенным боекомплектом пушки, дизельным двигателем В-55 мощностью 580 л.с., увеличенной емкостью топливной системы, введением противоатомной защиты, установкой усовершенствованных ночных приборов, термической дымовой аппаратурой и др.



http://s40.radikal.ru/i087/1003/aa/3d6076efea50.jpg (http://www.radikal.ru)

На учебном полигоне.
Вождение.
"Прохождение через мостик".



Вооружение включает 100-мм пушку Д-10Т2С с боекомплектом 43 выстрела, два 7,62-мм пулемета СГМТ с общим боекомплектом 3500 патронов. Танк оснащен прицелом ТШ-2А, ночным прицелом ТПН-1-22-11, стабилизатором вооружения "Циклон", радиостанцией Р-113. На танках нашего батальона было установлено по одному спаренному пулемёту СПТК, и на двух – трёх машинах в каждой роте устанавливался крупнокалиберный, зенитный 12,7-мм пулемет ДШК-М или КПВТ. На части танков были установлены КМТ, - катковые минные тралы ПТ-55,и несколько боевых машин имели бульдозерное оборудование БТУ.


http://i072.radikal.ru/1003/10/de387824a795.jpg (http://www.radikal.ru)

На учебном полигоне.
Вождение.
"Прохождение через мостик".


Боевая машина, именовавшаяся «Средний танк Т-55», с бортовым номером «317» должна была стать на ближайшее время моим вторым домом. На «нашем» танке не было никакого дополнительного оборудования, это была «чистая» боевая машина. Конечно, оснащённая дополнительным оборудованием бронированная машина, в боевых условиях имела некоторое преимущество перед «обычным» танком. То же КМТ давало шанс сохранить машину при пересечении минного поля, бульдозерная навеска помогала в короткий срок соорудить укрытие, расчистить проход от завалов, либо преодолевать препятствия в виде оврагов, противотанковых рвов и насыпей. Крупнокалиберный пулемёт увеличивал боевую мощь бронированной машины, и позволял вести огонь не только по наземным целям, но и представлял некоторую угрозу для воздушных целей противника. Но это только в боевых условиях, и тем более, как нам объясняли в «учебке», - «…в современном бою, один танк рассчитан на 4 минуты боя». И поэтому воспользоваться чем-то в бою, в случае войны, было просто нереально. А так как о войне мы не думали вообще, а «обслуживать» машину приходилось ежедневно, то, дополнительное оборудование было просто лишней нагрузкой в обслуживании техники.


http://i060.radikal.ru/1003/22/ddfb83cd9fe6.jpg (http://www.radikal.ru)


На учебном полигоне.
Вождение.
"Прохождение противотанкового рва".

Комбат56
03.03.2010, 19:58
http://i018.radikal.ru/1003/8a/0425d69fc458.jpg (http://www.radikal.ru)

На учебном полигоне.
Вождение.
"Прохождение противотанкового рва".



Обязанности «наводчика» были для меня не в новинку, так как в «учебке» я учился на «командира», а командир обязан знать о боевой машине всё, и не только знать, но и уметь применять на практике свои знания.

Нас учили водить танк, - на какое-то время мы становились механиками-водителями, учили техническую часть, механическую, изучали механизмы и агрегаты. Полученные в учебных классах знания, закрепляли на практике в механических мастерских. Теория сочеталась с практикой; - изучив ходовую часть, тут же выезжали на танкодром, и сдавали зачёты по вождению.
Как «наводчики», изучали танковое оружие и боеприпасы, прицел и стабилизатор, умели пользоваться оружием и вести огонь из пушки и пулемёта.


Конечно же, каждый из нас, неоднократно побывал на месте «заряжающего». У заряжающего, несмотря на кажущуюся простоту стоящих перед ним задач, очень много обязанностей, особенно во время ведения боевых стрельб. Уметь заряжать и перезаряжать пулемёт, меняя коробки с пулемётными лентами. Устранять мелкие неисправности; - перекосы, осечки. Нужно уметь быстро перезарядить пушку после выстрела, не забывая перед выстрелом включить вытяжной вентилятор. Потому что, как нас пугали в «учебке», - «… после третьего выстрела, при неработающем вентиляторе, от экипажа остаётся четыре трупа».


http://s51.radikal.ru/i131/1003/fa/2072d1e5e9ec.jpg (http://www.radikal.ru)

Командир первой танковой роты - старший лейтенант Миллер.

Но, больше всего, как и положено «командирам», мы изучали «тактику»: боевые построения, работа на местности, ориентирование и много чего другого. И, конечно же, от сплочённости, от умения каждого члена экипажа выполнять свои обязанности, и зависела боеспособность каждой единицы – каждого танка.
Поначалу, когда меня назначили «наводчиком», мне казалось, что если бы в «учебке» я учился на наводчика, мне было бы проще. Всё-таки они более углубленно изучали вооружение, больше было практических занятий – стрельб. Мы же, в отличие от «механиков» и «наводчиков», изучали эти специальности поверхностно, для общего ознакомления и частичного применения на практике. Но, уже через несколько дней проведённых в роте, и занятий на полигоне, я убедился, что никакая «учебка» не заменит практические занятия на полигоне и стрельбище. А расширенная, «командирская» специализация, позволяет быстрее сориентироваться на практических занятиях. Да и влиться в коллектив – экипаж, мне было проще.
Неплохо разбираясь в технике, (до службы в армии я окончил водительские курсы ДОСААФ, имел на руках водительское удостоверение), я почти на равных с механиком-водителем мог заниматься ремонтом и техническим обслуживанием агрегатов. Что вызывало некоторое, скрытое уважение в экипаже и исключало расхожие армейские приколы, типа: - «… сходи в мастерскую, принеси ведро клиренса», («клиренс» - просвет между днищем танка и поверхностью земли).

val
03.03.2010, 20:26
Классно! Читаю как книгу.Надо попробовать иллюстрации нарисовать (если получиться).А пока так...
http://s16.radikal.ru/i191/1003/23/ef44a9c12f7e.jpg (http://www.radikal.ru)

Комбат56
04.03.2010, 08:30
Классно! Читаю как книгу. Надо попробовать иллюстрации нарисовать (если получиться).

Спасибо Валера! Иллюстрации не помешают, а будет ещё лучше если и сам что-то напишешь.

Москвич
04.03.2010, 09:22
Комбат56. Спасибо, очень интересно, прочитал для собственого развития очень полезно.:bi:
Ну, а Валера как всегда ввернул в своем репертуаре.:ag:

Комбат56
04.03.2010, 17:08
Через несколько дней моей службы в роте, буквально через неделю, произошёл инцидент, который мог закончиться для меня, да и для всего экипажа, плачевно.
Наша первая рота была придана пехотному батальону для совместных учений. Я впервые участвовал в совместных учениях. Да сейчас почти всё для меня было впервые. Дня три назад, у меня были первые ротные учения, теперь вот в составе пехотного батальона. Конечно же, я волновался. Если пулемётная стрельба для меня была не в новинку, то стрельба боевыми, «штатными» снарядами вызывала лёгкую дрожь. В «учебке» мы стреляли «штатными» снарядами всего один раз, на выпускных экзаменах. Да и то, это были простые «болванки». В остальное время стрельба велась с помощью «вкладного» стволика, «снарядами» калибра 23 мм, от крупнокалиберного пулемёта. Здесь же мне предстояло стрелять «боевыми» уже в третий раз, но всё равно привыкнуть к ним я ещё не успел.
Получили ЦУ. – «…Танковая рота, в составе трёх взводов, атакует «условного противника» на местности… порядок построения: первый взвод в центре, второй и третий по флангам. - Командир роты и командиры взводов впереди, - остальные клином, два корпуса дистанция, за ними. - Соблюдая дистанцию и порядок построения, вести артиллерийско-пулемётный огонь без мишеней, по «условным оборонительным сооружениям и условной живой силе противника». - Боекомплект: три осколочно-фугасных снаряда и пулемётная лента, – 250 патронов. – Пехотный батальон, поротно, под прикрытием танков, уничтожает «условную живую силу противника». – После взламывания обороны противника и завершения боя, - построение в колонну, подведение итогов учений и марш-бросок в расположение части…».

Боевое построение. Наш, 317-ый, по боевому расписанию, оказался завершением «клина», на стыке двух флангов между правым крылом нашего второго взвода и левым крылом первого.


http://s04.radikal.ru/i177/1003/21/b90d0b8b26a6.jpg (http://www.radikal.ru)

- «Сектор ведения огня видишь, - показал мне рукой командир танка, старший сержант Кутовой, - мы замыкающие, почти все впереди нас. – Будешь стрелять только по моей команде, башней не верти, мишеней всё равно нету, пушку держи строго по курсу, не дай божок зацепишь кого… голову сразу оторву!» – предупредил он.

Атака… танки взревели пятьсотвосьмидесятисильны ми двигателями и, выпустив клубы чёрного дыма, медленно покатили по степи. Скорость, чтобы не оторваться от пехоты, - минимальная. Машина легко и плавно катит по полю. Сказывается хорошая выучка опытного механика-водителя. Я воткнулся глазами в резиновые наглазники прицела. Вот и треть пути уже позади. Уже слышны пушечные выстрелы, пулемётный стрекот.
- Видишь, впереди насыпь? – слышу в наушниках голос командира.
- Вижу…
- Давай под основание насыпи… сначала пулемётной очередью проверь!
Лёгким нажатием на рычаги стабилизатора, подвожу остриё стрелки прицела под основание насыпи, под обрез. Определяю дальность до цели, - примерно 1400м, стрелять будем осколочно-фугасным с полным пороховым зарядом снарядом, на шкале это – ОФ/ПОЛН. Маховиком установки дальности перемещаю прицельную сетку, совмещая черточку напротив цифры 14 на шкале ОФ/ПОЛН с горизонтальной нитью. Дальность установлена. Прицельная марка опустилась на какой-то угол вниз. С помощью привода поднимаю орудие, чтобы прицельная марка опять смотрела в точку прицеливания на цели. Все, прицеливание завершено. Орудию придан необходимый рассчитанный угол возвышения. Можно вести огонь. На такой дальности промахнуться трудно. Стрельба без мишеней, - нет ничего проще, главное стрелять в правильном направлении.
Тут же вспомнились мои первые стрельбы в учебке. На «теории» нам долго объясняли устройство танкового прицела ТШ2Б-41. У этих прицелов головка прицела зафиксирована в маске пушки и вращается вверх-вниз вместе с орудием в вертикальной плоскости, а изображение через систему шарнирных зеркал передается в объектив наводчику. Имеется неподвижно закрепленная горизонтальная нить и подвижная прицельная сетка с главной прицельной маркой, дальномерной шкалой, шкалой боковых поправок и шкалами углов возвышения для различных видов оружия и снарядов. Всё, что изображено на прицельной шкале, кроме самой нити – двигается в вертикальной плоскости вверх-вниз с помощью маховичка ввода дальности. Имеется пять шкал углов возвышения для четырех видов снаряда орудия и спаренного пулемета.
Мы зарисовывали приборную шкалу в тетрадях.Деления, стрелки, - всё вроде бы было понятно. Но как только дело дошло до практики, вся «теория» буквально вылетело из головы.
Выстроившись перед вышкой, в ожидании своей очереди, мы со смехом наблюдали как почти все курсанты, первый выстрел из пушки, почему-то, производили прямо перед собой. Благо стреляли из «вкладных стволиков». Мы никак не могли понять, почему так происходит, ведь теорию мы изучили на «отлично», - «…неужели мишени не видят, ведь они и нам, невооружённым взглядом хорошо видны, а в прицеле, вообще должны быть как на ладони…».

Комбат56
04.03.2010, 17:10
Вот и я в танке, Впервые в кресле наводчика. Команда «Вперёд», - я прильнул глазами к окулярам. Прицел многократно приближает, видно отлично - всё поле перед глазами. В висках стучит, от волнения во рту всё пересохло. Попаду, не попаду – главное расстрелять все боеприпасы. Боекомплект: - три «снаряда» и тридцать винтпатронов в ленте, каждый третий – трассер. Вот поднялась первая мишень, - «танк в окопе». Мишень огромная, - силуэт башни танка, да и рядом совсем – трудно не попасть. В правом верхнем углу прицела, виден ствол моей пушки. Напрочь забываю обо всех уроках, наставлениях, шкалах, делениях и прочее. Подвожу ствол пушки под мишень, прицеливаюсь как из ружья, - выстрел… Трассер ложится метрах в ста перед танком. Недоумённо оглядываюсь на сержанта – инструктора, сидящего на командирском месте. Он стучит кулаком себе по лбу, крутит пальцем возле виска и что-то кричит мне. Что кричит - не понять, связь не работает, радиостанция даже не включена, а в ушах лязг и грохот. Скорее догадываюсь по губам, чем слышу, - «…шкала, …стрелка», - вот болван, - обругал я сам себя и вновь воткнулся глазами в окуляры прицела. В прицел успел увидеть и с досадой проводил глазами вторую нетронутую мной мишень, которая медленно опустилась и скрылась с глаз. Ну, теперь бы не прозевать, - стали подниматься пулемётные мишени, «огневые точки», «пулемётные гнёзда», «автоматчики». Кручусь как могу, только успеваю: вправо, влево, ближе, дальше, – короткими очередями. Ещё мишень, нажимаю электроспуск, - пулемёт молчит, патроны кончились. Значит, всё-таки не такими короткими очередями стрелял, - патронов должно было хватить на все мишени, поистратился. Теперь где-то должна быть последняя мишень «движущийся танк», не пропустить бы. - Ага, вот она, поехала, …подвожу стрелку шкалы прицела под середину мишени, нажимаю электроспуск, - выстрел. Трассер взбивает фонтанчик пыли на земляной насыпи позади мишени. – Ах, чёрт, забыл… опережение… мишень же движущаяся… успеть бы ещё один выстрел. Но уже поздно. Мишень доехала до конечной точки и плавно опустилась. Всё. Отбой…

Комбат56
04.03.2010, 17:13
Это было моё первое «боевое» крещение. Всё это уже далеко позади, и опыта чуток побольше, но вот, каждый раз, как только смотрю в прицел, я всегда с улыбкой вспоминаю свой первый выстрел из пушки.
- Готово, - кричу командиру, не отрываясь от прицела.
- Давай короткую...
«Та-та-та», - приглушённый бронёй, отозвался пулемёт на короткое нажатие на кнопку электроспуска.
- Нормально, - доволен командир, - заряжающий, что у тебя?
- Порядок…
- Залп!
Внутренне сжавшись всем телом, нажимаю на кнопку.
«Х-х-а», - выплюнула пушка свой смертоносный плевок. «Ухнуло» так, что вся многотонная махина дёрнулась, и, как мне показалось, подпрыгнула на месте. Перед танком завихрение из дыма вперемежку с пылью. Внутри башни молочная пелена, пороховые газы забивают рот и нос, трудно дышать. Дым быстро рассеивается, - работает вытяжной вентилятор.
- Откат нормальный, …готово, - слышно в наушниках голос заряжающего, успевшего перезарядить пушку. Вдруг, стали ясно прослушиваться какие-то странные щелчки по броне. Их всё больше, больше, - словно кто-то невидимый сыплет горохом на башню. В прицел видно как мимо нас проносятся какие-то светлячки, - трассеры. Недоумённо оглядываюсь на командира, - «…что это?». Кутовой развернул командирскую башенку назад, наблюдает за обстановкой.
- «Пехтура» обнаглела, из «Калашей» шмаляют в нас, - возмущённо кричит он, не отрываясь от триплексов.
- Пугнём их, командир?
- Не вздумай, у нас же боевые, …ах ты ж падла, - вдруг переходит он на брань, резко отпрянув от триплексов и инстинктивно пригнувшись. – Чуть в глаз не попали, сволочи, …триплекс разбили.
У триплексов толстое, непробиваемое стекло, способное выдержать попадание пули любого автоматического оружия, но эффект неожиданности кого хочешь, выведет из себя. Никого больше не спрашивая и долго не раздумывая, я нажимаю на рычаги поворота башни. Стабилизатор загудел слышнее, и башня плавно развернулась в обратную сторону. В прицел хорошо было видно бегущих за нами, в «атаке», пехотинцев. Многие из них, подражая очевидно немцам из фильмов про войну, вели из автоматов «от бедра» прицельный огонь по нашему танку. Видимо им доставляло удовольствие наблюдать, как отрикошетившие от брони пули веером расходились в разные стороны. Возможно, сначала кто-то из них случайно попал по нашему танку, и увиденное им так понравилось, что уже почти весь взвод, следовавший за нами, обстреливал движущуюся перед ними «мишень». Мне хорошо было видно, как по мере разворота башни, улыбка на лицах солдат сменялась гримасой ужаса, глаза округлялись, и они с размаху плюхались на землю как подкошенные. Снега, несмотря на конец ноября месяца, ещё не было, но земля была уже основательно промёрзшая, холодная. Каких либо укрытий на ровном поле тоже не было и солдаты прижимались всем телом к земле, пытаясь хоть как-то замаскироваться. Поводив стволом пушки из стороны в сторону, заставив, таким образом улечься на землю весь взвод, я развернул башню в первоначальное положение.
- Что, «сапоги», не нравиться? - Обосрались? – позлорадствовал я, довольный произведённым эффектом.
Не успели мы, после «боя», заняв своё место в колонне, выбраться из люков и выстроиться перед танком, как нас уже поджидала разгневанная группа офицеров. Невдалеке стояло три «УАЗика», на которых эти офицеры и подъехали к «провинившемуся» экипажу. Среди офицеров я узнал только «своих» - комбата и начальника штаба. Очевидно, остальные были руководителями пехотного батальона и наблюдателями от штаба полка. Все эти офицеры наблюдали за проходившими учениями со стороны, следуя за нами на машинах несколько позади и в стороне от «поля боя». «Наши» офицеры выглядели несколько удручённо. Было видно, что ЧП в их подразделении, ничем хорошим для них не закончится.

Не буду пересказывать все те нелестные выражения и угрозы, прозвучавшие в наш адрес, потому что я был в таком состоянии, что запомнить что-то из сказанного всё равно бы не смог. Но Кутовой, в отличие от меня, воспринял «нахлобучку» спокойно, весь удар за ЧП, принял на себя, и когда он объяснил по какой причине мы «уложили» пехотинцев на землю и показал следы от пуль на броне, - напор пехотных офицеров несколько спал, и они заметно сникли.
А последствия от обстрела были впечатляющими. Почти все ящики ЗИПов в пробоинах и вмятинах от пуль. Пробита фара «Луна», прожектора и чехлы на них. Краска, на танковой броне и башне, в чёрных подпалинах, - следы от пуль. Буквально изрешечена пулями брезентовая «скатка» - полог, и бревно «самовытаскивания». Один из командирских триплексов пришёл в полную непригодность. Пуля отколола кусок стекла, всё что осталось – в мелких трещинах. Лучи света преломляются в разбитом стекле на все цвета радуги и искажают изображение, делая триплекс совершенно бесполезным. Беда не больно большая, но факт есть факт, обстрел боевой машины налицо. Теперь уже наши повеселевшие офицеры, вместе с подоспевшими ротным и взводными наседали на «пехотинцев». Разраставшееся было ЧП, удалось замять, и дело закончилось для нас благополучно.
С тех пор, за Кутовым прочно закрепилось звание «безбашенного» командира, и в батальоне ещё долго посмеивались, вспоминая, как «доблестные» пехотинцы «целовали» землю, пока их командиры безуспешно пытались поднять солдат в атаку.

Хамит-76
04.03.2010, 17:33
Ну, всё Василий однозначно надо писать книгу или мемуары. Я не шучу. Нужно твои приозведения отдать в печать, а затем эту книгу с твоим автографом приобретать за деньги, как знак "Братство ЗабВО". Я думаю это реально.

Комбат56
06.03.2010, 10:07
Ну, всё Василий однозначно надо писать книгу или мемуары. Я не шучу. Нужно твои приозведения отдать в печать, а затем эту книгу с твоим автографом приобретать за деньги, как знак "Братство ЗабВО". Я думаю это реально.

Хамит, ты льстишь стареющему и постепенно выживающему из ума человеку. С годами память становится не такая цепкая как в молодости, многое теряется. Записывал для себя, чтобы хоть что-то сохранить из того что было, да вот решил и с вами поделиться своими воспоминаниями. Надеюсь что и вы поступите так же.

Комбат56
06.03.2010, 10:07
Валера, где обещанные шаржи?

Комбат56
06.03.2010, 10:09
Пока есть немного свободного времени - продолжу...

Не успели мы, как следует притереться между собой, ещё только приглядывались друг к другу, как мне пришлось расстаться со своим экипажем.
Первого декабря, ровно через десять дней после моего прибытия в часть, сразу после утреннего построения, меня вызвал к себе зампотех батальона майор Курков. Крупный, под два метра ростом, атлетически сложённый, с широкими плечами и мощной мускулатурой, - майор Курков одним своим видом вызывал уважение. Говорил он всегда тихо и спокойно, и, забегая вперёд, хочу сказать, что за все полтора года, что я прослужил с ним в одном батальоне, я ни разу не слышал, чтобы он хоть когда-то повысил голос. Но также, я не припомню ни одного случая, чтобы кто-то посмел ослушаться Куркова, или не выполнить его приказа.
Когда я, вызванный дневальным, вошёл в кабинет к зампотеху и доложил о своём прибытии, я увидел папку «личного дела», которую майор Курков видимо до этого изучал.
- Кем работает твой отец? – сразу же без лишних слов спросил он у меня.
- Радистом… - не понял я, куда он клонит.
- А ты в радиосвязи разбираешься?
- Нет.
- Но ты же технически грамотный хлопец, - он так и сказал «хлопец», чем вызвал некоторое моё удивление, - …десять классов закончил, автошколу, …в учебном подразделении, вот тут пишут, - он склонился над бумагами, - … знание радиостанции Р-113, и работа на ней, - «отлично».
- Но мы ведь только работали на ней, …включить, выключить, настроить. – В пределах учебной программы. А что там внутри, принцип её работы - без понятия, - начал «юлить» я, понимая, что меня «сватают» на какую-то новую должность.
- Всё понятно, - не терпящим возражения голосом, заключил Курков. – Общие понятия есть, а остальному научишься в процессе. – С сегодняшнего дня, ты переводишься в «управление батальона», на должность командира отделения связи. – В батальоне больше половины радиостанций не работает, а связиста нет. – Бывший уволился в запас, смену себе не подготовил, да и сам, в последнее время, практически не работал. – Так что берись за дело. – Даю тебе месяц времени, чтобы вошёл в курс дела, и ещё месяц на устранение всех неисправностей. – Но чтобы к февралю месяцу всё работало стопроцентно, в феврале у нас будут дивизионные учения. – Дневальный, …- крикнул он через дверь, - Володина ко мне!

- Старшего сержанта Володина, к майору Куркову! – тут же раздался истошный крик дневального.
Через несколько минут в приоткрытую дверь просунулась чёрная курчавая голова. На макушке, непонятно каким образом, молодцевато примостилась солдатская фуражка, - …разрешите, товарищ майор?
- Заходи, заходи старшина… вот, принимай к себе, - младший сержант Давыдов, будет у нас вместо Ерошкина, связистом.
Володин с интересом, оценивающе взглянул на меня, я в это время рассматривал его. Небольшого роста, чуть сутуловатый, отчего казался ещё ниже, щеголеватый старший сержант. Нижняя челюсть чуть выдвинута вперёд, губа слегка отвешивается, что придаёт лицу брезгливое выражение. Голос хрипловатый, но хрипота искусственная, напускная, - под «Высоцкого» косит, про себя определяю я.
- Откуда он, …из «учебки» прислали? – Связист? – интересуется Володин у Куркова.
- Из первой роты, …наводчиком у них был.
- А как же связистом… - недоумевает Володин.
- Ничего, научится… в «учебке» на командира учился, в радиосвязи понимает, а в остальном со временем разберётся. – Иди, собирай свои вещи, - выпроваживает меня из кабинета Курков.
Нахожу Третьякова, сообщаю о переводе в «управление батальона». Старшина слегка удивлён, скорее всего, новость для него была полной неожиданностью.
В каптёрке выдаёт мне «мои» вещи: поношенную «парадку», такую же фуражку, старенькие ботинки, шинель, видавший виды вещмешок.
- Товарищ старшина, это не мои вещи, - недоумеваю я, - …у меня всё новое было, я же вам лично сдавал, - наивно напоминаю я.
- Твои это вещи, твои, …ты просто забыл, - ласково сообщает мне Третьяков.- С чем пришёл к нам, с тем и уходишь. – Давай забирай всё, и дуй отсюда, …и чтобы я тебя больше не видел, - принимает он угрожающий вид. Делать нечего, сгребаю всё в охапку, выхожу в коридор – жду. Через какое-то время, из кабинета выходит Володин.
- Что, уже готов? – подходит ко мне, - А что это за старьё у тебя? – Где успел поизноситься?
- Да это… старшина мне это выдал, - смущаюсь я. – А так у меня всё новое было, в «учебке» получал.
- Кто-о? ...Третьяк? - возмущённо оттопырив нижнюю губу, прохрипел Володин. – Да что он наглеет? За кого он меня держит? – закипал он. – Сейчас я разберусь с ним, …пойдём!
- Может не нужно… - осторожно пытаюсь я избежать конфликта.
- Что «не нужно»? - он меня за «бедного» держит… - да я его сейчас «порву как Тузик грелку», - и он уверенно зашагал к каптёрке первой роты. – « А старшина – вроде мужик ничего, - обрадовано подумал я, отправляясь следом за ним, - такой в обиду не даст».
- А-а, «Сутулый» ты? - Заходи Вовка, гостем будешь, - радушно встретил Володина Третьяков и захлопнул передо мной дверь, сверкнув глазами в мою сторону. Я отошёл в сторонку, настороженно поглядывая на дверь, за которой разгорался нешуточный спор. Хриплый, напористый голос Володина сменялся спокойным, насмешливо-издевательским, уверенным в себе голосом Третьякова.
Так ничего и не добившись от Третьякова, Володин вышел от него весь в красных пятнах, злой, взъерошенный. Кивком головы позвал меня за собой. В каптёрке, (порядок которой заметно отличался от каптёрки первой роты), указал место для вещей и недовольно буркнув, отправил на построение.
После построения в «расположении» и переклички, заспешили на улицу, где уже почти весь батальон был готов для следования к местам «работы». Нашёл свой экипаж: - «… меня в «управление» перевели», - удручённо сообщил я им. – …Может к комбату подойти, попроситься назад?
- Ты что назад! Жаль, конечно, что от нас уходишь, привыкать уже стали, но в «управление» попасть не так-то просто. Тебе здорово повезло, там же полный «вольняк», …кем ты там будешь?
- Да связистом каким-то, …вроде даже командир отделения. Я, правда, не знаю ещё, что это такое…
- Связистом, …вместо Ерошкина? Ну-у, это вообще-е, …он же здесь как король ходил! Держись за это место, не пожалеешь!
- Да как-то непривычно, мечтал танкистом стать, …а тут, каким-то связистом.
- Ерунда всё это, …главное пристроиться вовремя куда надо. А в «управлении», …там же почти как на «гражданке».
Пока шли к «парку», я успел заметить что в «управлении» действительно как на «гражданке». В колонне лишь первые несколько рядов, состоявшие из «молодых», поддерживали некоторое подобие строя. Остальные же шли «вольно», не в ногу, разговаривая между собой и даже умудряясь дурачиться и смеяться. Что для меня, после «учебки» и дисциплинированной первой роты, было крайне непривычно.

Комбат56
06.03.2010, 10:18
После развода «на работы», отделившись от всего батальона, как «пленные румыны» побрели к автопарку. Машины «управленцев», как оказалось, стояли не в тёплых боксах, как танки всего батальона, а всего лишь под навесами. По приходу к гаражам, все водители ушли к своим машинам. «Деды», отдав кое-какие распоряжения «молодым», почти все зашли в слесарку, (единственное отапливаемое помещение).
Я, не получив ни от кого никакого задания и не зная чем мне заняться, стал слоняться по гаражу, разглядывая стоявшую там технику. Машин было много. В основном «стотридцатьпервые» «ЗИЛы». Бортовые и тентованные, топливозаправщики и летучки, несколько «ГАЗ-66ых». В отдельном боксе, на деревянных подставках, рядами стояли полевые кухни.
Я слонялся по гаражу и разглядывал технику до тех пор, пока не уткнулся в одного из водителей. Маленький, юркий солдат, в большом не по размеру «танкаче», остановил меня возле одного из тентованных «ЗИЛов».
- Как твая фамилия? – с сильным среднеазиатским акцентом спросил он меня.
- Давыдов.
- Слюшяй Давидов, ти типерь в «управлении» будешь слюжить. Вот тибе первий задания. Вот эта машина «дедюшки» Мустафа-Оглы. За сегодня, от здесь, - указал на капот машины, - до здесь, - показал на поддон картера, - должен блистеть как у кошки яйцо. Видро здесь, бензин здесь, - указал на висевшее ведро и на бензобак. - Кагда закончишь, - далажишь «дедюшке»… Абдуллоев Мустафа-Оглы, - представился он и протянул руку для рукопожатия. Я пожал ему руку, и тоже назвался полностью, - вот и познакомились.


http://s55.radikal.ru/i147/1003/75/d06888ecfba7.jpg (http://www.radikal.ru)

http://s13.radikal.ru/i186/1003/e5/f422f40a0cd9.jpg (http://www.radikal.ru)


Конечно, особой радости от такого знакомства я не ощущал, понимая, что мыть чужие машины, я не обязан, но, ещё не зная своих прямых обязанностей и не горя желанием с первого дня вступать в конфликт со старослужащими в новом для меня подразделении, я решил не спорить с Мустафой. Молча взял ведро и принялся сцеживать бензин из бака.
- Сам виноват, - укорял я себя, - нужно было где-нибудь «зафиксироваться», создать видимость работы. Знаю же, что нельзя разгуливать без дела, а сам хожу как по Эрмитажу, - вот и нашёл себе приключение на одно место...
Было морозно. Градусов, наверное, около десяти. Мокрые от бензина руки просто окоченели, замёрзшие пальцы совсем не слушались, и работа продвигалась очень медленно. С трудом отмыл замасляный и закопчённый капот, часто делая остановки и дыханием отогревая околевшие руки. Подошёл какой-то водитель, похоже, тоже из старослужащих.
- Ты чего здесь делаешь?
- Да вот, попросили… - я насторожился, – сейчас, наверное, будет заставлять и свою машину отмывать…
- Кто попросил, Абдулла что ли?
- Да, вроде бы,… Мустафа-Оглы.
- Абдулла, - крикнул он в сторону слесарки, - …Абдулла, иди сюда дарагой! …Хохол, слетай за Мустафой, он в слесарке отсиживается, - отправил он за «дедюшкой» водителя, крутившегося возле соседней машины. Через пару минут подошёл Мустафа: - « ти што миня звал, Данила?».
- Ты, чурка, чего наглеешь? Ты, почему заставил его мыть свою машину?
- Данила, ти, зачем говоришь «чурка», - обиделся Мустафа, - я тибе всегда говорю «Лёха», и тибя прашу, гавари мне Мустафа-Оглы. Мамой клянусь Лёха, он сам папрасил миня памыть мой машину.
- Ладно, Абдулла, не обижайся, …но я мамой клянусь, что сделаю из тебя чурки, Буратину, если ещё раз увижу его возле твоей машины. Сам довёл её до такого состояния, - сам и отмывай. Привык на арбе ездить, …это тебе не Таджикистан!
- Ти чо, Данила, пачему ти кричишь на миня, …я что, не дедюшка?
- Дедушка ты, дедушка, - усмехнулся мой избавитель, - но машину будешь мыть сам! Его не трогай! Это наш новый связист, вместо Ерошкина будет, понял! А ты, - повернулся он ко мне, - не поддавайся им, на шею сядут. - Будешь всех слушаться, - задолбают.
- Да он, в общем-то, и не наглел, …попросил помочь. Всё равно я не знаю пока чем мне заниматься.
- Вообще-то, …здесь тебе делать нечего, ты должен быть в парке боевых машин, у танкистов.
- Да я ещё не знаю своих обязанностей, мне никто ничего не говорил.
- У тебя Калачёв начальник, знаешь такого?
- Нет ещё.
- «Старлей», …сегодня его почему-то нет. Завтра придёт, - озадачит. А сегодня будешь помогать, если кому-то нужна будет помощь, но только чтобы за них ничего не делал, только помогай! - Понял?
- Понял…


http://i074.radikal.ru/1003/f8/d3004c386a1b.jpg (http://www.radikal.ru)

Водители Управления Танкового Батальона. Слева направо - рядовые Куракин, Кулизнёв, Ерастов, Колесов, Хохлов, Киселевич, крайний справа я.

Хамит-76
06.03.2010, 12:24
Да вспомнил, как нас троих ребят казахов в полку не иначе как чуркками и называли. Но через два месяца меня уже называли по имени или по фамилии или просто Казах. Это не так просто далось, для начала нужно было это отстоять, меньше четырёх фазанов ко мне не подходило и это при моём весе 57 кг. и при росте 1.72 м. Там среди фазанов был один боксёр под 1.80м. бил оченьточно в челюсть и многих молодых ребят он болтанул, т.е. сажал на задницу.Но со мной у него почему-то не получилось хоть их было четверо, а получилось обратное. Это я говорю всего лишь об одном эпизоде, там продолжение следовало, но почему-то у этих фазанов ничего не получалось, сломать меня. Наверно на самом деле я был тупой, как чурка. Вообщем система дала сбой. И один был в поле Воин. Сразу скажу. это был не героизм и не крутость, а был простой животный страх не быть оскорбённым или униженным. Наш 5-й и 8-й полк в дивизии были самыми беспрдельными. В 8-м полку служил НИК-8 (Николай) он из Кисилёвска. Вот так мы из чурок, через два месяца превратились в нормальных Казахов.

Комбат56
07.03.2010, 20:51
И в мыслях не было кого-то обидеть или оскорбить. Так было! Вы все служили в одной со мной армии и вы это знаете.
А по поводу "постоять за себя" дальше...

Хамит-76
07.03.2010, 22:04
И в мыслях не было кого-то обидеть или оскорбить. Так было! Вы все служили в одной со мной армии и вы это знаете.
А по поводу "постоять за себя" дальше...

Василий, о чём ты говоришь ни каких обид, это реальность и правда жизни. От этого ни куда не уйдёшь. Нужно писать так, как на самом деле было без ретушей. Наоборот пиши. Мне интерсно вспоминать свою молодость.

Старшой
07.03.2010, 22:29
Василий, нет слов, ЗДОРОВО! Кое - что схожее было, хоть самому садись и пиши.

Хамит-76
07.03.2010, 22:34
Василий, нет слов, ЗДОРОВО! Кое - что схожее было, хоть самому садись и пиши.
А почему нет. если есть что писать, то надо выкладовать. Глядишь и на сборник на собирается. Тем более Володя ты же писал, как вы пельмени делали и ещё успевали угощать.

Старшой
08.03.2010, 07:50
А почему нет. если есть что писать, то надо выкладовать. Глядишь и на сборник на собирается. Тем более Володя ты же писал, как вы пельмени делали и ещё успевали угощать.

Василий закончит, может быть что и напишу.

Комбат56
08.03.2010, 20:55
День прошёл, без каких либо эксцессов. Водители частенько собирались в кружок, перекуривали, рассказывали анекдоты, «травили» байки, смеялись. Во время первого перекура, я обошёл весь круг, называя себя, - знакомился. Но с первого раза мало кого запомнил, тем более что представлялись они по имени и фамилии, а обращались друг к другу больше по прозвищам. Меня особо не задевали, «управленцы» присматривались ко мне, я – к ним. Иногда, при необходимости, помогал кому-либо из водителей. Да, особой работы, в общем-то, и не было. С кем-то поменяли запаску, перебортировали баллон. Кому-то рукояткой проворачивал коленвал, пока водитель регулировал зажигание. Всё делалось спокойно, неспешно. Мне начинало нравиться в «управлении».

Первый день в новом, для меня подразделении заканчивался.


Сразу после ужина, когда мы вольным шагом пришли из столовой и шумной толпой ввалились в казарму, каждый стал заниматься своим делом.
Похоже, что в «управлении» действительно был «вольняк». Если у танкистов в расположениях всё было в движении; постоянные построения по любому поводу и без повода, какие-то работы по уборке помещения и наведению порядка, шум и выкрики, - то в «управлении» было совсем по другому. Тишина, спокойствие. Солдаты разбились по группам, и откровенно «отдыхают». Старослужащие, полулёжа на койках, (что совершенно недопустимо в ротах у танкистов), что-то увлечённо обсуждают. Слышны весёлые голоса, смех, порой даже взрывы хохота, - полная раскрепощённость. Несколько в стороне, группа молодых солдат, (очевидно «зелёные»), о чём-то вполголоса переговариваются, время от времени бросая завистливые взгляды в сторону резвящихся «дедов». Держатся несколько скованно, да и сидят в основном на табуретках, лишь кое-кто присел на краешек кровати, - вольность непозволительная, но здесь очевидно – допустимая.


Я присел рядом со своими «годками». Своеобразная иерархия соблюдается и здесь. Почти все «молодые» сидят на койках. Но именно сидят, - прилечь как «деды» никто не осмеливается, а может это мне так кажется. Ведут то они себя свободно, раскрепощено, без оглядки на реакцию «дедов». Как я уже понял, основной костяк их призывался с Алтайского края. Очевидно, некоторые из них были знакомы и до службы в Армии, или имели общих знакомых, что было видно по их разговорам.
«Подкалывали» двоих. Толстенького Яшку Коопа и долговязого, застенчивого Петьку Унру. Они из какой-то деревни Славгородского района. Короче, Яшка Кооп написал своим друзьям письмо, в котором красочно описывал свои и Петькины «боевые подвиги».
На самом деле подвигов никаких не было, Яшка с Петькой первые пол года службы были стажёрами и до сих пор за территорию автопарка самостоятельно не выезжали, они только-только получили машины, и их «шишиги» ещё стояли на колодках.
Больше всех старались Яшка Эргардт и Вовка Жуков. Они из Славгорода, и каким-то образом прознали о Кооповских фантазиях, (может быть, нашли и прочитали его письмо, а может быть Яшкины и Вовкины друзья написали им об этом). С азартом они наседали, пересказывая и смакуя каждый «подвиг», на пунцовых от смущения и вяло оправдывающихся «героев».

Комбат56
08.03.2010, 20:58
Ко мне подошёл солдат: - Давыдов?
- Да.
- Тебя старшина зовёт, в каптёрку…
Поднимаюсь и иду за посыльным. Высокий, выше меня ростом, стройный и красивый парень. Похоже, что мой «годок», но держится самоуверенно и даже несколько свысока. Кто такой пока ещё не знаю, видел сегодня несколько раз, но только в строю, пока шли до парка и из парка. На КПП, он отделялся от общего строя и куда-то уходил сам по себе. А после работ, дождавшись нас на проходной, соединился с общим коллективом. С «дедами» держался раскованно, даже позволял себе вольности в общении с ними и совершенно без каких либо последствий, что для меня, после «учебки» и нескольких дней проведённых в первой роте, было крайне непривычно.
Зашли в каптёрку. Володина нет. Я с удивлением смотрю на «посыльного»: - … а где старшина? Он ухмыляется: - я за него, Володин сказал, чтобы ты навёл в каптёрке «марафет», чтоб полный порядок был!
- А ты не ошибся? – ехидно поинтересовался я у него. - Похоже, что это каптёр роты, - дошло до меня. Каптёры, как обычно, особо приближённые к старшинам люди, видимо этим и объясняется вольность в его поведении. - …Я вижу, что ты каптёр, вот и выполняй свои обязанности сам!
- Старшина тебе приказал, - принимает угрожающий вид каптёр.
- Я не вижу здесь никакого старшины, а ты для меня не указ, …ты не имеешь права мне приказывать!
- Я передаю тебе приказ старшины, …ты должен убраться в каптёрке!
- А откуда я могу знать, что это приказ старшины? - Так, под шумок, ты любую свою прихоть можешь выдать за его приказ. - Тем более что такие приказы старшина отдавать не должен. - Я, хоть и младший, но всё-таки сержант, …к тому же командир отделения, и заниматься уборкой в каптёрке не обязан! - Каждый должен заниматься своим делом, …а раз ты каптёр, - то и занимайся уборкой сам!
- Я не каптёр, - я водитель!
- Что-то я не видел тебя сегодня в автопарке?!
- Я водитель «бэрдээмки», она в танковых боксах стоит, я целый день там был, поэтому ты меня и не видел. - А в каптёрке я так, …помогаю просто.
- Вот и помогай, …а меня не трогай! – и я повернулся к двери, собираясь выйти.
- Нет, я тебе говорю, ты всё равно будешь здесь убираться!
- Что-о? - Я тебе сказал, что не буду, - значит, не буду!
- А я тебе говорю, что будешь, …всё равно заставлю!
- Кишка тонка, …смотри не надорвись!
- Да ты у меня сейчас землю будешь есть «чмошник», не только убираться!
- Ах, ты ж «чухан»! - Ну, уж за это ты мне ответишь!
И мы с яростью накинулись друг на друга. Соперник был крупнее меня и физически сильнее, но я, ещё учась в школе, занимался классической борьбой и боксом, знал кое какие приёмы, и мог их применять. Тем более что мне придавали силы вера в свою правоту и желание отстоять свои права в новом подразделении и не дать возможности унизить себя с первых же дней. Я уже не сомневался в том, что меня попросту начали «прессовать», пытаясь сломить и подмять под себя. Оставалось только непонятным, чья это была инициатива, - мои «годки» проверяли меня «на вшивость» или старослужащие?
Нет, мы не дрались. Мы пытались силой завалить друг друга, поймать на болевой приём, придавить к полу и заставить молить о пощаде.
- Ты что наглеешь? - Кто ты такой? - Только пришёл к нам в «управление» и сразу свои порядки устанавливаешь! – с надрывом пыхтел он.
- Это ты наглеешь! – Не для того я в «учебке» пол года «парился», чтобы мною каждый каптёр командовал! – также, с придыханием, шипел я ему в ответ.
Странный у нас был поединок. Понимая, что я на «чужой территории», и за меня заступиться будет некому, я старался не поднимать шума, чтобы не привлечь внимания «сослуживцев». Мой соперник, тоже почему-то, не горел желанием обнародовать наш «диалог». Возможно, чувствуя своё физическое превосходство, рассчитывал справиться со мной сам, и поэтому стыдился позвать кого-нибудь на помощь. А может, тому были другие причины, не знаю.

Схватка была остервенелая. С ожесточением мы катались по полу в тесноте небольшого помещения, пытаясь подмять под себя друг друга. Почти все шинели, до того, висевшие на вешалке прибитой к стене, уже валялись на полу. Табуретки разметались по сторонам, письменный стол косо задвинут в угол.
В конец, выбившись из сил, вспотевшие, раскрасневшиеся, истерзанные, - но не покорённые, мы ещё некоторое время после схватки оставались лежать на смятых и истоптанных шинелях.
- Всё равно, ты будешь убираться… - отдышавшись, с трудом прохрипел «каптёр».
- Выкуси, …ты что, ещё ничего не понял? – Сам уберёшься! – Не маленький! – также, через силу ответил я.
- Уберёшься! - Володин заставит, …я ему всё расскажу!
- Ну и рассказывай, «шестёрка»! – «Шоха» позорная! С трудом поднялся, собрал оторванные от гимнастёрки пуговицы, и вышел из каптёрки провожаемый пристальным взглядом соперника.



Только-только успел пришить оторванные пуговицы, привести себя в порядок, - услышал крик дневального: - « младшего сержанта Давыдова, к старшине Володину!». – Ну всё, …началось! – От гнида, «сдал» всё-таки старшине паскуда, - с неприязнью подумал я о каптёре выходя из бытовки и отправляясь на «разборку» к старшине.
- Ты что «салабон», оборзел? – прохрипел разгневанный Володин, едва я переступил порог каптёрки, - почему не выполняешь мои приказы?
- Я не «салабон», товарищ старший сержант, - твёрдо произнёс я каждое слово, смотря прямо в глаза старшине. Ещё сидя в бытовке, я решил не сдаваться и держаться до конца. – У меня тоже есть лычки на погонах, и я прошу Вас обращаться ко мне по званию!
- Что-о? – взревел Володин, - ты чмо ходячее будешь ещё меня учить, как к тебе обращаться?! – Да я тебя в порошок сотру, в пыль закатаю, …ты на коленях у меня будешь ползать! – Звание у него, …да я с тебя эти лычки сейчас посрываю, и ты до дембеля у меня в рядовых будешь ходить, сопля гнойная!
- Не Вы мне звание присваивали, и Вы не имеете права меня его лишать! - А лычки сорвать, …попробуйте только! – и я приготовился дать отпор. Будь, что будет, - решил я, - но позволять так разговаривать с собой, я не буду. Даже старшине.
Конечно, первый день на новом месте начинать с конфликта со старшиной не хотелось бы. Старшина в своём подразделении Бог и царь. Я прекрасно понимал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Сразу же могут последовать карательные меры. Но поступить по-другому, я просто не мог. Сам себя бы перестал уважать.

- Так если ты такой законник, то почему не выполнил мой приказ? – видимо, всё-таки опасаясь применить ко мне физическую силу, продолжил дискуссию Володин.
- А приказа никакого не было, …по крайней мере, я его не слышал!
- Шагалкин тебе передал мой приказ, чтобы ты произвёл уборку в каптёрке?
- А откуда я могу знать, что это именно Ваш приказ? – Так, под шумок, любой будет мной командовать от Вашего имени.
- Но Шагалкин же тебе говорил, что это именно я отдал такое указание!
- Ну и что, что говорил, - не сдавался я, -…любой может сказать! - Я не обязан выполнять указания подчинённых! - Я смотрю, в «управлении», только у нас двоих сержантские звания, - и поэтому я буду выполнять только Ваши прямые распоряжения! - Никто, кроме Вас, здесь, не имеет права мне приказывать, у меня и звание, и должность выше, чем у всех остальных!
- Ну, так я и приказал тебе произвести уборку!
- Приказы, унижающие мою честь и достоинство, я выполнять не буду, …тем более переданные через подчинённых!
- Так значит, ты будешь выполнять только мои личные приказы?
- В Вашем присутствии, только лично Ваши, …в Ваше отсутствие, распоряжения назначенного приказом заместителя, или, если приказ передан через подчинённых, - то, только в письменном виде! – Любые другие указания, я выполнять не буду!
- Да-а-а? – И где же тебя этим премудростям научили? – ехидно поинтересовался Володин.
- В Песчанковском учебно-танковом полку!
- Так значит, только я имею права тебе приказывать?
- Так точно!
- И ты выполнишь любой мой приказ?
- Любой, - я чуть запнулся, -…если он не противоречит «Уставу»! – добавил я после короткой паузы.
- И если я прикажу тебе прыгать в пропасть, - прыгнешь?
- Я прыгну в любую пропасть не задумываясь, если в этом действительно будет необходимость, а не чья либо прихоть или издёвка! - Я выполню любой здравомыслящий приказ, который не противоречит «Уставу», не оскорбляет мою честь и достоинство!
- Хорошо! - Я устрою тебе весёлую жизнь по «Уставу», если ты так его любишь! – Посмотрим, что ты через недельку запоёшь! – «Устав», в своей «учебке» хорошо изучил?
- Достаточно!
- Ну и что там сказано о внешнем виде военнослужащего?
- Мой внешний вид не противоречит «Положению»…
- Да? – А причёска?
- Что причёска? – У меня короткая стрижка, …как и положено.
- На положено – наложено… – В «Уставе» что сказано о стрижке? …там написано, что военнослужащий должен быть коротко острижен! – А ты острижен недостаточно коротко. – Так что законник иди, и чтоб сегодня же был острижен налысо!
- Налысо?
- Конечно! - Как и положено по «Уставу»!
- Это что, приказ?
- Да, приказ!
- Это приказ старшины, и в этом есть необходимость?
- Да, это приказ старшины! – И не дай божок, если ты его не выполнишь!
- Хорошо! – Я выполню этот приказ, если это так важно! – Разрешите идти?
- Иди!
Я вышел из каптёрки в подавленном настроении. Ничего себе «новоселье»! В первый же день, подрался с одним из приближённых старшины, каптёром, - как его там, …Шагалкин кажется! Произошёл сильнейший конфликт со старшиной, «дедом» к тому же. Теперь он, будет давить меня своей властью, да ещё и старослужащих может подключить к травле. Ко всему прочему, Шагалкин, конечно же, настроит «годков» против меня.
Невесёлый расклад получается. Один, против почти всех. Надо же умудриться, в первый день настроить весь коллектив против себя! Но, видит Бог, не моя в том вина, не я начинал эти конфликты, мне они совершенно ни к чему.

Комбат56
08.03.2010, 21:53
Василий закончит, может быть что и напишу.

Договорились! Пока готовься, записывай.

Комбат56
09.03.2010, 18:49
Продолжу...

Появилась мысль, завтра же обратиться к Куркову или комбату, и попроситься обратно в роту. Поразмыслив, я отверг эту затею. Нет, это будет выглядеть как поражение. Не сдаваться! Не всё ещё потеряно! Тем более что первая стычка и с Шагалкиным, и с Володиным закончилась, как я считал, на равных. Несмотря на «свои стены», им не удалось сломить меня, унизить. Теперь нужно держаться до конца, не наглеть, но и не дать превратить себя в тряпку.
Подошёл к «годкам», кружком, сидевшим в расположении и о чём-то беседовавшим. При моём появлении, они настороженно замолчали. Скорее всего, все уже знали, что я ушёл на расправу к старшине и, перемалывая мне кости, гадали о карательных мерах и последствиях нашей «встречи».
- Парни, кто у вас стричь умеет, …ну, кто стрижёт всегда?
- Кто… - все заинтересованно переглянулись, - да вот Шагалкин стрижёт, а что? – и указали на уже хорошо мне «знакомого» каптёра. Шагалкин, опять Шагалкин! Я повернулся к нему: - Ты?
- Да, я…
- Пойдём, пострижёшь меня!

http://s018.radikal.ru/i505/1202/1d/418a304d081d.jpg (http://www.radikal.ru)

Слева направо: Шагалкин Шурик, Эргардт Яша, Колесов (не помню имени).


К моему удивлению Шагалкин легко поднялся, и без каких либо вопросов, или препирательств последовал за мной в бытовку.
- Как стричь? – завернув меня простынёй и приготовив машинку, спросил он у меня.
- Под ноль…
- Ка-а-к?
- Налысо стриги, не понял что ли!
- Налысо? …а давай я тебя «под расчёску», коротенько постригу, и окантовочку сделаю…
- Не надо никакой окантовочки, сказал тебе, стриги налысо, значит – стриги.
- А чё, ты так?
- Сам же добивался этого, радуйся теперь.

После «парикмахерской» пошёл помыть голову. Настроение было припоганнейшее. Володин знал, как унизить человека, и поэтому заставил меня остричься наголо. Теперь даже на фоне «салабонов», у которых за пару месяцев волосы немного отросли, я буду смотреться «белой вороной».
Вернулся в расположение. «Годков» моих, почему-то нигде не было. Разыскивать их не стал, зачем нарываться, - может, задумали какую-нибудь пакость. Стал готовиться к завтрашнему дню, - менять «подшиву».
Вскоре всё прояснилось.
Как только дневальный прокричал: - … управление батальона, подготовиться к построению на вечернюю поверку! – в расположение весёлой толпой, подсмеиваясь и подшучивая друг над другом, ввалились все мои «годки». Среди старослужащих, сразу же раздался взрыв хохота, и посыпались весёлые подколы.
Я присмотрелся, - и оторопел. Смеялись «деды» не зря. Все мои «годки», все девять человек были острижены наголо, все, так же как и я, сверкали лысинами!
Я удивлённо уставился на них, - это что ещё за шутки? Их то кто заставил, и за что?

- Управление батальона строиться на вечернюю поверку! – истошно закричал дневальный, прерывая шумный «балаган» в нашем расположении. Тут же по всей казарме разнеслись крики дневальных: - вторая рота строиться… - первая рота… - третья рота строиться на вечернюю поверку!
Весь батальон пришёл в движение, все зашевелились, забегали. Десятки кирзовых сапог затопали по деревянным полам. «Молодёжь» спешно выстраивалась в первые шеренги, на ходу приводя себя в порядок, - застёгивая пуговицы, крючки, оправляя гимнастёрки. Старослужащие подтягивались к строю не спеша, подчёркнуто вразвалочку, окриками подгоняя отставших молодых, и под общий смех, давая лёгкого пинка по мягкому месту зазевавшимся нерасторопным новобранцам.
Из каптёрки вышел оповещённый дневальным о завершении построения Володин. Сильно ссутулившись, старшина подошёл к замеревшему в строю подразделению, вяло откозырял доложившему о построении дежурному по роте, ни на кого не глядя, встал перед строем и хриплым голосом стал зачитывать список личного состава.
Когда дошёл до моей фамилии, поднял голову и коротко взглянул на меня. При виде моей лысой головы, на его лице появилась довольная усмешка: - это тебе не первая рота, и я тебе не Третьяк, - ухмыльнулся Володин. – Я тебя быстро на место поставлю! - Лысым походишь, - борзота мигом вылетит из тебя!
- А они севодня чё-то все на голову приболели, - раздался чей-то голос из «дембельской» шеренги, - все как Котовские…
- Что-о-о? – Володин удивлённо оглядел весь строй. Сначала рассмеялся, увидев десяток сверкающих лысин, потом насторожился: - а вы чего это? – Кто вас заставил? Все молчали.
- Вы что, это вас что, …новенький заставил? – Ты чего борзеешь? – повернулся он ко мне, - ты, почему командуешь в моей роте? – Да я тебя в бараний рог скручу, - захрипел ущемлённый старшина.
- Никого я не заставлял, …у них, у всех своя голова на плечах есть!
- Эргардт, Жук, - повернулся он к видимо «авторитетам» из «молодых», - и вы ему поддались? – Неужели этот «чужак» вас заставил? – Вас же, вон сколько земляков! – Не смогли с одним справиться, позорники! – стал он стыдить моих годков.
- Да нет, никто нас не заставлял, - опустил глаза Жук, - мы сами так решили.
- Сами-и-и! – разочарованно протянул Володин, - Шагалкин, я ничего не понял, …вы что, действительно сами постриглись, никто вас не заставлял?
- Да, товарищ старшина, - с наигранной весёлостью ответил теперь уже хорошо известный мне Шагалкин, - мы на новенького посмотрели, нам понравилось, и мы тоже решили постричься. – Зато теперь лысина не потеет и голову мыть легче, - и он погладил блестевший череп.
- Мыть, значит легче? – захрипел раздосадованный Володин, – не потеет, говоришь? – Бунт на корабле? – Хорошо! – Я устрою вам весёлую жизнь! – Вспотеете, …взопреете вы у меня! – Против меня значит пошли? Все!

http://s48.radikal.ru/i121/1202/7c/ca20b2e122eb.jpg (http://www.radikal.ru)


Володя Жуков (Жук).

http://s002.radikal.ru/i198/1202/0b/6ae4b13eb797.jpg (http://www.radikal.ru)

Яков Эргардт.

Комбат56
09.03.2010, 18:51
Наспех закончил перекличку, и скомандовал: - Рота-а, сорок пять секунд, - отбо-о-й!
Мы засуетились, разбегаясь по своим местам. Такие команды, лично для меня были не страшны. В «учебке», всё это мы уже давно отработали до автоматизма. И уже могли, с виду не спеша, короткими, чёткими движениями раздеться, сразу же укладывая «робу» на табурет, и лечь под одеяло даже с опережением графика. Но «управленцы», особенно «салабоны», видимо не приученные к скоростному раздеванию-одеванию, больше суетились, скомкивая одежду, оставляя в беспорядке сапоги с портянками.
Терпеливо дождавшись, пока последний «дед» неспешно заберётся под одеяло, Володин закричал: - рота-а, сорок пять секунд, подъё-ё-м!

Мгновенно взметнулись десятки одеял. Всё пришло в движение. Солдаты засуетились, торопливо натягивая брюки, гимнастёрки, сапоги: - а вам что, не касается? – не сдержался Володин, увидев что «деды» не отреагировали на его команду.
- Да ладно тебе, Вовка, - подал голос кто-то из них, - мы что тебе, «салабоны» что ли, будешь ещё нас гонять…
- Я вам не «Вовка»! – вскипел ущемлённый таким обращением Володин, - я старший сержант и старшина, и с этой минуты будете обращаться ко мне только так! – Команда «Подъём» касается всех! – Что-о, …«дембелями» стали?! – Старшина для вас уже «хрен собачий»?! – Оборзели совсем, …глядя на вас, и молодёжь уже хрен за мясо не считает! – Я сказал «Подъём», …значит, подъём для всех!
«Деды» неохотно поднялись, насупившись, не спеша, оделись, встали в строй.
- Рота-а, сорок пять секунд, …отбо-о-й!
Мы торопливо разбежались по своим местам, на ходу расстёгиваясь и стягивая с себя обмундирование. «Деды» неспешно разбрелись по расположению, не раздеваясь, прямо в сапогах прилегли на свои койки. Так, лёжа, тихонько переговариваясь между собой, в ожидании дальнейшей развязки, выжидали.
Володин, не пошёл на открытый конфликт с ними, не стал настаивать на полном выполнении своих приказов, - всё-таки остерегался. Видимо, посчитал, что для первого раза достаточно и того, что подчинились и встали в строй.
- … Подъё-ё-м!
- … Отбо-о-й!
- … Подъё-ё-м!
- … Отбо-о-й!
Команда следовала за командой. Не успевали мы выполнить одну, тут же следовала другая. «Деды» выполняли команды наполовину, - укладывались на койки не раздеваясь, поверх одеял, по команде «Подъём», неспешно вставали в строй.
Вскоре, даже я, с моей тренировкой, запыхался. Постепенно, я обратил внимание, что уже не вся «молодёжь», до конца выполняет команды старшины. Кто-то, прикрываясь «дедами» так же как они не раздеваясь, прилегает на койку, либо, сняв только сапоги прямо в одежде, шмыгает под одеяло. Кто-то, наоборот, не спешит одеваться, а только делает вид, что путается в одежде. И всё это сходило им с рук, потому что всё своё внимание Володин сконцентрировал на мне. Стоило только мне, одевшись встать в строй, - тут же раздавалась команда «отбой», хотя больше половины солдат ещё только одевались. А как только я, раздевшись, забирался под одеяло, - следовала команда «подъём», хотя многие ещё только раздевались.
Поняв, что Володин действует целенаправленно, попросту издевается надо мной, я внутренне взбунтовался и сменил тактику. И если команду «Подъём» продолжал выполнять так же старательно, то при команде «Отбой», я не спеша, шёл к своей койке, спокойно раздевался, укладывая обмундирование на табурет, и так же не спеша, забирался под одеяло.
От такой моей наглости Володин сначала опешил: - ты что, …в «дембеля» записался?! – взвился он, - ты, почему не выполняешь мои приказы, совсем в корень оборзел?!
- Я издевательские приказы выполнять не буду!
- Какое же это издевательство, …я вас тренирую, …не можете ни раздеваться, ни одеваться, в норму не укладываетесь! – Будете прыгать до тех пор, пока не научитесь!
- Норматив существует только для команды «Подъём», для того чтобы выработать скорость подъёма по «Тревоге». - При команде «Отбой» скорость не нужна, по этой команде военнослужащий должен спокойно раздеться, аккуратно уложив и приготовив обмундирование к подъёму. – При команде «Подъём», я в норму укладываюсь, а команду «Отбой» на скорость, я считаю издевательством, и выполнять отказываюсь!

Скомандовав ещё несколько раз: -…«подъём-отбой», старшина понял, что не сможет заставить меня подчиниться. Физического воздействия я уже не боялся. Если рослому Шагалкину не удалось со мной справиться, то тщедушный Володин мне был не страшен.

Комбат56
10.03.2010, 20:07
Очевидно понял это и Володин. Понял, но смириться с этим не захотел. Для сохранения собственного авторитета, ему нужно было, во что бы там ни было заставить меня подчиниться ему. И он решил настроить против меня коллектив.
- Дежурный! – крикнул он, - открой «оружейку»! – Рота-а, …нале-ву! – Справа, по одному, …шагом марш в оружейную комнату! – Раз у нас появился умник, который не хочет спать, - значит, все будем бодрствовать! – Дежурный, выдай всем автоматы, …будем чистить оружие!
Все получили свои автоматы, принесли ветошь, маслёнки, - расположились вокруг ружейных столов – занялись чисткой.
Выдали автомат и мне, - видавший виды АКМ, за номером УН- 3554, - бывшее личное оружие моего предшественника Ерошкина. Тут же вписали номер автомата в книгу учёта и мой военный билет.
За сегодняшний день, мне пришлось дважды пойти против старшины. По поведению моих «годков», я понял, что в нашем конфликте они поддерживают меня, а не Володина. Да и по старослужащим было видно, что старшина не пользовался большим авторитетом в подразделении и его просто терпели, как человека наделённого властными полномочиями. В открытый конфликт с Володиным, никому вступать не хотелось, но его заносчивость видимо всем изрядно надоела. И вот теперь, с моим появлением, все с интересом наблюдали за нашим противоборством.


http://s54.radikal.ru/i143/1003/45/3dedcaba4368.jpg (http://www.radikal.ru)
Шурик Шагалкин.

До сегодняшнего дня, за всё время своей службы, я никогда ещё так не разговаривал со старшими по званию и должности. Не мудрено. В «учебке», к этому нас приучали с первых дней нашей службы. У сержантов, существовало множество способов заставить курсантов подчиниться и беспрекословно выполнять все их требования. С первых же дней строго пресекалась и жестоко наказывалась любая вольность.
Непочтительно обратился к сержанту, - тут же строилась вся рота и, так как мы, пока были заняты казармы, почти всё время проводили на стадионе, - следовало наказание – пять кругов бегом по беговой дорожке вокруг стадиона. Вся рота бежала, а виновник стоял в центре стадиона на общем обозрении. Через два-три круга, провинившегося ставили в общий строй, и бег продолжался. Понятно, что после этого виновнику доставалось изрядное количество тычков и пинков от уставших и разозлённых соседей. В зависимости от степени тяжести «преступлений» и настроения сержанта, количество кругов вокруг стадиона варьировалось. Если же и это не помогало, - всю роту вели на полосу препятствий, или, как мы её называли, «полосу радости». После «полосы радости», желание спорить с сержантами, у большинства курсантов, бесследно пропадало.
Существовало ещё множество действенных, изощрённых, отработанных годами, методов психологического и физического воздействия на курсантов, и таким образом оказывалось давление на волю и воспитывалось «уважение» к старшим.
Володин «учебку» не заканчивал, но, очевидно, тоже знал множество методов воздействия на подчинённых.


http://s44.radikal.ru/i106/1003/c6/16b6392a90ee.jpg (http://www.radikal.ru)
Яков Эргардт, Володя Жуков, Николай Киселевич.

… Пока чистили оружие, несмотря на позднее время и сонное состояние, напряжённая обстановка, поначалу воцарившая в подразделении, постепенно разрядилась. Часа через полтора, самые смелые стали предъявлять свои автоматы для проверки. Пройдя проверку качества чистки, счастливчики отправились спать. Увидев, что появилась возможность закончить нудную работу, выстроилась целая очередь для проверки. Посчитав, что автомат достаточно вычищен, пристроился к очереди и я. Но, если у всех «управленцев» осмотр производился чисто визуально, мой автомат подвергся тщательнейшей проверке. По требованию старшины, мне пришлось разобрать его на детали и Володину, при помощи куска белой ткани удалось разыскать недостаточно вычищенные места. Обнаружив на ткани потемнения, он разразился тирадой о моей лености и наглости, из-за которой страдает всё подразделение, и отправил меня дочищать автомат.
Чтобы не нарываться на грубость и не доставлять Володину удовольствия в возможности отчитывать меня, я больше не делал попыток пройти проверку поняв, что как бы тщательно я не вычистил свой автомат, мне всё равно не удастся её пройти. Теперь уже я больше делал вид, что занимаюсь чисткой, «фиксировался», лишь бы протянуть время.
Когда нас осталось человек пять, Володин направился к выходу из «оружейки», и ни на кого не глядя, прохрипел: - сдайте автоматы дежурному, …всем спать!

Комбат56
10.03.2010, 20:12
Этот день, 1 декабря 1975 года, богатый на события, мне запомнился надолго. Отправляясь спать, я всё-таки надеялся на некоторое послабление в дальнейшем. Как оказалось, - глубоко ошибался.

Когда раздался крик дневального: - …«подъё-ё-м», мне показалось, что это чья-то злая шутка. Ведь я лишь на мгновение закрыл глаза, а уже утро, - уже шесть часов. В ту же минуту, в чувства меня привёл хриплый, злой голос старшины: - «управление» батальона, …сорок пять секунд, …подъё-ё-м!
Только-только построились, - ядовито-ехидный голос Володина: - што, с-суки, …не научились одеваться как положено? – Што это вы сонные как тетери? - Не выспались? – Спать хотите?- Хорошо! – Рота-а, …сорок пять секунд, …отбо-о-й!
И началось, …«подъё-ём!», …«отбо-о-й!», …«подъё-ём!», …«отбо-о-й!»
Раза три, чтобы избежать конфликта, я выполнил команды добросовестно. Но видимо Володину этого было мало, он хотел отыграться за вчерашний день. И считая, что вчерашняя бессонная ночь сломила меня, решил «добить» до конца.
«Подъё-ём!», …«отбо-о-й!», …«подъё-ём!», …«отбо-о-й!»
Поняв, что обычная «муштра» опять превращается в очередную попытку унизить меня, я стал действовать, так же как и вчера, - одевался, укладываясь в норму, раздевался - не спеша.
Мои действия опять привели Володина в ярость. Ещё некоторое время «погоняв» нас по расположению, скомандовал: - … на зарядку, с голым торсом, …станови-и-сь!
Построились.
- Нале-ву! – Справа по одному, …на выход, …бегом марш!
Выбежали на улицу. Бр-р-р. Морозно! Декабрь месяц, как-никак!
Вышел Володин. – В колонну по четыре, …становись! – Напра-ву! На спортплощадку, …бегом, …арш-ш!

С этого дня, «физической подготовке» в «управлении», (которой, до того, в подразделении не было вообще), старшина стал придавать особое значение. Ежедневно, утром и вечером обязательная физзарядка. После ужина и в свободное время в выходные дни, - строевая подготовка. Физическая нагрузка, лично для меня была не страшна. Пройдя хорошую школу строевой и физподготовки в «учебке», я без труда и каких либо усилий выполнял любую команду Володина. Для меня это не составляло какой либо трудности. Строевая подготовка в «учебке» была одним из основных предметов, с которым, я неплохо справлялся. В подтверждение этому, без лишней скромности могу сказать, что по результатам строевого смотра, из состава нашего учебно-танкового полка, была сформирована «отдельная, парадная рота», в которую зачислили и меня. И в составе которой мы в течении двух месяцев готовились к военному параду, в котором участвовали на 7-е Ноября, проходя по главной площади Читы.

Сам не имея достаточной строевой подготовки, и, по-видимому, опасаясь попасть в неловкое положение перед подчинёнными, Володин ставил меня перед строем и, как бы в наказание, требовал выполнения какого либо строевого элемента, а затем, на моём примере добивался от роты точного его выполнения. Понятно, что не обученным солдатам справиться с поставленной задачей не всегда удавалось. Да у Володина и не было особого стремления научить подчинённых чему-то новому. Главной его задачей было проучить осмелившихся пойти против него «молодых», озлобить и настроить всё подразделение против меня.
Эффект получился обратный. Видя чётко и красиво выполненные повороты, развороты, печатный строевой шаг в моём исполнении, сослуживцы, не видевшие этого раннее, проникались ко мне всё большим уважением.

Остерегаясь расправиться со мной физически, Володин стал подбивать на это моих «годков». От «сочувствующих», до меня стали доходить слухи, что он пытается уговорить их устроить мне «тёмную». По какой-то причине ребята на это не пошли, чем вызвали новый прилив ярости у старшины. Дисциплина ещё больше ужесточилась. Физзарядка с голым торсом в любую погоду непредсказуемого декабря стала в порядке вещей. Обязательная строевая подготовка после ужина в одних хэбэшках (в столовую не разрешалось заходить в верхней одежде, а на плац Володин прогонял нас напрямую, не заходя в казарму). По вечерам и ночам, когда выходить из казармы не разрешалось, занимались «чисткой оружия».

Видя нашу неуступчивость, Володин решил ещё больше загрузить нас работой.
-…скоро Новый Год, - сказал как-то он нам на очередном построении, -…нужно сделать в казарме ремонт к празднику. - Засрались совсем, а никто ни делать ничего не хочет, ни думать ни о чём.
Конечно, ремонт это хорошо. Особенно когда к празднику. Но если делать его по ночам, после отбоя, когда весь батальон уже давно спит, а у нас и так от ежедневного недосыпания глаза красные и закрываются на ходу. Короче восприняли мы это сообщение без энтузиазма и в подавленном настроении.

Делали ремонт целую неделю. Побелили потолки. В побелку добавили охру и выкрасили стены в лимонный цвет, а панели покрыли ярко-синей масляной краской. Несколько ночей скребли полы, очищая их от старой мастики. А потом покрыли очищенные и отмытые половицы коричневым пигментом. «Деды», до этого не принимавшие участия в ремонте, видя наше усердие и старание, решили помочь нам. Вспомнив «молодость», по каким-то своим рецептам сварили мастику и помогли нам покрыть крашеные полы горячей мастикой. Обновлённое расположение сверкало и блестело в ожидании новогодних торжеств. Но настроение у меня было далеко не праздничным. На душе препоганно, от усталости и недосыпания, на ногах держался из последних сил, а ведь, не прошло ещё и месяца, как меня перевели в «управление», с тех пор как Володин пообещал устроить мне «весёлую жизнь».

Как-то в «парке», видя моё состояние, Шагалкин предложил мне: -…иди, поспи в «бэрдээмку», с ног уже валишься. – Я на «вацаре» пока побуду.
После того как все мои «годки», и Шагалкин в том числе, по сути, стали на мою сторону в моём противостоянии со старшиной, и стойко, наравне со мной претерпевали все Володинские притеснения, я уже давно не обижался на Шурика. Тем более, что он был в общем-то неплохим парнем.
Я согласился с его предложением, можно даже сказать с радостью. После этого мне несколько раз удавалось часа по полтора – два дремануть, устроившись прямо на полу, в салоне «бэрдээмки», пока Шурик охранял мой сон – «был на вацаре». Стало заметно легче переносить изнурительные полуночные бдения.

Комбат56
12.03.2010, 17:57
Приближение новогодних праздников меня не радовало. С замиранием сердца я ожидал от Володина новых козней. Я чувствовал, что, что-то должно произойти. Вечно так продолжаться не могло. «Тренировки по скоростному раздеванию» не прекращались. Их не было только в моё отсутствие, когда я был на ночных занятиях с какой либо ротой. Добиться от меня полного подчинения, у него не получалось, как он ни старался. Всё это происходило на виду, практически всего батальона и Володин попросту зверел, видя что «деды» из других рот посмеиваются над его безуспешными попытками совладать с непокорными подчинёнными.
Не знаю, были у него друзья в батальоне до этого или нет, но, сейчас их у него не осталось. Да он и сам не стремился поддерживать хорошие отношения с кем-либо. Днём, пока мы были в «парке», он, (по рассказам дневальных), отсыпался, либо просто отсиживался в каптёрке. Когда же приходили мы, сразу начиналась «муштра» до глубокой ночи.

Перед самыми праздниками, дня за два до Нового Года, с инспекторской проверкой, в часть приехал командующий Забайкальским военным округом, генерал армии Белик. Его визит был большой неожиданностью для всего полка и в частности для нашего батальона. Обычно о приезде начальства, даже намного ниже уровня, узнают заранее и тщательно готовятся к приезду комиссии.

Суматоха началась страшная. Спешно, по «Тревоге» построились в «парке», бегом, во главе с перепуганными офицерами прибежали в казарму. Едва успели переодеться, снять рабочие комбинезоны, - звучит команда на построение. Только-только построились, прямо в расположениях, всем батальоном – поротно, как на пороге уже и комиссия. Всем составом, вместе с нашими полковыми командирами.
Группа была внушительная, от звёзд на погонах рябило в глазах. Больше такого количества генералов и старших офицеров в одном месте, я не видел никогда ни до этого, ни после.

Командующий округом поздравил всех с наступающим Новым 1976 Годом, коротко пожелал всех благ, и сообщил о цели приезда. Инспекторская проверка проводилась в связи с участившимися случаями проявления «дедовщины» в воинских частях.

Пётр Алексеевич Белик, - боевой генерал, Герой Советского Союза с 1943 года, командовал округом с 1966 года а с1969 ему было присвоено звание «генерал армии». Командующий гневно осудил произвол в армии, призвал офицеров и солдат к дисциплине и пообещал навести порядок во вверенных ему частях.
В подтверждение к сказанному, Белик, не откладывая всё в долгий ящик, стал выявлять случаи проявления «дедовщины» в нашем батальоне.
Начал с первой роты. По внешнему виду определив группу молодых и самых «зачуханных» солдат, стал требовать у них назвать фамилии «дедов», которые проявляли особенное рвение в издевательствах над «молодыми». Перепуганная молодёжь затравленно жалась в кучку. Все помалкивали, видимо опасаясь за последствия. Генерал то уедет, а «деды» останутся. И ещё не известно, какие карательные меры последуют от них к распустившим язык молодым.
Но, после того как Белик пообещал провинившихся «дедов» сегодня же отправить в «дисбат», а, солдат, назвавших фамилии нарушителей дисциплины, перевести в другие части, некоторые из них «поплыли». Указали на старшину и на двух «дедов», которые, по их словам наиболее часто, то заставляли их стирать по ночам свои «хэбэшки» или заправлять свои койки, а кто-то при этом применял физическую силу. Названных солдат поставили перед строем.
Командующий округом, своей властью, без суда и следствия объявил их разжалованными до рядовых, тут же попытался было сорвать с них погоны, но у него ничего не получилось. Солдатские погон пришиваются к гимнастёрке наглухо, и их не так то просто сорвать. Это не офицерские, которые держатся на одной пуговице, (видимо, это предусмотрено как раз именно для таких вот случаев, чтобы генералам было легче срывать с подчиненных погоны).
Подскочивший штабной офицер услужливо подал раскрытый перочинный нож, которым Белик собственноручно срезал лычки с погон стоявших перед ним старшины и сержантов, объявил их арестованными и «присудил» им по два года «дисбата» с дослуживанием названного срока в Совгавани.
Дисциплинарный батальон, или попросту «дисбат», это не тюрьма, не зона. Срок не является тюремным, только в военном билете делается запись о прохождении службы в ещё одной воинской части. Зачастую, родственники осужденного даже не знали о полученном им сроке. Обычно «дисбатчик» писал всем, что остался на «сверхсочную», и сообщал им новый почтовый адрес и номер воинской части. А после «дисбата» приходилось дослуживать оставшийся срок «срочной» службы в своей «родной» части, так как недослуженный срок в «дисбате» не засчитывался и с осужденного не списывался.

Ближайший от нас «дисбат» находился в г.Совгавань. В солдатской среде о нём ходили легенды и поговаривали, что лучше получить тюремный срок, чем попасть в Совгавань. (И это не лишено основания. Где-то через пару месяцев после описываемого случая, к нам в роту, после года «дисбата» вернулся дослуживать остававшиеся четыре месяца срочной службы «рядовой» Ерохин. На Ероху, которым нас пугали «деды» перед его возвращением, было больно смотреть. Он шарахался от своих же сержантов, офицеров боялся как огня, а позволить себе такую вольность как прилечь или присесть на койку или ещё что-то в этом роде, грозный когда-то Ероха, не смог до самого дембеля.)

Услышав о вердикте командующего, весь батальон невольно охнул. Никто не ожидал, что за такие незначительные провинности последует столь суровое наказание. Генерал же, воодушевлённый произведённым эффектом, поднажал на «молодых», и те назвали ещё одну фамилию, якобы действовавшего по отношению к ним не по уставу старослужащего.
Последовала уже знакомая процедура разжалования и наказания попавшего «под раздачу» сержанта.
Посчитав, что для первой роты этого достаточно, командующий приказал увести «арестованных».
У осуждённых отобрали ремни, дали возможность собрать личные вещи и вывели из казармы.
Несколько солдат, видимо те, которые «сдали» «дедов», изъявили желание поменять место дальнейшей службы. Белик пообещал, что их направят в любую воинскую часть в пределах Округа, и что место их дальнейшей службы, во избежание негативных последствий, не узнает никто.
Получившие «вольную» солдаты, спешно собрали свои вещи, и ни с кем не попрощавшись, покинули расположение батальона в сопровождении одного из офицеров.
Группа генералов и офицеров, возглавляемая командующим, перешла ко второй роте.
История повторилась с той лишь разницей что «сдали» троих. Старшину и двух сержантов. Осмелившийся заступиться за действительно спокойного и дельного старшину ротный, сам чуть было не лишился всех своих регалий.
- Разве может старшина быть невиновным, если у него в роте творится беспредел! Гневно отверг генерал просьбу командира роты, оставить старшину с понижением в должности и звании. – Я не позволю, чтобы в моих частях процветали неуставные взаимоотношения. – И если старшина допускает подобное безобразие в своём подразделении, то ему место только в «дисбате». – Там он поймёт, какими должны быть дисциплина и порядок. Говорил генерал жёстко, не принимал никаких возражений и настроен был агрессивно.
По мере приближения группы офицеров к нам, напряжение в подразделении усиливалось. «Дембеля» возмущённо перешёптывались, обсуждая происходящее. Молодые испуганно переглядывались между собой, вытягивая шеи, внимательно наблюдали за происходящим, искоса поглядывая на взволнованных старослужащих.
Я стоял в первой шеренге, примерно в середине строя. Несколько раз мельком оглядывался на «дембелей» и старшину.
- Ну что, отлились кошке мышкины слёзки… - позлорадствовал я мысленно. - Это тебе за все наши бессонные ночи, за все унижения и оскорбления, за все издевательства причинённые нам «под твоим чутким руководством».

Комбат56
12.03.2010, 17:59
Володин стоял во главе подразделения, бледный как стена. Стоял молча, ни с кем не разговаривал и словно окаменевший, ни на что не реагировал. Не сложно было догадаться, что творилось у него на душе. Если даже в более - менее благополучных ротах, старшины автоматически попадали «под раздачу», то, что говорить о нас. Весь батальон знал о Володинских «художествах». Теперь-то ему не отвертеться.

…Когда увели старшину и трёх сержантов третьей роты и ушли два молодых солдата, давшие показания против них и пожелавшие продолжить службу в других частях, командующий, во главе своей свиты подошёл к нам.
- А это что за подразделение? – Кто командир?
Весь напряжённый и вытянутый как струна, вперёд вышел Калачёв: «- начальник связи батальона гвардии старший лейтенант Калачёв».
- Связисты что ли, - не понял Белик, разглядывая нас. - А почему в танковом батальоне?
- Взвод обеспечения танкового батальона, водители, техники… - волнуясь, отрывисто доложил Калачёв.
- А-а, технари, …а почему техническим взводом командует связист? – У вас что, техников-механиков нету? – Где зампотех?
Из группы офицеров, сопровождавших генерала, вышел Курков. Строевым шагом подошёл к командующему, вскинул руку к фуражке: - «зампотех батальона, гвардии майор Курков!».
Командующий оценивающе оглядел атлетически сложенного Куркова, видимо остался доволен.
- Давай майор, представляй своё подразделение. – Объясни мне, почему, как я понимаю, техниками командует связист? – У вас что, …кадров не хватает?
- Да здесь не только техники, это так называемое «управление батальона», - водители, связисты, повара, …а старший лейтенант Калачёв – по приказу, исполняющий обязанности командира взвода обеспечения.
- Ну ладно, это ваше дело кого назначать командиром взвода. – Но раз взвод технический, отвечать за него и за порядок в нём, будешь ты! – Старшина у них хоть есть?
- Старший сержант Володин, выйти из строя! – приказал Курков. Помертвевший Володин сделал три шага вперёд, развернулся «кругом» и осипшим голосом представился: - «старшина взвода, гвардии старший сержант Володин!».
Ну что старшина, - подошёл поближе к Володину генерал, -…неуставные взаимоотношения во взводе есть? – Над «молодыми» издеваетесь?
Глаза Володина беспокойно забегали: - «никак нет, товарищ генерал армии, …у нас всё нормально», - сдавленно прохрипел он.
-Да-а? Издевательски сделал Белик удивлённое лицо. – Дайте-ка мне посмотреть на единственного старшину, у которого всё хорошо, - насмешливо посмотрел на Володина командующий. – Во всех подразделениях, где я побывал с инспекторской проверкой, процветает «дедовщина», а у вас всё нормально? – Вот и из вашего батальона уже… сколько? Он вопросительно посмотрел на сопровождавших его офицеров. – Одиннадцать… - подсказал кто-то ему. - …Уже одиннадцать человек продолжат свою службу в «дисбате», и я думаю это ещё не все.
- Мне кажется, это самое большое количество нарушителей дисциплины в одном подразделении, - вновь обратился генерал к офицерам сопровождения, - …больше, по-моему, ещё нигде не было.
- Да, да… - послышались подтверждающие возгласы из генеральской свиты.
- Сколько тебе ещё служить осталось? – вновь обратился к старшине командующий.
- Пять месяцев… - едва слышно, срывающимся голосом ответил Володин
- Я думаю, намного дольше! – отрезал Белик, и резко повернулся к затаившему дыхание во время всего диалога взводу.
Он медленно, внимательно всматриваясь в сосредоточенные лица, прошёлся вдоль замеревшего строя.
- «Молодые, как и везде, впереди, - «дембеля», как я понимаю, в третьей и четвёртой шеренге, - сделал он безошибочное заключение. – Старослужащих, я полагаю, нет смысла спрашивать о нарушениях дисциплины? – Или вас тоже обижают? – насмешливо обратился он к «дедам».
- Нет, …никто не обижает, - послышались робкие голоса старослужащих. Отвечали они в разнобой, стараясь не попасть на глаза командующему, съёживались и прятали лица за впередистоящими.
Я взглянул на старшину. Небольшого роста, сутулый, с низко опущенной головой Володин, вызывал жалость и сочувствие. – И этот «пигмей» всё это время издевался над нами? – с неприязнью думал я о почти уже бывшем старшине, - …допрыгался! - в душе злорадствовал я.
Обойдя весь взвод, генерал вернулся к середине: - а вот, сейчас мы узнаем, что творится в вашем подразделении. – Расскажи-ка нам воин, действительно ли у вас нет «дедовщины»?
Генерал в упор смотрел на меня и обращался ко мне.
От неожиданности я оторопел и стал растерянно озираться по сторонам, думая, что командующий обращается к кому-то другому, стоящему рядом или за мной.
-Ты, ты, …младший сержант, - шагнул генерал поближе ко мне и ободряюще улыбнулся, видя мою растерянность.

Старшой
12.03.2010, 18:14
Ну вот, на самом интересном месте закончил.

Хамит-76
12.03.2010, 20:52
Ну вот, на самом интересном месте закончил.

Интрига. однако, как в хорошем детективе.Это вам не Агата Кристи и не коммисар Мэгрэ и даже не Шерлок Холмс. Это вам ЗабВО.

aziat
12.03.2010, 23:46
Комбат 56.........я так понял,ты его..старшину Володина не "сдал".И он до дембеля был тебе благодарен.Угадал?

Комбат56
13.03.2010, 09:23
Комбат 56.........я так понял,ты его..старшину Володина не "сдал".И он до дембеля был тебе благодарен.Угадал?

Угадал наполовину. "Сдать" я его не сдал, но о благодарности... как-то язык не поворачивается.

Чуть позже продолжу, сообщения просмотрю однако.

Комбат56
13.03.2010, 10:47
- Командир отделения связи, гвардии младший сержант Давыдов! – представился я, сделав шаг вперёд.
Как, каким чутьём генерал смог вычислить меня. Как он смог узнать, что всё, что творилось в роте, происходило из-за меня. Ведь во всех предыдущих случаях, Белик опрашивал самых молодых, самых зачуханных солдат, по одному виду которых сразу было видно, что уж они то точно подвергаются гонениям. Я же таковым себя не считал, вид у меня вполне соответствовал сроку моей службы, (сказывалась выучка в «учебке»), да и лычки на погонах говорили о том, что я не «салабон». Единственно, - непривычно лысая голова, да несколько измождённый вид от регулярного недосыпания.
- Сколько прослужил, младший сержант, - видимо, чтобы приободрить меня, начал издалека командующий.
-Восемь месяцев, товарищ генерал армии…
-И всё это время служишь здесь, …в этой роте? – продолжал расспрашивать генерал.
- Нет, здесь один месяц, …сюда перевели из первой роты, а до этого закончил Песчанковское учебно-танковое подразделение, …командир танка.
- А почему? – он удивлённо повернулся к Куркову, -…почему, танкист и в связистах? – У вас что перебор? – Командиров девать некуда? - Так мы сегодня же переведём его в другую часть, у нас везде нехватка кадров.
- Неужели переведут?! – пронеслось у меня в голове. – Это же опять новая рота, опять новые люди, к которым надо привыкать заново. – Нет, не хочу! – Ещё не известно как будет на новом месте.
- Никак нет… - заторопился Курков, - …у нас связиста нет, а он разбирается в связи. – Вот и пришлось перевести младшего сержанта в «управление батальона».
- Ну и как, справляется?
- Справляется, за месяц почти все неполадки устранил! – стал нахваливать меня Курков, видимо опасаясь, что меня заберут из батальона.
- Ну, хорошо, …а расскажи младший сержант, как тебе в «управлении», …старшина обижает?
Я перевёл взгляд на Володина. Понимая, что в эту минуту решается его дальнейшая судьба, он весь напрягся и замер, в ожидании моих слов. Видимо он не сомневался, каким будет мой ответ. Да и не только он, но и вся рота, да и батальон тоже. Уж больно на виду у всего батальона проходило наше с ним противостояние. И если за такие единичные и незначительные случаи проявления «дедовщины», которые происходили в других ротах, «деды» получали «сроки» без суда и следствия, то весь батальон, по-моему, уже не сомневался, какая судьба ожидает Володина в дальнейшем.
- Никак нет, …не обижает, - как-то неуверенно ответил я, сам не ожидая от себя такого ответа.
- Да ты не бойся, подумай и не торопись, …у вас в роте неуставные отношения есть?
- Нет, у нас всё по уставу, - более уверенно ответил я командующему.
- Подожди, не спеши, …у вас «деды» рукоприкладством занимаются?
- Нет, не было такого.
- Вот в ротах у танкистов, старослужащие заставляют «молодых» стирать свои «хэбэшки» по ночам, туалеты драить после отбоя, …у вас что, нет такого?
- Никак нет, стирает каждый сам, а убираться убираемся, - но до отбоя, после отбоя все спят, - беззастенчиво врал я генералу.
- Да ты не бойся, видишь, они сами боятся, …попрятались за «молодых», …герои! – А ты старшина, что голову опустил? – Стыдно стало? – Если у тебя в роте порядок, то чего тебе бояться? – А ты, почему лысый? – это уже ко мне, - …кто постричься заставил? – Да ты говори, говори, …не бойся! – Всех пересажаю, но порядок в частях я наведу! – жёстко, почти кричал командующий. – А тебя, если захочешь, сегодня же переведём в любую часть, где пожелаешь служить дальше.
- Да нет, сам постригся, …сам так захотел, - стоял я на своём.
Видя, что уговаривать меня бесполезно, Белик потерял ко мне интерес и стал прохаживаться вдоль строя.
- Ну, может, кого другого старшина или кто другой обижает? – обратился он к «управленцам».
Все молчали, никто не осмеливался произнести ни слова.
- Ещё раз спрашиваю, …неуставные отношения в вашей роте есть, старослужащие издеваются над вами, - остановившись перед «салабонами», в упор спросил он у Лозицкого и Скрипки, которые призвались то пару месяцев назад.
- Никак нет, - неуверенно, с сильным украинским акцентом, поглядывая на меня, замялись те, - …у нас всё хорошо, - подтвердили они мои слова.
Видя, что уговаривать нас бесполезно, Белик повернулся к Володину.
- Повезло тебе, старшина, …встань в строй! – Его благодари, - кивнул на меня командующий, …спасибо ему скажи, не то пришлось бы тебе служить года на два больше, - и круто развернувшись, пошёл к выходу. Вся генеральская свита поспешила за ним.

Комбат56
13.03.2010, 10:56
Несколько дней после этого, во всём батальоне, только и обсуждались события, произошедшие во время инспекторской проверки. В нашем же взводе, царила напряжённая атмосфера. Муштра прекратилась. Да и не только муштра. Не стало никаких построений, в расположении строились только на утреннюю и вечернюю поверку. Но к поверке, со списком личного состава выходил, и проводил поверку Данилин. Володин, несколько дней из каптёрки не выходил вообще. Данила проводил поверки, а в парк нас стал водить Мустафа-Оглы. «Деды», которые делали это раньше, (Володин с нами в парк никогда не ходил), почему-то отказались от командования и перевели «стрелки» на Мустафу. Абдуллоев, по началу гордившийся доверием, взялся за дело с энтузиазмом. В большом, не по размеру «танкаче», (маленького роста Абдулла, видимо, чтобы казаться крупнее, любивший носить большего размера вещи), Мустафа почти бегом бежал рядом с ротой, старательно, (подражая танкистам), отсчитывал шаг, пытаясь навести порядок в строю: «…ррраз, …рраз, …раз, два, три! Лллевой, …лллевой! Командовать он не умел, по-русски говорил плохо, с акцентом, сильно коверкая слова – чем смешил всю роту. Над Абдуллой подсмеивались, его команды почти не выполняли, а просто ходили строем, (или подобием строя), потому что так надо было и всё. Да и Абдулле «власть» быстро надоела, и он вскоре несколько успокоился.

Через какое-то время, Мустафа стал выводить командовать взводом меня. Как только отойдём от казармы, скроемся за соседними строениями, (видимо, всё-таки побаивался Володина), он передавал командование мне, а сам пристраивался в хвосте колонны. А по возвращении из парка, так же, не доходя какое-то расстояние до казарм, мы менялись местами.
Однажды, произошло событие, которое отложилось в моей памяти на всю жизнь.
Мы как обычно, не спеша «добрели» до парка. Пристроились к батальону, как всегда, уже стоявшему на плацу перед КПП. Приготовились к разводу. Комбат поздоровался и как обычно передал слово Куркову. Смирнов не любил много говорить и все технические вопросы, (распределение на работы), доверял зампотеху.
После приветствия, Курков скомандовал: - «младший сержант Давыдов, выйти из строя!»
Сделав три шага вперёд, я развернулся и стал лицом к батальону. От неожиданности спёрло дыхание, тревожно застучало в груди.
- Что я ещё натворил, что опять случилось?
И вдруг…
- …От имени командования батальона, и от себя лично, …поздравляю младшего сержанта Давыдова с днём рождения! – За отличное несение службы, - объявляю благодарность…
От неожиданности я даже несколько растерялся. Потом всё-таки сообразил: - «Служу Советскому Союзу!».
Надо же… откуда Курков узнал, что у меня сегодня день рождения? Я и сам то забыл, и если бы не он, то, конечно же, даже и не вспомнил бы об этом.
…объявляю благодарность, - продолжил Курков, …19 лет парню сегодня исполнилось, и в виде поощрения сегодняшний день для тебя объявляется выходным днём! – Можешь вернуться в казарму, и заниматься своими личными делами.
Курков подошёл ко мне, крепко пожал мою руку: - ещё раз поздравляю тебя, …отдыхай сегодня! А затем тихо, чтобы было слышно только мне, добавил: - «…спасибо тебе, сынок!».
Обычно, в наше среде, «сынок» было всё равно, что презрительное «маменькин сынок». Но Курков сказал это с такой теплотой, по отцовски, что глаза у меня подозрительно защипало, и я невольно заморгал.
- Спасибо, товарищ майор… - с благодарностью посмотрел я на Куркова. Впервые, за всё время моей службы, ко мне отнеслись так по-человечески. (Забегая вперёд, скажу, ни до, ни после этого, за все два года службы, я никогда больше не слышал, чтобы кого-то ещё, перед строем, поздравляли с днём рождения). Курков поздравлял меня с днём рождения, благодарил за службу, но, подсознательно я понимал, что это была благодарность за то, что я не «сдал» Володина и не «подставил» таким образом Куркова перед Беликом.

Не успел я ещё переодеться, ко мне подошёл, видимо предупреждённый дневальными, Володин. (После памятного события, я увидел его в первый раз).
- Ты чего это вернулся? – подозрительно разглядывая меня, осторожно поинтересовался старшина.
- Курков отпустил…
- А для чего?
- День рождения у меня сегодня…
-А-а, - он сразу же потерял ко мне интерес, - можешь поспать, …если хочешь, - и Володин вернулся в каптёрку.

Прошло немало дней. Мои отношения со старшиной оставались никакими. Мы почти не пересекались, в моменты коротких встреч, старательно не замечали, сторонились друг друга. Я, не чувствуя за собой вины, не хотел первым идти на контакт с ним, у Володина видимо были свои соображения на этот счёт. И он считал ниже своего достоинства подойти ко мне и извиниться, как ему советовал Белик. Большую часть времени Володин, по прежнему находился в каптёрке, я, избегая его, стал почти всё своё свободное время проводить в Ленкомнате третьей роты, в которой занимался её переоформлением, знакомый мне ещё по «учебке», Изосимов.

Комбат56
13.03.2010, 11:17
После дивизионных учений, у нас произошла перестановка. От нас забрали комбата, майора Смирнова. Перевели куда-то с повышением.



http://s60.radikal.ru/i168/1003/15/f99a828ef385.jpg (http://www.radikal.ru)

http://s004.radikal.ru/i207/1003/d6/0dd8a18f1085.jpg (http://www.radikal.ru)
Командир танкового батальона майор Смирнов.


К нам же, пришёл майор Баранов.



http://s47.radikal.ru/i118/1003/ee/8da4029e6e12.jpg (http://www.radikal.ru)
Командир танкового батальона майор Баранов.


(Тот самый Валерий Баранов, в последствии генерал-майор, получивший тяжёлое ранение во время теракта, покушения на Кадырова 9 Мая 2004 года на стадионе в Грозном. К тому же, по воле случая, Баранов оказался родом из Ташлы, Оренбургской области, куда мне пришлось переехать много позже.)



http://i012.radikal.ru/1003/9c/3ee7eeb5b739.jpg (http://www.radikal.ru)



Новый комбат, в противоположность Смирнову, оказался большим любителем строевых смотров, различных построений и прочей показушной ерунды.
Своё появление начал с батальонного строевого смотра. Готовил батальон к смотру, в виду отсутствия Смирнова, Курков.

Предупреждённый Барановым, Курков должен был представить ему весь батальон, в полном составе и при полном параде, что было проблематично, особенно с нашим «управлением». И если в ротах у танкистов, где всё-таки была относительная дисциплина и порядок, за пару вечеров привели свою амуницию в надлежащий вид и к смотру приготовились, то с нами было посложнее.
Как-то так получалось, что «управленцы» обычно ни на батальонных, ни, тем более, полковых смотрах не участвовали. А так как основной костяк взвода составляли «технари», и самым ходовым и основным видом одежды был «танкач», то оказалось, что шинелей у нас не набирается и на половину личного состава. Да и на те, что были, без слёз смотреть было невозможно. В основном без погон, петлиц и нашивок, грязные и дранные, они мало походили на шинели. (Водители частенько использовали их вместо подстилок, во время ремонта, лёжа под машиной.)

Видя, что привести в порядок то, что есть, и отыскать недостающие шинели не удастся, Курков, договорился и позаимствовал их в артдивизионе.
Мы поменяли пушки на танки в петлицах, прямо поверх родных, нашили свои эмблемы на рукава, и в короткое время, к строевому смотру успешно приготовились.
Баранов батальон осмотрел, остался доволен, командование принял.

Во время обеда, в столовой, дневальный предупредил: «…после обеда, Давыдов, Шагалкин, Кооп и Унру в парк не ходите. – Володин будет ждать вас в казарме».

- Надо вернуть шинели артиллеристам, - встретил нас старшина в расположении. – Шагалкин, ты с Яшкой и Петькой понесёте, а ты, - это уже ко мне, - …пойдёшь за старшего. – Сдашь шинели, …если будут спрашивать меня, скажешь, что заболел, лежит, не может ходить. – Шагалкин с ними, - показал на Петьку Унру и Яшку Копа, - знают куда нести. – Мы вместе получали.
- А где шинели?
- В каптёрке, я уже приготовил их.

Удивлённый доверием старшины, я повёл свою группу «носильщиков» в каптёрку. «…Значит, дело пошло на поправку, - обрадовано подумал я, -…на «мировую» пошёл, доверять стал».
- Вот, забирайте, - показал Володин на три небольших свёртка с шинелями.
- А-а-а, эти? - потерял я дар речи от неожиданности и показал на ровные ряды «артдивизионовских» шинелей висевших на вешалках.
- Эти теперь нашими будут. – Надо «пушкарям» свои «впихнуть». - Курков тебя больно расхваливает, - ехидно ухмыльнулся старшина, - посмотрим какой ты «деловой». – Сможешь сдать эти шинели, значит, будет с тебя толк, а нет, так грош тебе цена.
- Так как же я сдам? – удивлённо спросил я и развернул один из свёртков, распахнув полы более-менее пригодной шинели, в которую были завёрнуты ещё несколько штук, но уже мало похожих на что-то стоящее.
- А это уже твои проблемы! – Думаешь, так просто быть старшиной? - Вот и покрутись, а я посмотрю, на что ты годен.

Ну, такую «лажу» от него я не ожидал. Приподнятое моё настроение, вызванное «доверием» старшины, вмиг куда-то улетучилось.
- Да я и не собирался старшиной быть, мне и на своём месте не плохо. - А сколько штук мы у них брали?
- Тридцать две…
- А здесь сколько? – с сомнением посмотрел я на подозрительно небольшие свёртки.
- Девятнадцать…
- Может, добавим ещё из этих, …чтобы хотя бы количество сходилось, - робко попросил я, не надеясь на успех. Я уже начинал понимать, с какой целью Володин затеял всё это. – …Они же не дураки, обязательно пересчитают.
- Ничего добавлять не будем! – отрезал Володин. – Скажешь, - столько и было. – Да… заберёшь у них расписку. – Курков, между прочим, оставлял, - ухмыльнулся он. – Я им ничего не должен. – А, Курков за тебя заступается, вот и ты постарайся для него.

С поникшей головой и с тяжёлыми мыслями покидал я каптёрку, провожаемый ухмыляющимся и торжествующим Володиным. Я понимал, что задание на сто процентов невыполнимое, и Володин затеял всю эту аферу с одной целью, - чтобы доказать мою никчемность, и уязвить меня.
- Без расписки не возвращайся, - напоследок «напутствовал» он, - в крайнем случае обмани, выпроси расписку, пообещай, что принесёшь остальные шинели.
- Так уж они и поверят, не совсем же убогие там сидят…

- Шинели принесли… - обрадовался солдат, видимо каптёр, когда мы ввалились в каптёрку артдивизиона, куда нас привёл Шагалкин, - давайте, вот сюда сложите, сейчас принимать будем.
Ребята свалили шинели в указанное место и поспешили к выходу.
- Подождите меня у выхода, сейчас я освобожусь, и вместе пойдём, - придержал я своих помощников, в полной уверенности, что афера не пройдёт, злополучные шинели у нас не примут, и их придётся нести назад.
- Ну что, всё, …я пошёл, - заторопился я, надеясь улизнуть, пока каптёр не успел разглядеть принесённые нами шинели.
- Как это пошёл, - удивился моей наглости каптёр, -…а сдавать? – Сейчас старшину позову, пересчитаем, проверим… постой, постой, а вы что это принесли, - изменился в лице он, внимательнее приглядываясь к вороху.
- Ну, всё… заметил, - расстроился я, хотя и был уверен, что подмена обнаружится сразу же. Не заметить подлог мог разве что слепой, да и то не каждый.
- Это что, …это чьи шинели вы принесли, …это чей хлам такой? – потерял дар речи бедный каптёр, вытряхнув из верхнего свёртка его содержимое.
Деваться некуда, надо как-то выкручиваться, -…ваши шинели, мы у вас брали на время, - нагло заявил я, глядя на него честными глазами.
- Какие наши… - чуть ли не закричал обескураженный каптёр, - да мы вам дали все новые шинели для строевого смотра, …ещё ваш майор приходил, просил! – Он ещё и расписку оставил!
- Да, кстати, расписку верни, …шинели то мы принесли, - напирал я на каптёра, втайне надеясь как-то уломать его, пока не появился старшина.
- Какую расписку? – Где наши шинели? - возмутился каптёр, - сейчас старшина придёт, разберётся! - и он направился к двери. Каптёр приоткрыл дверь, вышел наполовину из неё и крикнул дневальному, чтобы он вызвал старшину.
- Расписка, …где-то должна быть расписка, - как заклинание твердил я про себя, - во что бы то ни стало, нужно раздобыть расписку!

Комбат56
13.03.2010, 13:39
Решил воспользоваться моментом, пока каптёр объяснялся с дневальным, требуя немедленно найти старшину и ротного, я чисто автоматически стал рассматривать обстановку помещения. Мельком глянул на стол, - пусто, никаких бумаг нет. Только письменные принадлежности. Над столом книжная полка, на ней в два ряда расставлены папки с какими-то бумагами…
У меня есть несколько секунд, пронеслось в моей голове, - нужно постараться этим воспользоваться.
Мгновение, - взгляд на каптёра, - не смотрит! Машинально протягиваю руку к полке. Не выбирая, выхватываю из середины ряда первую, попавшую под руку папку, и наугад раскрываю её. О, чудо! В стопке бумаг лежавшей в папке, разделённой на две половины, (я и сейчас не могу сказать, что моей рукой, а не кем-то свыше), сверху, прямо передо мной, лежала расписка. Обычный тетрадный листок в клеточку. У меня не было времени прочитать её. Успеваю мельком глянуть, - сверху размашисто шариковой ручкой – «Расписка», снизу – «майор Курков» и подпись. Она! Мгновенно выхватываю расписку из папки и сую в карман брюк, одновременно с этим захлопываю папку и ставлю её на место. Пронесло!

Оглядывается каптёр, видимо почувствовавший какое-то шевеление за своей спиной. Но я уже успел поставить папку и с безразличным видом разглядываю помещение. От волнения сердце колотится с бешеной силой. Не выдать бы теперь себя своим поведением.
Нашёл! Успел! Сколько же прошло времени? Секунд пять, шесть, - не больше! Какое же чудо мне помогло? Из десятков одинаковых, ничем не отличающихся папок, стоявших на полке, в руки мне попалась она! Та единственная, так нужная мне! И раскрылась то она именно там где лежала расписка! Я никогда и ни кому не поверил бы, что такое могло бы случиться, если бы это не произошло со мной. Да! Это правда! И это было именно так!

Через какое-то время, в каптёрке появились вызванные дневальным старшина и ротный. Очень долго и трудно описывать то, с каким ужасом и чуть ли не слезами на глазах, старшина с каптёром во главе с командиром роты рассматривали принесённые нами шинели. С каким старанием они буквально по листочку, несколько раз, перелистали все папки в поисках расписки. Перерыли всю каптёрку. Больше всего я переживал, что обыщут меня, видно было, что и они горели таким же желанием. Были у них большие подозрения, что расписка находится у меня. Но каптёр клятвенно заверил их, что не отлучался из каптёрки никуда, и меня одного в ней не оставлял ни на минуту. (Что было действительно так, не уходил ни на минуту, а всего лишь отвернулся на несколько секунд). Я с готовностью подтвердил слова каптёра, и запальчиво отверг все намёки на то что если расписка до моего прихода была, а с моим появлением исчезла, - значит, она находится у меня.
Обыскать себя я не дал, настаивая на том, что, если расписка была, по их словам, в папке для бумаг, в какой именно я не знал, то для её поиска, мне пришлось бы затратить на это, минуть десять, не меньше. А так как каптёр никуда не отлучался, в документах я не рылся, то и претензий у них ко мне быть не должно.
Сколько нелестных слов я услышал в адрес Володина и Куркова. Меня задевать они скорее всего опасались, видимо втайне надеясь, что я верну им расписку. Да и я им объяснил, что я всего лишь посыльный, ко всему этому никакого отношения не имею, и претензии пусть предъявляют старшине.
Промурыжили они меня там часа два, не меньше. Понимали, что с моим уходом лишатся последней надежды. А я, видя их взаимные препирательства и по мере снижения давления на меня, стал понемногу наглеть. Настаивая на том, что старшина якобы наставлял меня или принести расписку, или забрать шинели назад, я стал делать вид, что ввиду отсутствия у них расписки, намерен унести с собой и шинели.
Видя, что они могут лишиться и того немногого, что у них есть, артиллеристы, скрипя сердцем, с большой неохотой отпустили нас.
Володин не поверил своим глазам, когда я выложил расписку перед ним на стол. Множество эмоций отразилось на его лице. Здесь была и радость от халявно приобретённых шинелей, и удивление, и гримаса разочарования из-за того, что мне удалось выкрутиться из такого сложного и затруднительного положения.
«За удачно проведённую операцию» по всучиванию «барахла» артиллеристам, Володин даже похвалил меня. Правда не лично.
На следующий день, ко мне подошёл Курков. Еле сдерживая эмоции, (глаза лучились, улыбка на лице), Курков спросил: - «…и как же тебе удалось «пушкарей» провести? – Как удалось расписку раздобыть?»
- Ловкость рук, товарищ майор… - не стал я раскрывать всех секретов.
- Ну молодец, …старшина тобой тоже доволен!

С тех пор, обязанности старшины фактически перешли ко мне. Володин только официально числился старшиной, сам же он полностью самоустранился от всех обязанностей. Тем более вскоре он демобилизовался, и меня приказом назначили замкомвзвода, с исполнением обязанностей старшины. Я стал исполняющим обязанности, а не освобождённым старшиной как Володин, только потому, что командование батальона посчитало необходимым не освобождать меня от обязанностей командира отделения связи, так как я был единственным связистом на весь батальон.
Может показаться, что у меня предвзятое отношение к Володину, и я наговариваю на него из за личной неприязни. Заверяю, что это не так. Уверен, что практически у всей роты были с ним натянутые отношения. И он это прекрасно знал, и если, занимая должность старшины, вёл себя вызывающе нагло, фактически, как выяснилось, всё-таки побаивался нас.

В последних числах апреля, я и ещё десять человек из батальона, (механики-водители), выехали в командировку в Псков. В Стругах Красных стояла кадрированная дивизия, в которой мы должны были получить восемнадцать тяжёлых танков времён Отечественной Войны ИС-4, (Иосиф Сталин), находившихся там на консервации. Пока получили, пока эшелоном довезли, прошёл почти месяц. Когда вернулся в батальон, «дедов» в роте уже не было, все демобилизовались. Так вот, ребята рассказывали. Володин тщательно скрывал от всех день своего отъезда. Каким-то образом им удалось узнать день его увольнения. Но Володин исчез из батальона за три дня до отъезда. Собрался по-тихому, и ушёл, ни с кем не попрощавшись. Говорят, прятался где-то у земляков. Всё-таки боялся. Знал, что его отношения с коллективом, добром не кончатся. Были случаи, когда таких вот, дорвавшихся до власти и в конец обнаглевших дембелей, в последнюю ночь перед увольнением, в отместку за издевательства, сослуживцы избивали до полусмерти. (С двенадцати часов ночи, дембель считается уволенным в запас, становится фактически гражданским человеком. В части, за него ответственности уже не несут. С уголовным делом, если оно будет возбуждено, должна заниматься милиция, которой в воинские части ходу практически нет. Да и сам избитый, понимая, что разборки затянутся на долгие месяцы, а «получил» он за дело, старается никуда не заявлять, и уезжает домой в синяках.) Частенько, «умные» дембеля, чтобы не попасть в подобную ситуацию, так же как и Володин, скрывались из своего подразделения заблаговременно. Я не знаю, готовилось ли на Володина «покушение», или он перестраховался, врать не буду.

Комбат56
13.03.2010, 13:59
Не буду спрашивать, стоит ли продолжать? "Колхоз" дело добровольное, тот кто хочет прочитает а кому не нравится - насильно мил не будешь.
Хочу рассказать о моём друге и однополчанине Изосимове. Думаю завтра и начну...

(А в "Даурию" по возможности ещё вернёмся.)

Старшой
13.03.2010, 17:05
Давай продолжай, интересно.

Хамит-76
13.03.2010, 18:29
Подтверждаю, слова Старшого. Просим, просим. Вообщем Василий. ты включил машину времени с обратным отчётом, в прошлый Век.

Старшой
13.03.2010, 19:08
почитал... был свидетелем того что дембелей, в день отправки домой, котлы и деды отдубасили...

летали табуретки, группы солдат смешались в махаловке... трудно было разобратся кто кого месит... мы не встревали...

У нас такого не было, провожали торжественно, уезжали эшелоном, редко кто уезжал самостоятельно. В эшелоне бывали разборки уже между дембелями.

ЗАС Кошель
14.03.2010, 16:36
Василий , а ты это уже выкладывал ??? Или дежавью у меня?:-))
С удовольствием читаю...с огромным.
А про блуждание после уче7ний будет?

Комбат56
14.03.2010, 19:23
Василий , а ты это уже выкладывал ??? Или дежавью у меня?:-))


На старом форуме ссылки давал.



А про блуждание после уче7ний будет?
Если вам не надоест, будет.

Комбат56
14.03.2010, 19:42
Изосимов.

История, о которой я хочу рассказать, несколько неоднозначна, и я, до сих пор в ней так и не разобрался до конца. Начну всё с самого начала.

…Валера мой земляк. Мы оба призывались из Семипалатинска, только я с периферии, из села, - а он городской, из областного центра. В «учебке» мы были в одной роте, в одном учебно-танковом взводе. Правда, близко там не сошлись, общались как обычные сослуживцы. В «учебке» у меня был один близкий друг, с которым мы всё делили пополам, - Коля Каменский. С Коляном мы познакомились ещё в поезде, - ехали в одном купе, и больше не расставались, держались друг за друга. Многие нам завидовали, считали, что мы друзья с детства. Но, после окончания учебного подразделения, после распределения в части, мы на некоторое время растеряли друг друга. Николай, как «отличник боевой и политической подготовки», попал в Даурию, в знаменитый Гвардейский Порт-Артурский полк. Меня же направили в эту же дивизию, но в менее знаменитый Гвардейский Венско-Мукденский полк, в танковый батальон.

Прошло больше полугода, прежде чем, разузнав через третьих лиц о месте службы Николая, я, пробравшись по «задам», сумел его навестить. Да-а, дисциплинка у них была о-го-го, та ещё, с нашей было не сравнить. С большими предосторожностями, (пришлось вспомнить уроки Хохла, - «если не хочешь нарваться на неприятности, глаза должны быть на два метра впереди тебя»), я нашёл казарму танкистов. Все были на занятиях. С разрешения дежурного по роте, (дневальный, в отличие от наших, был не вправе решать такие вопросы), я дождался Николая в расположении его роты. Колян, как и я, был очень рад встрече. Наперебой мы делились впечатлениями, последними новостями. Рассказали друг другу всё, что знали о сослуживцах, - кого, куда распределили после «учебки»…

Служба у Николая, как мне показалось, была сложнее. Со всей нашей учебной роты, к ним, в часть попало всего несколько человек. В нашем же батальоне, процентов тридцать нашего призыва, составляли выпускники Песчанковского учебного полка.
Встреча была короткой, так как свободного времени у Николая было с полчаса, не больше. Я объяснил Николаю, как меня найти, пригласил в гости, и мы расстались. После этой встречи, и до конца службы, мы виделись ещё раза четыре. Один раз был у него я, и раза три Николай приходил ко мне…

Но вернусь всё-таки к Изосимову. В нашем полку, а точнее, танковом батальоне, как я уже говорил, было много бывших курсантов, - моих сослуживцев. Был среди них и Валера Изосимов. Он служил в первой роте, - был наводчиком орудия. Я же поначалу тоже попал в первую роту, но потом, по воле случая, а если точнее по воле зампотеха батальона майора Куркова, меня перевели в «управление батальона», - радистом. Радистом или связистом, а если точнее, то должность моя называлась – «командир отделения связи». Короче, я должен был наладить, и обеспечивать качественную внутреннюю и наружную радиосвязь во всех боевых машинах – танках, БРДМках, БТРах и другой технике. «Управление батальона», это, по сути - взвод обеспечения. Здесь служили в основном шофера, - водители с заправщиков, грузовых машин, летучек, с БТРа и БРДМки. Были связисты и санинструкторы, повара и писари, - весь обслуживающий персонал батальона.

http://s006.radikal.ru/i215/1003/35/e75f12907869.jpg (http://www.radikal.ru)

Младший сержант Давыдов

Работы у меня было очень много. Мой предшественник, перед «дембелем», совсем запустил всю работу - пустил на самотёк. Если на боевых машинах радиостанции через одну ещё работали, то на учебно-боевых, - не работала ни одна. Внутренней связи практически не было ни на одной машине. Я удивлялся, как экипажи ещё умудрялись проводить учебные вождения и стрельбы. Оказывается, была разработана целая система условных сигналов и знаков. Командиры экипажей, развернув свою башенку, в триплексы следили за подаваемыми командами с вышки. С командной вышки делали отмашку флажками «Вперёд», командиры, толчком руки передавали команду наводчикам, те, соответственно ногой механикам-водителям. Количества толчков или ударов соответствовало командам «Вперёд», «Стой», «Назад», «Обороты» и другие. Толчки в правое или левое плечо - «Поворот вправо» или «Поворот влево». Команд было много. Часто механики-водители, особенно молодые, путались в командах, дёргались, ошибались. Соответственно страдало и качество стрельб и занятий по вождению…
Майор Курков поставил передо мной конкретную задачу, - в кратчайший срок навести в «хозяйстве» надлежащий порядок, всё отремонтировать, отладить, и, …- «через месяц, сказал он, - чтобы все радиостанции были в рабочем состоянии. – А через два, внутренняя и наружная радиосвязь во всём батальоне должна быть стопроцентной…».
С энтузиазмом, я взялся за дело. Но так как «специалист-радист» я был никакой, то дело продвигалось не так быстро, как хотелось бы. Приходилось осваивать специальность на ходу. Каждый день, почти всё «рабочее» время у меня проходило между парком боевых и учебных машин и мастерской по ремонту радиоаппаратуры. В мастерскую я стаскивал неисправную аппаратуру, а отремонтированные станции устанавливал на танках и настраивал. Дело ещё осложнялось тем, что числился то я командиром отделения связи, а отделением был я сам, да мои руки и ноги. Всё приходилось делать самому. Но я не роптал, был даже рад своей загруженности. Дело в том, что в роте у меня сложились тяжёлые отношения со старшиной – старшим сержантом Володиным, и мне хотелось встречаться с ним как можно реже.

Как-то раз, избегая Володина, я зашёл в Ленкомнату третьей роты. Подразделение наше было небольшим, и поэтому своей «Ленинской комнаты» или «Красного уголка» у нас не было, редкие политзанятия мы проводили в свободном, на данный момент помещении. Чаще всего это была Ленинская комната третьей роты, так как она была рядом с нашим «расположением», и мы считали её почти своей. В Ленкомнате в это время были Валера Изосимов и Микоша. Они занимались переоформлением «Красного уголка». Микоша, или Мики – небольшого росточка казах Микебаев, с непропорционально большой, для его роста головой, - наш батальонный писарь. Оказалось, что Изосимов очень хорошо рисует, красиво пишет, умело мастерит и вообще «спец» на все руки. Он уже «отделал» Ленкомнату своей роты, и его попросили помочь соседям. А Микоша был у него в помощниках.

http://s41.radikal.ru/i091/1003/dc/b0c0b8a52b17.jpg (http://www.radikal.ru)

Писарь батальона – рядовой Микебаев

У меня было свободное время, спешить было некуда. Мы разговорились. Изосимов оказался интересным собеседником. Говорил он много и интересно, слушать его было одно удовольствие. Тем более что у нас были общие темы для разговора, - я тоже когда-то неплохо рисовал. В школе частенько оформлял «Классные уголки», и рисовал различные плакаты, к каким либо мероприятиям. А Валерке нужны были «свежие уши», чтобы выговориться. Человек он импульсивный, энергичный и в замкнутом пространстве откровенно скучал.

С того вечера, я стал частенько заходить к нему. Как только выпадет свободная минутка, - я, в Ленкомнату. Валерка всегда был рад моему приходу. Тут же откладывал инструменты в сторону, независимо от того на какой стадии была работа. – На сегодня хватит, - смеялся он, -… всю работу переделаю, в роту отправят. – Получится, как с тем котом, которого хозяева из дома выгнали, когда он всех мышей в доме переловил. - За что кормить-то, мышей же в доме не стало. - Надо всегда работу оставлять немного недоделанной, - поучал он, - …ценить больше будут.

Комбат56
14.03.2010, 19:44
Выяснилось, что Валера, до армии окончил Семипалатинский геологоразведочный техникум. Тот самый, куда я сдавал документы для поступления после восьмого класса, но опоздал на вступительные экзамены, и документы пришлось забрать…
Я давно мечтал стать геологом. В детстве я много читал, и, как и многие дети особенно любил литературу о приключениях, сокровищах, кладах. Романтика свободного поиска прельщала меня, жизнь наедине с природой – в палатках, приключения, поиски неизведанного манили меня. Я считал что геология - моё призвание, и собирался после службы в армии всё таки поступить в геологоразведочный…
Валера оказался настоящим фанатом своей профессии. Горы, камни были его призванием, он очень любил минералы и много о них знал. Мог часами рассказывать о камнях – драгоценных и полудрагоценных, цветных и поделочных и просто о какой либо горной породе. О многих камнях он знал какую-нибудь интересную историю. Либо это была мифическая легенда, либо реальная история из жизни, - о судьбе какого-нибудь знаменитого драгоценного камня. Знал наизусть, и запросто цитировал целые выдержки из учебников:
- « Геология, комплекс наук о составе, строении, истории развития земной коры и размещении в ней полезных ископаемых…».
- «Минералогия, наука о минералах; изучает состав, свойства, особенности структуры, процессы образования и изменения минералов, закономерности их совместного нахождения в природе…».
-« Минерал - ископаемое, горная или каменная порода, все, что принадлежит к минеральному, горному, ископаемому, царству, что входит в состав земной толщи…».
Порой казалось, что у него за плечами огромный жизненный опыт, а ведь он был всего на два года старше меня. Меня восхищала эрудированность Валеры, а ему доставляло удовольствие возможность удивлять меня.

…Как-то, я, рассказал ему о нашей находке, которая произошла много лет назад. Было это лет 10-12 назад, жили мы тогда ещё в Сартереке. Витька, мой старший брат, принёс домой целую кучу каких-то камней. С виду это были обычные «железные камни», как мы называли обломки скальной породы, - серые, невзрачные. Но, стоило только расколоть такой камень молотком, - открывалась совсем другая картина. На сколе, камни были все разными, необычайно красивыми. Разнообразие цветов и невообразимое сочетание расцветок, захватывало дух. Это мог быть совершенно чёрный камень, который пересекали молочно-белые прожилки и кроваво-красные вкрапления. Или на изумрудно-зелёном поле волнами расходились различные разводы от прозрачного, до тёмно-синего или густо-чёрного цвета. Не было ни одного повторения рисунков или сочетания цветов.

Я уговорил Витьку, и он показал мне место, где нашёл камни.
… Сартерек располагался на правом берегу небольшой речки - Ай. Левый берег был почти сплошь покрыт горами. Горы были небольшими, но скалистыми. А наш берег, на многие километры был степным, лишь кое-где возвышались небольшие холмы, которые мы, дети, называли «земляные горы», - в отличие от скалистых, которые были – «железными». «Горами», холмы можно было назвать с натяжкой. Это были небольшие возвышенности в степи, многие покрыты россыпью скальной породы, а у некоторых вершины были сплошь монолитные. Вот на одном таком холме, который был километрах в трёх от села, Витька и нашёл те самые минералы.

…Мы, вооружившись молотком, перепробовали, переколотили десятки, а может быть сотни камней по пути к «руднику» На всех встреченных на пути холмах, все обследованные нами камни, были обыкновенной скальной породой, одинаково серой как снаружи, так и внутри. И только одна, «наша» гора была «драгоценной». Удивительно, что внешне они ничем не отличались от камней, которые были на других холмах. Такие же серые и невзрачные. Непонятно как Витька обратил на них внимание.
Облазив весь холм, мы убедились, что собрать все камни просто невозможно. Потребовалась бы не одна машина, чтобы перевезти всё это богатство домой. Расколов по нескольку десятков камней, мы отобрали самые интересные, чтобы взять их с собой. Я всё пытался найти «золотой самородок». Но такой почему-то не попадался. А вот Витька нашёл удивительный по красоте камень. Это была миниатюрная «карта» восточного полушария. На камне размером с детскую ладонь, на голубом фоне – «вода», отчётливо просматривались зелёные, испещрённые красными и синими прожилками материки –
Африка и Евразия. Особенно похожа была Африка. Вокруг материков, - красноватые вкрапления, - острова. А вверху и внизу «карты», голубой цвет светлел и постепенно переходил в белый. Ни дать, ни взять Арктика и Антарктика…

За лето мы сделали несколько ходок на наше «месторождение». Все собранные камни старательно прятали от посторонних, берегли. Место, где мы их добывали, никому не показывали, держали в тайне.
Но вот однажды в наше село приехали геологи. Они поставили свои палатки в лесочке, на берегу речки, в нескольких километров от посёлка. Посовещавшись, мы с Витькой выбрали самые «красивые и ценные», как нам казалось, камни, и отправились к геологам. Потребовав «самого, самого главного», мы передали ему нашу коллекцию. Бородатый геолог долго рассматривал принесённые нами минералы, расспросил о месте, где мы их нашли, что-то пометил на своей карте, записал наши фамилии, поблагодарил нас и отпустил. Вопреки нашим ожиданиям, геологи к нам больше не обращались. Нашли ли они «наше» месторождение, я не знаю. Через какое-то время так же внезапно, как и приехали, они собрали палатки и снялись со своей стоянки. Вскоре и мы переехали на центральную усадьбу, в Каракол. Остатки коллекции, которые Витька бережно хранил, затерялись во время нашего переезда в Джамбулскую область…

Старшой
14.03.2010, 20:31
Василий, у тебя талант, пишешь прекрасно, читается легко.

ЗАС Кошель
14.03.2010, 20:35
Если вам не надоест, будет. Нет, нет...не надоест!!! Жми...в смысле пиши:bv:...и выкладывай!

Комбат56
14.03.2010, 22:12
Василий, у тебя талант, пишешь прекрасно, читается легко.
http://i052.radikal.ru/1003/f2/a6614ce20f02.jpg (http://www.radikal.ru)

Нет, нет...не надоест!!! Жми...в смысле пиши:bv:...и выкладывай!
Хорошо, буду стараться.

aziat
14.03.2010, 23:08
Комбат 56....читается очень легко.А самое главное то,что мы все прошли через "это".Так что я думаю ...никого твои воспоминания не оставят равнодушными.Продолжай!!!!:bo :

Комбат56
15.03.2010, 12:42
Комбат 56....читается очень легко.А самое главное то,что мы все прошли через "это".Так что я думаю ...никого твои воспоминания не оставят равнодушными.Продолжай!!!!:bo :

Продолжаю...


Валера внимательно и заинтересованно выслушал мой рассказ, попросил подробнее вспомнить и описать каждый найденный нами минерал – расцветку, сочетание цветов, структуру. Но я больше помнил само событие, а подробности, за долгое время мало сохранились в памяти. Валера сходил в расположение роты, принёс какую-то книгу по минералогии, обвёрнутую газетой…
- Эта книга сама - настоящий клад, мне её из дома посылкой прислали. – Сейчас разберёмся… - и он стал перелистывать книгу, кое-где углубляясь в чтение.
- Ну что… что это за камни были, - нетерпеливо ёрзая на табуретке, пока Валера листал свою книгу, заинтересованно спросил я у него -…что-то стоящее, или ерунда, какая-нибудь?
- Трудно определить, что это такое, не видя самого предмета. - Подержать бы в руках хотя бы пару камешков из твоей коллекции, я бы сказал точнее, - а так приходится ориентироваться только на твой рассказ. - Вполне возможно, что это породообразующие минералы, а, судя по твоему описанию, это могут быть бериллы, шпинель, турмалин, а может быть даже и гранат. - Если структура чешуйчатая, пластинчатая – то похоже на флогопит.
- А что значит породообразующие минералы?
- Породообразующие минералы, - минералы, входящие в качестве постоянных существенных компонентов в состав горных пород: кварц, полевые шпаты, слюды, амфиболы, пироксены, оливин и другие…
Все эти незнакомые названия мне ни о чём не говорили.
– Я не знаю что это такое «шпинель», «флогопит» и всё остальное. - Может быть, геолог и объяснял нам, что там было, но я уже ничего не помню. – Из всего сказанного тобой, я слышал только о гранате. – Но, я читал, что гранат – кроваво-красный, прозрачный, драгоценный камень, но такие минералы нам не попадались. – Были тёмно-красные вкрапления, а цельные нет, не встречались.
- Ну нет, ты не прав. – Гранат не всегда красный, скорее – редко когда красный. - Гранаты, группа минералов, силикатов сложного состава. - Образуют кристаллы, зернистые массы. - Красиво окрашенные прозрачные гранаты - популярные драгоценные камни. - Главные представители: пироп, альмандин - фиолетовый; спессартин - коричнево-красный; гроссуляр - зеленовато-желтый; андрадит - буровато-красный до черного и его наиболее ценная разновидность демантоид - изумрудно-зеленый с алмазным блеском; уваровит - травяно-зеленый. - Непрозрачные гранаты - абразивы.
Валерка объяснял, почти не заглядывая в книгу, незнакомые слова вылетали у него легко и естественно.
- А берилл, какой он?
- Берилл, - драгоценный камень цвета морской волны, минерал, руда бериллия, силикат. - Прозрачные цветные бериллы - драгоценные камни: изумруд, аквамарин, воробьевит - розовый, гелиодор - золотисто-желтый, ростерит - бесцветный и другие.
- Ну а остальные, что там ещё… шпинель, турмалин?
- Шпинель, минерал, оксид магния и алюминия. Прозрачная красная и редкая голубая шпинель - драгоценный камень.
- Турмалин, минерал, боросиликат. - Образует столбчатые кристаллы, радиально-лучистые агрегаты. - Различают: шерл - черный, дравит - бурый, рубеллит - красный и розовый, индиголит - голубой и синий, верделит - зеленый, ахроит - бесцветный и другие. - Прозрачные кристаллы турмалина - драгоценные камни. - Особенно ценятся розовые турмалины.
- Флогопит - огненный, яркий, из-за красноватого оттенка, минерал группы слюд. - Образует чешуйчатые, пластинчатые агрегаты бурого, зеленого, черного цвета. - Окраска часто зональная, пятнистая.
- Ну, я не знаю, мне кажется, больше всего подходит берилл.
- Может быть, может быть… ну что, пойдёшь в геологи? – вдруг спросил он.
- Да как получится… вообще-то мечта такая есть, но мы недавно переехали в Джамбулскую область, если там где-то поблизости есть геологоразведочный, - то, попытаюсь поступить. А вообще надо сначала дослужить в Армии.
- Нет, ты не прав… - с азартом стал убеждать меня Валера, – надо всегда заранее чётко определить, что тебе нужно, поставить задачу перед собой, и стараться выполнить её. – Ты играешь в шахматы? – вдруг неожиданно спросил он.
- Да, в общем-то, играю… не мастер конечно.
- Ну, это и не важно, ходить фигурами умеешь, - значит, понимаешь, что от любого сделанного хода, может зависеть вся партия. - С каждым ходом, количество вариантов увеличивается – их может быть десятки, сотни, …а нужно выбрать один, правильный. - Потому что от одного хода может зависеть вся партия. - Так вот, жизнь человека – та же шахматная партия. – Каждый шаг, каждое действие – это своеобразный ход фигурой. – И чем удачнее будет этот твой ход - тем лучше, ведь любое твоё действие, любой твой шаг, может кардинально изменить всю твою дальнейшую жизнь. – Поэтому нужно всегда просчитывать партию на несколько ходов вперёд и выбирать самый верный, самый правильный. - Разница лишь в том, что шахматную партию всегда можно отложить или переиграть, - а жизнь заново прожить невозможно. - Жизнь у нас одна, и финал всегда один – проигрыш.
- Ну, ты и сравнил… - жизнь и шахматы!
- Да вот смотри, представь… это шахматная доска, - и он руками обозначил подобие квадрата прямо на столе, за которым мы сидели. – Первый ход Е2 – Е4, - ты родился, правильно? – Дальше… стал ходить, начал разговаривать, пошёл в детский сад… - и он двигал несуществующими пешками по импровизированному шахматному полю.
– Я в детсад не ходил…
- Не ходил – значит пешку на место, - он передвинул пешку назад. – Пошёл в школу… первый класс… второй…третий… - увлечённо двигал пешками Валера, …- закончил школу, что там у тебя дальше было?
- Я после восьмого, поступал в геологоразведочный… - напомнил я.
- Аг-а-а, лёгкие фигуры выдвинул, пришло время ходить тяжёлыми – ты сделал ход конём!
- Не поступил, …забрал документы и вернулся в школу.
- Вот видишь, поставим коня на место. А ведь могло быть совсем другое продолжение, можно было прикрыть коня другими фигурами и продолжать развитие партии!
- Да, когда я забирал документы, меня уговаривали пойти в училище на столяра-краснодеревщика…
- А что я говорил! – торжествовал Валерка. – Один твой шаг, мог круто изменить всю твою жизнь. – Но ты, я смотрю, не любишь рисковать, всегда делаешь осторожные, аккуратные ходы.
- Говоришь, то ты всё правильно, но я и шахматист то слабенький – больше одного - двух ходов вперёд рассчитать никогда не мог, и в жизни так же – не люблю загадывать наперёд и заглядывать так далеко в будущее.

Комбат56
15.03.2010, 12:55
В конце апреля 1976года, я уехал в командировку в Псков. В Стругах Красных, мы получили 18 хранившихся там на консервации, тяжёлых танков времён Отечественной войны - ИС-4 (Иосиф Сталин), для укрепрайонов, которые строили вдоль границы с Китаем.

http://i045.radikal.ru/1003/df/fa2d66a69d0a.jpg (http://www.radikal.ru)

После того, как мы доставили танки к месту назначения, я получил отпуск на родину и уехал на побывку домой.

В часть, после отпуска, я прибыл где-то в последних числах июня. Настроение было прекрасным. Всё складывалось как нельзя лучше – за месяц, пока мы были в командировке, «дембеля» уволились в запас, и разъехались по домам. Уехал и старшина Володин, с которым мы долгое время конфликтовали. Меня назначили «замкомвзвода», с исполнением обязанностей старшины, и плюс ко всему ещё и дома побывал…

http://s002.radikal.ru/i200/1003/97/c017a6c7e440.jpg (http://www.radikal.ru)
Даурия. 1976год.


Когда я впервые после отпуска встретился с Изосимовым, Валера, был уже в звании старшего сержанта. Так как, в «учебке», все экзамены он сдал на «отлично», то в часть он пришёл сержантом. А на майские праздники его повысили в звании. Я же, со своими «четвёрками», как получил «младшего сержанта», так им и оставался. Правда, вместо отпуска, мне предлагали «повышение в звании», но я настоял на «отпуске», и уехал домой. И лишь в начале сентября, ко дню танкиста, мне присвоили очередное воинское звание – «сержант».

При встрече, меня поразили перемены, произошедшие с Изосимовым. Выглядел Валера сильно измождённым, осунувшимся, похудевшим. Из весёлого, разговорчивого, жизнерадостного парня, - он превратился в задумчивого, немногословного человека - полная противоположность прежнему неунывающему Валерке.

http://i056.radikal.ru/1003/19/14adaadd719a.jpg (http://www.radikal.ru)
Старший сержант Изосимов.
Даурия. 1976год.

Как выяснилось впоследствии, - когда я был в командировке, он получил письмо из дома с сообщением о болезни отца. В те времена, отпуск полагался не каждому военнослужащему, а давался лишь как поощрение за отличную службу, за особые заслуги или в случае особых обстоятельств; - в частности на похороны родителей. К больным, даже тяжело, но ещё живым родителям – не отпускали. Начальник штаба батальона майор Штомпель, с которым Изосимов был в хороших отношениях, помог с оформлением отпуска и Валера уехал домой. Отец его был тяжело и неизлечимо болен. Валера очень любил отца и сильно расстраивался за его состояние.
- Понимаешь, …врачи не смогут вылечить отца, …они уже отказываются его лечить! - Говорят, что неизлечимый. – Но я то знаю, что это не так! – Я знаю, что его ещё можно поставить на ноги, …я знаю как, …только я смогу это сделать! - Я должен вылечить отца!!!
Говорил он запальчиво, нервно жестикулировал, постоянно соскакивал с табуретки и, пройдя несколько шагов по каптёрке, где мы сидели, опять подсаживался к столу. Иногда он успокаивался на какое-то время, сидел, обхватив голову руками и уставившись в одну точку, и время от времени повторял как заклинание; - …я должен спасти отца, …я должен вылечить его.
Я успокаивал его, как мог, но усилия мои были тщетны.
- Что ты меня успокаиваешь, - кипятился он -…как ты не понимаешь, что мой отец сейчас умирает, а я сижу здесь, и ничего не делаю для его спасения!
- А что ты можешь сделать? - Ты что врач? – Если бы у тебя была такая возможность, и ты бы ничего не делал – тогда другое дело. - Но ты же находишься за тысячи километров от него, и всё равно ничем помочь не сможешь, а только мучаешь сам себя. – Ведь он в больнице, рядом с ним мать и сестра, опытные врачи, - они же делают что-то, лечат, может ещё спасут…

Комбат56
17.03.2010, 12:44
С тех пор, Валера стал очень много времени проводить в Ленкомнате. Почти сутками, безвылазно, он занимался оформлением «Красного уголка». Но, как я заметил, работа продвигалась очень медленно, со скрипом. В столовую, он практически перестал ходить. И лишь, поздно вечером, после отбоя, приходил ко мне в каптёрку «хлебнуть чайку». Я любил эти поздние часы – после отбоя. Дневная суета, сутолока связанная « с плотностью единицы солдатского тела, на квадратный метр помещения», решение множества повседневных вопросов утомляла меня. Кроме возложенных на меня обязанностей старшины, мне приходилось выполнять и свои прямые обязанности по обеспечению связи в батальоне, которые с меня никто не снимал.
И только, после отбоя, у меня появлялось «личное время», которое, я очень любил, и которым очень дорожил. Я был предоставлен самому себе, занимался своими личными проблемами и при этом мне никто из посторонних не мешал – что было очень важно.

Валера приходил почти каждый вечер, и обычно в одно и то же время. Я уже привык к его посещениям и, если же он задерживался, начинал беспокоиться. Внешний вид у Валеры, прямо скажу, был не очень. Сильно исхудал, глаза ввалились, взгляд заторможенный – чужой. Он стал меньше следить за собой, - оброс, бриться стал дня через два-три, подворотничок менял ещё реже. Хэбэшка, испачканная пятнами туши, гуаши и красками – лоснилась от грязи. На мои замечания, по поводу внешнего вида, он не обращал никакого внимания, отмалчивался. Он стал вообще малоразговорчивым, пассивным. Большого труда стоило разговорить его. Да я и не очень то обременял его своими разговорами, стараясь не быть назойливым, пытаясь лишь отвлечь его от тяжёлых мыслей, в которые он был постоянно погружён. Кипятил чай, в большой пятилитровой банке из под болгарских маринованных огурчиков кипятильником, сделанным из бритвенных лезвий. Вскрывал банку тушёнки или какой-нибудь каши с мясом, нарезал хлеб, ставил пачку с сахаром-рафинадом – старался подкормить его.
Но вот однажды, его «прорвало»…
- Я решил написать письмо министру обороны… - завёл разговор как-то Валера, разомлев после «ужина».
- Какое письмо… зачем? – не понял я.
- Хочу попросить его, чтобы меня отпустили домой на год – два, пока я отца вылечу. - А потом, я согласен отслужить ещё три года, вместо оставшегося одного…
- Да ты что, Валера… - разве же они на это пойдут? - Я вообще сомневаюсь, что твоё письмо дойдёт до Гречко. - И чего ты дёргаешься, тебе служить осталось меньше года. Дослужишь, и поедешь домой насовсем.
- Не дождётся отец меня, …не выдержит он, пока я дослужу.
- А ты чем сможешь ему помочь? – Ты же не профессор медицины… - почему ты так уверен, что сможешь ему помочь?
- Ты знаешь, что такое мумиё? – вдруг спросил он.
- Конечно, знаю. - Египетских фараонов хоронили так, …чем-то там бальзамировали.
- Да нет, не мумии, - мумиё…
- Нет, не слышал. А что это такое – «мумиё»? – повторил я незнакомое слово.
- Мумиё – греческое слово, оно означает «сохраняющее тело». - Существует очень много легенд и гипотез о его происхождении. - Одни говорят, что мумиё – нефтяного происхождения, другие – что это окаменевшие испражнения горных животных. - Есть версии, что это разложение смолы лишайников и других растений или разложение воска диких пчёл. – Но я всё-таки считаю, что это каменная смола, и этому есть много подтверждений. – Не зря же его ещё называют «горный бальзам», а те люди, которые его добывают в горах, называют – «слёзы гор». – Какие же пчёлы или животные могут быть высоко в горах, да ещё в самых труднодоступных местах. – А нефть? – Какая нефть в горах? – Бред! – Нет, мумиё – это горная смола! – Однозначно! – И я даже знаю, смола какого камня…
- Валер, а ты не того? – я покрутил указательным пальцем возле виска. – Как можно из камня выдавить смолу? - Это тебе что … кусок масла что ли?
- Вот ты не веришь мне, а на самом деле это так! – Мумиё, как лекарство, в восточной медицине известно больше трёх тысяч лет. – Ещё Аристотель описал его и рассказал, как проверить качество и лечебные свойства мумиё. – А Авиценна сказал – «Мумиё обостряет чувство, укрепляет желудок, облегчает дыхание и является наиболее совершенным сложным лекарством».
- Ну и что, что обостряет чувство и облегчает дыхание? - От чего же оно лечит, что ты его так расхваливаешь?
- Да это же лекарство от всех болезней. – Лечит всё, вплоть до раковых заболеваний, лучевой болезни, болезни крови, костного мозга и вообще всё, всё, всё…
- Ну, так в чём же дело? – Надо купить этот препарат, и все дела…
- Так в том, то всё и дело, что купить то его негде. – Я же тебе объясняю, что его находят только высоко в горах, в очень маленьких количествах и купить его практически невозможно. – Его если продают, то никаких денег не хватит!
- Ну а ты то, что рвёшься, ты то где его достанешь?
- Вот я то, как раз и знаю. – У меня есть один очень хороший знакомый, старый-старый геолог, который находил мумиё, и мне объяснил, где его нужно искать. Он считает, и я в этом тоже уверен, что мумиё – это сок или смола лунного камня…
- Метеорита что ли?
- Да нет, минерал такой… очень редкий. – Его ещё селенитом называют - по имени богини луны древнегреческой мифологии Селены. – Сам «лунный камень» обладает магическими свойствами, он символизирует магическую силу лунных лучей. – Дед мне сказал: - «найдёшь лунный камень – рядом ищи его слёзы, мумиё». И это мумиё самое ценное, оно обладает всеми лечебными свойствами и лечит практически все болезни.
- Ну а что дед то этот не ищет мумиё, не поможет вам?
- Ну, я же тебе объясняю, - старый он очень, …а мумиё можно найти только очень высоко в горах и только в самых труднодоступных, непроходимых местах. – Да и не каждый человек может его найти, это же «слёзы лунного камня» - а он обладает магическими свойствами и даётся не каждому. – И лунный камень, и мумиё может найти только человек, обладающий определёнными качествами и которому это очень-очень нужно…
Я подозрительно смотрел на Валеру, и не знал, что и делать. Верить ему или не верить. Очень уж всё это «пахнет» какой-то мистикой. «Горная смола», «слёзы камня», «лунный камень» - всё что-то из области малознакомого и непонятного. Да и вообще, в последнее время Валера ведёт себя больно уж подозрительно, - стал часто разговаривать сам с собой. Уставится глазами в одну точку, бормочет что-то себе под нос – при этом никого не видит и ничего не слышит, вообще ни на что не реагирует. До этого, я уже несколько раз, видя его такое состояние, пытался заговорить с ним на эту тему.
- Валерка, тебе, я смотрю, надо бы полежать немного в госпитале. – Очень уж вид у тебя плохой. - Как бы ты совсем не свалился.
- Ты что, сбрендил? Возмутился он. – Я не больной!
- Я не говорю, что ты больной. Я говорю, что тебе нужно подлечиться, восстановить силы. – Ты посмотри на себя, …ты же измотал себя до невозможного, сутками не спишь, почти ничего не ешь. – Тебя уже ветром качает. – На кого ты стал похож? – За собой не следишь, опустился до невозможного. – Думаешь, тебя надолго хватит?
- Мне нужно домой… - я должен спасти отца… - я должен! – бубнил в ответ Валерка. Но после проработки, брался на некоторое время за себя, - стирал хэбэшку, менял подворотничок, брился – приводил себя в порядок.

Комбат56
17.03.2010, 12:46
С тех пор, как Валера стал заниматься переоформлением Ленкомнат, в роте он фактически не жил, только числился. Практически, Изосимов был в личном распоряжении начальника штаба батальона майора Штомпеля, выполнял все его указания и подчинялся только ему. Старшина первой роты, куда Валера был приписан, уже давно махнул на него рукой. Пару раз он подходил ко мне; - «…забери Изосимова к себе», - просил он, - «всё равно он только числится у меня, а большую часть времени проводит у вас. - Вы же «управление батальона» – а у меня боевая рота, и от него у меня одни проблемы…». Несколько раз я подходил к майору Штомпелю, просил его обратить внимание на физическое и психическое состояние Изосимова, настаивал на его переводе к нам. Штомпель удивлённо округлял глаза, топорщил огромные усы, - «ты что, Давыдов… - Изосимов совершенно здоров, вот закончит с оформлением Ленкомнат, и вернётся в роту. - Он же учился на командира танка, и должен быть танкистом, а не писарем».
– Я тоже учился на командира танка, а занимаюсь непонятно чем.
- Ты, другое дело. – Ты у нас связист, наводчиков и командиров танка в батальоне много, а связист один на весь батальон, и без связи сейчас невозможно обойтись…

И вот, как-то однажды, когда я, не выдержав в очередной раз, стал распекать Изосимова, случилось то, чего я так боялся. Он вдруг обмяк всем телом, сильно ссутулился, изменился в лице, - оно помертвело, словно на него надели маску. Валерка не потерял сознание, нет. Видно было, что он пытается что-то мне ответить, силится что-то сказать, - его губы шевелились, руки вяло жестикулировали, но я слышал только бессвязное, нечленораздельное бормотание. Особенно меня напугали его глаза. Они были широко открыты, но словно затянуты какой-то белой плёнкой, неживые. Такие глаза бывают у слепых. Взгляд остановившийся, мёртвый – он смотрел не на меня, а мимо меня. Я помнил такой взгляд. Это было давно, в глубоком детстве, но такие глаза, я запомнил на всю жизнь…

aziat
17.03.2010, 23:10
Комбат 56........Болезнь отца Валеры Изосимова..трагедия для любого.А когда ты далеко от родного человека,и ничем не можешь помочь...Тут не только министру обороны решишь написать.А он конкретно метался и не мог найти себе место.Не дай бог оказаться в его положении любому из нас.Страшно...А самое главное нет выхода...Это армия..:bh:

Комбат56
18.03.2010, 12:46
Комбат 56........Болезнь отца Валеры Изосимова..трагедия для любого.А когда ты далеко от родного человека,и ничем не можешь помочь...Тут не только министру обороны решишь написать.А он конкретно метался и не мог найти себе место.Не дай бог оказаться в его положении любому из нас.Страшно...А самое главное нет выхода...Это армия..:bh:

В том то и дело что армия - "Государева служба"! Человек не принадлежит ни самому себе, ни своей семье. Сделать ничего не сделаешь, только душу травить... не дезертировать же!

Продолжу...

Сколько я себя помню с детства, а это лет с четырёх – пяти, у моего отца случались эпилептические припадки. Не сильно часто, но где-то один - два раза в месяц, а может и чаще. Никто не знал, почему это происходит. Кто-то считал, что это даёт о себе знать прошедшая война. Отец воевал с японцами. Осень 45-го на Дальнем Востоке была дождливая, сырая, холодная. Предполагали, что ещё тогда он мог застудить какой-нибудь важный нерв. После армии, он какое-то время работал электромонтёром в совхозе. И вот, однажды, когда он влез на опору, подгнивший столб рухнул на землю. От неминуемой гибели отца спасли провода, на которых повис столб, и которые смягчили удар. Отец долгое время пролежал в больнице, молодой организм победил,- но через несколько лет после этого, его стали мучить приступы эпилепсии. Что было причиной – первый случай или второй, а может их совокупность – никто не знал.
Поначалу мы, детвора, пугались этого, забивались куда-нибудь подальше, ревели в голос и боялись даже приблизиться к отцу, которого колотил припадок. Мать наваливалась на отца, пытаясь удержать ходившее ходуном его тело, руки и голову, которой он бился об пол или о железные прутья кровати, если в это время лежал на койке. Одной матери было трудно справиться с взрослым мужиком, и она всегда просила нас помочь ей. Сама перепуганная, заплаканная она кричала на нас, просила о помощи или посылала за соседями. Соседи, да уже и всё село, знали о болезни отца и сочувствовали матери. После нескольких случаев, мы уже стали помогать матери. Вскоре, мы настолько привыкли к случавшимся приступам, что даже в отсутствии матери, не разбегались по углам, а старались оказать первую помощь отцу.

Чаще всего приступ случался в послеобеденное время, когда отец ложился «отдохнуть» в свободное время, между сеансами связи (в это время он работал радистом). Мать, чаще всего была уже на работе. Как всегда всё начиналось неожиданно. Кровать, на которой лежал отец, вдруг начинала ходить ходуном, всё его тело дёргалось в конвульсиях, изо рта появлялась пена и, вываливался, казавшийся огромным, язык. Витька, как старший, наваливался своим худосочным телом на отца, захватывая и удерживая его руки. Моей обязанностью было спасать голову. Сашка, как самый маленький, налегал на ноги. В первую очередь, как меня научила мать, я, захватив деревянную ложку и какое-нибудь полотенце, пытался рукояткой ложки разжать зубы отца и всунуть между ними ложку. Задача была нелёгкой. Отец дёргался в конвульсиях, голова ходила ходуном, зубы были либо крепко стиснуты, либо прикусывали вывалившийся язык, пена забивала весь его рот. Моих силёнок явно было маловато. С большим трудом я всовывал рукоятку ложки ему между зубами, часто в кровь, раздирая губы, полотенцем обтирал пену, чтобы отец не захлебнулся в ней и придерживал голову. Отец хрипел, выгибался всем телом, вырывался из наших рук, метался по кровати. Мы, все трое, ревели в голос, скинутые им на пол поднимались и висли на нём как репей. Глаза, в такие моменты, были у него страшными, неживыми. Глаза, подёрнутые белой пеленой, были открыты, но они ничего не видели – они смотрели сквозь меня. Я боялся в них смотреть, но от них никуда нельзя было деться.
Когда приступ немного ослабевал, Сашка бежал за матерью, - благо работала она недалеко от дома. Обычно приступ заканчивался так же неожиданно, как и начинался, но ещё некоторое время после него, отец ничего не мог понять. Он удивлённо смотрел на нас, перепуганных, лежащих на нём и ревущих в голос, и тупо соображал. Прибегавшая мать, с порога кидалась к отцу, одновременно и причитая и успокаивая нас. Она сбрызгивала ему лицо водой и протирала его мокрым полотенцем, давала какие-то таблетки, хвалила и благодарила нас, металась по дому – делая одновременно десятки дел. Отец порывался подняться с кровати, движения его были вялыми, слабыми. Мать, не разрешала ему подниматься, укладывая его вновь и вновь. Мне было ужасно жалко отца, такого огромного и такого беспомощного. Обычно, не смотря на все наши старания, всё тело отца было в ссадинах, лицо в синяках, голова в шишках. Язык распухал, а губы и дёсны кровоточили.

Так продолжалось довольно долго. Несколько лет. Отец лежал в больницах, его посылали в санатории, на курорты – но ничего не помогало. Приступы, на некоторое время ослабевали, становились реже – но, потом всё продолжалось по-прежнему.
Но вот однажды, мне было уже лет девять – десять, к нам домой пришёл какой-то китаец. В шестидесятые годы, когда открыли границу с Китаем, их много перебралось в Казахстан. Несколько семей проживало и в нашем селе. Жили они тихо и незаметно, ничем особенным не выделялись. Оказывается, узнав о нашей беде, китаец, переговорив с матерью, предложил свою помощь.

Я помню, как сидя в соседней комнате, в открытый дверной проём наблюдал за действиями китайца. Отец лежал на кровати. Перед ним, присев на стул, склонился китаец, и какое-то время о чём-то тихо расспрашивал его. Отец, так же тихо отвечал ему. Как я не вслушивался, я так и не услышал, о чём они говорили. Затем китаец достал какую-то коробочку, принесённую с собой, раскрыл её и положил рядом с собой. В коробочке оказались иголки. Что это были за иголки, обычные – швейные, или какие-нибудь другие я не видел, не разглядел. Китаец брал иголки и втыкал их – я обомлел - в голову отцу. Он аккуратно, двумя пальцами, как бы вкручивал иголки в тело. Скоро, как мне показалось, вся голова, и лицо отца было словно ёжик, утыкано этими самыми иголками. Отец, вопреки моим ожиданиям, был в сознании, и всё это время спокойно разговаривал с китайцем, казалось, не замечая никаких этих ужасных иголок. Мне было жалко отца. Сам бы я, никогда не осмелился на такой подвиг. Ведь даже когда у меня вытаскивали занозу, я всегда терпел из последних сил, и было дело – даже ревел.
Через какое-то время, китаец собрал свои иголки – аккуратно вынимая и складывая их в коробочку, распрощался и ушёл. К моему удивлению, отец сказал, что больно совершенно не было. Я не верил ему, думал, что он нас просто успокаивает, но он и сам не меньше нашего удивлялся, как такое может быть.
Таких сеансов было три или четыре, с небольшими перерывами. Никакую плату за лечение китаец не брал ни после первого сеанса, ни после последующих, ни после завершения лечения, объясняя это тем, что он просто хотел помочь больному человеку.
С тех пор приступы прекратились, и их больше никогда не было. Так совершенно незнакомый человек, по воле случая, оказал неоценимую услугу всей нашей семье и особенно моему отцу, страдавшему от этой тяжёлой болезни…

Комбат56
18.03.2010, 12:52
При случае, я рассказал Валерке об этой истории.
– Есть люди, которые могут одними иголками излечить любую болезнь, без всяких там «мумиё» и мистических «лунных камней». - И это всё реально, это всё происходило на моих глазах.
Изосимов внимательно выслушал весь мой рассказ. – А где сейчас этот китаец?
- Не знаю, Валера. – Мы ведь уже восемь лет как переехали. – Но при желании всегда можно отыскать его, да он и не один такой. – Среди китайцев, я слышал, много таких специалистов…
- А здесь, у тебя нет знакомых китайцев?
- Нет, здесь нету. - Да и откуда они здесь могут быть? – засмеялся я.
- Граница же рядом…
- Ну и что, что граница? - В Даурии их наверняка нету. - Здесь же одни «семёновцы»…
- Ну чтож, всё прекрасно, остаётся найти какого-нибудь китайца… - задумчиво сказал Изосимов. – А ещё лучше двух… - добавил он, - а чтобы было совсем хорошо, …нужно найти пару агентов китайской разведки – вдруг неожиданно закончил он.
- Ты что… у тебя что, совсем крыша поехала? – удивился я. – Какие агенты... какие разведчики? – Думай что говоришь!
- Да ладно тебе… - заулыбался Валерка, - это я так… проверял твою политическую благонадёжность.
- Ты свою благонадёжность проверь сначала… - обиделся я.

Через несколько дней, Валера неожиданно исчез. Его не было ни в Ленкомнатах, ни в «роте», не заходил он и ко мне. Обеспокоенный его отсутствием, я стал его разыскивать. – В штабе дивизии он… - успокоил меня Штомпель, …помогает оформлять гарнизонный Красный уголок.
- Товарищ майор, ему в госпиталь нужно, а не по штабам да Ленкомнатам таскаться, - …Вы что, не видите, на кого он стал похож? -…он же сам себя уже до ручки довёл!
- Ладно, ладно Давыдов, успокойся, …закончит работу в штабе – там видно будет. - И чего ты шумишь? -…я ничего особенного не замечаю.
- Пока Вы заметите – может быть уже поздно, человека потерять можем! – не унимался я.
Штомпель, хотя и занимал должность начальника штаба, но был на удивление по детски наивным, и имел мягкий и незлобивый характер. Поэтому я имел наглость разговаривать с ним на равных, не опасаясь за последствия.

Теперь приходить ко мне, Изосимов стал реже, – один – два раза в неделю, но беспокоить меня эти визиты стали больше. Он ещё больше осунулся, был обычно сильно возбуждён, много жестикулировал, потирал ладони, без конца вскакивал со стула и вышагивал по каптёрке. Рассказывая, перескакивал с пятого на десятое, не закончив одно предложение, начинал говорить совершенно о другом, при этом постоянно хихикал и загадочно улыбался. А рассказывать он стал совершенно невероятные вещи; - «…ты знаешь, что по всему полку, под землёй проложены электрические и телефонные кабели?» - вкрадчиво, завёл как-то он разговор, загадочно улыбаясь.
- Не знаю, но догадываюсь… - это же естественно. - Раз нет электрических и телефонных столбов, а свет и связь есть, - значит всё это должно быть под землёй… - сделал я заключение.
- А у меня есть схемы прокладки кабелей электрических и телефонных сетей! – потирая руки, произнёс, довольный собой Изосимов.
- И зачем тебе весь этот хлам нужен? – Что ты с ними делать будешь, со схемами этими?
- А мне ещё пообещали достать схемы канализационных сетей, и не только нашего полк, а всего гарнизона… и кое-что ещё… - загадочно ухмылялся Валера.
– Ну вот, ещё в канализацию полезешь, «золотарём» поработать надумал что ли… – тебе что, делать больше нечего? Давай садись к столу, ужинать будем…
- Слушай «Комбат», я вот смотрю, у тебя всегда есть, что на стол поставить, всегда есть что перекусить. Где ты всё это берёшь?
- «Энзэ»,…запасы… - пожал я плечами.
- Понятно, что запасы, …но где ты все эти запасы хранишь?
- Под тобой…
- Где? – он удивлённо заглянул под стул, на котором сидел. Я рассмеялся. Уж больно потешно он выглядел в этот момент.
- Пересядь…- я отодвинул стул, на котором он сидел, в сторону. В месте, где труба отопления уходила вниз, на первый этаж, был квадрат из плинтуса, примерно 50х50 который обрамлял трубу. Я приподнял плинтус – гвозди легко вынимались из своих гнёзд, вынул обрезки половых досок, прикрывавших люк. – Ловкость рук, и никакого мошенничества… - я был доволен произведённым эффектом. – Загляни…
Валерка опустился на пол, заглянул в образовавшийся проём, и от удивления присвистнул; - ничего себе,… да тут целый склад можно устроить!
- Склад не склад, а банки хранить от чужих глаз можно. – А хлеб, там, заварка и сахар, у меня всегда в сейфе лежат. Вдруг, грызуны, какие заведутся…
Дело в том, что казармы наши, неизвестно какого века постройки, строили основательно и надёжно. Саманные стены метровой толщины, полы из толстых досок – плах, лежали на деревянных лагах из бруса, а лаги – поперёк деревянных балок, которые являлись перекрытием первого этажа. Казармы наши строились, по всей видимости, очень давно. Именно в этих казармах, по странному совпадению, как выяснилось, был расквартирован ещё мой родной дед, когда проходил свою службу в Армии.

Я переписывался с дедом. И когда, после «учебки», я попал служить в Даурию, я естественно написал ему об этом, и сообщил свой адрес. Полученный ответ, настолько поразил меня, что я ошалел. Моему удивлению не было предела. Дед писал, что тоже проходил службу в небольшом посёлке «Даурия» на границе с Китаем, и с удивительной подробностью описал, где и как располагались казармы и другие помещения в их полку, в то время. – «…Та ли это Даурия?» – спрашивал дед, и просил написать об изменениях, произошедших за это время.
Сейчас же, в Даурии, располагалось несколько полков, - целая дивизия. Но ни в одном из них, кроме нашего, не было казарм старой постройки. Да и расположены они были точно так, как описывал дед. Правда, кроме сохранившихся четырёх старых казарм, все остальные постройки: штаб, столовая, котельная и четыре другие казармы, были новыми. Получается, что по удивительному стечению обстоятельств, несмотря на огромную территорию Советского Союза и миллионы вариантов, через поколение, я служу в том же месте и проживаю в тех же казармах, что и мой родной дед! Обо всём этом я и написал деду, поражённый таким совпадением, и удивлённый памятью деда, в подробностях помнившего и до мелочей описавшего то далёкое время…

Так вот, по-видимому, в то время когда в казармах проводилась реконструкция или ремонт, и были устроены те самые люки в полах, для доступа к трубам отопления. Люки прикрыли обрезками досок, задекорировали плинтусом и закрасили. Мне осталось только произвести лишь небольшие переделки, и тайник готов.

aziat
18.03.2010, 23:36
Комбат 56.....такого совпадения попадания в ту же казарму что и дед твой....один шанс на миллионы наверное.Повезло тебе КРУПНО.А самое главное,есть что рассказать теперь всем НАМ!!!Молодец,конкретно ЗАХВАТЫВАЕТ!!!:bi:

Сергей Ч.
18.03.2010, 23:59
Да, попасть в ту же казарму - практически не реально... хотя в нашем мире все возможно.

Комбат56
19.03.2010, 11:08
Комбат 56.....такого совпадения попадания в ту же казарму что и дед твой....один шанс на миллионы наверное.Повезло тебе КРУПНО.А самое главное,есть что рассказать теперь всем НАМ!!!Молодец,конкретно ЗАХВАТЫВАЕТ!!!:bi:

Да, попасть в ту же казарму - практически не реально... хотя в нашем мире все возможно.

Да-а, вот так бывает! Я когда об этом сам узнал, обалдел - слишком мягко сказано...

Сергей Ч.
19.03.2010, 15:41
Да-а, вот так бывает! Я когда об этом сам узнал, обалдел - слишком мягко сказано...

Я представляю....

Комбат56
22.03.2010, 18:14
http://s005.radikal.ru/i211/1003/8a/0a526ddaeb83.jpg (http://www.radikal.ru)

Мой дед Давыдов Яков Петрович (сидит) с сослуживцами.
Станция Даурия.
1944год


http://i055.radikal.ru/1003/aa/ebf01dadffcc.jpg (http://www.radikal.ru)

На плацу 76-го полка (слева на заднем плане - наши старые казармы)

http://s40.radikal.ru/i087/1003/3e/d13084eb6993.jpg (http://www.radikal.ru)

Кто-то из дембелей (не помню фамилию) на фоне наших казарм.




Каждый раз, по приходу, Валерка возбуждённо сообщал мне о своих новых приобретениях; - то ему «достали» чертежи подземных коммуникаций всего нашего гарнизона и обещали «достать» схемы читинского гарнизона и всего города Чита. То, что ему передали чертежи расположений мишеней и схемы электрического управления ими вместе с «курсом стрельб», на всех полигонах гарнизона, а скоро будет и округа…
Я и верил, и не верил ему. Очень уж нереально всё это выглядело. Чтобы секретные документы, а они наверняка были секретными, так легко попадали ему в руки… Что-то из области нереального. Да и весь его внешний вид, и психическое состояние вызывали сомнение. Я несколько раз просматривал пачки или рулоны бумаг, которые он приносил с собой и оставлял их мне на временное хранение. Там всегда были только чистые листы писчей бумаги или рулоны ватмана. Ничего, даже отдалённо напоминавшего документы или чертежи, среди них не было.

- Что-то совсем крыша у тебя Валера съехала с твоими чертежами. Хоть бы раз, …хоть одну бумажку принёс, показал бы, чтобы поверить тебе.
- Не веришь? – горячился Валерка, …- да у меня уже целый архив собрался. - Как увидишь, глаза на лоб вылезут.
- Когда покажешь? – Врёшь ты всё! – Только обещаешь.
- Вот найдёшь мне китайских шпионов, тогда покажу… - начинал хитрить Валерка.
- Смотри, как бы тобой, с твоим трёпом «особисты» не занялись.
- Ну, если ты не сдашь, не займутся.
- Я то не сдам, но у «чекистов» руки длинные, а у тебя язык как помело.
- Насчёт моего языка будь спок, не боись…

Обычно, если Изосимов приходил поздно вечером после отбоя, он сразу же подходил к моей каптёрке, и тихо, но уверенно стучал условным стуком. Если же я задерживался, и по какой либо причине не сразу открывал, то он тихонько подзывал меня: «комба-а-т, открыва-а-й». «Комбатом» меня звали в роте, и он это знал. Как-то он сделал мне замечание; «…во всех казармах по ночам горит только «дежурный свет», и только у тебя в окне иллюминация. – Не боишься, что какой-нибудь рьяный дежурный по части придёт «на огонёк» на твой «маяк». – Да и в замочную скважину, ты весь светишься как на экране…».

С тех пор, по вечерам, я стал завешивать окно солдатским одеялом, а на дверную ручку, прикрывая замочную скважину, накидывать полотенце. Изосимов был доволен нововведениям и гордился, что это произошло после его замечаний. А я был уверен, что теперь уж точно никто из посторонних меня не побеспокоит.

Комбат56
22.03.2010, 18:15
Но однажды, меня напугал сам Валерка. Я был занят оформлением армейского фотоальбома, когда в дверь кто-то тихо заскрёбся. Это было что-то новенькое. Таких условных знаков ни у кого из моих знакомых ещё не было. Окно занавешено, на дверной ручке висит полотенце – никто не должен был знать, что я нахожусь в каптёрке. Я затаился. Поскрёбывание повторилось, за дверью явно кто-то находился и настойчиво просился ко мне. Я на цыпочках прошёл к двери, тихонько отпёр замок и осторожно приоткрыл дверь. В образовавшуюся щель неслышно прошмыгнул Изосимов. – Ух-х, - облегчённо выдохнул я, и только было собрался накинуться на Валерку с возмущёнными высказываниями, как он предостерегающе приложил указательный палец к губам и беззвучно зашипел – «т-с-с». Я оторопело взглянул на него. Вид у него был ужасающий. Грязный, весь перепачканный землёй, сажей и ещё непонятно чем. За плечами такой же грязный вещмешок. Лицо испуганное, в глазах неподдельный страх. Не отрывая пальца от губ, он прижался ухом к двери и прислушался. Настороженно простояв так какое-то время, он осторожно, на полусогнутых ногах прокрался к столу, притянув меня за рукав гимнастёрки с собой, знаками всячески показывая, чтобы я не шумел. Я непонимающе уставился на него.
- Ты чего? – шёпотом, невольно повинуясь его знакам, зашипел я.
- За мной следят… - так же шёпотом, настороженно оглядываясь по сторонам, выдохнул он.
- Кто следит?
- Не знаю, …но они сейчас там, - и он указал на стенку, возле которой мы стояли.
- На лестничной площадке что ли? – не понял я.
- Не-е-т, за стенкой.
- Валерка, не морочь мне голову… - в голос, раздражённо заговорил я, но Изосимов испуганно замахал на меня руками и я вновь перешёл на шёпот, …- там же за стеной кабинет начальника штаба, затем, командира батальона, а только потом – лестничная клетка…
- Я слышу их дыхание и голоса, - Валера прислушался, …- они здесь, за стенкой.
- Я сейчас проверю… - моё терпение лопалось, я направился к двери.
- Стой, не ходи… - испуганно зашипел он, но я уже открыл дверь …– смотри, осторожно!
Я прикрыл за собой дверь, та-а-к, обе соседние двери заперты и опечатаны. Пластилиновые оттиски печатей в порядке. Дальше, …напротив, через проход дверь в бытовку, я заглянул в неё – никого! Наискосок и левее туалет, открыл дверь, заглянул – тишина, по кабинкам проверять не стал, но и так ясно – никого. В расположение проходить не стал, сонный полумрак, мерный храп спящих солдат. Конечно, при тусклом дежурном освещении в целой казарме при желании ещё пол батальона спрятать можно, но посторонние тут вряд ли проходили. Вон и дневальный, у тумбочки клюёт носом. Был бы здесь кто из посторонних, он бы наверняка насторожился. Я вышел на лестничную площадку, свесился через перилла – оба лестничных марша и площадка первого этажа пусты. Поднялся на площадку перед чердачным помещением. Дверь на чердак закрыта, в проушине висит замок. Замок то конечно смешной, он и на ключ-то никогда не закрывался, висит так – для отвода глаз, но ведь висит. Снаружи висит, - значит, внутри никого нет. Я и дверь открывать не стал – всё равно в темноте ничего бы не разглядел. Успокоившись, я вернулся в каптёрку.
Взъерошенный Валерка сидел на стуле возле стола и настороженно поглядывал на меня. Смятый вещмешок валялся в углу.
- Всё проверил, …никого нет, - сказал я, - похоже, тебе уже привидения кажутся. - Давай рассказывай, откуда ты такой «красивый» взялся, и кто это за тобой следит, - с иронией обратился я к нему, - …кушать будешь, «партизан»?
- Не откажусь, трое суток почти ничего не ел…
- Ничего себе, …- и где же это ты пропадал? - удивлённо протянул я и стал готовить ужин.
Валера заговорил не сразу и сказал он немного, но его рассказ меня сильно удивил.
- Ты знаешь, что вдоль китайской границы, есть подземные переходы? – спросил он.
- Слышал. – Когда мы ИСы для укрепрайонов привезли из Пскова, я то в Борзе выгрузился с нашим имуществом, а ребята, механики-водители, до самого конца довезли, да ещё и перегоняли танки до «точек», в УРы. Так они рассказывали, что там все «точки» - место, где танк закопанный будет стоять, соединяются между собой подземными переходами. А на каждой «точке» оборудован и склад боеприпасов, и продуктовый склад, и своя аккумуляторная есть… короче всё для автономного существования предусмотрено.
- Я был там…
- Ты-ы?
- У меня есть схемы подземных ходов сообщения всех этих УРов. – Я три дня лазил по этим переходам. – Там зна-ешь ка-а-к! - Там целый год можно прятаться, и тебя никто не найдёт. - А без схемы, там и самому заблудиться можно. - А вот когда возвращался, я заметил, что за мной следят. - Кто такие я не знаю, видел только двух человек, которые крались за мной до самой казармы, но то, что следили – это точно.
- Ну, у страха глаза велики, - попытался я успокоить Валерку, а у самого по телу поползли мурашки.

aziat
22.03.2010, 22:57
Комбат 56........Детектив прям какой то получается...Ну и Валера Изосимов!!!Даже представить такое трудно....

Комбат56
23.03.2010, 08:44
Комбат 56........Детектив прям какой то получается...Ну и Валера Изосимов!!!Даже представить такое трудно....

Вся наша жизнь сплошной детектив...


После этого события, Валера заметно притих. Он стал реже появляться у меня, а когда приходил – больше молчал, просто сидел и думал о чём-то своём. Я видел, что у него какие-то нелады с психикой и старался меньше беспокоить его разговорами. Иногда он, несмотря на то, что расположение его роты было рядом, и там у него была своя койка, просился переночевать в каптёрке. Обычно я не возражал, понимая, что ему хочется побыть одному, наедине со своими мыслями. Он раскатывал матрас прямо на полу, и укладывался на него не раздеваясь, а я, уходил к себе в «расположение».

Заканчивался август. Нужно было готовиться к началу учебного года. В Армии, как и в школе, учебный год начинается в сентябре. С приходом осени, во всём батальоне, возобновились учебные занятия; - политзанятия, тактические занятия, учебные и боевые стрельбы, вождение…

http://s57.radikal.ru/i155/1003/9e/53ff747c9c7a.jpg (http://www.radikal.ru)
На учебном полигоне 76-го полка.

http://s61.radikal.ru/i173/1003/31/c55adfcf45c2.jpg (http://www.radikal.ru)
"Полигонщик" старший сержант Макаров.

http://i059.radikal.ru/1003/60/17b2ff9f3a6d.jpg (http://www.radikal.ru)
Я и Макаров.


Отстрелялась первая рота. Я зашёл на пункт боепитания и стал помогать разряжать неиспользованные боеприпасы. Дурдом какой-то. На складе принимали только гильзы, и поэтому нестрелянные патроны разбирались вручную. Вытаскивали пулю, ссыпали порох, гильзы пересчитывали и ссыпали в «цинки» - готовили на сдачу. Патронов было много, учебный год только начался, опыта у большинства молодых танкистов было маловато и поэтому расстрелять положенный каждому экипажу боезапас, удавалось не всем. С нами был и командир первой роты. Высокий, статный, красивый старший лейтенант Миллер.

http://s47.radikal.ru/i118/1003/9b/fbf51246aff7.jpg (http://www.radikal.ru)
Командир 1 роты ТБ старший лейтенант Миллер.


На пункт вбежал перепуганный танкист и сообщил; - «товарищ старший лейтенант, там Изосимов танк угнал!».
– Что-о, …как угнал? – соскочили мы со своих мест. - Откуда здесь Изосимов взялся, - удивился ротный. Хотя Изосимов и числился в первой роте, но практически в ней не бывал и от него настолько отвыкли, что уже не считали за своего.
- Похоже, у него «крыша поехала», с ума сошёл – торопливо заговорил солдат. – Он у «полигонщиков» сначала был, потом прицепился к лейтенанту Терёхину, просился на танке покататься, а когда лейтенант Терёхин стал на него кричать - закукарекал сначала, потом загавкал по-собачьи, вскочил в танк и угнал его… - он точно спятил!
Мы выскочили из помещения. Перед боксами собралась вся рота. Они смотрели в сторону полигона и шумно обсуждали происходящее. Свидетели пересказывали отсутствовавшим суть происшествия, оживлённо сообщая подробности и детали. Кто-то кривлялся – кукарекал, гавкал, изображая Изосимова и высмеивая его, другие высказывали сожаление и сочувствовали ему, многие выглядели просто испуганно.
Я взглянул на поле. По ближней к нам дорожке – директрисе, медленно удаляясь от нас, двигался танк. Левее, и параллельно ему пылил тентованый ЗиЛ-131. Из открытого окна грузовика, кто-то махал рукой, подавая какие-то знаки. Скорость у танка была небольшая, шёл он рывками, дёргаясь из стороны в сторону, то замедляя своё движение до полной остановки, то опять срываясь с места и набирая скорость. Не раздумывая долго, я выскочил на поле, и побежал наперерез танку. – «Только бы успеть, - стучало у меня в голове, - только бы успеть, не натворил бы он ещё чего!».
Я почему-то думал, что в конце полигона Изосимов повернёт направо, в сторону границы, и мысленно высчитывая скорость движения танка, свою скорость, определял направление и место нашего с ним пересечения. Рассказывали, что до границы с Монголией, от этого места, восемь километров, а до Китая всего шесть.
Но, в конце директрисы танк медленно, рывками, в несколько приёмов развернулся, - и покатил в обратную сторону, тяжело переваливаясь на неровной дорожке. Грузовик, круто развернувшись, пристроился рядом. Я подкорректировал направление своего движения, и побежал им навстречу. Когда мы несколько сблизились, мне стало видно, что Терёхин размахивает и угрожает пистолетом, пытаясь остановить Изосимова. Не добежав до них метров пятидесяти, я остановился. Мне стало ясно, что теперь-то Валерка от меня никуда не уйдёт, а если и надумает развернуться, то делает он это так неуклюже, что я успею догнать его и заскочить на броню. Я поднял руки над головой, и скрестил их, - «Стой. Глуши мотор». Громыхающая и лязгающая махина дёрнулась, мотнув стволом, и остановилась метрах в пяти от меня. Мотор заглох.
Когда рассеялась пыль, нагнавшая нас, я увидел ликующее лицо Изосимова, выглядывающее из открытого люка механика-водителя. Улыбка была обезоруживающе счастливой, по детски наивной и одновременно глупой.
- Ты что делаешь, Валера? – как можно спокойнее спросил я, хотя внутри у меня всё клокотало от нервного перенапряжения и возбуждения.
- Валера катается…- с глупой улыбкой на сияющем лице, сообщил вдруг Изосимов.
- Пойдём со мной Валера, я за тобой пришёл… - ласково попросил я его, пытаясь выманить его из танка и опасаясь, как бы он не задраил люк и не продолжил своё «катание».
- Сейчас, Валера идёт… - неожиданно легко согласился он, и стал неуклюже выбираться из люка. Я помогал Изосимову спуститься на землю, когда к нам подскочил разъярённый Терёхин: - «под трибунал… в «дисбат»… застрелю», - кричал он, схватив Валерку за рукав гимнастёрки, и пытаясь оттащить его подальше от злополучного танка. Валера, изменившись в лице, жалобно, по щенячьи повизгивая и поскуливая, пытался спрятаться за меня.
- Товарищ лейтенант, не трогайте его… ему в госпиталь нужно…срочно! – пытался я остановить Терёхина, который, не обращая на меня внимания, продолжал тянуть за собой упиравшегося Изосимова. Растрёпанный Валерка хныкал и скулил, непонимающе и испуганно отбивался от офицера. Зрелище было не из приятных.
- Отстань от него… - переходя на ты, и забыв о субординации, закричал я на Терёхина. – Не видишь что ли, что у него с головой не всё в порядке?
Ошарашенный моим поведением, Терёхин отпустил Изосимова, оглядел его с головы до ног, сунул пистолет в кобуру, и недовольно продолжая бурчать что-то под нос – полез в танк.
Придерживая за руку, я повёл Валерку к боксам, возле которых толпилась вся рота, в ожидании продолжения «бесплатного представления». Весь его растерянный и растрёпанный вид вызывал жалость и сочувствие. От былого бравого старшего сержанта, остались лишь измятые лычки в погонах, на пыльной, давно нестиранной гимнастёрке. Он мелко семенил короткими шажками рядом со мной, по-собачьи преданно заглядывая в моё лицо, и заискивающе пытался улыбаться.
- Валера, Валера, …что же ты с собой сделал? – Как же ты всё-таки довёл себя? – не мог я никак успокоиться. Было до слёз жалко видеть друга в таком беспомощном состоянии. В том, что Валерка действительно «свихнулся», не было никакого сомнения. Его неадекватное поведение, глупый вид, в сочетании с идиотской улыбкой – не оставляли никакого сомнения в том, что его психическое состояние оставляет желать лучшего. Я не специалист в психиатрии, но в данном случае и постороннему человеку было видно, что налицо – тихое помешательство.
- Ничего… - успокаивал я его, - сейчас поедешь в госпиталь, там немного отдохнёшь, тебя подлечат, и всё будет нормально, всё будет хорошо. Говоря это, я не был уверен в том, что мои слова доходят до его сознания, и больше говорил для того, чтобы успокоить самого себя. По пыльным Валеркиным щекам текли слёзы. Он хлюпал носом, утирался ладонью, размазывая грязь по всему лицу, преданно заглядывал мне в лицо и всю дорогу повторял одно и то же: - « Валера хороший, Валера хочет в госпиталь… - Валера хороший, Валера хочет в госпиталь…».

Комбат56
23.03.2010, 08:52
По мере нашего приближения, толпа солдат постепенно расступалась перед нами, с неподдельным интересом поглядывая на Изосимова и смыкая полукруг, за нашими спинами. Мы остановились перед офицерами. Среди них стоял уже и майор Штомпель, вызванный очевидно по телефону. Невдалеке стоял и штабной УАЗик. – «Оперативно!» - с удовлетворением заметил я появление начальника штаба. Вид у Штомпеля был удивлённый и растерянный одновременно. Круглые глаза на вытянувшемся лице, топорщившиеся большие усы – всё свидетельствовало о крайнем удивлении. Похоже было, что ему уже пересказали всё происшествие, во всех подробностях. Все молчали, лишь кое-кто из солдат переглядывались и тихонько перешёптывались.
- Товарищ майор, ему в госпиталь нужно, - обратился я к Штомпелю.
- Валера в госпиталь хочет, - вторил мне Изосимов, с идиотской улыбкой на лице.
- Да, да Давыдов, давай вези его… - засуетился Штомпель. Такого оборота дела, я не ожидал, и не сразу нашёлся, что возразить.
- Я… думал, кто-то из офицеров повезёт, …я и госпиталь, то не знаю где.
- Ничего, …водитель знает. – Садитесь, вон, в УАЗик, а я за вами следом поеду…
Пришлось подчиниться. Мы уселись на заднее сиденье УАЗика, Штомпель, несмотря на наличие свободного места у нас, сел, почему-то в кабину ЗиЛа. Дорогой мы не разговаривали. «Счастливый» Валера радостно крутил головой, поглядывая в окно, я был «загружен» произошедшим, и меня же не покидали тяжёлые мысли о дальнейшей судьбе моего друга.
Остановились перед воротами госпиталя. Штомпель попросил нас подождать в машине, и заспешил в здание. Через какое-то время, к нам подошли двое солдат в белых халатах поверх гимнастёрок, и с любопытством оглядели нас.
- Кто Давыдов?
- Я!
- Ваш майор зовёт вас… обоих… к начальнику госпиталя. – Мы проводим.
Пошли за ними... Пройдя по длинному коридору, остановились перед каким-то кабинетом. Один из солдат вошёл внутрь - доложить. Через минуту вышел: - «Изосимов, заходи!». Я довёл Валерку до дверей кабинета, успокаивая его и проговаривая какие-то напутственные слова. Он смотрел на меня непонимающими глазами, и похоже, что мои слова были для него пустым звуком, а успокаивать нужно было не его, а меня – по всему телу разлилась неприятная дрожь.
Доведя Изосимова до дверей, я собрался, было уходить, полагая, что моя миссия выполнена, но «посыльный» меня остановил: - «майор просил подождать…».
Сколько времени пробыл Изосимов в кабинете, я не знаю. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем санитары вывели Валерку из кабинета и повели по коридору вглубь здания. Я прощально помахал ему рукой, но Валера на мой жест не обратил внимания – не заметил.
- Давыдов, - из-за двери показался Штомпель, - заходи…
Я вошёл. За столом сидел полноватый, пожилой мужчина в белом халате. Под халатом проглядывался военный китель. – Товарищ… - вскинул я руку к пилотке и замялся, пытаясь разглядеть звёздочки на погонах под халатом, - «полковник…» - подсказал Штомпель. – «…полковник, сержант Давыдов по Вашему приказанию прибыл!», - закончил я, и внутренне напрягся. Нечасто мне приходилось общаться с офицерами такого ранга, хотя почти со всеми офицерами нашего батальона, обычно чувствовал себя довольно таки свободно.
- Ладно, садись… - совсем по-домашнему махнул он рукой и указал на стул, - а ты, - главврач взглянул на Штомпеля, - …можешь быть свободен.
Штомпель откозырял и вышел. Я осторожно присел на краешек стула. Ноги почему-то были ватными и непослушными, коленки неприятно подрагивали, во рту сделалось сухо. Полковник поднялся из-за стола – я соскочил со своего места, - «сиди…», - махнул он рукой, обошёл стол и присел на его угол, прямо напротив меня.
- Этот майор… - он кивнул головой на дверь, - кто он?
- Майор Штомпель? – Начальник штаба, нашего батальона…
- Да-а-а? – удивлённо протянул полковник. – Странный он какой-то…
Я неопределённо пожал плечами, мол, не моё это дело – обсуждать начальника.
- Ну да, ладно… давай рассказывай.
- Что рассказывать? – немного справившись с волнением и успокоившись, я начинал хитрить, мысленно прикидывая, о чём можно, просто необходимо рассказать начальнику госпиталя, чтобы он имел представление о Валеркиной болезни, а о чём нужно промолчать – чтобы не навредить ни Изосимову, ни самому себе.
- Ваш майор сказал, что ты дружил, …дружишь с этим, как его… - пододвинул к себе исписанный лист бумаги, заглянул в него, - …Изосимовым. - Расскажи, что с ним случилось, когда всё это началось?
- Ну, я его знаю, года полтора – мы в одной «учебке» были, в одной роте служили, всё было хорошо, а после отпуска он сильно изменился…
- В каком смысле изменился?
- Ну, стал совсем другой, …не такой как раньше был. – Понимаете, у Валерки отец очень болен, …он и домой-то ездил из-за болезни отца. – Вот он и переживает из-за него сильно, расстраивается.
- И что, …он из отпуска таким приехал?
- Не знаю. - Я тоже в отпуске был. - Я вернулся в часть в конце июня, а он раньше – где-то в начале месяца. - А когда я приехал, сразу увидел, что изменился он очень – совсем другой стал.
- Что же изменилось?
- Да всё… характер изменился - стал замкнутым, неразговорчивым, …за собой перестал следить, взгляд у него стал другим – глаза такие печальные, грустные. – А, потом вообще, заговариваться стал. - Домой всё рвался, очень уж отца спасти хочет, …любит он его сильно, …даже министру обороны письмо хотел написать. – Мне кажется, от нервного перенапряжения, всё это у него. – Уставал он очень, себя не жалел – работал много, а спал и ел совсем мало. - И думал много, вечно «загруженный» был, - вот нервная система и не выдержала.
- А, вот… заговариваться стал, как это было?
- Да сидит и бормочет, что-то себе под нос – сам с собой разговаривает. – Всё планы строил, как отца спасти, в мистику полез – говорил, что соком какого-то «лунного камня», - «мумией» можно его вылечить, …представляете? – Я уже тогда понял, что у него с головой не всё в порядке.
- «Мумиё…», - поправил меня полковник.
- Да, точно, «мумиё», …а что, это правда? – Вы тоже об этом знаете?– «Мумиё» действительно есть? – удивлённо переспросил я.
- Слышал, кое-что…
- Ну, вот… - я на какое-то время растерялся. - А потом вообще... то голоса какие-то ему слышатся, то следит за ним кто-то, …то боится чего-то, а то наоборот смеётся без причины как «обкуренный».
- Может действительно – наркотики?
- Да Вы что? - Валерка и сигареты-то не курит, не то что «травку» там какую!
- Ну, наркотики это не только «травка»…
- Нет, нет, …что Вы! Это же всё на глазах у меня происходило. - Уж наркотики я сразу бы заметил, …да нет, просто нервная система перегрузки не выдержала.
- Ну, а сегодня что случилось, на полигоне что произошло?
- Да я сам то не видел, …не было меня рядом в это время. – Говорят, поругался он с Терёхиным, -… «взводный» это, в первой роте, …лейтенант Терёхин. – Вроде даже загавкал как собака, …ну а потом в танк вскочил, и, …по полигону, вобщем, катался.
- Ну а ты то, зачем за ним побежал?
- А если бы застрелили его? – Терёхин же, с пистолетом за ним гонялся, …или вдруг, за границу бы, «рванул»! ...он же не соображал что делал. – Я предполагал, что, в конце концов, чем-то таким всё это должно было кончиться. - Я и майору Штомпелю несколько раз говорил об этом, просил Изосимова в госпиталь отправить, …только не верили они мне, - считали, что я выдумываю всё.
- Ну а как же так получается, что Изосимов, болел на протяжении трёх месяцев, как ты говоришь, и никто этого не видел, кроме тебя?
- Так внешне это было почти незаметно. – А Изосимов не чувствовал себя больным, - обижался на меня, если я ему об этом говорил. – Но я то постоянно с ним общался, я по глазам, сразу мог определить, что с ним не всё в порядке, его глаза выдавали.
- Ну, хорошо, …общая картина понятна. – Можешь быть свободен, возвращайся к себе, в подразделение.
Я поднялся. – Товарищ полковник, …разрешите? – А это, …Изосимова ещё можно вылечить? - … или, это на всю жизнь? - … ну, …в общем, «нормальным» ещё может стать?
- Ну конечно. - Судя по всему, у него психо-вегетативный криз, …связанный с длительным нервным и эмоциональным напряжением, психической травмой. – Ничего страшного здесь нет, всё это вполне излечивается.
- А можно мне навещать его? – обрадовался я.
- Можно. – Даже нужно! – Но, думаю, долго он у нас не пробудет. – Если диагноз подтвердится – его отправят в «окружной» госпиталь, если же нет, - попадёт в «дисбат» за симуляцию. - Но в любом случае, к вам он уже не вернётся.
- Разрешите идти? – вскинул я руку к пилотке.
- Иди…
- Есть! - я развернулся и шагнул к двери.
- Сержант, - вдруг окликнул меня полковник, - … а под танк лезть, не страшно было?
- Сразу не страшно, …только потом, …но я же под самый танк то не бросался.
- А если бы он не остановился? – Всё ведь могло быть?
- Ну, не знаю, …отскочил бы, …или на броню запрыгнул. – Я в то время об этом не думал, Валерку спасать нужно было.
- Ну хорошо, иди…
«УАЗика» со Штомпелем уже не было. У ворот меня дожидался одинокий ЗиЛ, на котором я и вернулся в часть.

солдат
23.03.2010, 11:39
Комбат. пиши

Комбат56
24.03.2010, 14:51
Навестить Изосимова, я смог только спустя неделю. Свободного времени катастрофически не хватало.

Перемахнув через забор, (увольнительных у нас попросту не существовало), я, соблюдая предосторожности, зашагал к госпиталю.
Прождав некоторое время, пока разыскивали Валерку, - мы встретились. Сидели с ним на стульях, прямо в коридоре, недалеко от его палаты. В палату не пустили меня – да я и сам не хотел, далеко от палаты не отпускали Валерку. Было видно, что дела у него заметно улучшились, - был он вполне адекватен, рассуждал более-менее здраво, но был какой-то уж больно заторможенный и нудный. О случившемся на полигоне, или не помнил – или делал вид, что не помнит, а я и не пытался заводить разговор на эту тему.
- Поесть ничего не принёс? – с надеждой в голосе спросил Валера.
- Извини Валер, не догадался, - растерялся я. Если честно сказать, я об зтом даже и не думал, - не ожидал увидеть Валерку в вполне здравомыслящем состоянии. Мне казалось, что разум если и вернётся к нему, то это будут не так скоро.
- Кормят плохо, мало, не хватает – жаловался он мне. И вообще, вся наша беседа – сплошные жалобы: «плохое питание», несмотря, как я понял из его рассказов, на четырёхразовую кормёжку.- «…Постоянно пить хочется, а воды не допросишься – издеваются», «…уколами закололи – как решето стал», - нудил, с трудом подбирая и выговаривая слова, Валера.
После посещения госпиталя, на душе остался неприятный осадок: - «что с человеком стало, …а ведь какой энергичный был».
Перед своим следующим посещением, я заранее уложил в вещмешок несколько банок тушёнки, купил в «военторге» две бутылки кефира, две бутылки лимонада, килограмм пряников и уже со всем этим отправился к Изосимову. При встрече, как мне показалось, Валера обрадовался больше принесённым продуктам, чем мне. Жевал, не переставая пряники, запивая их то кефиром, то лимонадом – и жаловался. На постоянные головные боли, на врачей, на соседей по палате.
- Ух-х, не могу больше, …можно я это с собой возьму? – попросил он.
- Конечно. – Я же это всё тебе принёс.
- Спасибо! - Он зажал оставшиеся бутылки и бумажный кулёк с пряниками в руках, и направился в палату.
- Валер, на… возьми вместе с вещмешком, здесь ещё тушёнка.
- А как же ты? -… без мешка, …не влетит?
- Ты что, забыл какая у меня должность? - Бери, тебе ещё пригодится.
Сложив всё добро в мешок, довольный Валерка собрался уходить, потом вдруг настороженно посмотрел на меня, и спросил: - А ты случайно, никому про «архив», ничего не говорил?
- Ты что Валера, обалдел? – Если бы я кому-то, что-то сказал, - тебя бы уже давно «особисты» трясли, - обиделся я
- В общем-то да, - согласился он, - … а вообще-то никакого архива нет, я всё это придумал.
- Да я знаю, что нет, - успокоил я его. – Ну ладно Валера, давай выздоравливай быстрее, лечись. – А я как-нибудь освобожусь немного, и ещё навещу тебя. – Давай, пока…
Тогда, прощаясь с ним, я ещё не знал, что это наша последняя встреча. И нам больше не суждено будет встретиться, когда-либо.

Комбат56
24.03.2010, 14:59
Сентябрь – напряжённое время, и я откровенно «зашивался».
В батальоне три роты, в каждой роте – три взвода. И если в подразделениях, занятия чередовались – тактика, сменялась вождением или стрельбами, а затем политзанятия, или в другой какой последовательности, то я был загружен постоянно. Ежедневно, в какой либо роте или взводе проходили стрельбы или вождение, и обязательно один – два раза в неделю – ночные занятия. Мне необходимо было присутствовать на каждом занятии – настроить на волну и проверить радиостанции, гарнитуры, шлемофоны в каждом экипаже. Подготовить основную, запасную и дежурную радиостанции на «вышке». Обеспечивать качественную радиосвязь между вышкой и экипажами во время занятий…
Я сильно уставал, буквально валился с ног от усталости и недосыпания. Теперь мне было не до «посиделок» в каптёрке. К тому же, «управленцы», почувствовав слабинку, «безвластие», стали игнорировать дисциплину в роте. Стали поступать замечания от офицеров. Вообще со всеми офицерами, вплоть до старших офицеров батальона, у меня сложились хорошие, доверительные отношения. Ведь на всех занятиях по вождению и стрельбе, я находился на «вышке» вместе с ними, и они считали меня, где-то даже за своего. Но Армия есть Армия, и дисциплина превыше всего.
Пришлось принимать «экстренные меры». Своей властью, я назначил себе зама, с условием беспрекословного выполнения всех его распоряжений в моём отсутствии. В замы определил рядового Киселевича, - спокойного, рассудительного и исполнительного парнишку, из «молодых». К особо «борзым», пришлось применить «физическую силу»…

Я только что вернулся с каких-то занятий. Подошёл дневальный: - «товарищ сержант, Вам Изосимов привет передавал…». Выяснилось, - приходили трое военнослужащих, офицер и два солдата, за личными вещами Изосимова. Был ли среди них сам Валерка, дневальный, из «молодых» - не знал. Собрали вещи, спросили меня, - «…передали привет, и просили передать, чтобы в госпиталь больше не приходил, Изосимова переводят в Читу…».
Пришлось только посожалеть из-за несостоявшейся встречи, но, оставалась ещё надежда, что «прогноз» начальника госпиталя окажется неверным и после излечения Изосимов вернётся в часть.


Прошло почти пол года, когда я, где-то в феврале месяце получил письмо из Семипалатинска. Было оно от Изосимова. Валера писал: - «… в батальоне все считают, что Изосимов «дурак», у Изосимова «крыша поехала»… передай им, что все они сами дураки, им ещё служить да служить, а я уже дома…». Дальше он писал, что то, что с ним случилось, - это на самом деле самый настоящий «спектакль», который он спланировал, и что самое главное «отлично сыграл». – «…Мне очень нужно было вернуться домой, извини, - писал он, -…но я тебя «использовал» в этом «спектакле», и ты мне в этом очень помог…».
- Так получается, я был «пешкой» в твоей «игре», - негодовал я, -…ты «использовал» меня как разменную монету для достижения своих целей?
Я не знал, что и делать, – верить или не верить ему. Хотел было уже выбросить письмо, обидевшись на «использование» но, поразмыслив, пришёл к выводу; - … гонориться Валерка. – Каким бы хорошим актёром он не был, как бы хорошо не сыграл, - я видел его глаза. – Так сыграть невозможно… ему просто стыдно передо мной, и он хочет реабилитироваться в моих глазах.
Дальше в письме бравада заканчивалась. Валера писал, что отец его всё-таки умер, пока он мотался по госпиталям. – «…Комиссия за комиссией, госпиталь за госпиталем – даже похоронить отца не удалось, - не знал о его смерти…». – «…В конце концов, три месяца пришлось отлежать в областной больнице, - в Сергиополе, и вот, наконец, я дома…», - радовался Валера. Что за больница в Сергиополе, он не писал, но, я то знал, что там была «областная психиатрическая лечебница». Нас, мальчишек, ещё в школе, девчонки по каждому поводу и без повода «отправляли» туда в «дурдом». – « С моей справкой, - писал он, - теперь я не могу устроиться на работу по специальности, ни в одну геологоразведочную партию меня никто не возьмёт, …но я не отчаиваюсь. – Я нашёл хороших ребят, и мы собираемся организовать экспедицию в горы. - Будем искать «мумиё»…». – « Ну, никак ты не успокоишься…», - подумал я, узнав о новой затее Валерки. – « … Но у нас большие проблемы, …для организации экспедиции нужны очень большие деньги, у нас их нет, и нас можешь выручить только ты…», - сообщал Валера. – « Ну, ничего себе, …а я где эти деньги возьму?» - не на шутку удивился я. – «…У меня к тебе большая просьба, вспомни всё, что у нас было, …всё, что я тебе рассказывал и что ты видел, …хорошо всё обдумай и дай мне свой ответ. – «Архив» существует, …часть его «под тобой», а основная часть спрятана в надёжном месте, …ты сможешь его найти по моему описанию. – Те два человека, о которых я тебе рассказывал, - люди «оттуда». – Они готовы выкупить весь «архив» за большие деньги. – Я сам это сделать не успел, по известной тебе причине… - После твоего ответа с согласием, я сообщу, как на них выйти, и подробно опишу координаты «архива». – Очень надеюсь на твой положительный ответ, на твою помощь и приглашаю принять участие в нашей экспедиции…».
Просидев в растерянности над письмом некоторое время, я пришёл к заключению: - «… ты Валера, не нас обманул, ты врачей обманул! …рано они всё-таки тебя выписали, «чайник, у тебя, всё-таки протекает». - …Тебе до сих пор шпионы мерещатся, «архив» пресловутый, - какие могут быть шпионы… какой архив… ты же кроме пустых бумажек, ничего никогда не приносил. – Даже написать правильно не можешь, - вместо «…у тебя», - пишешь «…под тобой». – Говоришь – «использовал» меня, а теперь и «подставить» хочешь? -…Не дай Бог, кому постороннему в руки это письмо попадёт, - беды не оберёшься, доказывай потом, что «ты не верблюд»… - и я сжёг письмо.
Правда, поразмыслив несколько дней над Валеркиной просьбой, я всё-таки решил написать ему ответ но, письмо, в запальчивости, я сжёг вместе с конвертом, и Валеркиного адреса у меня не осталось. Оставалось надеяться, что Изосимов напишет ещё раз, но надежды были напрасными – никакого письма больше не было. Связь с Валеркой Изосимовым прервалась навсегда…
А вскоре и я демобилизовался.

На этом можно было бы поставить точку, но…
Ровно через десять лет, у меня тяжело заболел отец, - после перенесённого инсульта, его парализовало…
Мой братишка Сашка, - теперь уже Александр Васильевич, старший лейтенант ОБХСС, привёз лекарства для него…
- Ты знаешь, что такое «мумиё», спросил вдруг он.
- Нет, - машинально ответил я, давно позабыв это слово.
- Это лекарство такое, очень редкое, и очень дорогое,… на вот, я тут «достал» по случаю,… - и он протянул мне небольшой стеклянный флакончик с тёмной маслянистой жидкостью и бумажный пакетик с кусочками отвердевшей смолы, чёрного цвета и свёрнутый вдвое листок. – Я потом ещё инструкцию по применению привезу, рецепты, и если достану, - ещё «мумиё». – Говорят – от всех болезней помогает…
На листке бумаги, было вручную отпечатано, - «Мумиё - природная смесь органического и неорганического хорошо растворимого в воде вещества, которое образуется в трещинах скал, пустотах, нишах в виде плёнок, корок, наростов чёрных, тёмно-коричневых и коричневых смолоподобных масс с примесью песка, щебня. Очищенное от примесей и экстрагированное мумиё представляет собой однородную массу тёмно-коричневого цвета, эластичной консистенции, с блестящей поверхностью, своеобразным ароматическим запахом и горьковатым вкусом. При хранении мумиё постепенно отвердевает за счёт потери влаги. Легко растворяется в воде (1/8), очень мало растворимо в 95% спирте (1/4500) и эфире (1/10000). Водные растворы прозрачные бурой, окраски. В своём составе имеет органическую и неорганическую части и содержит: около 30 макро- и микроэлементов, около 10 различных окисей металлов, силикатные группы двуокиси кремния, фосфорный ангидрид, различные органические вещества и кислоты. Каждая составная часть способна влиять на соответствующие процессы организма и ускорять регенерацию различных тканей. Микроэлементы оказывают существенное влияние на белковый, углеводный, жировой, минеральный обмен, на окислительно-восстановительные процессы, на процессы регенерации, участвуют в процессах размножения и роста, кроветворения и иммуногенеза. Результатом является неспецифическое стимулирующее действие на весь организм, а также местное действие на заживление ран. Стимулирующее действие проявляется и на клеточном уровне, в результате проходит интенсивное деление, увеличение количества клеток, усиление обмена нуклеиновых кислот и общего белка. Благодаря этому, мумиё оказывает благоприятное воздействие на течение лучевой болезни и восстановление состава периферической крови, костного мозга, селезёнки…
Я сразу вспомнил Изосимова. Стал прокручивать в голове все события «давно минувших лет». Дошла очередь и до его последнего письма, и когда я стал вспоминать в подробностях все его слова – каждую строчку, - меня осенило… - Господи, какой же я дурак. Когда он писал своё письмо, - конечно же, остерегался, что оно может попасть в чужие руки, и поэтому не мог писать прямым текстом. – Его выражение «под тобой», не было ошибкой, как я посчитал, - я же сам так выразился, когда показывал ему свой тайник. – Сказал и забыл, – а он запомнил и потому так написал, что был уверен, что оно никому из посторонних ни о чём не скажет, это будет понятно только мне. - О месте тайника мог знать только я один. – Так что, архив существует?!

Комбат56
25.03.2010, 19:01
А сейчас, как и обещал, расскажу о том как мы на учениях в войнушки поиграли...


На учениях.

- Ну что, Шурик, подготовил машину к учениям?
- Да, всё готово. - Вот только мотор…
- Что мотор?
- Давление низковато, да тянуть стал слабовато. - Его бы поменять на новый, или в капремонт сдать…
- Что ж ты раньше молчал? - А что, …думаешь, не выдержит?
- Да нет. - Выдержать то выдержит. - Но тут под шумок, перед учениями можно было бы новый «двигун» пробить. - Когда ещё такая возможность появиться.
- Ну, об этом нужно было раньше думать. - Три дня осталось, …а мы об этих учениях за два месяца раньше знали. - Готовиться нужно было, как следует! - За два месяца можно было любую «железку» поменять, - проблем с запчастями не было. - Курков что сказал? «- Проведите диагностику, любую, мало-мальски ненадёжную деталь или агрегат сразу же меняйте. - Никаких ограничений с запчастями!».
- Да ладно, …это я так сказал, …хватит нам и этого мотора, успеем ещё заменить.
- Ну, смотри Шурик, готовься как следует! - Проверь ещё раз всё! - Набери масла в какую-нибудь тару, бензина залей под завязку, с запасом, - зима на дворе, январь месяц!
- Да затарился я уже полностью. - И автолу набрал целую канистру, и бензина оба бака «всклень».
- И сколько километров мы сможем проехать без дозаправки?
- У нашей бэрдээмки два бака по восемьдесят литров, - запас хода километров на семьсот – семьсот пятьдесят, да я ещё четыре двадцатилитровых канистры на кронштейнах пристроил, хватит…- с гордостью сообщил Шагалкин.
- Штомпель сказал, куда-то за Онон повезут нас. - Там будут учения, а потом, назад своим ходом пойдём, - не успокаивался я, - наверное, надо бы ещё горючки во что-нибудь набрать.
- Да туда всего-то километров триста – триста пятьдесят максимум будет.- До Оловянной, нас по железной дороге на платформах повезут, - нам остаётся всего лишь оттуда до Даурии доехать, и все дела. - Шесть – семь часов в дороге и мы будем дома. - Тем более заправщики с нами пойдут. – Вон Яшке Эргарту весь кузов бочками с бензином заставили.
- Но ты не забывай, что сейчас не лето. - Пока на платформу бэрдээмку загоним, пока выгрузимся, …со станции ещё до места доехать нужно. - Там, на исходной, неизвестно, сколько простоим, - «двигун» то придётся всё время прогревать. - Ты это не считаешь? - А вдруг, с мотором что случится? - Сам говоришь, - ненадёжный…
- Ну, если с мотором что и случится – твой бензин уже не нужен будет.
- Мотору не нужен, - так хоть сами греться будем. - Хватит спорить, давай лучше думать, во что бензин набрать.
- А что тут думать, вон на «корме» кронштейны для бочки предусмотрены. - Можно двухсотлитровую бочку закрепить, чтобы ты успокоился.
- Да ты что? - И что ты молчишь? - Я тут голову ломаю, куда канистры пристроить, - внутри не поставишь, вонизма будет, не продохнёшь. - Да ещё не дай Бог бензин прольётся, - угорим. - А снаружи и закрепить вроде больше некуда, …а ты как партизанка Лара, скромничаешь, - и я полез наверх посмотреть на крепления.
- Я не понял, Шурик, тут что, две бочки поставить можно? – удивился я, восхищённо разглядывая конструкцию кронштейнов.
- Да, - довольный произведённым эффектом, снисходительно ответил Шагалкин. – Видишь, здесь четыре кронштейна, - по два на каждую бочку. - А если установить только на два средних полозка, то можно возить только одну...
- Ну а как их крепить? - Верёвками, что ли привязывать, или проволокой. - Тут же нет ничего.
- Зачем же проволокой, …всё у меня есть. - Вот видишь, сюда пристёгиваются специальные хомуты, которые и держат бочку. - И бочки есть, вон, в углу стоят, - и он кивнул головой в сторону, - … это мои бочки.
Там, в углу, за БТРом Вовки Мухина стояли две двухсотлитровые металлические, окрашенные в цвет «хаки», бочки.
- Ну, ты и партиза-а-н, …давай, грузим обе. - Доставай свои хомуты, - я помогу тебе и загрузить их, и закрепить…

http://s61.radikal.ru/i173/1003/26/bc5d022c2099.jpg (http://www.radikal.ru)

Наша славная БРДМка.

- Да ты что, «Комбат», …ты что, к войне готовишься? - Хватит и одной!

http://s39.radikal.ru/i084/1003/74/968123c719a6.jpg (http://www.radikal.ru)

Младший сержант Давыдов – командир отделения связи танкового батальона.



- Нет, нет, …грузим обе. - Заодно и проверим бэрдээмку с «полной боевой загрузкой», тем более что это предусмотрено конструкцией…

http://s40.radikal.ru/i087/1003/e5/9bf7c7ae9b3c.jpg (http://www.radikal.ru)

Погрузка военной техники на железнодорожные платформы.

http://s49.radikal.ru/i126/1003/94/3000b80c3709.jpg (http://www.radikal.ru)

Перед погрузкой.
Командиры первой танковой роты – старший лейтенант Миллер и второй танковой роты – старший лейтенант Решетников.

Шурик, - Сашка Шагалкин – водитель БРДМки, (Боевой развед-дозорной машины), с которым мне предстояло в ближайшее время выехать на дивизионные учения. Высокий, крепкий парень, призывался с Алтайского края, с, вобщем-то неплохим характером, но чуточку с ленцой. Да это и не мудрено, - БРДМка стояла в тёплом боксе парка боевых машин, вместе с танками. А парк боевых машин был отдельной территорией, в некоторой отдалённости от автопарка, где стояли машины «управленцев». Поэтому Шурик целыми днями был на «вольном поселении», недосягаем для «дедов», а мне, как его непосредственному командиру, было не до него. Подготовка к предстоящим учениям отнимала у меня много времени и сил, и я полностью доверился Шагалкину, поручив ему самому готовить бронемашину к ответственному выезду.

Комбат56
25.03.2010, 19:02
…Весь день грузили технику на железнодорожные платформы. Погрузка продвигалась медленнее, чем хотелось бы. С самого утра, всем батальоном прибыли на железнодорожную станцию. День был ясный, солнечный. Небо голубое, голубое, - без единого облачка. Но солнце было словно обёрнуто какой-то белой простынёй, не пропускало тепла, - светило, но не грело.
Давил мороз. Было градусов около двадцати. Вся прибывшая военная техника стояла в ожидании погрузки, тесно сгрудившись возле грузовых пандусов железнодорожного тупика, недалеко от станции. Моторы никто не глушил. В морозном воздухе стоял сплошной гул от работающих двигателей. От всех машин исходили клубы белого дыма. Снега было не много, и оттого мороз казался ещё сильнее. Промёрзшая земля холодила, и, если долго стоять на одном месте, ноги мёрзли даже в валенках. Видимо поэтому праздностоявших почти не было видно. Солдаты либо сидели в тёплых кабинах армейских машин, - набившись в них до предела. Либо грелись возле костров, разведённых несколько в сторонке, тесно сгрудившись и вытянув озябшие руки к жаркому огню. И лишь только те водители и члены экипажа, чья техника уже грузилась или стояла в очереди под погрузку, сновали и суетились возле своих машин.
Погрузка велась с двух грузовых пандусов – торцового и бокового. Правда, по началу не всё получалось: при погрузке с бокового пандуса, танк вставал поперёк платформы, - начинал разворачиваться, и гусеницами отрывал доски настила и сгребал их в кучу. При погрузке с торцевого пандуса было вроде бы проще, танк аккуратно вползал на платформу, не повреждая настила, - но при этом терялась скорость. Пока закрепляли танк на платформе, пока маневровым паровозом вытягивали сцепку из тупика, зацепляли следующую платформу и загоняли опять в тупик, - уходила масса времени. Солдаты бегали по пандусам, платформам, возле стоявшей в стороне, в ожидании погрузки военной технике, - суетились. Но опыта погрузки почти ни у кого из них не было, многие грузились в первый раз, и у них не всё получалось. Офицеры кричали на солдат, переругивались между собой, тем самым, создавая излишнюю суету и нервозность.
Наконец подвезли металлические переходные мостки, установили их между платформами, и погрузка пошла веселее. Определилась группа самых опытных механиков-водителей, которые загоняли танки на платформы и прогоняли их через весь состав. Установив очередной танк на середину дальней платформы, - отправлялись за следующим. А на загруженную машину накидывались остальные члены экипажа, - крепили. Между каждой парой катков кувалдой забивали деревянные распорки, под гусеницы вбивали клинья, сделанные из деревянного бруса. Клинья, металлическими скобами крепились к настилу. Дополнительно, каждую единицу техники, раскрепляли растяжками из скруток восьмимиллиметровой проволоки в несколько слоёв. Крепили основательно. Если тридцатишеститонная махина в пути сдвинется с места, - беды не оберёшься. Офицеры переходили от танка к танку, проверяя надёжность крепления, и при необходимости давая необходимые инструкции и наставления.
Вскоре, видимо начальство получило новое ЦУ. Очевидно, платформ для всей техники не хватало и поэтому для экономии места, между танками, (и между платформами) стали ставить колёсную технику. Передними колёсами на одну платформу, - задними – на другую. В основном это были машины нашего «управления»: топливозаправщики, летучки, бортовые ЗИЛы. Была среди них и наша БРДМКа. Наш взвод обеспечения, выезжал на учения, почти в полном составе. Не было только Мухинского БТРа. Хотя, сам «Муха» был вместе с нами, - выезжал в качестве запасного водителя, на одном из ЗИЛов.
Топливозаправщики, заправленные дизтопливом и по две бортовых, тентованых машины с их имуществом, на период учений были закреплены за определённой танковой ротой. На остальные машины мы загрузили бочки с дизельным маслом для танков и бензином для автомашин, палатки, «реактивные» печи и «буржуйки», дрова для полевых кухонь, продукты и другое всевозможное имущество, которое могло бы понадобиться в полевых условиях. Было и несколько полевых кухонь.
До того, как подошла наша очередь грузиться, мы с Шуриком прошлись вдоль состава с техникой, чтобы детально изучить методы крепления, и применить их у себя. Наша БРДМка между платформами встать не могла, - расстояние между осями было слишком коротким. И поэтому её пришлось ставить на одну платформу с танком, сдвинув его несколько от середины. Вместе с Шагалкиным старательно закрепили машину на платформе. Каждое колесо, с двух сторон подпёрли клиньями. Против бокового скольжения, по бокам прибили толстые плахи. Всё раскрепили металлическими скобами и вдобавок, по углам скрутили по две растяжки. Осмотрев проделанную работу и убедившись в надёжности крепления, - остались довольны.
- Эх, была бы в «бэрдээмке» печка, я бы в ней до места бы доехал, чтобы не глушить машину, - сказал Шурик, после того как мы закончили крепить БРДМку, - ехать то всего часа четыре, а на таком морозе мотор выстынет, его потом отогревать пол дня придётся.
- Ну давай оставим её заведённую, - если ехать недолго, что с ней может случиться…
- Опасно, - вдруг перегреется, или ещё что…
- Давай останемся внутри, лампу раскочегарим, - не замёрзнем…
- Да ладно, в теплушке поедем. - От лампы и угореть можно…

Комбат56
27.03.2010, 10:54
Грузились долго. Зимний день короткий, темнеет рано, и поэтому засветло управиться не успели. Мы с Шагалкиным, и другими ребятами, успевшими загрузить и закрепить свою технику, уже давно лежали на деревянных полатях в теплушке, в ожидании отправки. А вагон всё сотрясался и дрожал, ходил ходуном и раскачивался, словно живое существо, чувствующее непосильную ношу на своих могучих плечах, которая всё прибывала и прибывала, пытаясь вдавить рельсы вместе со шпалами в промёрзшую, стонущую от натуги землю.
Наконец всё замерло. Загрузились.

Через какое-то время, шумной ватагой, в вагон ввалились все остававшиеся на улице и до последнего занятые на погрузке солдаты. Вместе с ними, в нагретое «буржуйкой» нутро теплушки, ворвались клубы холодного воздуха. Разомлевшие в тепле, полусонные «старожилы», недовольно заворчали на вновь прибывших, грозясь скорой расправой, и поминая всех их ближайших родственников. Но на них, мало кто обращал внимания, да и угрозы были больше по привычке, «для порядка», - чтобы показать «новосёлам» «кто в доме хозяин». Все знали, что основная часть вновьприбывших, - старослужащие, которые, как более опытные, до самого последнего момента были заняты погрузкой, и нарываться на неприятности никому не хотелось. «Смельчаки» надеялись на кромешную темноту, которая была по всему вагону, и только небольшое пространство освещалось мерцающим светом, излучаемым пламенем, вырывающимся из открытой дверки «буржуйки». Запоздавшие солдаты были заняты своими, только им понятными и нужными разговорами, - обсуждали последние события и мелкие происшествия, происходившие во время погрузки.
Тяжёлый, смрадный воздух переполненного вагона, стал разбавляться новыми запахами. По теплушке поползли щекочущие ноздри ароматы, - танкисты готовили ужин. Вся раскалённая поверхность «буржуйки», была заставлена жестяными консервными банками с тушёнкой. Запахи, исходившие от них, раздражали, заставляя принюхиваться и вызывая спазмы в желудке.
Всем выдали «сухой паёк» на три дня, но предупредили об экономии. На «исходной» будут работать полевые кухни, горячим питанием будут обеспечены все, а «сухой паёк» разрешалось использовать при погрузке – разгрузке и на обратном пути.
Полусонная тишина, царившая в глубине вагона, стала нарушаться вздохами, кряхтением, покашливанием. Многие из, казалось бы, спавших крепким солдатским сном воинов зашевелились, послышались приглушённые разговоры, шорохи. Видимо полезли по вещевым мешкам, забыв о командирских наставлениях и не думая об экономии. Что будет потом ещё неизвестно, а кушать, хочется сейчас. Да и как удержаться от соблазна, если еда рядом, под боком.
Похоже, что засосало не только в моём желудке.

Мы с Шуриком Шагалкиным, как и все, поужинали хоть и плотно, но уже давно, и приходилось только сожалеть, что мы не захватили с собой в вагон чего нибудь из съестного. Основательно промёрзнув в неотапливаемой «бэрдээмке», мы разожгли паяльную лампу и грелись возле неё как у костра, прямо внутри салона, лишь слегка приоткрыв люк, чтобы не задохнуться от угарного газа. В течение всего дня, время от времени, кто нибудь из нас пробирался в кормовую часть салона за очередной банкой консервов, и мы грели её паяльной лампой, установив на уложенную набок металлическую двадцатилитровую канистру с питьевой водой. Заодно лёд, в который превратилась вода в канистре, немного оттаивал, и мы сливали её в котелок, запивали водой еду вместо чая.
Мы явно не укладывались в нормы. Выданного на три дня «сухого пайка», было до обидного мало. В день, на каждого получалось по пачке галет и по три банки тушёнки. Но так как мы заранее готовились к предстоящим учениям и предприняли кое-какие меры по пополнению запасов продовольствия, то в этом отношении мы чувствовали себя более-менее защищёнными и на своих желудках не больно то и экономили.

Комбат56
27.03.2010, 10:56
…После того как меня перевели в «управление», я, по совету старшего лейтенанта Калачёва, который был начальником связи батальона и по совместительству исполнял обязанности командира нашего взвода, провёл инвентаризацию средств радиосвязи в батальоне. Записал в блокнот все неисправности по каждому танку, и приступил к их устранению.
Оказалось, что действительно «не так страшен чёрт, как его малюют». Неисправные радиостанции мне не пришлось ремонтировать самому, чего я так боялся, не имея никаких навыков и соответствующей подготовки, - в полку была радиомастерская. Мне оставалось только демонтировать радиостанцию и снести её в ремонт. Демонтаж был, - проще некуда. Нужно было всего лишь отпустить винты крепления, и вынуть весь блок из гнезда. Правда, сама радиостанция была довольно таки громоздкой и относительно тяжёлой, - килограмм шестнадцать. Да и до мастерской было далековато, примерно километр-полтора. Но другого выхода не было, да я и этому был рад. Относил нерабочий блок, забирал отремонтированный, устанавливал, настраивал, проверял состояние внутренней связи, при необходимости устранял неисправности, и переходил к следующей машине. Вскоре танкисты, которые поначалу относились ко мне с недоверием, а порой и вообще отказывались от ремонта, (привыкли обходиться без связи, да и побаивались её из-за неумения пользоваться радио), поняли все преимущества и достоинства радиофикации и стали заманивать меня к себе. Я устранял неисправности по составленному списку, следуя очерёдности и стараясь особо никого не выделять. Я мало кого ещё знал, для меня они все были равны, и мне важно было лишь устранить все неисправности к намеченному сроку. Но так как весь батальон был занят подготовкой к предстоящим дивизионным учениям, и каждый экипаж был заинтересован в скорейшем завершении этой подготовки, а неисправных машин в моём списке было много, и очередь продвигалась медленно – многие стали заманивать меня к себе подкупами. «Взятки», из-за скудности возможностей, были примерно одинаковыми, - две – три банки тушёнки или какой-нибудь каши из НЗ.

На каждом танке, один из ящиков ЗИПа, был заполнен коробками с «сухим пайком» и консервами. Неприкосновенный запас (НЗ), на случай боевых действий. «Сухой паёк» выдавался под роспись, ЗИП опечатывался, использовать НЗ в мирное время строго запрещалось. Но обычно, к моменту проверки ЗИПы, зачастую, несмотря на наличие неповреждённых пломб, оказывались пустыми. Никакие угрозы не помогали, - солдаты, не были бы солдатами, чтобы не воспользоваться тем, что было у них почти в руках. Они клялись разгневанным офицерам, что продукты из своего НЗ никогда не брали, и куда они подевались, никто из них не знает. Отчасти, они говорили правду. Из своих ЗИПов, почти никто и никогда ничего не брал, в этом они были правы. Каждый экипаж старательно оберегал свои ЗИПы от покушений, и был уверенным в их целости и сохранности. Но они утаивали о том, что каждый из них пользовался соседским НЗ. И таким образом каждый, пытаясь сохранить свои запасы, не мог удержаться от соблазна, - пользовался НЗ соседа, и в итоге оказывалось, что все ЗИПы пусты и НЗ бесследно исчез. После взбучки и угроз, «сухой паёк» выдавался заново. Какое-то время все проявляли осторожность, обходили заветные ЗИПы стороной, но как только страсти утихали и контроль ослабевал, - мало кто удерживался от «халявы».
Было несколько способов, чтобы проникнуть под заветную крышку ЗИПа. Самым распространённым был самый простой. Обыкновенным гвоздём, при помощи молотка, выбивались сердечники из навесов крышки ЗИПа, и ящик легко открывался с обратной стороны. Оставалось только вынуть пару консервных банок из коробки, установить крышку на место, забить шпеньки в навесы и исчезнуть, не оставляя следов. Пломба оставалась нетронутой, да и сам внешний вид ящика не вызывал подозрений. Экспроприацией грешили все, и я в том числе, но это не считалось воровством. Всё равно, всё это добро принадлежит нам, а когда им воспользоваться, - это наше дело! Тем более ещё неизвестно, пригодится ли кому-нибудь НЗ во время боевых действий…
Но с тех пор, как мне стали приносить «взятки», отпала необходимость лазить по чужим ЗИПам. Некоторую часть приносимых банок, мы с Шагалкиным использовали по назначению, а, основную часть складывали в «заначку», - на «чёрный день». В итоге, к началу учений, у нас скопился солидный запас «собственного» НЗ.
Была и ещё одна выгода от таких вот «внеочередников». По моей просьбе, каждый экипаж безропотно выделял одного из своих членов в качестве носильщика. Дело пошло веселее, потому что теперь, за одну ходку, мы уносили и приносили сразу по две-три радиостанции. Я боялся, что в мастерской будут возмущены таким большим количеством неисправной аппаратуры, но, к моему удивлению там к этому отнеслись спокойно. Может быть, неисправности были незначительными, а может, неисправные блоки менялись целиком, но никаких претензий и задержек с ремонтом никогда не было.
Вскоре, почти все неисправности из моего списка были устранены. Неисправные радиостанции заменены, внутренняя связь отремонтирована, отлажены переговорные гарнитуры, наушники и ларингофоны в шлемофонах. Я был доволен. Дело, порученное мне майором Курковым, близилось к завершению, и я уже готовился докладывать ему о выполненном задании.
Но, как оказалось, радовался я рано. Совсем неожиданно, ко мне стали подходить командиры танков, да и просто члены экипажей (в основном из старослужащих), с просьбой отремонтировать их радиостанцию. Поначалу я не придал этому значения. Пообещав заняться их танком в ближайшее время, я записывал номер их машины в блокнот. Ко мне и так ежедневно подходили по нескольку человек, с просьбой обслужить именно их боевую машину без очереди. Какая разница, одним танком больше, - одним меньше…
Но вскоре у меня закрались подозрения. Ведь ко мне стали подходить члены экипажей с танков, радиостанции на которых я совсем недавно проверял, и все они до этого исправно работали. Теперь же они действительно были в не рабочем состоянии. Проверив по списку, я увидел, что почти все боевые машины, до того помеченные в моём списке как с исправными радиостанциями, вдруг, неожиданно вышли из строя.
Заподозрив неладное, я стал обвинять экипажи в умышленной порче оборудования, грозясь поставить об этом в известность зампотеха и привлечь их к ответственности. Опасаясь этого, танкисты стали «раскалываться» и рассказывать о причинах, побудивших их привести свою радиостанцию в неисправное состояние. Меня эти рассказы удивили и поразили.
По их рассказам выходило, что в батальоне прочно закрепилось поверье, будто после произведённого мной ремонта, на радиостанции Р-113, которые были установлены на наших машинах, можно ловить музыкальные каналы. Конечно же, я не поверил этим рассказам. Этого просто не могло быть. Радиостанции маломощные, да и частоты не те.
Я посмеялся над этими предубеждениями, (хотя мне льстило, что меня стали считать опытным специалистом, сумевшим довести допотопную радиостанцию до совершенства). Но после того как я услышал об этом от нескольких человек, да к тому же кое-кто из них мне наглядно это продемонстрировал, я несколько задумался. Действительно! Музыкальные каналы можно было настроить. Правда их было не много, и слышимость была не очень хорошей, но факт оставался фактом. Музыка была на самом деле.

гена ендиряков
27.03.2010, 13:36
… Действительно! Музыкальные каналы можно было настроить. Правда их было не много, и слышимость была не очень хорошей, но факт оставался фактом. Музыка была на самом деле.

Соглашусь я с этим...и мы хулиганили...пытались что то "ловить"...хотя и в основном звучала китайская иль монгольская ли там речь... но было...

val
27.03.2010, 18:57
По их рассказам выходило, что в батальоне прочно закрепилось поверье, будто после произведённого мной ремонта....

....(хотя мне льстило, что меня стали считать опытным специалистом, сумевшим довести допотопную радиостанцию до совершенства).

http://s46.radikal.ru/i111/1003/3d/ea5d199e2be7.jpg (http://www.radikal.ru)

Кулибиными земля Российская славиться!

Комбат56
28.03.2010, 10:54
Соглашусь я с этим...и мы хулиганили...пытались что то "ловить"...хотя и в основном звучала китайская иль монгольская ли там речь... но было...

Ну а так как я был специалист практически никакой, для меня это было что-то нереальное.
Но а сейчас, после рассказов ребят о том что они делали радиоприёмник соединив в определённой последовательности несколько мин, вижу что это возможно.

Комбат56
28.03.2010, 10:55
Когда-то, ещё учась в школе, взяв у кого-то из друзей схему, я соорудил коротковолновый радиопередатчик, - «приставку». Проблем с деталями не было. Отец работал радистом, часто «шабашничал», ремонтируя кому, радиоприёмник кому телевизор и поэтому всевозможные радиозапчасти были по всему дому.
Подключив «приставку» к радиоле, настроив её на определённую частоту, можно было выдавать в эфир музыку от проигрываемых радиопластинок. Что я частенько и делал, предупредив заблаговременно друзей о времени выхода в «эфир», и частоте, на которой буду «работать».
Предположив, что это кто-то из даурчан занимается чем-то подобным, я осторожно поинтересовался в радиомастерской, (где ремонтировали всю мою радиоаппаратуру), возможно ли на наших радиостанциях поймать музыкальный канал. Там только посмеялись надо мной, стали что-то объяснять о расстояниях, мощностях, антеннах, частотах и многом другом. Я в этом практически ничего не понимал, да особенно не стремился и понять.
Чтобы как-то приостановить умышленную порчу радиоприёмников, я обратился к офицерам, - ротным и взводным командирам. Но, почти каждый из них, выслушав меня, обещал, что прекратит подобные дела в своём подразделении, с условием, что я сначала «отремонтирую» его радиостанцию. Поняв, что, чтобы я не делал, а менять радиостанции придётся на всех танках, я махнул рукой, и стал менять их все подряд, соответственно подняв и «тариф». К слову сказать, почти на всех командирских машинах стояли более современные и мощные Р-123. Но, музыку на них можно было послушать только после моего «ремонта». И даже если 123-ю, я менял на Р-113, офицеры были довольны и не возмущались.

Вопреки нашим расчётам, на станцию Оловянную прибыли лишь на рассвете. После того как мы загрузили всю свою технику, нас ещё долго мотали по всей станции. Перегоняли с одного пути, на другой, потом обратно. Что-то зацепляли, что-то отцепляли. Вагоны, при каждой остановке и отправлении дёргались, сотрясались. Наконец, состав был сформирован, и эшелон медленно покатил. Скорость, у нашего поезда, была очень маленькой, порой замедлялась до минимальной, а иногда мы подолгу где-то, видимо на разъездах, стояли. Не мудрено, что такое, в общем-то, незначительное расстояние, преодолевали всю ночь.
Стало ещё холоднее. А может, нам так показалось сразу после «теплушки». Состав стоял в грузовом тупике в ожидании разгрузки. Солдаты суетились возле своей техники. В морозном воздухе было слышно гудение и пыхтение подогревателей. Как хорошо, что существует такая хорошая и нужная вещь, как электроподогреватель.
Я вспомнил, как ещё в «учебке», ближе к осени, когда по утрам стало уже прохладно, перед занятиями по вождению, механик-инструктор заставил меня вручную крутить ручку подогревателя. Может быть, экономил подсевшие аккумуляторы, а может, в качестве «урока» - чтобы служба мёдом не казалась. Вращать ручку нужно было с одинаковой скоростью, ни тише – ни быстрее, почти как молочный сепаратор. Работа, поначалу показавшаяся мне, довольно таки простой и не особо тяжёлой, постепенно превратилась в изнурительную и изматывающую пытку. Было тесно, стоять приходилось, согнувшись в три погибели. Гудели руки, затекла спина и ноги, пот лил градом, заливая глаза. Мне казалось, что живым отсюда, я уже никогда не выберусь. Прошла целая вечность, прежде чем инструктор остановил меня…

Комбат56
28.03.2010, 10:59
Шагалкин разжёг паяльную лампу, разогрел её, и сунул изрыгающее пламя горловину в какое-то отверстие в броне, за передним правым колесом.
- Ты что нашёл там, Шурик? – не удержался я от вопроса.
- Мотор грею…
- А, подогревателя, что нет …или не работает?
- Да вот, приходится только так… - пожал он неопределённо плечами. Я так и не понял, - нет его, или не работает. В «управлении» я был недавно, и до этого мы ещё ни разу не выезжали из тёплого бокса. Всех тонкостей и конструктивных особенностей БРДМки я ещё не знал, и поэтому многое для меня было в новинку. Бронемашина вдобавок ко всему, была ещё и плавающая, весь бронированный корпус её был герметичным, и подобраться к двигателю в силовой отсек было не так то просто.
Я заглянул за колесо. Видимо от отверстия в броне отходил патрубок, который подводил к поддону картера двигателя горячий воздух от паяльной лампы…
- На «зилках» хорошо,…- не удержался и пожаловался Шурик, - пока подогреватель греет, можно рукояткой проворачивать коленвал. Горячее масло по всему блоку расходится, - машина и заводится лучше, и мотору легче. А у нас ни откуда не подлезть – всё в броне, …только лампой и приходится спасаться, без неё пропадём.
- На «зилках» и кабина обогревается, тепло в них, …а у нас внутри, холоднее чем на улице, - поддержал я Шагалкина. – Не могли обогрев салона предусмотреть, всё таки штабная «бэрдээмка», командирский вариант.
- Вообще-то, у нас «бэтэр» - штабной, а наша «малютка» - связная. Но в этот раз придётся нам начальство повозить вместо Мухи. Муха «фиксатор», побоялся ехать, …конечно, на «зилке» то спокойнее.
Старенький БТР выработал свой ресурс, считался ненадёжным, и командование батальона посчитало более правильным, не брать его на учения. И в то время, когда весь батальон готовил свою технику к учениям, Муха комплектовал БТР, и готовился к капремонту. Ремонтировать «броник» должны были где-то в Прибалтике, а Вовка должен был сопровождать его на завод и присутствовать при ремонте - чем он очень гордился и без конца хвастался, вызывая зависть сослуживцев.
Мы не скоро завели свою БРДМку. В морозном воздухе уже давно стоял сплошной гул от работающих моторов. Над заиндевевшими машинами клубами поднимался белый дым. Часть техники уже сползла с платформ и выстраивалась в колонну, готовясь к марш-броску.

Пока гудела паяльная лампа, пытавшаяся прогреть остывший за ночь мотор, мы с Шуриком освободили застоявшуюся машину от державших её креплений. Ломиком повыдёргивали металлические скобы, выбили из-под колёс клинья, перерубили проволочные скрутки. Я присмотрел несколько кусков проволоки от растяжек, и попытался пристроить их на БРДМку – запас карман не тянет. Но Шагалкин с возмущением сбросил их с машины: «…- ты посмотри, во что превратил мою «ласточку», …не машина, а узбекская арба. Мало того, что всю обвесили тросами, канистрами и бочками, - так ещё и всякий хлам подбираешь!».
Конечно, Шагалкина можно было понять. Внешний вид машины резко отличался от той красавицы, что совсем недавно стояла в тёплом боксе. Но ведь и мы не на прогулку собрались, - но спорить с Шуриком не стал. Не такая уж и большая важность, эта самая проволока, чтобы из-за неё поднимать сыр-бор. Но как только Шурик влез в машину, недовольно ворча что-то себе под нос, я подобрал пару кусков проволоки метра по полтора, свернул их вдвое и сунул в один из бортовых ЗИПов.
Только с третьей или четвёртой попытки, Шагалкину удалось запустить мотор. Сияющий и довольный он спрыгнул на настил платформы: «…- порядок в танковых войсках, я уж боялся, что не заведётся, и придётся танком стаскивать её с платформы», - признался довольный Шурик, любовно похлопывая машину по заиндевелой броне.
- А ведь нам крупно повезло, - порадовался я, - …мы и грузились днём, и выгружаемся по светлому. А представляешь, кому-то ночью досталось, …видел, сколько техники нагнали на станцию после нас?
- Так всю дивизию должны же сюда перебросить, неделю возить, наверное, будут.
- Да ладно неделю, …сказали за три – четыре дня управимся.


http://s43.radikal.ru/i099/1003/27/d6c1cfd242bf.jpg (http://www.radikal.ru)

После выгрузки на станции Оловянная.

Михаил
28.03.2010, 22:25
Водкою стакан наполни,

Не привычен нам хрусталь,

Плюнь с высокой колокольни

На приличья и мораль.

Выпей водки без остатка

И останься на ногах:

Пусть согреет плащ-палатка

Тех, кто нынче в сапогах.

Кто провёл на службе годы,

Хоть солдат , хоть офицер-

Люди правильной породы,

Им отнюдь не до манер.

Кто терял друзей в Афгане,

Приднестровье и Чечне

Знает жизнь в каком-то плане

Лучше тех, кто в стороне.

Кто тянул на службе лямку,

Даже и уйдя в запас,

И в застолие, и в пьянку

Не сочтёт сей тост за фарс.

Стихи от Аркадича с Однокосов из группы мы служили в ЗабВО

Комбат56
29.03.2010, 08:09
На «исходную» прибыли ещё засветло, торопились. Встали биваком на опушке редкого лиственного леса. Сразу за лесом – река Онон. Батальон расположился поротно, мы, особняком, в сторонке. Машины выстроили на ровной площадке, для палатки присмотрели место рядом с небольшими берёзками. Палатка была большая, и пришлось повозиться с ней, пока установили и закрепили её, - опыта ни у кого не было. Насколько я понял, «управленцы» вообще впервые взяли с собой палатку на учения, да и даже «деды», выезжали на такие крупные учения впервые. И пока мы, «молодёжь», возились с палаткой, неумело расправляя и устанавливая её, - старослужащие отсиживались в тёплых кабинах автомашин, лишь изредка покрикивая на нас и отдавая какие-либо распоряжения. Но кричали больше «для порядка», поторапливали, а указания и советы были общего характера и не только не помогали нам, а даже несколько замедляли и до того неумелые наши действия. Опыта ни у кого из нас не было, но так как каждый мнил из себя «специалиста», больше спорили и советовали друг другу как правильно ставить палатку…
С большим трудом, намаявшись, палатку всё-таки установили и раскрепили. Осталось утеплить её по периметру снегом, и установить печку.
Печек было две. Одна обычная «буржуйка» на дровах, вторая «реактивная». «Реактивными» печками, несмотря на запрещения, пользовались все танкисты. Конструкция её была очень проста. К метровому куску стальной трубы 250 – 300мм, с одной стороны приваривалась двухметровая стомиллиметровая вытяжная труба, с другой стороны – глушилась куском железа. Для большей устойчивости, так как лист железа служил основанием печки, он делался примерно раза в два больше диаметра трубы. Перед суживающейся частью трубы прорезалось окошко для запальника, на этом же уровне, вокруг всей трубы прожигались небольшие отверстия для подсоса кислорода, приваривался кусок дюймовой трубы, - «гусак», через которую внутрь конструкции заливалась солярка, и, «реактивная» печь готова.
Такими печами пользовались во всём батальоне, она была очень удобна, - не нужно было возить с собой дрова, (с соляркой у танкистов, понятное дело, проблем никогда не было) и у неё была хорошая теплоотдача. Единственный недостаток – после продолжительного, беспрерывного горения вся труба забивалась сажей, начинала коптить, и если трубу вовремя не прочистить, существовала угроза отравления угарным газом. Поэтому пользоваться «реактивными» печами было запрещено, но, несмотря на официальный запрет, они постоянно были в ходу. Офицеры попросту закрывали на это глаза, с условием, чтобы трубу регулярно чистили от скопившейся сажи. Процесс очистки был неудобный и трудоёмкий, - приходилось, после того как догорит вся залитая солярка, ждать пока раскалённая печь хоть немного остынет, чтобы вынести её из палатки. После прочистки, печь вновь заносили, устанавливали, «заправляли», требовалось какое-то время, чтобы холодная солярка разгоралась и начинала давать тепло. В помещении, за это время, моментально всё выстывало.
Вскоре была решена и эта, казалось бы, сложная проблема. В запальное окошечко, при помощи какой-нибудь проволоки или палки, просовывался мешочек с порохом, вынутый из патрона от крупнокалиберного пулемёта. Происходила вспышка, сильный хлопок, - взрывной волной сажу, осевшую на стенках трубы, выстреливало из неё, и печь вновь была готова к эксплуатации. Если же пороха, по какой либо причине не было или он кончался, - в дело шли «холостые» автоматные или пулемётные патроны, которые были почти у всех и почти всегда. Так же осторожно, патрон просовывался через отверстие прямо на огонь, происходил небольшой взрыв, - эффект был тот же. Таким образом, отпала необходимость в выносе громоздкой печи из палатки, в помещении, теперь всё время было тепло, а небольшая опасность во время «реактивного» залпа попросту игнорировалась.

Комбат56
29.03.2010, 08:10
Посовещавшись, решили установить «реактивную» печь. Несколько человек ушли за ней к машине. Я снял два ведра с крючков за кабинами стоявших недалеко ЗИЛов и заспешил к ближайшему танку за соляркой. Подоспел вовремя. Танкисты, видимо тоже успели к этому времени обустроиться на новом месте и наполняли свои вёдра, сунув шланг в заливную горловину стоявшего невдалеке танка.
С двумя полными вёдрами, откинув полог палатки, я вошёл внутрь. Почти в полной темноте, (на улице уже были сумерки), стояли, окружив печку тесным кольцом, все «управленцы». Были здесь даже «деды», отсиживавшиеся до последнего момента в тёплых кабинах автомобилей, и поспешившие в палатку сразу после её установки, чтобы занять самые лучшие, тёплые места.
- Па-старанись, …па-старанись, - шутливо расталкивал я столпившихся солдат. Протолкнувшись к центру палатки, я увидел как Валерка Жуков, склонившись над печкой, трясёт каким-то предметом, зажатым в руках.
- Солярку принёс…- сообщил я, - где воронка, …из ведра расплескается.
«Жук» приподнялся. Присмотревшись, я увидел, что в руках он держит паяльную лампу, нашу лампу, и из неё сливает бензин прямо в отверстие в печи. Бензин из заливной горловины лампы вытекал толчками, хлюпал и расплёскивался, растекаясь по металлическому боку печки.
- Подожди… - остановил меня Яшка Эргардт.
Эти два друга – земляка, Яшка и «Жук» всегда держались вместе, пользовались авторитетом и были заводилами во всём. – Сейчас сначала испытания проведём, …отойди Жук! – и он чиркнул спичкой.
- Сто-о-й! - что было силы, закричал я, но было уже поздно, - Яшка бросил зажжённую спичку в отверстие печи. Раздался сильнейший хлопок, через все отверстия из печи вырвались длинные языки пламени, от неожиданности все вскрикнули и отшатнулись от огня. Вырвавшееся пламя было настолько сильным, что огромным факелом вспыхнула паяльная лампа, которую Жук всё ещё держал в руках, и одежда на самом Валерке. С криком ужаса он швырнул лампу на землю и замахал, захлопал руками, пытаясь сбить с себя пламя. Горели, видимо облитые бензином, рукавицы на руках, рукава и штанины комбинезона. К нему подскочил Яшка и где рукавицами, где снегом помог другу затушить полыхавшую одежду. А, в это время, печка уже гудела во всю, и казалось, подпрыгивала на месте от распиравшего её пламени, которое просто не помещалось в трубу и с гулом вырывалось через все отверстия. Все стояли не шелохнувшись, и как завороженные смотрели на полыхавшую печь. Горел металл, облитый бензином снег, ярким факелом пылала паяльная лампа.
- Сейчас лампа рванёт! - Береги-и-сь! – закричал вдруг Яшка и рванул к выходу. Стоящие, до этого в оцепенении солдаты, толкаясь и мешая друг другу, ринулись следом за ним. Я дёрнулся, было вместе за всеми, но в какое-то мгновение, где-то в подкорке, у меня зафиксировалось одно только слово – «лампа». В тот же миг как будто снова прозвучали слова Шагалкина, сказанные им только сегодня утром – «… мы без лампы пропадём».
- Шурик, лампа! – закричал я. – Наша лампа, Шурик! – повторил я и кинулся назад. Лампа была вся в огне. Горел снег, пропитанный разлившимся бензином, из горловины било пламя, будто из горелки газосварщика.
Пинком, я отфутболил лампу, выбив её из горящего круга. Лампа отлетела в сторону, оставляя за собой огненную дорожку и изрыгаясь огнём. Не имея под руками никакого инструмента, я стал ногами загребать снег и засыпать им огонь. Пламя зашипело, затрещало, и огонь погас, захлебнувшись снегом. Довольный, я победно оглянулся: в палатке никого не было, я остался один, все уже успели выскочить наружу.
И вдруг, будто огненный смерч пронёсся надо мной. Огненный шар ворвался в палатку, выжигая всё внутри. Бушующее пламя было повсюду, нечем было дышать. Вместо кислорода – жаркая огненная смесь. Я инстинктивно закрыл лицо руками, задержал дыхание, (да и дышать всё равно было нечем, воздуха не было). Длилось это какое-то мгновение, какие-то секунды, - но мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем огненный смерч исчез так же неожиданно, как и появился.
Внезапно стало темно и холодно, как будто я провалился в другой мир. Убрал руки, закрывающие лицо, открыл глаза: - чуть в стороне стояли солдаты успевшие выскочить из палатки, которые с удивлением смотрели на меня и на то, что осталось от огромной палатки, минуту назад стоявшей на этом месте. Повсюду, на почерневшем снегу дымились чёрные куски тлеющего брезента.
- Вы чего, …мужики-и!? – ничего не соображая, только и сумел сказать я, непонятно к кому обращаясь. Сам не знаю, толи я имел в виду Яшку и Жука, устроивших, так неосмотрительно «испытание», толи обращался к остальным, не понимая, для чего они устроили этот «фейерверк». (До меня не сразу дошло, что палатка вспыхнула от полыхавшей печки, и поначалу, видимо с перепугу, я решил что поджёг, совершил кто-то из них).

Комбат56
29.03.2010, 08:15
…Отнесли и загрузили обратно в машину злополучную печку, лопатами разгребли остатки снега и натаскали из леска огромную кучу дров, - благо валежника было много. Приволокли и несколько целых стволов, обрубили сучья, - разложили вокруг разведённого костра. Решили – поначалу используем вместо скамеек, а потом как топливо в костёр. Ночь то длинная, а мороз нешуточный.
Старослужащих никого уже давно с нами не было. Сразу же после пожара, они опять разбрелись по своим машинам.
Наконец закончили с приготовлениями к ночёвке. Долго ужинали, не спеша разогревая на костре консервы, - спешить было некуда, да и содержимое банок основательно промёрзло, (и мы сами тоже), а хотелось чего-нибудь горяченького – уже успели наскучать. Разговор не клеился, все сидели подавленные, расстроенные, - перспектива провести ночь под открытым небом возле костра – не радовала.
У меня тоже настроение было не из лучших. Особого урона, случившийся пожар, нам не нанёс – отделались лёгким испугом, да вот палатка сгорела. У меня огнём опалило брови и ресницы, слегка припекло губы, во рту и глотке было неприятно, - всё-таки хватанул горячего воздуха. У Жука примерно то же самое, да ещё комбинезон с рукавицами слегка подпортил, - кое-где верхнее покрытие «танкача» висело лохмотьями.
- Палатка всё равно бы загорелась, - ни к кому конкретно не обращаясь, заговорил Яшка, видимо чувствуя вину за произошедшее, хотя претензии ему никто не предъявлял. – Её, когда грузили, сверху на бочки бросили, а одна из бочек была плохо закрыта, и бензин расплёскивался. Вся палатка бензином пропиталась – не сразу, так потом пыхнула бы…
Так ли было на самом деле или нет – не знаю. Да это никого не интересовало. Какая разница… сгорела да сгорела. Ночь бы продержаться, а там видно будет…
Постепенно, людей у костра оставалось всё меньше и меньше. Ближе к полуночи осталось всего несколько человек. Ушли повара к полевым кухням, - нужно было начинать готовить завтрак, водители как-то незаметно, по одному, разбрелись по кабинам машин. В морозном воздухе повсюду были слышны звуки работающих моторов. Остались те, кому некуда было идти: пятеро водителей из «салабонов», (видимо кабины их машин были заняты «дедами»), два санинструктора да я.
Хотелось спать. Мы уже давно не сидели, а лежали вокруг костра, привалившись, друг к другу. Почти все заготовленные с вечера дрова уже сгорели. Берёзовый сушняк горел жарко, потрескивая и стреляя искрами в разные стороны. Приходилось следить, чтобы отлетевший раскалённый уголёк не прожёг одежду, - ещё загорится кто. Нам с лихвой хватило и одного пожара. Дрова горели не только жарко, но и быстро. Вскоре мелкие дрова сгорели без следа, и мы стали укладывать в кострище целые стволы, служившие нам до этого скамейками. Они жарко разгорались, и приходилось отодвигаться от огня на безопасное расстояние. Стоило лишь немного зазеваться, и комбинезон начинал угрожающе дымиться, да так, что приходилось присыпать это место снегом. По мере сгорания дров, становилось холоднее и холоднее и мы сами того не замечая, продвигались к костру ближе и ближе, чуть ли не в сами угасающие угли. Лежали почти без движений, пытаясь таким образом сохранить тепло, которое быстро уходило без поддержки огнём. Вставать и идти на поиски дров никому не хотелось, все терпеливо выжидали, пока кто-нибудь, окончательно промёрзнув, не принимался реанимировать умирающий огонь. Спали урывками, если это можно назвать сном.
Наконец наступило долгожданное утро. К нашему костру стали подтягиваться заспанные сослуживцы. Сразу можно было отличить тех, кто провёл всю ночь у костра, от спавших хоть в каком-то помещении. Лица, у нас были закопчённые, глаза – покрасневшие, а спины и плечи наших чёрных комбинезонов заиндевели, покрылись толстым слоем инея.
Завтрак, хоть и с некоторым опозданием, нас порадовал. Вкусная каша с тушёнкой, горячий сладкий чай, - меню хоть и не отличалось разнообразием, но зато давали, кто, сколько хочет – до отвала.
После завтрака пришёл наш начальник штаба – капитан Штомпель. – Давыдов, как радиостанция?
- Всё нормально, товарищ капитан!
- Весь день будешь на связи! - Вот здесь частоты, - подал лист бумаги, -…настроишь радиостанцию, и будешь слушать эфир! - Позывной нашего батальона, - «Лавина». - Я – седьмой, комбат – шестой. - Если будут какие-нибудь указания для наших позывных, сразу же сообщай мне! - Понял?
- Понял, понял, …а Вы где будете? - Где мне Вас искать?

- Где бы я ни был – найдёшь! - В батальоне буду, где мне ещё быть! - Если же куда-нибудь отлучусь – предупрежу.
Пришлось выполнять приказ. В настывшей БРДМке было холодно, и мы разожгли паяльную лампу. Хорошо, что Штомпель оставил у нас свой зимний шлемофон, в своём, мне пришлось бы туговато.
- Шурик, вот бы нам выдавали такие шлемофоны на зиму! - Натуральный мех, …не то что наши, - на рыбьем, …в таком – никакая зима не страшна.
- Да что там шлемофоны, - у них «комбезы» на меху. - Такой бы домой отправить, - цены бы ему не было, …на всю жизнь бы хватило.
- Да уж, конечно, …да где такой возьмёшь, приходится только облизываться.

Несколько раз в эфир выходил радист, - как я понял – из штаба дивизии. Назвался «Первым». Похоже, как и мы, откровенно скучал. Сообщений пока никаких не было, только просил не отключаться, и постоянно быть на связи. Во время очередной переклички, я не удержался и поинтересовался прогнозом погоды.
- Представляешь, Шурик, - стал я делиться услышанным с Шагалкиным, -…сегодня минус тридцать два, завтра – до тридцати пяти, потом повышение до восемнадцати-двадцати – но с сильным ветром. - Представляешь, какой колотун!
- Да-а, скорее бы закончилась уже эта бодяга… «отстрелялись» бы, да на всех парах – в тёплую казарму.
- Не говори кума…

aziat
30.03.2010, 00:55
КОМБАТ 56-А палатку все равно жалко........Да и под ней как то уютнее в такой то МОРОЗ!!!

Комбат56
30.03.2010, 08:22
КОМБАТ 56-А палатку все равно жалко........Да и под ней как то уютнее в такой то МОРОЗ!!!

Не говори Артур... точно не Ташкент был!

Комбат56
30.03.2010, 08:26
После обеда к нам в БРДМку забрался Штомпель, увидел горящую лампу.
- Это что у вас здесь такое? – глаза сразу же стали круглыми, усы в растопырку, -…сейчас же потушите! - Угореть захотели?
- Так холодно же товарищ капитан, не угорим, …мы и люк, вон, приоткрытый оставили, чтобы угарный газ выходил, - заспорил Шагалкин.
- Тушите, тушите, …не замёрзнете! - А чтобы было тепло, - нужно, Шагалкин, теплее одеваться! – с умным видом сообщил Штомпель.
Мне часто приходилось наблюдать за начальником штаба во время учебных занятий на полигоне. Сидя «на вышке», где-нибудь в уголке, я с интересом наблюдал за его поведением со стороны. С виду строгий, даже порой казавшийся грозным, особенно если он распекал подчинённых офицеров, - на самом деле был по детски наивным и доверчивым.
- Вам хорошо говорить, товарищ капитан, …у Вас вон «танкач» на меху, - я подчёркнуто уважительно погладил по рукаву комбинезона, - наверное, никакой мороз не страшен? Довольный Штомпель расплылся в улыбке: - Новый, - сообщил он и стал нахваливать действительно хорошего качества новый комбинезон, - посмотри мех какой, …видишь какой густой и длинный. - В таком комбинезоне и на Северном полюсе не замёрзнешь. - Представляешь, Давыдов, вот сейчас, в такой мороз – а мне жарко в нём!
- А где Вы всё это берёте, товарищ капитан? – подмигнув Шагалкину и прикинувшись дурачком, начал я расспрашивать расхвалившегося и задравшего нос от распиравшей гордости Штомпеля. Свободного времени у нас было больше чем предостаточно, и этот разговор хоть как-то разнообразил нашу, довольно-таки скучную жизнь. - …Наверное, покупаете?
- Ты что? - Нам же выдают всё обмундирование! - Мы же военнослужащие!
- А почему нам не выдают? - Мы тоже военнослужащие? – сделав обиженное лицо, продолжил задавать я наивные вопросы.
- А-а-а, вы же солдаты! - Вот поступишь в военное училище, закончишь, дослужишься до моего звания и должности, - будешь иметь то же самое, - как ребёнку, стал разъяснять мне Штомпель простые истины.
- Нет, у меня так не получиться, - продолжал я льстить ему, -… Вы такой молодой, а уже капитан, и тем более начальник штаба батальона, да не простого – а танкового батальона! - Вы, наверное, умный очень, …я что-то не часто видел капитанов – начальников штабов.
От такой открытой лести, Штомпель весь прямо зардел и как красна девушка, скромно опустил глаза. Шагалкин улыбаясь, с интересом наблюдал за нашим разговором.
- О-о-о, да у Вас и сапоги на меху, - заметил я как бы случайно выставленные на всеобщее обозрение начищенные офицерские сапоги.
- Это старые, …у меня дома ещё новые такие же есть.
- А что же Вы новые не носите?
- Так эти ещё не выношены. - Куда же я их дену?
- Продайте!
- А кто их купит?
- Мне продайте…- закинул я пробный шар. Сапоги хорошие, но мне они ни к чему, - всё равно «деды» заберут. А торговаться стал просто от скуки, не надеясь на продолжение. Но, к моему удивлению, Штомпель наживку проглотил.
- А за сколько купишь?
- Ну-у, - я сделал вид, что прикидываю свои возможности, - …зарплата у меня не большая, …рублей за десять, взял бы!
Штомпель чуть было не поперхнулся: - …да ты что? - Ты посмотри, какие сапоги! - Это же настоящая кожа! - А мех? - Посмотри, какой мех! - Они же ещё совсем новые!
- Да какие они новые, - подливал я масла в огонь, - сами только что сказали, что сапоги старые. - Хотите мне своё старьё спихнуть как новые, ну Вы товарищ капитан и спекулянт, …да Вы позавчерашнюю сметану продадите как послезавтрашнюю!
Штомпель оторопело посмотрел на меня: - …какую сметану?
- Ну, сапоги то старые, …наверное, и дырявые уже?
- Да ты что говоришь, Давыдов? - Они же ещё совсем не выношенные! - Я их только три года ношу!
- Вот-вот, …три года! - Моим, ещё и года нет, а они уже совсем разбитые!
- Ну, ты не сравнивай со своими, …ты свои каждый день носишь, а я, только зимой изредка одеваю.
- И сколько же Вы просите за них?
Штомпель испытывающее посмотрел на меня, видимо опасаясь проторговаться и мысленно прикидывая возможный «навар»: - … рублей за семьдесят, я бы уступил тебе.
- Да Вы что? – я замахал руками, - Вы что думаете, что я миллионер? - Откуда у простого советского солдата такие деньги? - Этим сапогам красная цена пятнадцать рублей, ...да они и поцарапанные уже у Вас!
- Это не поцарапанные, …это когда я сюда забирался, я их потёр немного. Их кремом немного почистить и как новые будут.
- Ну вот, ещё на крем расходы…
- Ладно, отдам за шестьдесят рублей, - сдался Штомпель.
- У меня зарплата восемнадцать рублей, …если в долг отдадите – с двух получек, за тридцать рублей куплю, - продолжал я торговаться. Шагалкин уже просто давился от смеха, наблюдая за нашей азартной торговлей, и отвернулся в сторону, чтобы не выдать себя.
- Пятьдесят рублей, и деньги сразу, - пошёл Штомпель на уступку.
- Да где же я сразу такую сумму возьму?
- А ты домой напиши, …пусть тебе перевод вышлют, - вкрадчиво подсказал Штомпель.
Не знаю, сколько бы мы ещё торговались, но тут в наушниках у меня раздался голос радиста: «…- «Лавина», я «Первый», как слышишь меня?»
- «Первый», я «Лавина», слышу нормально, - прижав ларингофоны шлемофона к горлу и предостерегающе приподняв руку требуя тишины, ответил я. Штомпель замер в ожидании.
- «Лавина», я «Первый», прими депешу… - и он стал зачитывать сообщение. Я сосредоточенно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова, - … «Лавина», я «Первый», как понял, приём?
- «Первый», я «Лавина», понял хорошо, …сообщение принял.
- Конец связи!
- Понял! Конец связи.
- Ну что там? – от нетерпения Штомпель заёрзал на месте.
- «Первый» приказывает, Вам и комбату, …ну, тоесть «Шестому» и «Седьмому», прибыть на командный пункт «Первого». - Сбор, к шестнадцати ноль-ноль, …да, ещё, …в связи с неблагоприятными погодными условиями – сильными морозами, и во избежание обморожения личного состава, - старался я почти дословно произвести текст только что принятого сообщения, -…всем прибыть в форме одежды: защитный зимний комбинезон, валенки и шапка, - завязанная снизу!
Штомпель внимательно выслушал сообщение, насторожился при слове «валенки», и засуетился, собираясь на КП.
- А ты ничего не путаешь? - Так прямо и сказали, «…валенки и шапка», с подозрениям поглядывая на меня, спросил Штомпель.
- Ну конечно, так и сказали, «…- валенки и шапка, завязанная снизу», мне что, …Вас хочется «подставить», что ли».
Когда Штомпель переобулся в валенки и собрался уходить, я, ехидно улыбаясь, позлорадствовал: - ну всё, товарищ капитан, распрощайтесь со своими сапожками. - Не хотели продавать, - так я их за так теперь возьму! - Смотри Шурик, какие хорошие сапоги у меня теперь будут!
Штомпель в нерешительности остановился: - Давыдов, ты так не шути! - Я ж не могу их тебе просто так отдать. - Вот вернусь, - договоримся!
- Поздно товарищ капитан, надо было раньше соглашаться, …а теперь зачем я буду их покупать, когда они и так у меня в руках.
Штомпель выхватил у меня сапоги, прижал их к себе: - Как это они твои, кто их тебе отдавал? - Не дам!
- Ну и что? - К комдиву пойдёте со своими сапогами? – юродствовал я, - жадность фраера сгубила. - Всё равно оставите, деваться то некуда.
Штомпель замолчал, мучительно ища выхода из создавшегося положения. По лицу было видно, какая неразрешимая задача стояла перед ним. Наконец он нашёл приемлемый выход: - Шагалкин, спрячь сапоги до моего прихода! - Давыдову не отдавай! - Под твою ответственность!
- Тю-ю, …как же он мне не отдаст? - Шагалкин мой подчинённый, прикажу, - куда он денется, - подмигнул я Шурику.
- Шагалкин, не отдашь ему? – насторожился Штомпель.
- Ну, он же мой командир, если прикажет… - подыграл мне Шурик.
- А я всё-таки начальник штаба, и я вам обоим могу приказать!
- Вы в штабе начальник, а здесь я командир, - нахально, не сдавался я.
- Ты не шути так, Давыдов, …я во всём батальоне командир! - Шагалкин, отвечаешь головой за сохранность! – торжественно передал он сапоги Шурику и стал выбираться из БРДМки.
- Ты чего это довёл его до белого каления?- спросил Шагалкин, после ухода Штомпеля.
- Да интересно смотреть, как он заводится, …вроде взрослый человек, и должность большая, - а наивный как ребёнок, всё за чистую монету принимает. - Давай припрячем сапоги, разыграем его, когда придёт.
- Может не надо, …давай отдадим, обидится ещё.
- Конечно отдадим, …побалуемся немного, и вернём. - А так и время быстрее проходит, и не так скучно.

Комбат56
30.03.2010, 08:28
Вернулся Штомпель часа через три. Вскарабкался в БРДМку, уселся в командирское кресло, которое я услужливо уступил ему, и торжественно сообщил нам: - Завтра, в одиннадцать ноль-ноль начнутся учения, в десять – все должны быть на позициях. - «Вводная» такая: ваша «бэрдээмка» - машина связи, на период учений, будет передвижным командным пунктом, ПКП. - Я еду с вами, - во время учений буду командовать батальоном, - его прямо распирало от гордости и сознания своей важности. – …Комбат, майор Смирнов, во время учений, будет находиться на КП полка. - У него особая задача!
Предупредил нас с Шагалкиным: «…- ещё раз проверьте машину! - Шагалкин, чтобы работала как часы! - Чтобы без всякого мне… - пригрозил пальцем, - Давыдов, обеспечишь связь с батальоном и ППУ! - ППУ – это Подвижной Пункт Управления, - разъяснил мне Штомпель, увидев моё удивлённое лицо. - ППУ – это тот же КП, только на колёсах. - Организуется для того, чтобы приблизить управление к частям первого эшелона во время боевых действий, понятно?
- Всё понятно, товарищ капитан, у нас всё в норме, - штатная радиостанция работает отлично, запасная «стопятка» в рабочем состоянии, аккумуляторы заряжены, …полный порядок! - Гарантия! - К бою готовы! – с апломбом доложил я.
- Гарантия, - проворчал Штомпель, - тебе бы только шутки шутить. - Учения такого масштаба не часто бывают, от них многое зависит! - Понимать надо… - назидательно поднял он указательный палец. – Шагалкин, где мои сапоги?
- А сапожки то, тю-тю на Воркутю, - съехидничал я.
- Как это тю-тю, - возмутился Штомпель. Его глаза чуть не вылезли из орбит.
- Да вот они, Ваши сапоги, возьмите. - И кому они нужны? - Они всё равно мне малые.
- Ладно, бери за сорок,… - расщедрился Штомпель, вернувшийся с командного пункта в хорошем настроении.
- Да я же говорю, что они мне малые, …мне сорок второй нужен, в крайнем случае сорок первый, …а они сорокового размера. - При любом желании не налезут.
- И чего ты мне голову морочил? – повздыхал раздосадованный Штомпель, видимо сожалея о неудавшейся сделке.
- Так откуда я знал, что они «маломерки». - Вы то, вон какой здоровый, кто ж знал, что у Вас нога такая маленькая.
Штомпель покрутил сапоги в руках, сунул их обратно мне: - Спрячь пока здесь, …когда приедем в часть – отдашь. - Не забудь только, - отдашь!
- Отдам, отдам. - Не забуду, - успокоил я его.

На следующий день, с утра, взволнованный и гордый Штомпель, отдавал распоряжения офицерам батальона, по нескольку раз проверял их выполнение, суетливо носился по всей территории, занятой батальоном. Раза три подходил к нам, поторапливал, хотя запас времени у нас был ещё большой.
Сегодняшней ночью, я не стал испытывать судьбу, ещё с вечера ушёл к танкистам, и устроился на ночёвку в одной из их палаток. Народу в палатке было много, была она переполненной, но я решил переночевать хоть в тесноте, но зато в тепле, - тем более что ожидалось ещё большее похолодание. Да и перспектива провести ещё одну бессонную ночь у костра, перед дальней и ответственной дорогой, - не прельщала. Спали вповалку, друг – на друге, но зато – в тесноте, да не в обиде.
Шагалкин, ещё до завтрака, сразу после подъёма, разжёг паяльную лампу и пристроил её за колесом, - грел остывший мотор. Бензин в лампе выгорел полностью, прежде чем Шурик насмелился приступить к запуску двигателя: - Аккумуляторы слабые, а мотор промёрз сильно, …если сразу не «схватит», «зилком» таскать придётся, - пояснил он. Мотор «схватил». Довольный Шагалкин установил двигатель на средние обороты и стал медленно отпускать сцепление, отжатое им во время запуска мотора, « - …нигрол в коробке совсем как солидол стал на таком морозе, сейчас прогреется, - покатаемся немного, мосты нужно разогреть!», пояснил он.

Покатались…
Катались не только мы. В морозном воздухе стоял сплошной гул от сотен, заведённых двигателей. По чьей-то воле десятки машин двигались, на первый взгляд сумбурно и беспорядочно, но, словно подчиняясь невидимой дирижёрской руке, боевые машины выстраивались в колонну и, грохоча, отправлялись по только им известному маршруту.
О том, что ещё только сегодня утром на этом месте был бивак целого батальона, напоминали лишь чёрные проплешины на снегу, в местах, где стояли палатки, да изрытый гусеницами танков и колёсами автомобилей серый снег. Инвентарь собран, палатки разобраны и загружены в кузова автомобилей, полевые кухни пристроились за «зилами», вцепившись им в фаркопы железными руками прицепных устройств.
Танки ушли на «исходную». Машины «управления» выстроились в колонну, в ожидании команды на отправку. Батальон, в полном составе, снялся с насиженного места.
В БРДМку влез запыхавшийся Штомпель. Видимо забот у него прибавилось, вид у него был возбуждённый и сосредоточенный. Забрал у меня шлемофон, подключил гарнитуру: - …рация включена?
- Так точно, товарищ капитан, - сразу переключился я на серьёзный лад, видя состояние начальника штаба.
- Поехали Шагалкин!
Указывая Шагалкину дорогу, Штомпель вывел нас к «исходной» нашего батальона. Остановились метрах в двухстах от выстроившихся в линию и готовых к «атаке» боевых машин. Волнение, видимо от Штомпеля, передалось мне. Скоро начнётся…

aziat
31.03.2010, 00:49
Комбат 56...........ДА ,ПРИКОЛЬНЫЙ ЭТОТ ШТОМПЕЛЬ.А мне вот его сапоги понравились.Хорошо он их хвалил.Мне даже самому захотелось такие...За 40 рублей...А что?Тридцатку он "честно"скинул.:-)

Сергей Ч.
31.03.2010, 01:15
Артур а носить ты их в руках будешь или через плечо...

aziat
31.03.2010, 01:45
СЕРЕГА....не понял,почему в руках или через плечо?Что,такие плохие сапоги?Нафига они мне тогда ?Или типа в военных засмеют?А может то что здесь и зимы то не бывает?Короче версий тьма....Какую имел ввиду брат?

Сергей Ч.
31.03.2010, 01:46
40й размер.... это ж мало...

aziat
31.03.2010, 01:49
ААААААААААААААААА....Таперь только ДОГНАЛ.......Ты прав,у меня 45-й:bp:

Сергей Ч.
31.03.2010, 01:54
так как носил бы :bw:

Комбат56
31.03.2010, 09:36
- Шагалкин, когда начнётся «атака», будешь держать дистанцию метров пятьсот, максимум – до километра. - Не отставай! - Поедешь только по моей команде.
- Хорошо.
Штомпель сосредоточенно разглядывал какие-то записи, сделанные в толстой тетради, положив её на раскрытый планшет полевой сумки, которая лежала у него на коленях. Время от времени он поглядывал на часы и сосредоточенно всматривался в шеренгу выстроившихся впереди танков, напряжённо, видимо что-то обдумывая, а может быть, волнуясь – молчал.
Неожиданно, хотя казалось, мы с нетерпением этого ждали, вокруг всё загрохотало. Громовые раскаты выстрелов слились в одну сплошную канонаду – залп следовал за залпом.
- Артподготовка, …дальнобойная артиллерия работает! – сообщил Штомпель. Разрывов снарядов слышно не было, - может быть стреляли холостыми, а может, артиллерия действительно дальнобойная и далёкие разрывы снарядов не были слышны за громовыми залпами выстрелов.
Артподготовка длилась бесконечно долго…
Вдруг всё стихло, разом прекратились все выстрелы, наступила гнетущая тишина. Штомпель насторожился, вслушиваясь в звуки, доносившиеся ему из наушников шлемофона, волнуясь, схватил руками переключатель гарнитуры и прерывающимся от напряжения голосом заговорил: - «Восьмой», «Девятый», «Десятый», я «Седьмой», - доложите о готовности! – Каждое слово он говорил медленно, чуть ли не по слогам, вкладывая особый смысл в простые, казалось бы, звуки. Подождал минутку, прислушиваясь к докладам командиров рот и опять переключив гарнитуру на «Передачу», важно и старательно произнёс: - «Восьмой», «Девятый», «Десятый», я «Седьмой» - «Ураган», …«Ураган», - повторил он кодовое слово ещё раз, стараясь придать произносимым словам особое значение.
Повинуясь его команде, стоявшие впереди нас танки взревели двигателями, изрыгнув клубы дыма в морозный воздух, почти одновременно сорвались с места и, набирая скорость, понеслись вперёд, поднимая за собой снежную пыль.
- Давай Шагалкин! – в азарте закричал Штомпель, - давай за ними! - Вперёд!
БРДМка плавно покатила по заснеженному полю. Обзор у меня был не велик, видимость небольшая, приходилось смотреть из-за спины Штомпеля в небольшое лобовое стекло смотрового люка, а действо разворачивалось нешуточное. Я не удержался. Откинув открытый люк, я по пояс высунулся из бронемашины и с любопытством посмотрел по сторонам: - Ни-и фи-га себе, - не удержался я от восклицания, - да тут как на Курской дуге!
Зрелище было впечатляющим. Справа, слева - повсюду насколько хватало глаз, было черно от военной техники. Танки, самоходки, бронетранспортёры, боевые машины пехоты, другая всевозможная боевая техника. Далеко в стороне, тентованные «Уралы» и «стотридцатьпервые» ЗИЛы тянули за собой артиллерийские орудия. За ними следовали «шишиги» миномётчиков. Позади каждого подразделения, растянувшись, - вереницей шли грузовые автомашины.
- Ну, Курская – не Курская, а по мощности, - побольше будет, - со знанием дела, важничая, сказал Штомпель. – Закрой люк, сядь и не высовывайся!
- Ну, товарищ капитан, интересно же…
- Не положено! – отрезал он.
- Да кто нас увидит, …тут и без нас столько всего! – не сдавался я.
- Увидят – не увидят, …не положено и всё! - Ты знаешь, сколько здесь проверяющих? - И с Округов, …и даже из Москвы наблюдатели есть! - Каждое нарушение отмечается!
Пришлось подчиниться, хотя внутри всё кипело и клокотало. Хотелось если и не участвовать, - то хотя бы наблюдать за всем происходящим. Такое случается не часто, и не каждый мог похвастаться участием в самой гуще разворачивающихся событий.
- А где пехота, товарищ капитан, - полюбопытствовал я, - почему пехоты нет?
- Не пехота, а мотострелки, на бронетранспортёрах твоя «пехота». Тридцать километров пешком не пробежишь! - Они перед завершающей атакой десантируются… Шагалкин, давай правее держи! - Смотри, чтобы были примерно в середине нашего батальона, …и не отставай! - Не видишь что ли, …они от нас отрываются! - Догоняй!
Шагалкин немного довернул руль вправо, чуть придавил педаль газа, - машина послушно исполнила волю водителя. Юркая бронемашина и так шла с неплохой скоростью, и дистанция была нормальной, - но видимо Штомпеля распирала гордость за свою значимость в происходящем, и ему было невтерпёж – хотелось командовать, командовать, командовать…

Комбат56
31.03.2010, 09:42
Место проведения учений, очевидно, было выбрано не случайно. Огромная ненаселённая, пустынная территория, вмещала на своей площади большое количество военной техники, позволяла задействовать одновременно большие силы. И что немаловажно - открытая со всех сторон местность, давала возможность беспрепятственно наблюдать за происходящим.
Снега было не много, а часто дующий в этих местах ветер, постоянно перемещавший изредка выпадавший снег, сгладил все неровности и превратил относительно ровную степь, в почти идеальную поверхность.
БРДМка резво неслась по снежному полю, лишь слегка раскачиваясь и переваливаясь на неровностях. Сплошной снежный покров изредка прерывался серыми проплешинами, - ветром, с небольших возвышенных мест весь снег перенесло в низины, замело и скрыло все неровности. Бронемашина шла ходко, лишь слегка замедляя скорость на снегу, незначительный слой которого не мог быть большим препятствием для вездехода. Четыре ведущих колеса вселяли уверенность и позволяли передвигаться по любому бездорожью, не прилагая для этого особых усилий. Стосорокавосьмисильный, форсированный «газоновский» двигатель, давал возможность развивать скорость по хорошей дороге, до девяноста километров в час. Что ни говори, а машина была хороша! Юркая, маневренная, с хорошей скоростью и высокой проходимостью, защищённая приличной бронёй и оснащённая всевозможной аппаратурой бронемашина, которой являлся командирский вариант нашей Боевой развед-дозорной машины, - по праву был предметом нашей с Шагалкиным особой гордости.
Вдруг, резкий удар страшной силы, сотряс нашу машину. Не удержавшись на откидном сиденье, на котором сидел, я с размаху налетел на командирское кресле Штомпеля, и мешком свалился на пол. К моим ногам, с грохотом посыпалось уложенное в корме и не закреплённое наше имущество: - ящики, коробки, канистры…
От боли и неожиданности я закричал. Кричал и Штомпель. Он с размаху въехал головой в смотровое стекло, и если бы не шлемофон, который был у него на голове, то, скорее всего он раскроил бы себе череп.
- … твою мать, Шагалкин! – кричал Штомпель на ошалевшего, и ничего не понимающего водителя, сам видимо испугавшись и ещё не успев сориентироваться в произошедшем, после сильнейшего удара головой, -…ты что делаешь? - Что вытворяешь? - Что случилось?
Шагалкин не сразу пришёл в себя, - …сейчас, сейчас, - бормотал он растерянно, - засуетился, задёргался, переключая, то рычаг коробки передач, то «раздатку», вдавливая в пол педаль акселератора, не сообразив, что мотор заглох, и тишину в салоне нарушает лишь «пение» центрифуги, да крики постепенно приходившего в себя Штомпеля.
БРДМка стояла с высоко задранной вверх кормой и низко опущенным, будто зарывшимся глубоко в землю, носом. Похоже, что мы провалились передними колёсами в глубокий снег, и застряли.
Шагалкин, наконец, запустил мотор, догадавшись повернуть ключ в замке зажигания. Включив заднюю передачу, он попытался вывести машину из снежного плена. Но не тут-то было, манёвр не удался. Попробовал выехать вперёд, - тот же результат. Попеременно включая то заднюю скорость, то, пытаясь протронуть машину вперёд, Шагалкин судорожно рвал руками рычаг коробки передач, давил на газ, пытаясь сорвать машину с места. Но БРДМка, словно привязанная, стояла на одном месте, ни на сантиметр не сдвинувшись с места и лишь в лобовые стёкла видно было, как из-под передних колёс в разные стороны летит снежная пыль, выбрасываемая наверх мощными протекторами шин, да на максимальных оборотах ревёт мотор.
По мере выхода из шокового состояния и трезво оценив последствия, Штомпель видимо стал осознавать весь ужас от создавшегося положения. Танковый батальон, в пылу атаки не заметивший потерю своего командира, уходил всё дальше и дальше от нас, выполняя поставленную перед ними «боевую» задачу. А их командир, волею случая, отстранённый от командования, и с нашей помощью оставшийся не у дел, беспомощно размахивал руками и готов был вприпрыжку догонять, удаляющиеся на хорошей скорости, танки. Он на какое-то время потерял дар речи, судорожно заметался в своём кресле, безуспешно ища выхода из создавшегося положения, тянулся руками вслед ушедшему далеко вперёд, по сути, обезглавленному батальону, словно пытаясь придержать их, не дать скрыться, уйти без него…

Как известно, от успешности проведения любых мероприятий, а особенно таких крупных учений, зависело многое, - повышение в должности и чине, перемещение по карьерной лестнице, различные льготы и личное благополучие.
Но, как и у палки, имеющей два конца, последствия срыва мероприятия, грозили существенными карательными мерами. Заветные звёзды на новеньких погонах, о которых Штомпель давно втайне мечтал, становились для него призрачными.
- Шагалкин! – взмолился Штомпель, - …давай догоняй, …уходят! - Я же должен руководить, …командовать батальоном! - Что ты наделал Шагалкин?!
- Сейчас, …сейчас выедем товарищ капитан! - Догоним!
Но все попытки вырваться из снежного плена, были бесполезны. Машина стояла на одном месте как вкопанная и никакая сила не могла сдвинуть застрявшую бронемашину с места.
- Как же я буду руководить? - Мне хотя бы в танк, …мне бы до танка добраться! – взывал вконец огорчённый и расстроенный Штомпель.
- Товарищ капитан, Вы по рации вызовите кого-нибудь из танкистов… - заторопился я, - они ещё не далеко ушли.
Мелькнувшая было радость на лице Штомпеля, сменилась гримасой разочарования: - …ты, о чём говоришь?! - Это же ЧП! - Весь эфир прослушивается, вся дивизия будет знать о происшествии! - Представляешь, …командир танкового батальона застрял в снегу! - Давыдов, найди машину, …мне батальон нагнать надо, уйдут - обратил на меня внимание Штомпель, после того как я напомнил ему о себе, пытаясь подсказать ему выход из положения.

Комбат56
31.03.2010, 09:43
Откинув командирский люк, я вскарабкался на броню. БРДМка стояла, сильно наклонившись вперёд, передние колёса машины полностью скрывались в снегу. Оглядевшись по сторонам, я обрадовано закричал и призывно замахал руками, хотя это было лишним. Слева, примерно в километре от нас, тянулась вереница грузовых автомашин. Голова колонны была далеко впереди от нас и уже скрылась с глаз, а хвост колонны, только-только поравнялся с нами. Уже до того как я стал махать руками, взывая о помощи, замыкающая машина отделилась от колонны и круто развернувшись, направлялась в нашу сторону. Видимо водитель грузовика заметил попавшую в беду БРДМку, и спешил на помощь.
- Шурик, давай трос, сейчас «зилок» нас вытащит! – обрадовано закричал я Шагалкину.
Подъехавший ЗИЛ остановился в нескольких метрах от нас. «Жук», узнал я водителя, - наши, …хорошо, …сейчас поможет.

http://s61.radikal.ru/i174/1004/eb/18662a56486c.jpg (http://www.radikal.ru)

Водитель Управления Танкового Батальона рядовой Жуков (Жук).

С пассажирской стороны, из кабины вылез старший лейтенант Калачёв, спрыгнул на землю: - Что случилось Шагалкин? - Вы как сюда влетели?
- Да, кто же знал, товарищ старший лейтенант, что здесь яма! Снегом всё заровняло, её даже отсюда, вблизи не видно! – стал он обиженно оправдываться.
Яму, в которую мы влетели на большой скорости, действительно не было видно. Ровное белое поле, расчерченное гусеницами танков, словно разлинованная прямыми линиями школьная тетрадь, выглядело совершенно безобидно.
Штомпель, увидев Калачёва, и как никогда, кстати, подвернувшуюся машину, воспрянул духом и вновь почувствовал себя командиром.

http://i081.radikal.ru/1004/00/55e36ae5d8a3.jpg (http://www.radikal.ru)

Начальник связи танкового батальона 76-го полка старший лейтенант Калачёв.

- Калачёв, ты где, до сих пор пропадаешь? - Ты офицер - связист, а по твоей милости, я остался без связи, а батальон – без командира, - сходу налетел он на Калачёва, с трудом выбравшись из БРДМки. - Тут твои расп…дяи, меня чуть не угробили! - Из-за этих раздолбаев, я отстал от батальона!
Все переживания от вынужденного отречения от командования и страх от пережитого за возможные негативные последствия, вылетали вместе с резкими словами из разъярённого командира и обрушивались на подчинённого.
- Жуков, давай быстрее поехали, нужно догонять батальон! - Оставили меня без связи! - Горе-связисты, …как теперь командовать?! - Придётся в танк пересаживаться, …если ещё догоним их, - торопливо выговаривал нам Штомпель, усаживаясь в кабину ЗИЛа.
- Сейчас товарищ капитан, догоним, - от меня ещё никто не убегал…- успокоил его «Жук».
- Товарищ капитан, а зачем же пересаживаться в танк, у нас же «стопятка» есть! – нашёлся я и заторопился. - Можете прямо из кабины командовать! - И пересаживаться никуда не нужно!
- Что за «стопятка»? – переспросил всё ещё расстроенный Штомпель, обращаясь к Калачёву, - меня он игнорировал, не замечал, как будто я был виновен в случившемся.

http://s001.radikal.ru/i194/1004/9e/8bc9ac262a3c.jpg (http://www.radikal.ru)

http://s003.radikal.ru/i204/1004/25/9d0b6a0b0424.jpg (http://www.radikal.ru)

Радиостанция Р-105М. http://sir-neanderthal.livejournal.com/220536.html

- Полевая радиостанция Р – 105, переносная, - стал объяснять Калачёв Штомпелю, - Давыдов, давай её сюда, - крикнул он мне, - … давай неси быстрее!
Я торопливо вскарабкался в БРДМку, отстегнул клипсы, державшие ранцевую радиостанцию и сумку радиста с комплектом к приёмопередатчику, и со всем этим добром вернулся к машине.
- И что, я могу прямо отсюда разговаривать с ротными? – недоверчиво посмотрел на Калачёва Штомпель.
- Радиус действия, - километров шесть, …догоните батальон немного, и так же можете командовать, - успокоил Калачёв командира. – Давыдов, давай готовь её к работе, настраивай…
- Да она уже настроена на нашу частоту, сейчас только включу её, - достал из сумки «куликовку», сунул антенну в гнездо. – Вам какую гарнитуру поставить, с наушниками или с телефонной трубкой? Поинтересовался у Штомпеля.
- Да ставь любую, только давай побыстрее!
Подключил телефонную гарнитуру, включил тумблер питания радиостанции, послушал шумы в трубке, настроил ток в антенне, глянул на настройку частоты, - …всё в порядке товарищ капитан, работает!
Штомпель посмотрел на Калачёва, кивнул на радиостанцию, - …проверь!
Калачёв осмотрел приведённую в рабочее состояние рацию, остался доволен, - … нормально, можете работать!
- А на сколько её хватит? – всё ещё недоверчиво спросил Штомпель.
- Питания хватает часов на десять – двенадцать, а потом нужно аккумуляторы поменять…- успокоил Калачёв, - запасные аккумуляторы есть? – это уже ко мне.
- Да, вот они, - достал из сумки аккумуляторы и попросил «Жука», - Валерка, поставь где-нибудь, чтобы не «коротнули» и не перевернулись…
Жуков обернул аккумуляторы какой-то тряпкой, сунул их между сиденьями.
- Товарищ капитан, вот здесь индикатор есть, как дойдёт до красной полосы, - так аккумуляторы поменяйте. - Да Вы и сами поймёте когда – в наушниках шум ослабеет, …а аккумуляторы менять совсем просто. - Вот эту крышечку откроете, старые аккумуляторы вытащите, а новые вставите, - только клеммами в зажимы попадите…
- Ладно, сам разберусь! - Некогда мне тут с вами! - Ехать надо, …давай всё сюда, …поехали Жуков! - Калачёв, как догоните нас, - пересядем!
- А как же мы-ы… - недоумённо протянул я, не ожидая такого поворота событий, - нас бы выдернуть, …всё готово уже, - указал я на Шагалкина, который стоял с тросом в руках, один конец которого он зацепил за БРДМку, а второй готовился накинуть на буксирный крюк ЗиЛа.
- Некогда! – отрезал Штомпель, - …сами выбирайтесь! - Калачёв, остаёшься за старшего! - Не возитесь здесь, …как догоните, найдёшь меня, пересядем! – ещё раз повторил он, о чём-то подумал немного, опять спустился на подножку, - Шагалкин, подай мне мои сапоги!
Шагалкин влез внутрь БРДМки, принёс сапоги, подал их Штомпелю. Штомпель уложил их на сиденье, взглянул на застрявшую, сильно наклонившуюся вперёд бронемашину и, устраиваясь на сиденье ЗИЛа, изрёк: - «А, «бэрдээмка» ваша хвалёная, - говно!», - с силой хлопнул дверцей, махнул Жукову, - «…поехали».
Какое-то время мы стояли и смотрели как машина, взметая снежную пыль, удаляется от нас, вдогонку за ушедшим далеко вперёд, батальоном.
Похоже, что учения, для нас, не успев начаться – закончились…

aziat
01.04.2010, 00:44
ЭХ ШТОМПЕЛЬ,ШТОМПЕЛЬ....не повезло тебе с БРДМкой....да и яма тебя похоже сама нашла:bh:

Комбат56
01.04.2010, 09:25
- Ну что у вас тут случилось? - Как будем выбираться? – озабоченно приступил Калачёв к выполнению полученного от Штомпеля задания.
- Да я хотел вон там ехать, а Штомпель сам направил меня сюда… - стал объяснять Шагалкин ситуацию, - а кто же знал, что здесь эта яма? - Ну и влетели в неё, …да Вы не переживайте, у нас четыре «вэдэ», - выберемся! - Сейчас только откопаемся немного.
- С «бэрдээмкой» всё в порядке?
- Да вроде всё нормально, заводится, колёса крутятся, - указал он на разбросанный после пробуксовки снег, возле всех четырёх колёс.

http://s006.radikal.ru/i214/1004/7f/eae6fdcb306f.jpg (http://www.radikal.ru)

Старший лейтенант Калачёв.

Старший лейтенант Калачёв, был начальником связи батальона, - являлся моим непосредственным начальником, и к тому же исполнял обязанности командира нашего взвода «управления».
Я взял штыковую лопату, пристёгнутую к броне, и, шагнув к передним колёсам, сразу же провалился в глубокий снег ниже колена. С остервенением стал выгребать сухой, промёрзший снег из-под колеса, и через какое то время присвистнул от удивления.
- Ничего себе! -...Шурик, да мы в окоп какой-то попали, …смотри, стенки ровные с обеих сторон, а глубина, - лопата вся уходит – и не достаёт!
И теперь уже втроём, стали внимательно осматривать место аварии. Похоже, что действительно попали в чей-то старый окоп и вляпались «по самые не хочу…». Средней частью днища, БРДМка лежала на одной стороне окопа, а косым срезом своего носа, упиралась в бруствер со второй стороны. Передние колёса висели в воздухе, (точнее, в снегу), - задние – лишь слегка касались земли, не обеспечивая надёжного сцепления протектора с поверхностью.
- Надо срубить землю под «брюхом», чтобы «бэрдээмка» ниже опустилась, тогда зацепление будет больше, и мы выедем, - высказал я свою версию.
- Чем ты её срубишь? - Мерзлота, …земля промёрзла, её ничем не возьмёшь, …хоть взрывай! – авторитетно заявил Шагалкин. – Надо пробовать с места её сорвать, хоть немного сдвинуть с места, чтобы передними протекторами зацепиться, тогда вылезем!
Он влез в машину, завёл мотор и включил заднюю передачу, - мотор ревел, колёса перемолачивали снег и разбрасывали снежную пыль во все стороны, но БРДМка, висевшая на «брюхе» и не находя надёжной опоры под колёсами, стояла без какого либо движения.
- Давай! – кричал Калачёв, заглядывая под задние колёса, - давай, ещё давай!
- Давай вперёд пробуй, - командовал Калачёв. Тот же результат.
- Давай опять назад! - Враскачку пробуй! – не унимался «старлей».
Какая там раскачка! Машина стояла, практически не шелохнувшись.
Я схватил лом, сунул его в снег под волноотражающий щит наклонного броневого листа, и попробовал уперевшись помочь, как рычагом, сдвинуть с места застрявшую машину. Результат был нулевой.
Калачёв кричал, командуя Шагалкиным. Шагалкин «рвал» мотор, дёргал рычагами, переключая скоростя. Я что было сил, упирался ломом в БРДМку, - машина стояла, словно приклеенная к промёрзшему окопному брустверу, и никакая сила не могла сдвинуть её с места. Не помогали даже четыре «вэдэ», как выразился Шагалкин, - четыре ведущих колеса. БРДМка полноприводная, но не чувствуя под собой надёжной опоры, машина лишь дрожала мелкой дрожью, разбрасывая снег из-под колёс и шлифуя поверхность промёрзшей земли под задними колёсами.
Шагалкин заглушил мотор, выбравшись из люка, спрыгнул на снег, сердито пнул ногой обутой в валенок, по колесу и длинно и мудрёно выругался.
-…Ты что ломом-то хочешь сделать? - В ней весу семь тонн! – оглядел БРДМку, - а сейчас, гружённая полностью, - на все восемь потянет! – раздражённо выговорил он мне.
- Ну а что делать то? - Её бы хоть немного с места сдвинуть, просил же Штомпеля! - «Жук» бы выдернул – уже давно забыли бы об этом, и своих бы догнали, - с надеждой огляделся по сторонам, - …хоть бы кто-нибудь ехал!
Подошёл Калачёв: - …что делать будем? - Какие будут предложения?
- Какие предложения, …надо придумать что-нибудь, - раздражённо проговорил Шагалкин.
Стали думать. Несколько раз обошли вокруг машины, заглядывая под колёса, под днище. Поковыряли ломом обледеневший накат под задними колёсами. Осмотр ни к чему утешительному не привёл, БРДМка стояла «глухо».
- Наверное, пешком придётся идти, технику какую-нибудь искать. - Наши то все уже уехали - я замыкающим был, но может, у других кто задержался… - сказал Калачёв тоскливо, сам видимо не надеясь на успех.
- А если по рации кого вызвать, - неуверенно предложил я, - какую-нибудь летучку, техпомощь…
Калачёв влез в БРДМку и занялся радиостанцией. Мы переминались рядом, с надеждой посматривая по сторонам и вслушиваясь в негромкий, бубнящий голос Калачёва, доносившийся из машины.
- Что-то холодает… - поёжился я от холода, - пока буксовали, вроде теплее было, а сейчас прям подмораживает. - Градусов тридцать пять точно будет, …не ошиблись синоптики.
- Да, давит прилично, …задубеем мы тут, если не вытащат нас, - не добавил оптимизма Шагалкин. Видно было, что он не надеялся на то, что мы сами сможем выбраться из западни.
Вылез из люка, и спрыгнул к нам расстроенный Калачёв.
- Тишина, …похоже, что в радиусе двадцати километров вокруг, нет ни одной работающей радиостанции. - Влипли! - Что-то надо делать! - Без посторонней помощи нам отсюда не выбраться, а ждать помощи неоткуда, - рядом никого нет!
Становилось жутковато от его слов. Но в душе теплилась надежда. Как-то не верилось, что каких-то несколько часов назад, рядом с нами было несколько сотен единиц техники, несколько тысяч солдат, - и вдруг, вокруг никого! И мы одни в этой безлюдной степи, вместе с бесполезной грудой металла на колёсах.

Комбат56
01.04.2010, 09:27
- Надо идти! – прервал наше тоскливое молчание Калачёв. – Надо идти, и кого-нибудь искать. - Ждать с моря погоды – не имеет смысла, навряд-ли кого-нибудь дождёмся. - Все уже давно уехали! - Я надеялся что «штабники» будут проходить где-нибудь рядом, но, скорее всего они ушли далеко в стороне и надеяться не на кого!
- А куда идти? - Раз все ушли, где мы кого найдём?
- Надо попытаться выйти к станции. - К Оловянной, …мы там выгружались, это ближайший населённый пункт от нас.
- К Оловянной? - Да мы от неё, сюда, почти пол дня на машине то ехали, - присвистнул Шурик, - а что, ближе нет ничего?
- Насколько я знаю, - нет! - Так или иначе, - а идти придётся, …здесь мы на таком морозе долго не продержимся, замёрзнем!
- Может, всё-таки будем здесь ждать? – не выдержал я, - … должны же когда-то обнаружить, что мы потерялись! - Нам надо дежурить на радиостанции, - будут же нас искать, в конце-то концов!
- Нас могут хватиться только завтра, в Даурии, когда будет «разбор полётов». - Сегодня всем не до нас, у каждого свои проблемы. - Пока обнаружат, что мы не вернулись, пока организуют поиски, пока найдут нас, - дня два пройдёт, не меньше! - От нас, за это время одни сосульки останутся. - Выход один, - самим пробиваться к станции!
- Давайте, хоть по карте определим свой маршрут, - согласился с доводами Калачёва Шагалкин, - может, где срезать дорогу, напрямую пройти. - Когда колонной шли напетляли, а пешком нам бояться нечего, везде пройдём, - и через лес проберёмся, и через любую речку.
- А карты то нет, - огорошил нас Калачёв, - я её в машине оставил. - Как положил планшетку в бардачок, так она там и осталась. - И карта там, и компас, …да и вообще, все документы остались, …я же не думал, что придётся пересаживаться, - стал он оправдываться перед нами.
- А как же тогда мы пойдём, - холодея от одной мысли, что придётся идти вслепую, неизвестно куда, - спросил я.
- Пойдём по следам! - Мы со станции прошли целой колонной, - там такую колею набили, ошибиться трудно будет.
- Но мы же не одни ехали, …целая дивизия прошла. - И расползались все в разные стороны, - там сейчас столько всяких следов намешано, …днём-то ещё ладно, …а ночью, …без фонарика, без карты – заблудимся!
- Давайте сделаем так, - вы вдвоём останетесь, будете следить за эфиром, ждать помощи, - а я пойду, может быть встречу кого, …если вас раньше вытащат – найдёте меня, если я кого встречу, - за вами приеду!
- Ну уж, делиться вообще не стоит! - Даже если нас вытащат отсюда, - где же мы Вас будем искать? - Здесь тысячи дорог, и определить, по какой из них Вы пойдёте, - просто не реально! - Нет! - Нам нужно держаться вместе!
- И что же ты предлагаешь? - Какой выход?
- Мне кажется, нужно оставаться возле «бэрдээмки». - Во-первых, - её легче найти, она всё-таки большая, заметная. - Во-вторых, - они хоть будут знать, где искать, …Штомпель же помнит, где мы застряли. - И, в-третьих, - продукты у нас есть – с голоду не помрём, бензин есть, - не замёрзнем, …а пока будем ждать помощи, попытаемся вытащить «бэрдээмку»! - Нужно попробовать всё-таки срубить землю под «брюхом», она хоть немного ниже сядет, …лишь бы передними колёсами за что-нибудь твёрдое зацепиться, - выехали бы. - Эх, Шурик, были бы у твоей «бэрдээмки» гусеницы, мы бы и не заметили этот окоп. - Перепрыгнули бы как на танке…- и я с завистью указал на ровные строчки следов, оставленные гусеницами прошедших недавно в этих местах тяжёлых бронированных боевых машин. Такие окопы, в один из которых мы попали, не являлись хоть каким либо препятствием для них.
- Георгий Жуков, тебе случайно не родственник? – язвительно поинтересовался Калачёв.
«В такой момент, ещё и шутит…», недоумённо подумал я, и в тон Калачёву ответил: - «…Жуков не родственник, а вот Денис Давыдов, - мой двоюродный дядька!».
Шагалкин рассеяно посмотрел на следы от гусениц танков, неожиданно плюхнулся на колени возле БРДМки, и заглянул ей под днище.
- Вот здесь надо бруствер обрубывать, …и землю всю в окоп сбрасывать, чтобы под колёсами опора была, - стал я показывать Шагалкину объём предстоящей работы, думая, что он ухватился за мою идею.
- Можно попробовать опустить дополнительные колёса, - сказал Шагалкин, разглядывая что-то под днищем машины.
- Какие ещё колёса? – чуть ли не одновременно вырвалось у нас.
- У «бэрдээмки» есть по два дополнительных колеса с каждой стороны, - стал объяснять нам Шагалкин. - Для большей проходимости, когда нужно преодолевать какие-нибудь препятствия, их можно опускать, - и тогда «бэрдээмка» становится как «бэтэр» - «многоножкой».
- Что же ты раньше то молчал, Шурик, - опешили мы с Калачёвым от такой новости и, опустившись на колени рядом с Шагалкиным, заговорили наперебой, как и он, заглядывая под машину. Скрытые бронёй, между колёсами БРДМки, действительно было ещё по два небольших колеса, с каждой стороны машины.
- Да я и сам про них забыл, - признался Шурик. – Только я не знаю, по какому принципу они действуют, какой у них механизм подъёма и опускания. - Я выдвигал их всего один раз, да и то – летом. - Если опускаются под своим весом, - то толку от них мало, а если при помощи какого-нибудь привода, хоть немного подданкратимся, - может и поможет!
- Давай, конечно пробуем, попытка – не пытка…

Шагалкин завёл мотор и включил рычаг привода. Натужно загудел, как оказалось, гидропривод, перегоняя загустевшее холодное масло, через шестеренчатые масляные насосы. Из-под машины появились чёрные резиновые протекторы небольших колёс. Едва появившись, они коснулись земли, - расстояние до поверхности было незначительным. Уперевшись дополнительными опорами в землю, машина вздрогнула, гидронасос загудел ещё громче, натужнее, - «запел» на высокой ноте, стараясь выполнить непосильную для себя работу. Вместо «выпускания шасси», опускания колёс, ему пришлось работать домкратом, - поднимать почти восемь тонн груза…
Я замер, …затаил дыхание, - «выдержит – не выдержит гидронасос такого сверхнапряжения». Вся надежда была теперь только на него, в нём было наше спасение.
Какое-то время, БРДМка стояла без движения, гидронасос работал на пределе возможного, преодолевая сверхнагрузки и… - его старания были вознаграждены. Бронемашина оторвалась от поверхности, и медленно-медленно, буквально по сантиметрам, стала приподниматься. Мы с Калачёвым стояли молча, заворожено глядя на поднимающуюся и выравнивающуюся машину, и боялись хоть словом или неосторожным движением вмешаться, прервать спасительный подъём.
И вот, машина поднялась полностью, замерла без движения, нависла передними колёсами над окопом. Можно перевести дух.
Шагалкин выключил гидропривод, - насосы облегчённо затихли, включил заднюю передачу, и, …через мгновение БРДМка стояла уже на ровном месте, на безопасном расстоянии от злополучного окопа.
Радости нашей не было предела. Возбуждённо переговариваясь, счастливо улыбаясь, мы суетились возле нашей многострадальной машины, не веря в благополучное освобождение из вынужденного плена. Столько промучились, а дело то минутное. Шагалкин был признанным героем дня и чувствовал себя на седьмом небе.
- Товарищ старший лейтенант, да мы их мигом догоним! - Знаете, какая скорость у «бэрдээмки»? - Я сейчас как дам ей километров под восемьдесят – девяносто, - только пыль столбом! - Да мы ещё раньше их в Даурии будем! – возбуждённо расхваливал машину Шагалкин, пока мы собирали разбросанный инвентарь, сматывали буксирный трос.
- Давайте я покажу, как «бэрдээмка» перепрыгнет через этот окоп, - хорохорился Шурик, когда мы, собрав имущество, расселись по своим местам, собираясь отправиться вдогонку за ушедшим батальоном, - у нас же машина – вездеход, и окопы для нас не преграда!
- Ты уже один раз показал проходимость, - осадил разошедшегося Шагалкина Калачёв, - давай выворачивай влево, и по «жуковским» следам, - за колонной. - Там и дорога понакатаннее, своих быстрее догоним!
Шагалкин недовольно скривился, но подчинился. Включил гидропривод, убирая «шасси», и стал выворачивать руль, намереваясь ехать по указанному Калачёвым маршруту. Но что-то не понравилось ему в работе руля. С недоумением, он легко крутил рулевое колесо в разные стороны. Руль, не встречая никакого сопротивления, вращался легко и свободно.
- Товарищ старший лейтенант, покачайте рулём, я посмотрю, что там случилось, - попросил Калачёва Шагалкин, вылез из машины и нырнул под БРДМку.
Через несколько минут, в люке машины, появилась озадаченная физиономия расстроенного Шагалкина.
- Там, …это, …поворотную цапфу оборвало. - Ну, …короче, без рулевого мы остались! Запинаясь, сообщил нам неприятную новость Шагалкин.

http://i074.radikal.ru/1004/a8/1cb092bc9284.jpg (http://www.radikal.ru)

На учениях. Февраль 1976 г.

aziat
02.04.2010, 00:37
ПРИКОЛЬНО ТАК ИЗ ЯМЫ ВЫБРАЛИСЬ...И на тебе:ЦАПФУ ПОВОРОТНУЮ ОБОРВАЛО.И что теперь?

Комбат56
02.04.2010, 09:10
- Как оборвало? - Что оборвало? - Что за цапфа? – наперебой заговорили мы. Приподнятое настроение, после благополучного избавления из снежного плена, вмиг бесследно улетучилось.
- А что, сделать ничего нельзя? - Отремонтировать то хоть можно? – настороженно спросил Калачёв.
- Там, кажется, болты срезало, …сейчас попробую, может, получится что-нибудь.
Пока Шагалкин шарился в ЗИПе, выбирая нужный инструмент, я подлез под машину, и стал осматривать механизмы рулевого управления. На первый взгляд, ничего страшного, - тяги не погнуты, не сломаны, всё на месте. Только вот поворотная цапфа левого колеса, в том месте, где она своим фланцем крепится к ступице, - держалась на одном болту.
- Дело поправимое, Шурик, - сказал я Шагалкину, когда он с сумкой для инструментов стал протискиваться между бронёй и колесом, подбираясь к месту поломки, - один болт на месте, а остальные заменить нужно, если резьбу не вырвало, - и все дела! - За пол часа управимся!
Но за пол часа управиться не удалось.
Из четырёх болтов, крепивших фланец к ступице колеса, - более-менее годным, оставался всего один. Ещё один, после удара колесом о стенку окопа, вырвало вместе с резьбой. Головки двух других срезало – как зубилом срубило. Как Шурик не пытался, - вывернуть остатки болтов не удалось. Обрубки болтов были слишком короткими и подцепить их чем-то, чтобы вывернуть, не представлялось возможным. Пришлось изрядно попыхтеть, прежде чем кое-как удалось закрепить фланец цапфы на ступице колеса.
С горем пополам затянули цапфу на два болта. Один, (тот, который оставался нетронутым), держался более-менее надёжно. Вместо второго, (который вырвало вместе с резьбой), подобрали болт чуть длиннее того, что стоял раньше, обмотали его кусочком тряпочки, чтобы плотнее заходил в прослабленное отверстие и, захватив удлинённым концом болта, остатки нетронутой резьбы, таким образом, закрепили цапфу. Крепление было слабым и ненадёжным. Но сделать что-то более-менее стоящее, в полевых условиях, на сильнейшем морозе, в неудобном положении лёжа под машиной, было просто не реально.
Я уже давно разжёг паяльную лампу, и установил её под самую ступицу, чтобы хоть каким-то образом согревать, не просто озябшие, а околевшие руки. Трёхпалые солдатские рукавицы, на таком лютом холоде, были слабой защитой от мороза и почти не согревали озябшие руки. Раскалённый от мороза металл, огнём обжигал тело, слабо защищённое тонким слоем ткани. Промёрзли до того, что руки попросту уже не слушались нас. Гаечные ключи, не зажатые негнущимися пальцами вываливались из онемевших рук, и приходилось подолгу отогревать руки в пламени паяльной лампы, сунув ладони в огонь и совершенно не чувствуя тепла омертвевшими руками.
В промёрзшей насквозь БРДМке, было не теплее. Чтобы хоть как-то согреться, лампу гасить не стали. Взобравшись в машину, я оставил один из люков слегка приоткрытым, чтобы уходил угарный газ и установил лампу на перевёрнутую канистру с водой. В канистре уже давным-давно была не вода, а лёд. Скорее всего, канистра не разморозилась только потому, что не была заполнена водой полностью.
Слегка отогревшись, Шагалкин завёл мотор и осторожно стал выводить машину на дорогу. Теперь уже у него не было никакой бравады, действовал он очень медленно и очень осторожно, обращался с машиной, - как с живым существом или очень дорогой игрушкой. Чтобы не пришлось сразу же круто выворачивать руль влево и не попасть снова в злосчастный окоп, он включил заднюю передачу и, двигаясь назад, осторожно, чуть заметно стал выворачивать руль сначала вправо, а затем влево. И только после того как выровнял машину в направлении уходящих следов оставленных «ЗИЛом», - поехал вперёд.
Волнение Шагалкина передалось и мне. Я, как и он, знал о ненадёжности сооружённой нами конструкции, не был уверен в том, что слабое крепление выдержит массу многотонной бронемашины, и мы сможем хоть как-то двигаться. Остаться в полностью неуправляемой БРДМке, было не намного лучше, чем сидеть в машине застрявшей в окопе.
Очень тихо, осторожно, но бронемашина всё-таки поехала.
Мы двигались!

Теперь можно вздохнуть с облегчением. Скорость не Бог весть, какая, - но это всё равно лучше, чем стоять на одном месте!
Постепенно прибавляя обороты двигателя, Шагалкин стал более уверенно управлять машиной. Видимо почувствовал, что машина слушается его и подчиняется ему полностью.
Вот уже он переключился на вторую передачу, прибавил газку…
На душе стало спокойнее, - Слава Богу, закончились наши мытарства. Так глядишь и доедем…
Но, когда Шагалкин уже выезжал на дорогу, по которой колонной прошли наши машины, он, стараясь вписаться в поворот и попасть в колею, видимо не рассчитал усилие и сильнее чем нужно повернул рулевое колесо. Руль, у него в руках завибрировал, а машину, потерявшую управление, стало кидать из стороны в сторону.
Пришлось опять останавливаться.
Теперь уже мы знали объём предстоящей работы, и долго не раздумывая, приступили к её выполнению. Лопатой, я сразу же выгреб весь снег из-под переднего моста, (очень уж небольшим было расстояние между днищем машины и поверхностью снежного покрова, тем более что машина стояла в колее), - подготовил место для предстоящей работы Шагалкину.
Подтянуть оставшийся болт и заменить вылетевший на новый, - было минутным делом. Конечно, в стеснённых полевых условиях и на сильнейшем морозе были определённые трудности и неудобства. Но всё равно, не прошло и получаса, как мы справились с ремонтом. Справедливости ради нужно сказать, что ремонт в основном проводил Шагалкин, а я был на «подхвате», - «подай», «принеси»…
Снова в путь…

Комбат56
02.04.2010, 09:14
Наученный горьким опытом Шагалкин больше не рискует и ведёт машину на небольшой скорости, на поворотах снижает скорость до минимальной и лишь слегка подправляя рулём, помогает колёсам двигаться по колее, набитой в снегу колёсами машин, прошедшей недавно колонны.
- Что-то стало холодать, - не пора ли нам поддать… - не выдерживаю я тягостного молчания, - сколько времени, товарищ старший лейтенант?
- Шестой час, …скоро темнеть будет, - сообщает Калачёв, взглянув на часы.
- Вот и я чую, что время спать, а мы ещё не ели, …ужинать то будем, целый день на голодном пайке!?
- Я пока не буду… - не отрываясь глазами от дороги, ответил Шагалкин, - попозже поем, останавливаться не хочу.
- А я и «тревожный чемоданчик» у Жукова в «зилке» оставил, - виновато сообщил Калачёв.
- Что за «тревожный чемоданчик»? – не понял я.
- Офицерский «джентльменский набор», - проявил осведомлённость Шагалкин.
- У каждого офицера, в прихожке, всегда стоит чемодан с вещами первой необходимости на случай «тревоги», - полотенце, мыло, щётка с пастой, трёхдневный запас продуктов… - стал пояснять Калачёв.
- Да у нас этих продуктов, - на неделю хватит! – понял я нерешительность «старлея», - полотенце с мылом не обещаю, но с голоду не помрём, - это точно!
Перелез в корму машины, потряс загремевшими картонными коробками: - …у нас здесь как на продуктовом складе, …на выбор – тушёнка, каша любая, - вот с хлебом проблемы, …только галеты, но их должно хватить до дома. - Так что не переживайте, товарищ старший лейтенант, не объедите Вы нас! - Мы с Шуриком заранее готовились к учениям, - запаслись! – с гордостью похвалился я повеселевшему командиру.
Перебрал банки в одной из коробок, выбрал из них три: - …предлагаю тушёную говядину, сытнее будет, …возражения есть?
Возражений не было…

Долго разогревал промёрзшие консервы, установив их на канистру. Паяльную лампу теперь уже и не гасили, - нужна и во время ремонта, и во время езды. С ней хоть немного теплее в промёрзшей насквозь БРДМке. Приходилось только регулировать пламя горелки, убавляя его почти до минимума, чтобы было как можно меньше угарного газа, но и так, чтобы сильно не коптила. Покрытый зелёной краской потолок стал уже чернеть от жирной копоти.
Сразу вскрывать крышки у банок не стал, - сочнее будет, сделал лишь небольшие проколы штык-ножом, чтобы не взорвались при нагревании. По салону поползли будоражащие ноздри ароматы, засосало в пустом желудке. Не мудрено, - целый день ничего не ели. Днём, пока буксовали, пока ремонтировались, - было не до того. Даже и забыли совсем об обеде. А сейчас, глядя на шкворчащие, истекающие жиром и соком банки, я с трудом сдерживался и сглатывал слюнки, пока консервы не разогрелись полностью. Конечно, не будь с нами Калачёва, я бы давно уже вскрыл чуть нагретую на огне банку и утолил бы голод, постепенно поедая и разогревая содержимое. Но в присутствии офицера приходилось сдерживать себя, показывая свою «интеллигентность в лаптях».
Ложек было только две, да третья и не нужна была, - Шагалкин был при исполнении.
С банками расправились быстро, полными ложками загребая куски ароматного, сопревшего в собственном соку мяса, заедая тушёнку галетами. Галет было не много, только те, что выдали в «сухом пайке» на НЗ, и поэтому я сначала оставил по одной на каждого, потом всё-таки выложил по две штуки «на брата», - пировать – так пировать.
Видно было, что Калачёв тоже проголодался. Да и не мудрено, - молодой, здоровый организм требовал питания. А он, также как и мы, практически весь день был с нами на морозе и тоже весь день ничего не ел.
- Давай Шурик я немного порулю, а ты пока «порубаешь», - предложил я Шагалкину, опростав свою банку.
- Нет, я сам, …не хочу пока, - отказался Шагалкин.
- «Не доверяет, думает, что не смогу…», - предположил я. – Да ладно давай, я в «ДОСААФе» вождение на «шишиге», - на ГАЗ-66ом проходил, почти то же самое, что и здесь. - Думаешь, не справлюсь?
- Ничего не думаю, …не хочу я пока жевать, - недовольно пробурчал Шагалкин, не отрывая взгляда от дороги.
- Хозяин – барин, - обиделся я.
- Давай Шагалкин я поеду, - предложил Калачёв свои услуги.
- Нет, товарищ старший лейтенант, я сам поеду, …да и не проголодался я ещё, дома отъемся! – отказал он и Калачёву.
- А когда в Даурии то будем? - Сколько ещё ехать то осталось? - Кто знает? – не удержался я от расспросов, хотя знал, что наверняка никто сказать не мог, - для всех эта дорога была незнакома.

Стали высчитывать расстояние, прикинули скорость, с которой ехали, - по всему выходило, что домой приедем только завтра к обеду. В лучшем случае – не раньше десяти – одиннадцати утра, и то, если повезёт. Если не будет больше никаких поломок и задержек в пути!
- А ты говорил: « -…шесть – семь часов», - упрекнул я Шагалкина, - …сутки целые будем добираться, …вообще, никогда загадывать нельзя! - Как загадаешь – ничего не получится!
Наступило тягостное молчание. Каждый думал о своём…

Невесёлые мысли прочно засели в моей голове: - сумеем ли мы добраться, выдержит ли машина дальнюю дорогу, не заблудимся ли?
Стал прикидывать все плюсы и минусы: - «бензина много, - даже если с мотором что случится, будем греться паяльной лампой, - на сто лет хватит, - это хорошо! Продуктов тоже много, - если расходовать экономно – хватит на неделю, а если зажаться, - то и на две можно растянуть. Пока нас не найдут! Вода есть, - больше пол канистры льда, да ещё снегу – море, не пропадём, снег растопим! Спички тоже есть. Три коробка, да зажигалка Калачёва. Плохо, что нет ни карты, ни компаса, можно было бы свернуть к ближайшему населённому пункту, - отогреться, машину отремонтировать. Хотя какой может быть населённый пункт в районе учений? Для этого специально безлюдную местность подбирали, наверняка во всей округе нет ни одного посёлка. Эх, была бы карта… - ну да ладно, можно ехать и по следам, заблудиться не должны. Следы видно хорошо, колонна машин прошла, хорошую колею накатала.
Расклад, в общем-то, неплохой, больше плюсов… продержимся! Главное чтобы машина не подвела. Теперь вся надежда на неё, да на Шагалкина!
Вечерело.
Шагалкин уже с пол часа как ехал с включёнными фарами. Сухой, перемороженный снег, под светом электрических фар сверкал и искрился, отсвечивал миллионами светлячков.
- Что Шурик, опять... – спросил я у Шагалкина, увидев, что он совсем снизил скорость, старательно придерживает руль, который «люфтил» и вибрировал в его руках.
- Да надо бы подремонтироваться пока болт совсем не вылетел, - сказал Шагалкин, останавливая машину, - все растеряем - менять нечем будет.
- Ну и правильно, …давай, пока я там подготовлю всё, ты перекуси пока!

Сумерки наступили быстро, но на небе не было видно ни одной звёздочки. Оно было сплошь затянуто серым покрывалом.
Старательно расчистил снег под машиной. Как мы уже убедились, это делать было необходимо. Во-первых, места для работы больше, во-вторых, если болт или гаечный ключ упадёт ненароком в снег, не придётся выгребать его весь, прощупывая снег мёрзнущими руками в поисках потери, как это уже до этого было.
Подоспел Шагалкин.
- Шурик, а ты не обратил внимания, вроде как теплее стало?
- К снегу, наверное, небо всё затянуто. - Торопиться надо, дорогу скроет, - заблукаем!

К полуночи действительно пошёл снег, а ближе к утру, вдобавок ко всему, задул ветер.
Запуржило. Снег то усиливался, и тогда налетал на нас сплошной стеной в порывах сильного ветра, да так, что свет фар не мог пробиться сквозь молочную пелену, то, на какое-то время затихал, и тогда мела позёмка. На рассвете снег прекратился, но от этого легче не стало. Усилившийся ветер неистовствовал, завывая, он перемещал выпавший снег, заглаживая и зализывая все неровности на поверхности. Вскоре он сделал своё недоброе дело. От накатанной дороги не осталось и следа.

Комбат56
02.04.2010, 09:15
Наступивший день не принёс облегчения. Ветер не успокаивался, правда, мести стало меньше, - выпавший снег уже не был рыхлым и податливым, а, укатанный и утрамбованный, превратился в прочный наст.
Мы ещё ночью сбились с пути. Потеряли дорогу сразу, как только снегом завалило, а ветром заровняло набитую в снегу колею. Ночью, ещё пытались, рыская по степи и высвечивая фарами неровности на снегу, отыскать хоть какие-то следы ушедших машин. Но при свете дня, глядя на бескрайнюю степь, мы окончательно поняли что заблудились. Степь не была идеально ровной, она была пустынной. Без какой либо растительности или деревьев. Лишь небольшие сопки, - скорее холмы, серели среди белоснежных бескрайних просторов. Снега, на сопках, почти не было, ветром его унесло и разметало по лощинам.
Всю дорогу ехали в тягостном молчании. Переговаривались короткими фразами, в три пары глаз напряжённо всматривались в ослепительно белую, искрящуюся поверхность, безуспешно пытаясь отыскать хоть какие-то следы, которые подсказали бы нам, направление дальнейшего движения.
Приходилось несколько петлять. Потому что забираться на вершины сопок, - лишний расход бензина и нагрузка на мотор. Ехать по лощине тоже было не просто, - снег там был достаточно глубокий. Был риск застрять в снегу, да и рулевое, после преодоления снежных заносов, чаще выходило из строя. Самый оптимальный вариант был, если упирались в сопку, и объехать её было невозможно - ехать по склону. Ну а вообще старались объехать возникавшее препятствие далеко стороной, заметив его издали. Правда, ночная тьма и сильный ветер, не всегда позволяли это сделать. Ну а справедливости ради, нужно сказать, что, сопки, в этой степи, тоже были редкостью. Просто это было единственное, что нам попадалось за истекшие сутки на нашем пути.
Весь день прошёл в бесполезных поисках. Но, никаких следов, хоть отдалённо напоминающих оставленные протекторами колёс или гусеницами танков, - не было. Надо было принимать какое-то решение. Прошли уже сутки, с того момента как мы выехали после аварии. За сутки, по спидометру, мы проехали около ста тридцати километров. По нашим подсчётам выходило, что средняя скорость движения, у нашей БРДМки была около восьми километров в час. Ещё почти половину времени, мы занимались ремонтом. От ремонта до ремонта, нам удавалось проезжать или час-полтора, по времени, или десять-двенадцать километров, по расстоянию. Мы уже сбились со счёта, - сколько раз, нам приходилось выбираться из БРДМки для ремонта.
Ремонтироваться, прошедшей ночью, было намного легче. С вечера, перед снегом, заметно потеплело. Я подсвечивал Шагалкину «переноской» и пламенем паяльной лампы, а Шурик производил ремонт, - подтягивал или менял болты. Но, теперь уже чаще всего Шагалкин не дожидался, пока машина потеряет управление, а сам делал остановку для профилактики. Запас болтов нужного размера, катастрофически уменьшался и с каждым потерянным болтом, таяли надежды на наше благополучное возвращение.
Подувший ветер, добавил сложности в и так нелёгком нашем деле. Теперь уже выгребать снег из-под машины приходилось вдвоём. Шагалкин ложился под БРДМку, поперёк машины, от колеса до колеса, своим телом перекрывая порывы ветра. Я, в это время, спешно выгребал снег из-под машины. После того как место было подготовлено к работе – мы менялись местами. Теперь уже я ложился, и собой закрывал Шагалкина от холодного ветра со снегом, давая возможность Шурику произвести перетяжку болтов.
Я лежал под БРДМкой с поднятым воротником и накинутым на голову капюшоном, старательно перекрывая доступ холодному ветру, пока Шагалкин подтягивал болты на злополучной цапфе. Порывы ветра, всё равно, каким-то образом прорывались через заслон, и холодный снег впивался сотнями раскалённых игл в оголённое лицо.
Мы на чём свет стоит, кляли конструкторов, придумавших такую слабую и ненадёжную конструкцию крепления цапфы к ступице. Додуматься только, - соединить цапфу со ступицей, у многотонной машины, при помощи четырёх десятимиллиметровых болтов!
У нас были десятки рацпредложений, как бы мы сделали это соединение более надёжным и безопасным, но изменить что-то сейчас, в полевых условиях, мы просто не могли. Оставалось только делать то, что было в наших силах, при наших возможностях.
Конечно, мы понимали, что как бы мы не следили за болтами, крепившими цапфу, - бесконечно долго так продолжаться не могло. Настал момент, когда один из болтов уже практически не держался в своём разбитом гнезде, а у второго, постепенно стала вытягиваться резьба. Машина опять стала практически не управляема.
Изрядно потрудившись, при помощи зубила, отвёртки, молотка, какой-то матери и ещё Бог знает чего, - всё-таки удалось выкрутить обломки болта из одного из отверстий. Со вторым обломком, как мы не бились, ничего не получилось. Достать его нашими подручными инструментами было не в наших силах. Его можно было только высверлить, чего сделать при наших возможностях, мы не могли. Но мы рады были и этому. Теперь мы могли крепить фланец на три болта. Один надёжный, - закрутили основательно, второй, - со слабой резьбой усилили кусочком тряпочки, третий, - обмотали тряпкой основательно и забили его молотком.
На душе стало спокойнее. Можно ехать! Вот только куда?

aziat
03.04.2010, 00:36
Комбат 56...Ну и поездка получилась.Триллер какой то..Как представлю Вас там...среди сопок и снега.Жуть короче.

Сергей Ч.
03.04.2010, 01:34
Та я представляю... ключ без варежек схватил - сразу примерз... сам так мерз несколько раз....

Комбат56
03.04.2010, 10:14
Комбат 56...Ну и поездка получилась.Триллер какой то..Как представлю Вас там...среди сопок и снега.Жуть короче.

Сопки со снегом одно, там ещё и метель была, пурга.

Комбат56
03.04.2010, 10:15
Та я представляю... ключ без варежек схватил - сразу примерз... сам так мерз несколько раз....
Если у тебя такие случаи были, ты нас прекрасно понимаешь.

Комбат56
03.04.2010, 10:19
- Мужики, - обратился к нам Калачёв, когда, после очередного ремонта мы ужинали разогретыми консервами, - …похоже, что мы окончательно заблудились! - Я предлагаю вернуться в Оловянную. - Пока мы ещё не так далеко уехали от станции.
- А где гарантия, что мы найдём Оловянную? – заспорил я с командиром, - у нас нет ни карты, ни компаса…
- Компас есть! – показал Калачёв наручные часы. Там, на кожаном ремешке, по обе стороны от «Командирских» часов, было два стеклянных колпачка с магнитными стрелками внутри, - некое подобие компаса.
- Да мы уже почти половину пути до дома проехали, - вмешался Шагалкин, - …от Оловянной, до Даурии около четырёхсот километров. - Пока от станции напетляли, …здесь накуролесили, …всё равно километров на сто семьдесят уже удалились. - Что остаётся? - Километров двести – двести пятьдесят! - Мы сейчас где-то на пол пути к дому. - Мне кажется, нужно ехать в Даурию! - Там всё-таки места знакомые, да и к дому ближе.
- Ну, домой так домой, - легко согласился с доводами Шагалкина Калачёв. - Мне самому не больно то хочется возвращаться. - Я из-за вас хотел. - Вы же под машиной больше времени проводите, чем в машине!
- Да мы то выдержим, - успокоил его я, - нам надо определиться, в каком направлении ехать, хоть приблизительно. - Вы же помните по карте, товарищ старший лейтенант, куда нужно ехать? - Надо по компасу сориентироваться и ехать в одном направлении, чтобы петлять поменьше.
- Да помнить то помню. - Что там ориентироваться? - Нужно держать строго на юго-восток, - не промахнёмся! - Эх, была бы карта! - Как же это я её забыл!?
- Да ладно, не переживайте! - Бог с ней, с той картой! - Компас есть, направление Вы знаете, - доедем!
- Да у меня в полевой сумке не только карта с компасом, - там у меня все документы по «скрытому управлению войсками»! - Я же начальник связи батальона, у меня в планшетке всё! - Все типовые документы, кодированные карты, кодовые и переговорные таблицы, таблицы позывных должностных лиц и станций связи, таблицы сигналов, короче всё! – с горечью в голосе перечислил Калачёв утерянные документы, - раззява я, а не офицер связи!
- Но Вы же не потеряли их! - Они же в машине, …у своих! - Там же Штомпель!
- У своих, …какие там свои! - Вы, вон в роте тоже все свои… - раздражённо проговорил Калачёв, явно намекая на мои непростые отношения со старшиной Володиным.
Я уязвлено замолчал.
- Ну что решили-то, - прервал гнетущую паузу Шагалкин, - куда едем-то?
Калачёв не отреагировал. Видимо просчитывал возможные последствия за утерю документов.
- У меня в детстве случай был, - через какое-то время заговорил я. – Мы как-то по весне, с пацанами, - мне тогда лет десять было, - затеяли в ледоход по льду через речку перебегать. - Речка хоть и неширокая была, но в половодье разлилась, - метров тридцать стала. - Было нас человек шесть, - смелость свою, друг перед другом показывали. - Дети, …глупые ещё были. - Ледоход ещё только начался недавно, - льдины шли плотно одна к одной, течение не больно то и сильное. - Короче, …перескочили мы один раз на другой берег по льдинам, второй, третий. - Уж, не помню на какой раз, - толи осторожничать меньше стал, толи поскользнулся на льдине, а может, льдина больно маленькая была и под моим весом наклонилась, - но только ушёл я в воду под лёд, и даже вскрикнуть не успел. - Забарахтался я в воде, пытаясь всплыть, (плавал я в то время уже хорошо), но не тут-то было. - Надо мной была льдина, и наверх меня не пускала. - С перепугу я рванул в одну сторону, потом в другую, - но куда бы я ни кинулся, - везде был лёд! - Я заметался под льдиной как зверёк в клетке, царапая её ногтями и чуть ли не грызя зубами, - но безуспешно! - И вот, когда лёгкие буквально разрывались без кислорода, мне будто кто-то подсказал выход из положения. - Я сообразил, что если не метаться из стороны в сторону, а плыть в одном направлении, - то льдина всё равно, какая бы большая она не была, - кончится. - Так я и сделал, и через несколько секунд выплыл в «окне» между льдинами. - Как я выбирался на берег, и мокрый бежал домой, - это отдельная история. - Но, с тех пор я понял, - какой бы сложной ни была ситуация, - выход всегда есть. - Нужно лишь определить нужное направление и не метаясь из стороны в сторону, двигаться к намеченной цели!

Комбат56
03.04.2010, 10:21
Не буду пересказывать однообразие нашего вынужденного путешествия.
Мы ехали уже вторые сутки почти беспрерывно. Ветер дул с остервенением, метель не прекращалась ни на минуту. Скорость нашего движения была ещё меньше чем в первый день. Больше времени приходилось тратить на ремонт. Запас болтов подошёл к концу уже на вторые сутки, и мы уже раздумывали над тем, чтобы выкрутить болт нужного размера из какого-нибудь агрегата, но так, чтобы это не повлияло на работоспособность машины.
- Эх, была бы сейчас, хоть какая-нибудь проволока, можно было бы «бандаж» сделать, закрепить фланец на ступице, - да где ж взять её в этой степи. - За столько времени, ни то, что дом, какой, или человека, …зверя дикого не видели! – посетовал Шагалкин.
- А что за «бандаж»? – не понял я.
- Да вот сюда на фланец можно было деревяшку какую-нибудь положить, - да хоть черенок от молотка, - прижать болты, и обмотать всё это проволокой. - Точно доехали бы до дома без ремонта!
- А «восьмёрка» пойдёт?
- Да хоть и восьмёрка, …только где её здесь возьмёшь?
- Сейчас, погоди минутку, - я выбрался из-под машины и вскоре протягивал ему куски проволоки от растяжек, когда-то крепивших нашу БРДМку на железнодорожной платформе.
- Откуда она? – удивился Шагалкин, - я же её всю повыбрасывал.
- Запас карман никогда не тянет!

Конечно, если бы под рукой была вязальная проволока, да побольше, - проблему можно было решить быстрее и лучше. Но приходилось довольствоваться только немногим тем, что было под рукой.
Загнув, у восьмимиллиметровой проволоки концы углом и обмотав их тряпками для уплотнения, мы забили загнутые концы в совсем уже разболтанные отверстия, и при помощи молотка и монтировки сумели обернуть проволоку вокруг ступицы, таким образом, закрепив цапфу на место. На какое-то время проблема опять была решена.
Первое время, проволока более-менее сносно держала фланец, но постепенно, видимо от вибрации и нагрузки, её концы всё чаще и чаще вылетали из своих гнёзд. Приходилось без конца останавливаться, поправлять вылетевшие концы, подбивать проволоку молотком, уплотнять её, затягивая потуже.

Первые сутки не спал никто. Я никогда не был сильно уж разговорчивым, и никогда не умел интересно рассказывать, но, сейчас, мне поневоле приходилось, не то что развлекать, а, отвлекать моих попутчиков от тяжёлых мыслей, разряжая тягостную обстановку. Я вспоминал какие-то давние истории, неумело рассказывал старые, избитые анекдоты, что-то врал, что-то придумывал. Порой, я видел, что раздражал их, особенно Калачёва. Но если я надолго замолкал, то становилось ещё хуже. Затянувшаяся пауза наводила на нехорошие мысли и навевала тоскливое настроение. Шагалкин, насупившись, не отрывая глаз, следил за дорогой. Калачёв был загружен какими-то своими проблемами, он большей частью отмалчивался или, надев шлемофон, крутил ручку настройки радиостанции, пытаясь выловить в эфире, чьи либо позывные. Радиостанция была включена постоянно. Лишь изредка, он щёлкал тумблером, отключая питание, устало откидывался на спинку кресла и надолго погружался в свои мысли, уставившись застывшим взглядом в одну точку или вовсе прикрыв глаза.
Однажды, я не выдержал долгого молчания: - что, товарищ старший лейтенант, опять никого?
- Никого! - Я вот думаю, неужели за двое суток, что мы в дороге, на расстоянии двадцати километров вокруг нас, не было ни одной живой души?
- Да эти хвалёные радиостанции, …они же только на ровном месте могут «работать» до двадцати километров. - А стоит спрятаться за пару сопок, - и в десяти километрах ничего не слышно!
- Знаю я всё это, знаю! - Но всё равно, такое чувство, что мы одни на всей планете, - ни одного звука, ни одного сигнала за двое суток! - Вообще ничего, …и ни кого! - Я уже на всех частотах пробовал, все диапазоны проверил, - ничего!
- Нас уже, наверное, ищут, - вмешался Шагалкин, - третьи сутки идут, как мы отстали от своих!
- А ты представляешь, где и как искать? - В такую пургу вертолёты не взлетят, а на машинах, …это какую площадь прочесать нужно! - Никто же не знает, в какую сторону мы поехали, …да даже и знали бы, в метель, в ста метрах разъехаться можно, …никто ничего не увидит!
Мы выбивались из сил, часто приходилось останавливаться для ремонта, время от времени доливать в двигатель автомобильное масло, по мере необходимости заправлялись. Расход бензина был катастрофический. Несмотря на солидные наши запасы, - с каждой заправкой мы всё тревожнее поглядывали на быстро пустеющие бочки, (канистры опустошили ещё в первый день). Ввели режим экономии, - теперь уже во время ремонта приходилось глушить мотор, даже если остановка была непродолжительной.
Сильно хотелось спать. Я крепился, как мог, пытаясь поддержать своих попутчиков, потом не выдержал, и стал время от времени укладываться на матрас, расстеленный прямо на полу. (Шагалкин выпросил матрас и пару старых шинелей у Володина, и мы заблаговременно, готовясь к поездке, перенесли и уложили «постель» в БРДМку). Выспаться не получалось, перерывы между ремонтами были слишком короткими, - но всё равно, стало намного легче.
Вскоре и Калачёв последовал моему примеру. Мы стали меняться местами. Он перебирался под шинели, на матрас, - я садился в его кресло, рядом с Шагалкиным.
Вторую бессонную ночь, не выдержал и Шурик. Он сам попросил Калачёва, подменить его за рулём, и сначала поменялся с ним местами, (видимо хотел убедиться, что Калачёв сможет справиться с управлением аварийной машины), потом, успокоившись, забрался под шинели.
Калачёв на удивление, легко сумел приспособиться к новой для себя роли, и чувствовал себя за рулём, не хуже Шагалкина, - видимо водительский стаж у него был неплохой.
Шагалкин сильно устал, тяжёлая бессонная дорога и частые ремонты утомили его, и он, раза три забирался под шинели, чтобы выспаться. ( Во время вынужденных остановок, он, несмотря на мои протесты, выбирался из БРДМки и заползал под машину – помогал).

Комбат56
03.04.2010, 10:24
Постепенно, у каждого из нас, сам собой, обозначился круг своих обязанностей.
Шагалкин с Калачёвым, подменяя друг друга за рулём, - вели машину. Калачёв, в свободное время, выполнял обязанности штурмана, по компасу определял и указывал Шагалкину направление движения. Не забывал он и радиостанцию, - продолжал следить за эфиром.
Я, помогал Шагалкину в ремонте. В мои обязанности входила расчистка снега под машиной и подсобные работы. Если же, кто-то из них отдыхал, обязанности штурмана переходили ко мне. Калачёв отдавал мне свои часы с компасом, и я, следуя его указаниям, следил за курсом. Честно говоря, компас был хоть и примитивным, но, выручал нас здорово. Всё время, пока мы были в дороге, небо было затянуто густой пеленой, да ещё сильно мешала пурга, и поэтому ориентироваться по солнцу или по звёздам не было никакой возможности. Вся надежда была только на маленькие магнитные стрелки допотопного компаса, который, мы практически не выпускали из рук.
Кроме этого, я отвечал за еду.
Тушёнки было много, проблем с питанием пока не было и я не жалел консервов. Питались не по времени, а по желудку. Правда, галеты вскоре закончились, свинина без хлеба не шла вообще, а говядина быстро приелась. И поэтому «заказывали» большей частью каши. Поначалу, в ходу была гречка и рисовая каша, но вскоре, не отказывались и от перловки.
Время от времени, кто-нибудь из нас, забирался под шинели, пытаясь заснуть. К сожалению, это не всегда удавалось. Лампу, без присмотра, оставлять было опасно, и её гасили. В машине сразу же становилось холоднее и проходило много времени, прежде чем удавалось пригреться под шинелями. А, едва только согреешься, приходилось вставать, и лезть под машину.
Шагалкин, во время очередной остановки, открутил и убрал лючок перед ногами у Калачёва, разделяющий салон от моторного отсека. Стало немного теплее, но вместе с теплом от нагретого двигателя, в салоне появился сильный запах гари от автомобильного масла, попадающего на коллектор и шум работающего мотора.

Подходили к концу третьи сутки нашего путешествия.
Ничего нового. Всё, как и в первый день, …как и во второй.
И до того небольшая скорость нашего движения, - заметно снизилась. Если за первые сутки проехали сто тридцать километров, то за вторые, - около ста двадцати. На исходе были третьи сутки нашего пути, а мы, не перевалили ещё и за сотню!
Мело по-прежнему, ветер не стихал ни днём, ни ночью.
Оптимизма у нас, заметно поубавилось. Как ни странно, но, больше всех, сник Калачёв. Если в первый и второй день, он как-то ещё пытался приободрить нас, растормошить. Во время остановок, иногда выпрыгивал на снег, «умывался» снегом, растирался, фыркал от удовольствия, (или, делая вид, что это доставляет ему удовольствие), пытался нас заставить отмыть свои закопчённые лица, (что мы, продрогнув на студеном ветру, делали без всякой охоты и желания). Постепенно, весь его энтузиазм бесследно пропал, и он большей частью отмалчивался, уткнувшись в радиостанцию, теребя рукой ручку настройки. Почти не разговаривал, на вопросы отвечал коротко, резко, нервно дёргался и всё больше и больше мрачнел лицом.
Чтобы как-то морально поддержать его, я стал подсчитывать пройденное расстояние: - Шурик, смотри, мы только от «исходной» проехали около трёхсотпятидесяти километров! - Получается, что нам осталось совсем ничего, может быть, даже сегодня будем дома!
- Если не напетляли и не сбились с дороги…
- Ну, напетляли может быть самую малость, а сбиться, не должны. - По компасу же едем!
- Твои бы слова, да Богу в уши…
- Доедем, Шурик! - Не переживай, доедем, я чувствую, …я знаю! - У меня случай был, в прошлом году, на «гражданке» ещё, с 74го на 75ый год, …я в «ДОСААФе» учился. - Зима у нас лютая была, …ещё похлеще, чем сейчас. - Морозы, за сорок перевалили, тормозная жидкость в машинах замёрзла, «ручником» тормозили на «вождении», или двигателем, зажигание выключали в случае необходимости. - На Новый Год нас на неделю по домам распустили, - на праздник, да из-за морозов каникулы устроили. - А домой ехать, - сто двадцать километров до нашего села от райцентра, где мы учились. - Нас двое из Каракола было, я и Рахимжан Абенов, - казах, но пацан «путёвый». - Мы и на квартире вместе жили, комнату снимали.

- Короче, одели мы на себя всё самое тёплое, что можно было, - дорога то дальняя, а мороз за сорок, и на вокзал поехали. - В кассу сунулись, а кассирша нам билеты не продаёт. - Говорит, что дорога на Каракол закрыта, замело. - Представляешь? - Новый Год в Аягузе куковать придётся! - А домой то охота, праздник, всё-таки. - Слышу – люди на Таскескен билеты берут. - Это почти что к нам, только, там, на девяносто втором километре развилок есть. - В Таскескен прямо, а к нам, ещё в сторону - двадцать восемь километров ехать. - Но, раз до Таскескена дорога есть, значит до «девяноста второго» доехать можно. - Переговорили мы с Рахимжаном, - решили ехать. - Подхожу я к кассе, прошу два билета до Таскескена, - кассирша не даёт. - Видно запомнила нас. - Вру ей, что у нас родственники в Таскескене, и мы поедем к ним. - Купили.
- Доехали до «девяноста второго», попросили водителя остановиться. - Он не хотел сначала, мороз сильнейший, да на разъезде метель мела. - Но мы и здесь обманули… на разъезде вагончики стояли, дорожники в них жили. - Недалеко от разъезда горы были, и в этих местах, наверное, из-за гор, ветра постоянные дули. - Дорогу вечно заметало, поэтому дорожники всю зиму в этих вагончиках и жили, заносы «разбивали».
- Сказали водителю, что наши отцы дорожниками работают, живут здесь. - Поверил или не поверил, - но нас выпустил. - Предупредил только, чтобы не вздумали пешком идти, метель сильная, дорогу всю замело. - Но мы не послушались, пошли.
- Поначалу, ничего страшного не было. - Холодно только, да ветер неприятный. - Километра через два, дорога действительно была заметена. - Сначала были перемёты, потом заносы, - скоро дороги вообще не стало, - сплошь была занесена снегом. - Ветер всё сильнее, да ещё со снегом. - Видимо, в этом месте, в горах ущелье какое было, или ещё что, - но, дуло как в трубу.
- У меня с собой сумка с вещами была, знаешь, чёрная такая, дерматиновая, …я её на плечи повесил как рюкзак, - нести легче, да и руки свободны, лицо от ветра закрывать можно. - Ветер почти встречный был, чуть справа, - в правый глаз короче, дул. - Ну, дул, не то слово, обжигал, …а снег колючий такой, как иголками впивался в лицо.
- Мне то проще было, - шапку завязал снизу, руками лицо закрыл и иду. - А Рахимжану, посложнее, …у меня на руках тёплые, вязаные рукавицы, мать связала, а у него перчатки. - Перчатки, конечно, красивее, «похиповать» можно но, на морозе не греют, - каждый палец отдельно. - Да и в руках у него чемоданчик был, знаешь, такой, …«балетка», одна рука всегда занята.
- Километра полтора – два прошли мы по заносу, от разъезда километра на четыре уже ушли, когда Рахимжан стал уговаривать меня вернуться назад, на разъезд. - Возвращаться я не хотел, и его отговаривал всячески. - Но, ничего не получилось, и мы разошлись во мнениях: он повернул назад, я пошёл вперёд.
- Шёл я почти вслепую, - закрою лицо руками, глаза зажмурю, - и иду. - Вперёд наклоняться сильно приходилось, чтобы ветер пересилить. - Хорошо, на мне куртка болоньевая была. - Грела то она неважно, но от ветра спасала хорошо, - непродуваемая. - А для тепла, я два свитера под низ одел.
- Шёл хоть и вслепую, но с дороги сбиться не боялся, по ветру ориентировался, знал, что он в правый глаз дует. - Время от времени проверялся. - Недалеко от дороги электролиния проходила, по столбам ориентировался. - Снегу было столько много, что можно было легко достать руками до электропроводов. - Дорожные знаки были под снегом, лишь, кое-где выглядывали верхушки. - Иногда, когда сильно замерзал или ветер был больно уж сильным, - разворачивался, и шёл спиной вперёд.
-Страху никакого не было. - Не боялся, что замёрзну, …что заметёт. - Знал, что дойду! - Уверен был!
-Ещё километра через три, после того как Рахимжан ушёл, ветер стал стихать, ослабевать. - По крайней мере, уже почти не мело. - Скоро и дорога открылась. - Трасса была почти чистая. - Так, небольшие перемёты, снежные языки на асфальте.

Комбат56
03.04.2010, 10:25
- И вот, когда вышел на открытый грейдер, увидел, что слева от дороги, (там у нас, небольшой казахский аул, село Шолпан), гусеничный трактор, - бульдозер, тянет за собой машину. - Видно, кому-то, куда-то нужно было срочно ехать. - Я заспешил к ним, потом побежал, - успел вовремя. - Да они и сами бы не уехали. - Меня увидели, - стояли, ждали. - Кабина была полная, - ГАЗ – 51, кабина у «газончика» тесная, а их там и так трое сидело. - Но, я и кузову рад был. - От Шолпана, до Каракола ещё шестнадцать километров было. - Ну вот, вроде бы только сел я в машину, - как уже приехали, …оказывается, им нужно было прямо ехать, а мне от этой алма-атинской трассы ещё семь километров до села добираться нужно. - Ну, это уже почти дома, тем более что теперь уже ветер в спину дул. - Так я почти всю дорогу бегом и пробежал. - Через час с небольшим, я был уже дома! - Отогревался. - Хотя я и не сильно уж и замёрз. - Ноги вот только… ботинки у меня были не на меху, а кожаные, просто подкладка байковая внутри. - Ну, я на ноги две пары носков вязаных надел, шерстяных. - А между носками, газету намотал, как портянку, - это у меня старший брат так делал, Витька. - Он, когда в школе учились, спортом занимался, - бегал каждый день, …и летом и зимой. - В кедах бегал. - А они резиновые, …так он, где-то вычитал, и поверх носков, ноги газетой обматывал. - Говорил, - газета тепло сохраняет, не выпускает…
- Ну и я так же сделал, но, вернее, немного не так. - Нужно было поверх носков газету намотать, а я намотал между носками, …наверное, когда шёл, это помогало, - ноги совсем не мёрзли. - А вот, когда в машину сел, - почувствовал мороз! - Газета тепло-то не выпускала, - но и вторые носки бесполезными были, они не грели. - Видимо, тепло от них, та же газета не пропускала к ногам. - Да ещё от двух пар носков, ботинки тесноватыми стали, - думал, отморожу ноги. - Пришлось, пока в машине ехал переобуваться. - Снял одни носки. - Но ничего, пока бежал – отогрелся!
-…А Рахимжан только через три дня приехал, когда дорогу расчистили и автобусы пустили. - Оказывается, он все эти три дня за меня переживал, думал, что я замёрз где-то дорогой, жалел, что не пошёл со мной.
- Конечно, мне было бы намного труднее, если бы не та машина, …представляешь?! - Одна, единственная машина, - может быть, за несколько дней пока была пурга, - и как раз к моему приходу. - Повезло!
- Конечно, повезло!
- И сейчас повезёт, всё равно доберёмся до своих!

Вмешался Калачёв. Он уже давно прислушивался к моему рассказу, но, его реакция, к моему удивлению, была неожиданной для меня. Да, наверное, и для Шагалкина тоже.
- И чего ты геройствуешь?- зло и истерично заговорил он. – Кого ты из себя корчишь? - А ты о родителях подумал, когда пошёл в метель и мороз! - Ты вообще, о чём-нибудь думал? - Домой ему захотелось, …праздника ему не хватало, …а если бы ты замёрз в том снегу, какой, твоим родителям был бы праздник? - Ты об этом подумал?
- Но всё же нормально кончилось… - от неожиданности опешил я.
- Нормально? - А ты не знаешь, сколько седых волос добавилось у твоих родителей, после твоего «нормально»?
- Да нисколько, …я им ничего не рассказывал, - обиделся я на Калачёва.
- Тогда не рассказывал, а сейчас… что с ними будет сейчас? - Тоже не рассказывать, когда найдут наши трупы?
- Вы что, товарищ старший лейтенант, какие трупы? - Мы же доедем…
- Доедем? - его голос сорвался на крик. - Куда мы доедем? - Мы уже четвёртые сутки едем, …а ты всё доедем, доедем! - Как вы не поймёте, что мы заблудились! - Что мы уже никогда не выберемся из этой степи и никуда мы не доедем! – Мы за-блу-ди-лись! – Не доедем мы никуда, и домой больше не вернёмся! - он вдруг закрыл лицо руками и низко наклонился, чуть не уткнувшись головой в колени и всхлипывая, стал срывающимся голосом причитать. – Не хочу! - У меня же семья! - Жена, дочка! - Как же они без меня?! - Что с ними будет?! - Я же ещё не жил! - Мне нет ещё тридцати лет!
Чего-чего, но этого я не ожидал! Для нас солдат, пол года разницы в призыве, имели огромное значение. А офицер, да ещё почти на десять лет старше, - был, для меня всё равно, что отец.
Я смотрел на низко склонённую голову Калачёва, подрагивающие, при всхлипывании плечи, и с удивлением для себя, начинал понимать, что старший лейтенант Калачёв, - по сути, такой же мальчишка, как и мы. И этот груз ответственности за всех нас, который лёг на его, ещё не совсем окрепшие плечи, давит на него всей своей непосильной тяжестью. И то, что в отличие от нас, у него на плечах офицерские погоны, у него есть семья, жена, дочь, - лишь добавляет ответственности за принимаемые решения. И эта вот, чрезмерная ответственность, навалилась тяжким грузом на неокрепшую психику Калачёва и вылилась в таком вот виде, - по сути, он такой же чей-то сын и ему, как и всем хочется жить.
Шагалкин тоже, искоса, удивлённо поглядывал на командира. Реакция Калачёва его удивила не меньше меня, он вопросительно посмотрел на меня, мы понимающе переглянулись, и сделали вид, что не видели Калачёвской истерики.
Вскоре, к нашему удовлетворению, истерика у Калачёва закончилась, и он успокоился. Какое-то время он продолжал сидеть скорчившись, потом, всё-таки выпрямился в кресле и, не глядя на нас, стал наблюдать за дорогой в лобовое стекло.
Во время следующей остановки, поправив цапфу, мы влезли на БРДМку, - заправляться. Вышло так, что слили в опустевшие баки весь оставшийся бензин из бочек. Получилось литров сто пятьдесят, - второй бак был чуть не полон.
- Если до утра не доедем, - грустно сказал Шагалкин, -…пропадём! - На большее бензина не хватит!
- До конца не сжигай, - попросил его я, - литров десять, пятнадцать оставь. - Если что, …будем лампой греться.
- Хорошо.
- Ему, - кивнул в сторону Калачёва, - молчок!
- Понятно дело…

aziat
04.04.2010, 01:07
Комбат 56....Тяжелая ситуация.....А о твоей пешей прогулке в метель,пургу и мороз я вообще молчу...Повезло,не то слово.А одна единственная машина чего стоит?!!!Ну а про истерику Калачева...Жесть конечно,особенно в той ситуации.Безысходностью как то веет.Если бы была книга,то можно любой конец представить...Но есть ты...А значит жизнь продолжается.:br:

Комбат56
04.04.2010, 09:07
- Что у вас там? – встретил нас вопросом Калачёв, после того как мы спустились в салон. Вид, у него был вполне ничего.
- Порядок! – как мне показалось, слишком уж бодро откликнулся Шагалкин, - заправили оба бака, и ещё в одной бочке литров сто пятьдесят осталось! - Хватит! – не моргнув глазом, соврал он командиру.
Не знаю, поверил Шагалкину Калачёв или только сделал вид, что поверил, - но больше никаких вопросов он задавать не стал. Старался вести себя непринуждённо, да и мы делали вид, что ничего не произошло.
После этого инцидента прошло часа три. На часы можно было не смотреть. Время можно было высчитать количеством остановок. За час удавалось проехать четыре – пять километров, с учётом «планового» ремонта.
Было уже темно. Ехали, если можно было назвать ездой наше передвижение, с включёнными фарами.

Четвёртые сутки пути, четвёртые сутки борьбы за выживание!
Во время очередной остановки, было всё как обычно: - Шагалкин своим телом закрывает порывы ветра, я выгребаю снег из-под машины. И вдруг, в моих притупившихся, от однообразной работы, от усталости, холода и ещё Бог знает от чего, мозгах, отмечается какое-то изменение. Я ещё не знаю какое, но уже начинаю понимать: - что-то здесь не так! Лихорадочно гребу слежавшийся снег, что-то выкрикиваю, рывком выскакиваю из-под БРДМки, на «четырёх костях» переползаю вперёд, на освещённое место, (подняться в зимнем комбинезоне и валенках непросто, тем более что сил оставалось всё меньше и меньше), и начинаю неистово разгребать снег перед машиной. Шагалкин развернулся в мою сторону и с удивлением смотрел на меня. Видимо он решил, что я «спятил», рехнулся и у меня «сорвало крышу».
- Ты чего? – он с испугом смотрел на меня.
- Сейчас, сейчас… - бормотал я, продолжая разгребать снег и сам страшась обмануться.
- Шурик, дорога! – я, наконец, справился со снегом, - …до-ро-га! - Мы нашли дорогу! - Ты понимаешь, мы нашли дорогу!
- Где дорога? - Шагалкин, так же как и я, ползком, перебрался ко мне.
- Что там у вас? – по пояс, высунулся из люка обеспокоенный Калачёв.
- Мы нашли дорогу, - захлёбывающимся от волнения и радости голосом закричал я. – Вот, смотрите! - Вот, видите, …здесь трава и здесь, …и в середине! - А вот колея и вот… - и я показал на очищенной от снега площадке, две укатанных полосы. Что указывало на то, что мы действительно стояли на дороге. Правда, пока на просёлочной, но ведь она должна нас куда-то вывести!
Мы несколько раз теряли дорогу. Останавливались. Я брал лопату, ковырял ею снег в поисках колеи. Пару раз, мы возвращались на несколько десятков метров назад, но мы были на дороге!
Наконец-то!

Комбат56
04.04.2010, 09:09
Я готов был пешком идти перед машиной, прощупывать лопатой каждый метр дороги, чтобы не сбиться с пути. В общем-то, в этом не было большой необходимости. Если хорошо присмотреться, то можно было заметить, что скудная местная растительность, сама обозначала границы колеи. Небольшие пучки сухой травы, повсеместно пробивались через небольшой слой снега, а, в том месте, где проходила дорога, травы не было, - снег, лежал ровным слоем. Были небольшие затруднения, когда высота снежного покрова была выше растительности и граница колеи становилась невидимой, но, к нашему счастью, таких мест было немного и вскоре мы научились легко находить продолжение оборвавшейся колеи, даже не выходя из машины. В свете фар, были хорошо видны пучки засохшей травы, трепаемые порывами ветра, и мы, двигаясь с черепашьей скоростью, в три пары глаз напряжённо всматривались в заснеженное поле, стараясь не выпустить из вида найденной спасительной дороги.
Настроение было радостно приподнятым. Мы возбуждённо переговаривались, мечтая о скорейшем завершении нашего путешествия.

Совсем неожиданно, хотя с нетерпением ждали этого момента, мы выехали на грейдер. Ничего не предвещало этому. Совсем небольшой подъёмчик, возвышенность, каких до этого было сотни, - мотор заурчал чуть громче, и вот, …мы на дороге!
Настоящая шоссейная дорога!
Дорога с настоящим асфальтовым покрытием!
На секунду, опешив от неожиданности, через мгновение, мы в три глотки закричали от радости. Невозможно описать, то радостное возбуждение охватившее нас. Так, наверное, кричат моряки, попавшие в кораблекрушение и, наконец, увидевшие землю. Мы прыгали от радости, насколько это позволяла теснота салона, обнимались и хлопали друг друга руками, топали ногами и кричали, кричали, кричали…
Теперь-то, уже никто не сомневался в нашем спасении. Мы уверены были, что уже сегодня будем дома. Осталось совсем немного. Самую малость!
Радостное возбуждение, теперь уже не покидало нас, пьянило, прибавляло силы. Ещё бы! Столько перетерпеть, столько вынести, страшно представить! Неужели, всё это было с нами? Всё! Всё это уже позади, в прошлом! Мы спасены, - и это главное! Совсем скоро мы будем дома!
Невольно, Шагалкин стал прибавлять скорость. Хотелось как можно быстрее доехать. Домой! В казарму! К друзьям!
БРДМка катит легко, дорога отличная, - ровный, чёрный асфальт. Так непривычно, после стольких дней качки, по бескрайним снежным просторам. Подальше, - от искрящейся снежной белизны, от которой режет уставшие глаза! Подальше от молчаливого безмолвия и пустоты, где не за что зацепиться глазу, где нет никаких звуков, кроме завывания ветра, где нет ни одной души человеческой и даже зверя дикого!
Скорость всё увеличивается. Шагалкин входит в азарт. Вот уже стрелка спидометра приблизилась к отметке 60! О-го-го! Невиданная скорость!
- Шурик, осторожнее! – не выдерживаю я, - как бы чего не вышло…
- Не боись, «Комбат», всё под контролем!

Когда Калачёв впервые услышал такое обращение ко мне, то удивлённо посмотрел на Шагалкина, на меня – не понял. А, что тут такого, - прозвище как прозвище. Я уже давно привык к этому и откликаюсь на него наравне с фамилией.
Это «Хохол», Генка Хохлов меня так назвал. Наверное, по сходству с командиром нашего батальона, майором Смирновым. Хотя сходства никакого и не было, - майор Смирнов худощавый, «сухой», среднего роста. С нервным лицом, постоянно бегающими желваками на скулах и строгими, пронзительными глазами. Единственное, что у нас было общее: - Смирнов постоянно, в любое время, когда мы его видели, - щёлкал пальцами. Издавал щелчки, большим и средним пальцами каждой руки.
Я тоже грешил такой привычкой. Также как и он щёлкал пальцами, порой даже подсознательно, не замечая этого. Видимо, из-за этого «Хохол» и дал мне такую необидную кличку.
Постепенно Калачёв стал привыкать к моему прозвищу и сначала изредка, как бы шутливо обращаться ко мне также, а потом втянулся и стал называть меня «Комбатом» чаще, чем по фамилии.

Впереди появились мерцающие огни.
- Похоже, село какое-то, - радуется Шагалкин, - товарищ старший лейтенант, что за деревня, не знаете?
- Не могу понять. - Далеко пока, …ближе подъедем, видно будет, …наверное, Борзя! - Значит, километров шестьдесят до Даурии осталось, …через час-полтора будем дома! – радуется Калачёв.
- Нет, что-то огней маловато, Борзя побольше будет, - пытается что-то разглядеть он в темноте, да ещё за снежной пеленой.
- Может свет не у всех горит, - делаю я предположение. Всё-таки хочется, чтобы мы оказались как можно ближе к дому.
- Нет, больше похоже на Харанор, - делает заключение Калачёв, когда мы подъехали почти к самой деревне. – Харанор, …точно Харанор!
- А от Харанора до Даурии сколько, …дальше, чем от Борзи? – спрашиваю я у него, втайне надеясь услышать отрицательный ответ. В части я всего третий месяц, и за это время никуда из Даурии ещё не выезжал. Слышал название посёлка, но где он находится, не имел понятия.
- От Харанора? - Двадцать километров!
- Двадцать километров?! - Да мы уже дома!

Проезжаем мимо небольшого села. Дорога проходит по его окраине. Дома, вернее, то, что мы видим, - светящиеся окна, - справа от нас. Очертание самих построек лишь угадываются. Посёлок небольшой, а может, просто так кажется, - видны только крайние дома, да и те едва различимы.
Мы засмотрелись на посёлок, как-никак первое жильё за четверо суток!
Всё, проехали! Отрываем взгляды от слабоосвещённых окон придорожного села и устраиваемся поудобнее на своих сиденьях. Скоро Даурия!
- Шурик, тише! – Шур-и-ик!!! – испуганно кричу я.
- Шагалкин, стой! - Сто-о-й!!! – Одновременно со мной, вскрикивает Калачёв.
Сразу за селом, дорога круто поворачивает влево. Разогнав БРДМку до восьмидесяти километров, Шагалкин не сразу заметил столь крутой поворот, (видимо, тоже засмотрелся на посёлок), и, в последний момент, пытается вписаться в поворот, налегая на руль.
Растерявшись, он сделал то, что в нашей ситуации делать было ни в коем случае нельзя. Слабое крепление поворотной цапфы не выдержало нагрузки, в который уже раз, наша машина потеряла управление. В ступоре, Шагалкин крутил рулём, делая оборот за оборотом, пытаясь хоть как-то повернуть тяжёлую бронемашину.
- Шагалки-и-н…
- Шури-и-к! А-а-а…
Одновременно закричали мы с Калачёвым, когда неуправляемая БРДМка на всей своей немалой скорости скакнула с грейдера.

Комбат56
04.04.2010, 09:10
Кювет весь был занесён снегом, и поэтому «приземление» было мягким. По инерции, машина прокатилась по снегу, как лодка по морской глади, ещё метров шесть до полной остановки. Мотор заглох. И, как в прошлый раз, когда мы попали в окоп, тишину нарушало лишь «пение» центрифуги. Но, в этот раз, никто уже не кричал, мы лишь обалдело переглядывались. В машине стояла гробовая тишина. Радостного настроения, как не бывало, в один миг появилась какая-то усталость, навалилась апатия, безразличие.
Это сколько же снега нужно будет перекидать, пока мы выберемся на дорогу? А, потом ещё ремонтироваться! Нет! Не хочу! Никуда я больше не пойду! – убеждал я сам себя, понимая, что делать, всё равно, что-то надо.
- Товарищ старший лейтенант, а может, в село пойдём, …переночуем, отдохнём, деревня то рядом! – заискивающе спросил я у Калачёва.
- Кто нас пустит, - буркнул Шагалкин. Он простить себе не мог, за свою оплошность. – Здесь одни «семёновцы» живут. - Они солдат ненавидят, перестреляют ещё.
- Не перестреляют, - не сдавался я, - у нас тоже автоматы есть, побоятся.
- Не спорьте! – остановил нас Калачёв, - В деревню пойдём, село хоть и «семёновское», но Советская власть и здесь есть. - Найдём сельсовет, председателя, …если что, в «совете» переночуем. - А, завтра, попросим трактор, …должна же у них техника хоть какая-нибудь быть, и вытащим машину. - Собирайтесь, пойдём.
- А если опять «шасси» выпустить, - не сдавался Шагалкин, - баллоны приспустить, проходимость увеличится, давайте попробуем? – очень уж ему не хотелось бросать машину на произвол судьбы, когда «дом» был совсем близко.
- Сейчас проверю, - поддержал я сослуживца, - может тут и не глубоко, вдруг, действительно выберемся, - я откинул люк, выбрался на броню.
- Ни фига, себе, смотрите, как мы прыгнули!
Мои спутники вылезли ко мне.
- Товарищ старший лейтенант, мы же оттуда приехали, - я показал рукой направление, - дорога же до этого поворота по прямой шла?
- Да, по прямой, - не понял Калачёв, к чему я клоню.
- Смотрите, деревня же слева от нас осталась, …ну если отсюда смотреть, …а вот прямо по дороге, что это за огни? - Мы же там, только что проезжали, там же не было ничего!
- Да, вроде едет кто-то, - теперь уже и Калачёв разглядел мерцающие огоньки, слабо светящиеся и плохо заметные из-за метели.
- Да, там, похоже, колонна какая-то идёт! - Готовьте трос, сейчас вытащат нас!
Мы с Шагалкиным обрадовано засуетились.

Через несколько минут, подготовив машину к буксировке, стояли на обочине дороги в ожидании подходившей колонны, как оказалось, - танковой. Танков было семь. Семь средних танков Т -62. Если это «даурские», то, скорее всего из Порт-Артурского полка, - определил я. В нашей дивизии, только в Гвардейском Порт-Артурском полку были современные «шестьдесятдвойки». В остальных частях, на вооружении, были устаревшие уже «пятьдесятчетвёрки» и «пятьдесятпятки». Замыкала колонну машина сопровождения, - тентованый ЗИЛ – 131.
- Откуда это они на наше счастье идут? – не выдерживает Шагалкин.
- Да кто его знает! - Может тоже с учений, как и мы. - Потерялись или ремонтировались где…
Колонна ещё только приближалась к нам, как мы уже стояли с поднятыми руками, - «голосовали». Но, танки проходили мимо, не обращая на нас никакого внимания. Мы оторопело смотрели на громыхавшие, лязгающие гусеницами боевые машины, кричали, махали руками, пытаясь привлечь внимание танкистов к себе. И вот, когда почти вся танковая колонна прошла мимо, перед нами остановился последний из них, замыкающий. В ту же минуту остановились проследовавшие ранее «шестьдесятдвойки», видимо по команде, переданной по рации. Открылся командирский люк, из него вылез какой-то танкист, присел на погон башни.
- Кто старший? – крикнул Калачёв танкисту. Тот указал рукой на остановившуюся поодаль машину. Калачёв заспешил к «ЗИЛу».
Пока Калачёв переговаривал с офицером, сопровождавшим колонну, механик-водитель танка, по команде своего командира, подъехал как можно ближе к нашей БРДМке, остановившись на самой обочине. Шагалкин влез в бронемашину, я накинул петлю троса на буксирный крюк и махнул рукой, - «готово». «Шестьдесятдвойка» попятилась назад, и легко, без какого либо усилия, вытянула нашу многострадальную БРДМку на грейдер. Скинув с крюка трос, я радостно отсалютовал руками, - «благодарю»!
Офицер, сопровождавший колонну, подозвал к себе танкиста, стал что-то объяснять ему. Тот понимающе кивал головой, через пару минут влез в танк, захлопнул люк, и вся танковая колонна, тронувшись почти одновременно, продолжила свой путь.
Подбежал радостный Калачёв: - Ребята, давайте цепляемся за «ЗИЛа», товарищи нас дотянут до места!
Грузовик объехал нас и остановился в нескольких метрах от БРДМки.
- Сложите трос вдвое, - предложил Калачёв, - надёжнее будет.
- Нет, четыре метра, слишком близко, - отказался Шагалкин, - опасно!
- Да, вы что, - запротестовал и водитель «ЗИЛа», - не успеете затормозить, в меня въедете, весь «задок» мне разнесёт!

Зацепились в одну нитку.
- Не гони сильно, - предупредил Калачёв водителя буксира, - в зеркала поглядывай!
- Хорошо…
- Поехали! – скомандовал он.
Едва только тронулись, неуправляемую БРДМку стало таскать по всему грейдеру. Было жутко видеть, как машина выписывает крендели по всей ширине шоссе, вот-вот грозя спрыгнуть с трассы. И если это произойдёт, то многотонная бронемашина, кубарем слетев под откос, увлечёт за собой в кювет и «ЗИЛа».
- Сто-о-й! – испуганно закричал Калачёв, вылез по пояс из люка, замахал руками, - сто-о-й!!!
Шагалкин отчаянно засигналил, засемафорил фарами… - «ЗИЛ» остановился.
Калачёв убежал вперёд, накинулся с упрёками на водителя. Спустя несколько минут, вернулся.
- Парни, вам придётся немного подождать! - Мы сгоняем за «жёсткой сцепкой», …на тросу не доедем, разобьёмся! - Подождёте?
- Конечно! Какой разговор!
Уехали…

солдат
04.04.2010, 12:20
вздохнул спокойней. подозрение что вы не рядом сдомом. не в монголию вас унесло7

Сергей Ч.
04.04.2010, 14:00
Комбат дружище, не томи... давай дальше. Читаем в захлеб.
(Ты печататься не пробовал?)

Комбат56
04.04.2010, 15:15
Комбат 56....Тяжелая ситуация.....А о твоей пешей прогулке в метель,пургу и мороз я вообще молчу...Повезло,не то слово.А одна единственная машина чего стоит?!!!Ну а про истерику Калачева...Жесть конечно,особенно в той ситуации.Безысходностью как то веет.Если бы была книга,то можно любой конец представить...Но есть ты...А значит жизнь продолжается.:br:Ты всё верно подметил Артур.

Комбат56
04.04.2010, 15:16
вздохнул спокойней. подозрение что вы не рядом сдомом. не в монголию вас унесло7
Не-е-е, мы как собаки, по нюху...

Комбат56
04.04.2010, 15:23
Комбат дружище, не томи... давай дальше. Читаем в захлеб.
(Ты печататься не пробовал?)Будет Серёга продолжение... а насчёт печататься - я же вот печатаюсь!
А если серьёзно - куда мне? Я же полуграмотный. У меня, как говорится, два класса и коридор. Из образования 10 классов сельской школы в Казахстане, да после армии строительный техникум (заочно).

Сергей Ч.
04.04.2010, 15:53
Он вообще не видел... http://dancor.sumy.ua/articles/6375.htm

Комбат56
04.04.2010, 21:25
Можно расслабиться. Впервые за четыре дня мы остались вдвоём. Калачёв, хоть мужик и ничего, но всё-таки общение с ним «напрягает», офицер как- никак.
Двигатель глушить не обязательно, бензина до утра хватит, а с заведённым мотором всё-таки теплее. Разожгли и паяльную лампу, установили её посредине салона, приоткрыв люк. Красота-а! Ташкент…
- О чём задумался, - нарушил тишину повеселевший Шагалкин.
- Домой хочу…
- Размечтался, …больше года ещё трубить!
- Год и три месяца! - Хоть на недельку бы съездить, …в тёплой баньке помыться! - Любишь в баньке париться?
- Не-е, я к ванной привык.
- А я бы, попарился! - У нас ванны не было никогда, откуда в селе ванна. - А в баньке красота-а, …да ещё с веничком. - Правда, у нас берёзы не растут, мы из солодки веники делали. - Но, тоже ничего! - Люблю попариться! - Когда маленький был, нас мать с собой, в женскую баню брала…
- Ты в женскую баню ходил? – рассмеялся Шагалкин.
- А что тут такого? - Маленький же был, года четыре, пять мне было, …но, когда с матерью ходил, - не любил баню. - Шумно, народу много, …женщины же с собой всю малышню брали, …отмывали. - Да, мать, ещё как начнёт нас мыть, меня да Сашку, братишку младшего, (Витька, старший, с отцом ходил), мочалкой так трёт, - шкура чуть не слазит. - А за голову возьмётся, - так и боишься, что космы повыдирает, аж слёзы из глаз. - Да женщины все так детей своих мыли. - Торопились же, …ребятню перемыть надо, да ещё самим помыться. - В бане такой гвалт стоял, хоть уши затыкай,- детвора орёт, женщины шумят, …не баня, а каторга! - Подрос немного, - стесняться стал. - С отцом начал ходить. - Ну-у, у мужиков, совсем другое дело! - Отец воды тазик поставит как взрослому, - делай что хочешь, хоть мойся, хоть плескайся, хоть так просто сиди. - Мужики никуда не спешили. - Сидят, разговаривают, …степенные такие. - А ещё лучше в парной, …как засядут там, байки травят, истории разные из жизни рассказывают. - Интересно! - Я заберусь на полок, засяду где-нибудь в сторонке, слушаю. - Жарко, - но терплю, уходить не хочется,… интересно же. - Так и привык!
- Наверное, без веника и не моешься?
- Да нет, не до такой степени. - Я же обычно, просто так сидел, без веника, …наверное, поэтому и не сильно привык. - Вот у меня дед любитель! - Вот кто любит париться! - Когда я маленький был, он тоже в Караколе жил, у него дома своя баня была, во дворе. - Пойдёт мыться, меня с собой возьмёт, так наподдаёт пару, …сам, наденет шапку и рукавицы, (они у него всегда в бане висели), и давай меня веничком оглаживать. - Я ору как блаженный, стараюсь на нижнюю полку сползти, а он хохочет и веничком, веничком. - После бани да веника, - говорит, - никакая хворь к тебе не пристанет. - Вырвусь я от него в предбанник, отдышаться не могу, а он как давай сам хлестаться, да ещё пару поддавать, …там уже дышать нечем, воздуха нет, один пар раскалённый, а он всё хлещется да поддаёт, хлещется да поддаёт! - Напарится от души, выскочит из парной красный как рак, - и в снег! - А если летом, - то к колодцу! - У него во дворе сруб стоял, с воротом, …окатит себя ледяной водой, и опять в баню!
- Что-то ты так рассказываешь, что мне и впрямь, в баню захотелось…
- Так, зато здоровья у деда знаешь сколько, знаешь, какой он крепкий, …сроду не болеет. - Он и холодной водой зимой постоянно обливается, …они недалеко от речки жили, сбегает к проруби, окунётся пару раз, - и домой. - А иногда и во дворе, из колодца, из ведра обливался. - Один раз случай был, …чуть, как генерал Карбышев не замёрз. - Мороз был сильный, пошёл дед как обычно, на свои водные процедуры и нет его и нет. - Бабушка думала, что на речку ушёл, и не переживает. - А когда вышла на улицу, а он примёрз ко льду возле колодца босыми ногами и оторваться не может. - Кричал он ей, кричал, а она не слышит. - Говорит, думал помирать придётся, …так, бабушка горячей водой из чайника его отмораживала. - Жалко, умерла бабушка уже.
- А дед где сейчас живёт?
- На родину уехал, в Староалейку…
- Так это же у нас, на Алтае.
- Да. - Дед же родом с Алтая. - И родился в Староалейке и вырос, …а в двадцатые годы, пришлось в Казахстан уехать. - А, после того, как бабушка умерла, - на Алтай вернулся. - Сейчас живёт в своём доме, …в том, где ещё родился. - Там бабка одна жила, тёть Валя Сарычева, так он с ней сошёлся, и живёт. - Да он же, представляешь! - Он служил тоже в Даурии!
- Не может быть!
- Да! - Я когда узнал, чуть не обалдел! - Его во время войны из запаса призвали, в кавалерии служил. - Да не просто в Даурии, - в нашем полку! - В наших казармах жили, они же у нас старые. - А он всё прекрасно помнит, …сейчас конечно поменялось многое. - Ну эти, постройки новые, штаб, столовая, казармы которые современные, …их тогда не было. - А кое-чего сейчас нету. - Конюшни, пишет были, хозяйственные постройки всякие, …посносили их. - Отслужу в Армии, обязательно к нему опять съезжу, - повспоминаем!
- А ты что, был у него?
- Да, ездил после восьмого класса в гости. - Красиво там, места очень хорошие, воздух чистый, свежий, …речка за забором, или как тёть Валя говорит, - за забокой, протекает, - Алея.
- Да у нас, на Алтае, все места красивые.
- Не спорю, …вот только люди там какие-то интересные. - Я когда первый раз увидел, мне так непривычно было, …вот сидим мы например, за столом, обедаем, заходит соседка или ещё кто-нибудь, так бабка её даже к столу не приглашает, а если дед и позовёт, - то откажется, сядет к порогу и сидит, ждёт когда пообедаем. - Так непривычно.
- А у вас, что, не так?
- Нет, конечно! - У нас, если кто зайдёт, - обязательно его к столу пригласят. - И даже если не во время застолья, …ну там, зайдёт кто, попросит что-нибудь по мелочи или как, - хозяйка всегда, сначала на стол накроет, и хоть чаем, а угостит.
- Ты чего-о! - Я к тебе приду что-нибудь просить, а ты меня ещё и угощать будешь?
- Ну конечно! - Это же закон гостеприимства! - Ты ко мне пришёл, я должен тебя встретить, угостить, помочь, если ты просишь, - это же элементарно, так все делают.
- «Свистишь» ты всё! - Это тогда что получается, я могу и не работать вовсе, по гостям ходить и всё! - Сегодня к одному зайду, завтра к другому, послезавтра к третьему, …и везде меня будут угощать и ещё с собой давать всё что я попрошу? - Да такого быть не может!
- Ну, ты что-то совсем, …такого вообще-то нет, как-то не принято. - Да и не ходит никто так, …ну это же просто, сегодня ты ко мне пришёл, - я тебя встретил, угостил. - Завтра, я к тебе пришёл, - ты угостил, …так заведено, понимаешь!
- Нет! - Вашу дурость не понять!
- Да это не дурость! - Это закон гостеприимства, у казахов с давних пор так заведено. - У них же по закону как положено, - вот, например, даже зашёл к нему его обидчик, кровный враг, - попросил помощи. - Так хозяин обязан накормить его, напоить, и только когда гость уйдёт за село, он имеет право убить его! - В своём доме или селе трогать нельзя!
- Чокнутые, вы там все, вместе с казахами, - не мужики! - Да я своего обидчика на порог не пущу, не то чтобы ещё угощать его! - Придумали тоже, «закон гостеприимства», …ты мне дал в «пятак» и ещё имел наглость прийти ко мне, - угощайте меня, вот он я какой хороший! - Я что, …должен обниматься с тобой, целоваться? - Нет уж, око за око, зуб за зуб, - ты мне в «пятак», и я тебе в морду, - вот так по-мужски будет, по-нашему!
- Ну, мы так не поймём друг друга! - Вот давай, отслужим, приезжай в гости, - сам убедишься!

Комбат56
04.04.2010, 21:26
- «Комбат», а тебя ждёт кто-нибудь?
- Конечно! - Родители, два брата, сестрёнка…
- Да нет! - Я не о том. - У тебя девчонка есть? - Тебя девчонка какая-нибудь ждёт?
- Нет, девчонки нету.
- А чё так?
- Да как-то так получилось, …ещё, когда в школе учился, - те, кто мне нравился, с другими дружили, - те, кому я нравился, мне не нравились. - А потом, …решил до армии не заводить никого, - всё равно не дождётся! - Только лишние переживания. - А у тебя, есть?
- Нет, тоже нету. - У меня то же самое, - или мне не нравится, или я не нравлюсь!
- Но у вас же в городе выбор побольше. - Неужели не мог никого найти?
- Это только кажется, что в городе выбрать легче. - В городе ещё сложнее, …вы то в селе знаете друг друга, общаетесь постоянно. - А мы, только в школе, с одноклассниками. - Во дворе, порой, и в своём подъезде не всех знаешь!
- И не дружил ни с кем?
- Да меня так воспитали, …чтобы одна, - и на всю жизнь!
- У меня то же самое. - У тебя, наверное, родители родные, и живут дружно между собой?
- Ну да, конечно.
- Я вот обратил внимание, …в младших классах не придавал значения, а, когда постарше стал, …у нас, у пол класса неполные семьи. - Или одна мать, или отец неродной! - Особенно до восьмого класса было сильно заметно. - У нас, после восьмого, двенадцать человек ушли, …кто поступать уехал, кто на работу устроился. - И все двенадцать человек из неполных семей! - Представляешь! - А в девятом-десятом, нас двадцать три осталось, …и из них, у девяти человек не было отцов! - А вообще я обратил внимание, - дети из неполных семей, более приспособленные к жизни! - Вот я, например, …у меня же всё самотёком идёт!
- Да, как и я, …у меня же всё есть, …я у родителей один, живём в городе, квартира хорошая. - Отслужу, …отец меня к себе на работу возьмёт, он у меня механик на автобазе. - Дальнобойщиком буду, - знаешь какие они «бабки» заколачивают? - А, надоест мотаться, в автодорожный поступлю, начальником буду. - Поэтому я и не дёргаюсь. - А им то конечно, …у нас таких тоже много было, …им то как-то надо к жизни приспосабливаться!
- Вот и я о том же, …я с одной девчонкой дружил, красивая такая, без отца жили, …да и вообще, две сестры и с разными фамилиями, от разных отцов, …так она после восьмого, в Алма-Ата уехала, в училище куда-то поступила, и пока мы школу закончили, - успела и замуж выйти и развестись. - А другая мне нравилась, и тоже без отца, - так она задружила с сыном главного инженера. - Он, правда, старше меня на три года, но всё равно, …там перспектива, …а со мной, что дружить? - Живём небогато, четверо детей, …а они уже знают, что значит, в нищете жить, и поэтому стремятся к большему.
- Да плюнь ты на них и разотри! - Не найдёшь себе что ли никого? - А красивая – не красивая, какая разница! - Главное чтоб тебе подходила, …знаешь, что жена это вторая половинка мужа?
- Да читал, что-то, притча такая есть, …Бог разделил всех людей на две части, ну, как яблоки разрезают, …перемешал их всех, и сказал, чтобы каждый искал свою половину. - Некоторые половинки похожи, - но не те, жить будут, но не очень хорошо. - Некоторые совсем не похожи, и жизнь у них не заладится, а вот, только те, кто нашёл настоящую свою половинку, - будут жить долго и счастливо!
- Ну, это почти то же самое, но, отец у меня механик, и он мне немного по другому объяснял. - Я, конечно, не смогу, так как он, но попробую. - Вот, смотри…- пошарил в бардачке, достал какую-то пружинку, - это что?
- Пружина…
- Во-о-т, пружины, сам знаешь, разные бывают, …какая-то работает на сжатие, какая-то на растяжение, на изгиб, …большие и маленькие, прочные и слабые, - как и люди, их характеры. - Каждая пружина предназначена для своего определённого механизма, и только там она будет работать по настоящему, так как и должна работать. - Возьмём механизм, - достал из того же бардачка карандаш, насадил на него пружину, - пружина будет полноценно работать, если на неё правильно воздействовать. - Смотри, так она будет работать сто лет, - лёгкими нажатиями сжимал и отпускал пружину. - А если вместо сжатия, её заставлять работать на растяжение, …да ещё прилагать чрезмерное усилие, - в какой-то момент пружина просто лопнет. - И даже если сжимать её, но чересчур сильно, она дойдёт до какого-то предела, и уже не будет работать как пружина, а стоит только ослабить нажим, как она тут же вылетит и «Ванькой звали». - Какой вывод? - К каждому механизму нужно подбирать свою пружину, и использовать её только по назначению, не требуя большего или невозможного. - Конечно, некоторые пружины можно приспособить для данного механизма, но обращаться с ней нужно вдвойне аккуратнее. - Во всём должна быть гармония, и тогда механизм будет работать вечно!
- Ну, ты друган, и фило-о-соф!
- Это не я, это у меня батя! - Он у меня знаешь какой грамотный, хоть и механик, …никакому профессору не уступит! - Смотри, …вроде свет впереди?
- Да, похоже фары горят, наверное Калачёв возвращается!
- А ты обратил внимание, - как только мы слетели с грейдера, сразу же целая колонна к нам подъехала, и с тех пор, больше ни одной машины не было, …ни встречных, ни попутных. - Как и у тебя тогда!
- А я что говорил? - Я же сказал, что повезёт нам, и мы не пропадём!
- А ты что, действительно верил, что мы доедем, …или «воду лил»?
- Конечно верил, нисколько даже не сомневался! - А ты что, …не верил, что ли?
- Да я за машину боялся, думал, мотор не выдержит, не дотянет…
- Ну, мне-то конечно проще было, - ты за машину боялся, Калачёв за нас переживал да за семью свою. - Да ещё документы потерял, - потому видно нервы и не выдержали. - Как ты думаешь, будет ему за документы что?
- Если Штомпель не «сдаст».

- «Комбат», - после минутной паузы заговорил Шагалкин, - я хочу у тебя прощения попросить!
- Ты чего? – не понял я, - за что прощение-то?
- Это я виноват! - Из-за меня мы в аварию попали. - Я когда «бэрдээмку» готовил, на цапфе болт уже был оборван. - Выкрутить его я не смог, а высверлить поленился. - Стал остальные затягивать, чтоб надёжнее было, и ещё на одном болту резьбу вытянул. - Так что там всего два болта годных было. - Я подумал, что они выдержат, а после учений планировал сделать, …но тут так получилось. - Поэтому всю дорогу и переживал из-за этого, и боялся. - Не хотел тебе говорить, да что-то не сдержался, …прости меня!

Комбат56
04.04.2010, 21:27
Это было для меня ошеломляющая новость. Какое-то время я сидел ошарашенный. Сам, со всей ответственностью относившийся к своим обязанностям и порученному делу, не мог даже предположить что такое могло случится. Немного поразмыслив, всё-таки оценил откровенность Шагалкина: - Да ладно Шурик, не переживай! - Доехали же, …да и после такого удара, ещё не известно выдержали бы болты, даже если бы они были все. - Тем более на таком морозе, когда металл сам по себе хрупким становится.
Подъехала машина. Это действительно оказался «наш» «ЗИЛ». В несколько приёмов сдавая взад-вперёд, громоздкий «ЗИЛок» развернулся на не очень широком грейдере и встал перед нами. Из кузова достали «жёсткую сцепку». Ею оказалась обыкновенная семидесятимиллиметровая труба, метра два с половиной длиной. На концах её были приварены проушины.
Сцепились с «ЗИЛом», зацепив один конец «сцепки» за буксирный крюк БРДМки, а другой, продев в фаркоп машины.
- Поехали…

«Поехать» не получилось. Едва наша «спарка» тронулась с места, неуправляемые колёса БРДМки стали сами по себе выписывать невообразимые крендели. То они разъезжались в разные стороны, то наоборот, съезжались. То, вдруг, вывернув до предела в одну сторону, заставляли БРДМку поворачивать круто вправо, и тогда машина шла юзом. Тут же, колёса выворачивались в другую сторону и мы, метались к противоположной обочине, да с такой силой, что «задок» «ЗИЛа» заносило в сторону.
Шагалкин заморгал светом, переключая фары. Остановились.
- Ну что, опять также? - спросил подошедший Калачёв. Он не пересаживался к нам, а остался в кабине «ЗИЛа».
- Да, не доедем, - ответил огорчённый Шагалкин, - колёса встают поперёк, …или резину съест, или перевернёмся, да ещё вас за собой утянем!
- Ну а теперь-то, что делать будем?
- Да не знаю, может у водилы болты есть, попробуем цапфу опять затянуть…
Подошёл водитель с грузовика, обошёл вокруг БРДМки: - Давайте попробуем за «задок» вашу «доходягу» зацепить, может что получиться!
Общими усилиями, Шагалкин за «рулём», переключая скоростя, мы, пинками ног направляя колёса, - развернули БРДМку «задом», зацепили жёсткой сцепкой фаркопом за фаркоп.
- Можно ехать!
Поехали, …и о, чудо! Машина пошла ровнёхонько, как на привязи. Не вихляя и не рыская по сторонам.
Всё! Можно расслабиться, отдохнуть! Теперь то точно, через пол часа будем «дома».
- Шурик, что будем делать, может, покемарим? - Всё равно делать больше нечего.
- Давай! - Мотор глушить не будем?
- Да нет, не нужно. - Лампу только загасим, вдруг, что случится. - Да люки надо позакрывать! - Если вдруг перевернёмся, чтобы не выкинуло нас. - А то расплющит, - мокрого места от нас не останется.
Задраили водительский и командирский люки, отстегнули лобовые стёкла, - закрыли крышки смотровых люков.
Порядок! Вроде всё сделали как надо, теперь можно и поспать…

гена ендиряков
04.04.2010, 22:06
Комбат56

Вот сколько вы по степям мотались...но, так мне и кажется, что все таки Борзя должна была попасться вам на пути...где он остался...и ж/д переезд где то должны были пересечь...вродеб... )):-)

...и еще...я то же стал было переживать, что вы уже махнули куда то в Монголию...читал, так напряженно....

aziat
04.04.2010, 23:30
КОМБАТ 56....ВЕЗУНЧИКИ Вы там всетаки были.Два раза Вас СУДЬБА спасала.А история с цапфой.....говорит о нашей русской безалаберности...типа а вдруг пронесет?НЕ ПРОНЕСЛО.А могло все закончиться очень и очень ПЛАЧЕВНО.

Petrovich
05.04.2010, 02:18
Вот не удержался...Мрй коллега со взвода Леня Тарнавский, ГСМ-щик, решил прокатиться на УАЗ типа Скорая помощь, там дорога была от ГСМ-запрвки в Даурии в районе складов дивизионных, где танкодром и прочее. Сел за руль, дорога неплохая, мерзлая, разогнался до 70 км/час... и тоже рулевая тяга, треснула, сорвалась, в общем машина оказалась в кювете...что то погнулось, что то разбилось, типа фары, но все оказались живы..Зам по тылу пп=к Солдатенко с Лени драл три шкуры, хотя мог заставить платить родителей. До этого было пару случаев, когда родители платили за аварии бойцов..Неприятные были моменты, однако...

Комбат56
05.04.2010, 08:33
Я приехал домой.
Но, почему-то в Каракол, хотя мы там уже не живём.
Счастливый иду по улице.
Белые дома. Много людей. Все почему-то в белых одеждах. Да я и сам весь в белом…
Радостный от встречи с земляками, я заговариваю с ними, здороваюсь, о чём-то расспрашиваю.
Но странно! Никто мне не отвечает, никто меня не видит, - или делает вид, что не видит.
Тишина! Тишина и пустота!
Пустота, хотя, вроде бы стоят дома, ходят люди, проезжают машины…
Но всё это в каком-то безмолвии, в гнетущей тишине. И дома не настоящие, - сквозь них можно пройти как через лёгкую дымку, и машины не едут, а беззвучно проплывают. Люди странные, ко всему безразличные, отрешённые какие-то, неземные…
Зазвонил колокол!
Странно! У нас и церкви то никогда не было. И как звонят колокола, я слышал и видел только в кино. Неужели это всё неправда?
А колокольный звон всё сильнее и сильнее…
Динь! Динь! Динь!
Колоколов уже несколько, и звенят они всё громче и громче. В весёлый колокольный перезвон, вмешивается мощный гул «Царь-колокола»:
Динь! Динь! Бам-м!! Динь! Динь! Бам-м-м!!
Постепенно звон колоколов превращается в сплошной гул, «диньдиньбам, диньдиньбам»!!!
От гула и грохота некуда деться, от него никуда не скроешься, не убежишь! Раздирающий уши гул, повсюду! Больно ушам.
Но что это?
В одно мгновение всё исчезает. Пропадают дома, машины, люди…
Вокруг никого и ничего кроме звона колоколов, …и пустота! Чёрная, безмолвная пустота!
И страх!
Не страх, а ужас! Животный ужас!
Чёрная пустота и ужас преисподней!
Я падаю в чёрную-чёрную пропасть! Я лечу куда-то в неведомое, падаю в чёрное безмолвие, лечу и кричу от страха, кричу от ужаса! Но крика нет, я только раскрываю рот, не слыша своего голоса, в ушах только гул колоколов, - и падаю, падаю, падаю!!!
Я падаю в темноту, а на меня накатывается какая-то волна, какой-то огромный шар. Он повсюду, он такой огромный, что от него никуда невозможно скрыться.
Это не материальное!
Это нечто, …это огромная волна, состоящая из страха и ужаса, которая накатывается на тебя готовая раздавить в одно мгновение, поглотить и превратить в такую же чёрную пустоту, бездну…
С трудом открываю глаза. Колокольный звон не исчезает, просто он превращается в ужасный грохот, - железо об железо!
И не так темно, как только что было, - в салоне полумрак. Через триплексы смотровых люков прорываются яркие лучи электрического света.
Шагалкин спит, сидя на своём сиденье. Голова откинута далеко назад, плечи безвольно опущены, руки свисают вдоль тела, как плети, - устал.
Поворачиваю ручку стопора, чуть приподнимаю люк, …в то же мгновение грохот прекращается, крышку люка, неведомая сила откидывает назад и в образовавшемся проёме появляется сразу несколько голов. Все они разом заговорили, закричали, - радостные возгласы, выкрики, восклицания, суровые высказывания: -…живые, …слава Богу, …уснули, …угорели, …спали!
Спросонок, ещё до конца не придя в себя, и ничего не соображая, я с удивлением смотрю на головы, заглядывающие внутрь БРДМки, и ничего не могу понять. Где я, что со мной, кто это такие и почему их так много?
Чья-то рука тянется ко второй стопорной ручке, открывается и откидывается водительский люк, над нами склоняются ещё больше ни на минуту не умолкающих голов, некоторые просовываются внутрь, чуть ли не по пояс. Шагалкина, расталкивают, треплют его, тормошат. Шурик до такой степени вымотался за эти дни, и спал так глубоко, что прошло немало времени, прежде чем его удалось привести в чувство, и он оторопело раскрыл удивлённые глаза.
Сознание постепенно возвращалось ко мне.
Так значит, мы уже приехали! Мы уже дома и это люди, которые доставили нас сюда, сопровождали, встречали!
Усталое тело плохо подчиняется мне. С трудом поднимаюсь на затёкших, непослушных ногах, с удивлением рассматриваю окружающую обстановку.

Комбат56
05.04.2010, 08:34
Наша БРДМка стоит на бетонном пандусе, перед нашим боксом в ярком свете мощных прожекторов. Вдобавок к прожекторам, «ЗИЛ», который видимо, прибуксировал нас сюда, стоял с включенными фарами, направленными в нашу сторону. На БРДМке и рядом с ней, собралось человек восемь. Калачёв и «старлей», сопровождавший нас. Два офицера в шинелях и с красными повязками на рукавах, - видимо начальник караула и дежурный с КПП. Несколько солдат, - дневальные с КПП, и в шинелях и с автоматами в руках, - смена караула в полном составе. Почти у всех в руках были молотки, гаечные ключи, ломики и другой инструмент. Водитель «ЗИЛа» стоял с огромной кувалдой. По всей видимости, это они колотили по броне молотками, пытаясь нас разбудить. Чуть поодаль, в длиннополом до пят и с огромным воротником тулупе, с автоматом за плечом, прохаживался часовой.
- Вы чего так пугаете, ребята, - обиженно спросил, одновременно разгневанный и радостно счастливый Калачёв, - зачем же вы закрылись, достучаться не можем, …вы же угореть могли!
- Да нет, не угорели бы… - несколько пришёл я в себя на свежем, морозном воздухе, - мы же лампу загасили.
- Лампу, …а мотор-то работает, …и люки позакрывали! - Гарь куда выходить будет?
Да-а-а, об этом мы как-то не подумали.
- Да не угорели бы, - начал я оправдываться, - если бы «двигун» заглушили, совсем бы околели, замёрзли, да мы и не спали вовсе, …минут десять назад, как задремали.
- Каких десять минут? – взорвался Калачёв. Окружавшие нас люди разом заговорили, живо обсуждая наш с Калачёвым диалог, - …каких десять минут, мы второй час достучаться до вас не можем! - Уже за сварщиками послали, сваркой люк вырезать хотели!
Второй час? О-го-го, вот это мы задрыхали! Сказать больше нечего, стою, потупив голову.
- Давайте, загоняйте машину в бокс, и в казарму!
- Может, здесь оставим «бэрдээмку» до утра, - предложил сонный Шагалкин, - …а днём загоним, здесь то с ней ничего не случится.
- Кто вам разрешит здесь её оставить? - Мы «парк» из-под охраны сняли, начальника караула вызвали, боксы уже «распечатали», …давай Шагалкин заезжай!
Деваться некуда. Шурик сидит «на скоростях», мы, все вместе гамузом, «рулим». Бокс просторный, рассчитан на танк и БРДМка легко и свободно помещается в нём.
- Шурик, подай автоматы, а то забудем, …пошли домой.
Шагалкин глушит мотор, возится в салоне, отстёгивая автоматы, подсумки с магазинами, - подаёт их мне. В отапливаемом боксе тепло, и даже клубы морозного пара, ворвавшиеся в открытые настежь ворота, не успевают выстудить помещение. В огромном гараже размещаются все танки третьей роты, да ещё «мухинский» «бэтэр» и наша БРДМка. Невольно, мы излишне долго возимся возле машины, не хочется выходить из теплого помещения опять на мороз. Нас поторапливают. Хочешь - не хочешь, а выходить надо! Закидываем автоматы за плечи, подсумки прижимаем к себе, - вешать некуда, ремни под «танкачами», - выходим на улицу.
- Парни, идите в казарму, отсыпайтесь! – сочувствующе поглядывает на нас Калачёв. - Я опечатаю боксы, сдам парк под охрану… и, тоже домой!
Проходим через КПП, восхищённый дневальный встречает нас на проходной: - «ну вы, мужики, даёте-е»! И радостно сообщает: - «…вас уже три дня, как похоронили, …а вы приехали»!
- Да пошёл ты, …при-дурок! – посылает Шагалкин счастливого дневального. Действительно, чему он радуется? Толи тому, что мы вернулись, толи, что нас уже считали мёртвыми?
Короткими шажками, съёжившись, семеним в сторону казарм. Промозглый ветер не утихает, и сейчас дует ещё сильнее, каким-то образом пробираясь под комбинезон. А может, это мне так кажется после тёплого бокса. Там-то, в степи, мы уже привыкли и к морозу и к ветру вроде так и надо, выбора то не было.
Втянув голову поглубже в тёплый воротник, молча, спешим «домой». В голове никаких мыслей, тупо свербит одно только желание: - спать, спать, спать!
Подходим к родной казарме, поднимаемся на свой, второй этаж…

Сонный полумрак, тепло, тихо. У тумбочки клюёт носом дневальный. Немудрено, время около пяти утра, самый сон. Услышав наши шаги, дневальный вздрагивает, выравнивается, - создаёт видимость, что и не спал вовсе.
Вдруг, когда мы подошли ближе, и он сумел нас разглядеть, глаза его расширяются от ужаса, он отшатывается, бледнеет лицом: - Вы?! - Вы откуда?! – бедный дневальный, спросонок, видимо принял нас за привидения. Да и не мудрено. Появление двух, невесть откуда взявшихся солдат, которых давно уже считали погибшими, кого хочешь, перепугает до смерти. Тем более что и мы мало походили на живых. В тусклом свете «дежурного» освещения, в чёрных «танкачах», с чёрными от мороза и копоти лицами, мы легко походили на пришельцев.
- С того света, …за тобой пришли, - не раздумывая, добавил страху дневальному Шагалкин, - рот закрой, - кишки простудишь!
- Зови дежурного, оружие сдать надо, - вернул я помертвевшего дневального к реальности.
- Мухой летай! – добавил скорости перепуганному дневальному Шурик, хотя особой нужды в этом и не было. Дневальный и без того исчез мгновенно.
Через пару минут появился вместе с дежурным. Тот ошарашено спешил к нам, на ходу оправляя гимнастёрку, прислушиваясь к нашёптыванию дневального.
- Вы откуда?! – так же как и дневальный, спросил у нас не менее озадаченный дежурный.
- От верблюда, …оружейку открывай, автоматы сдать надо!
Дежурный спешно открыл замок, распахнул решетчатую дверь оружейной комнаты. Мы, не дожидаясь пока он откроет пирамиду, сложили автоматы и подсумки с автоматными рожками на ружейный стол, направились к выходу.
- А расписываться, …патроны считать? – недоумённо уставился на нас дежурный.
- Сам посчитаешь, - не маленький, …завтра распишемся! – наконец-то добравшись до тёплой казармы и расслабившись, мне не хотелось терять драгоценные минуты на ненужные формальности, и поэтому мы наглели в нарушении всех инструкций.
В расположении, скинув только валенки и комбинезон, и не раздеваясь, я забрался под одеяло. Шагалкин последовал моему примеру.
Спать, только спать!
Не знаю, успел ли я улечься на койку, но, мне кажется, я уже спал ещё не коснувшись подушки головой.

Комбат56
05.04.2010, 08:36
Проснулся я от сильной тряски. С трудом разлепил слипшиеся веки, раскрыл непослушные глаза. Спать хочется, хоть убей, глаза режет от бессонницы, веки сами собой закрываются – хоть спички вставляй.
- Товарищ младший сержант, вставайте, Вас комбат вызывает, срочно! – чуть не плачет от бессилия молодой дневальный. Постепенно прихожу в себя. С трудом начинаю соображать, возвращаться к реальности. Ещё кто-то, пытается разбудить Шагалкина. Его койка ходит ходуном от тряски, но он только нечленораздельно мычит.
- Что такое? - Кто вызывает?
- Майор Смирнов Вас с Шагалкиным к себе вызывает, срочно, говорит! - Там «особисты» приехали…
С «товарищами» из «Особого отдела» шутки плохи. Надо идти.
Просовываю ноги в шлёпки, беру полотенце, туалетные принадлежности, - бреду в туалет. И до того нехорошее настроение заметно ухудшается. Пока привожу себя в порядок, пытаюсь представить вопросы, которые будут интересовать «особистов». Но, путного в голову ничего не приходит. Мне ещё никогда, тьфу, тьфу, тьфу, не приходилось встречаться с «ребятами» из «конторы», и поэтому, хотя никакой вины за собой не чувствую, в ногах появляется лёгкий мандраж.
Появляется заспанный Шагалкин.
- Что Шурик, «подшиву» менять будем?
- Да пошли они козе в трещину, …я им что, Верка-модистка, что ли? - Поспать не дали, козлы! – возмущается Шагалкин.
Кое-как, холодной водой, не до конца смыв сажу с закопченных лиц, (на полотенцах остались чёрные разводы), слегка приведя себя в порядок, так и идём к комбату с грязными подворотничками и небритые.
В кабинете трое. Майор Смирнов, и ещё два незнакомых «старлея». Докладываем о прибытии. Смирнов, сославшись на дела, тут же уходит. Один из оставшихся офицеров уводит Шагалкина в кабинет Штомпеля. А мы приступаем к «беседе».
Беседа это была или допрос, не знаю. Но вопросов у «особиста» ко мне, было очень много. Они следовали непрерывно, не успевал я ответить на один, как «следак» задавал другой.
Его интересовало всё!

Приходилось восстанавливать в памяти и пересказывать всё, что произошло с нами за все эти дни. К моему удивлению его больше интересовали дни, предшествующие нашему «путешествию». Буквально по минутам, всё что произошло, всё, что кто-то говорил, делал. Оказалось, что многое до момента аварии он уже знал, был в курсе о пожаре и сгоревшей палатке, о моих взаимоотношениях со старшиной и другими сослуживцами.
- Как загорелась палатка? - Почему ты остался один в горящей палатке? - Где ты провёл ночь? - Где провёл вторую? - Кто может подтвердить?
Вопросов было десятки. Я не успевал отвечать на них. Некоторые вводили меня в ступор. Ещё не до конца придя в себя спросонок, я не мог понять, куда клонит «чекист», чего он добивается.
- «Сухого пайка» у вас должно было хватить на троих, на сутки, - чем вы питались? – Откуда у вас запас продуктов? - Бензин в баках должен был закончиться максимум, на вторые сутки, - где вы заправлялись?
По его раскладу выходило, что на лютом холоде, без бензина и продуктов питания, мы не должны были остаться в живых. А раз вернулись, значит, что-то не так, значит, к чему-то готовились, запасались! К чему?
Постепенно картина стала проясняться. По его версии выходило что, не выдержав притеснений старослужащих, и в частности старшины Володина, мы с Шагалкиным, заблаговременно готовились к побегу, - решили дезертировать. Для чего запаслись продуктами питания и бензином. Последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения, был пожар. Поджёг палатки, был, по версии следователя, устроен старослужащими, чтобы таким образом избавиться от строптивого командира отделения. Доведённые до отчаяния, молодые солдаты, решили сбежать во время учений, но так как с нами оказался капитан Штомпель, планы нарушались, и тогда мы решили сымитировать аварию. В надежде, что Штомпель пересядет от нас, и мы сможем осуществить свой план. Так всё и получилось, но вот только Штомпель предчувствовал это и посадил к нам в машину старшего лейтенанта Калачёва. Оставалось только выяснить маршрут, по которому мы хотели сбежать, на что и напирал «следак». В частности он пытался выяснить куда мы «намылились», - домой или за границу, в Китай или Монголию?

Узнав о таком раскладе, я пришёл в ужас. Чего-чего, а этого я не ожидал. Битый час, мне пришлось объяснять, переубеждать следователя, доказывать свою невиновность, прежде чем «особист» поверил мне. В конце нашей «беседы», пришлось написать объяснительную.
- Напиши всё так, как и мне рассказал, - поучал «чекист», подавая мне, листы писчей бумаги и ручку, - пиши, всё как было, буквально по минутам, каждый день и каждый час. - Ничего не пропусти, от этого зависит твоя дальнейшая судьба!
Но я до такой степени устал и морально и физически, что много писать не стал. Будь, что будет!
«-…После того, как наша Боевая развед-дозорная машина попала в занесённый снегом окоп, и получила повреждение; была оборвана поворотная цапфа рулевого управления. Мы, в составе, ст. л-та Калачёва, мл. с-нта Давыдова и водителя, ряд. Шагалкина, в течение трёх с половиной суток боролись за живучесть «БРДМ» и двигались в сторону расположения своей части. Считаю, что сумели выбраться на неисправной машине и при неблагоприятных погодных условиях, благодаря решительным и умелым действиям командира взвода, ст. л-та Калачёва и профессионализму военного водителя «БРДМ», ряд. Шагалкина. Командир отделения связи, мл. с-нт Давыдов. (число. подпись.).
Ещё раз перечитал, тяжело вздохнул и отдал объяснительную следователю.
Он внимательно прочитал мои каракули, удивлённо посмотрел на меня: - я же просил тебя написать всё подробно?
- Ничего я больше писать не буду, - набычился я, - …я Вам всё уже рассказал, делайте, что хотите!
- Ну, хоть про пожар допиши…
Я взял ручку, и дописал в объяснительной: - …Палатка загорелась от раскалившейся печи, т.к. была пропитана разлившимся во время транспортировки бензином из открывшейся бочки. Я задержался в горящей палатке, спасая паяльную лампу, без которой разогрев «БРДМ» на морозе невозможен. В случившемся никого из сослуживцев не виню!
Следователь подал мне исписанные им листы бумаги, которые он заполнял по ходу допроса: - …прочитай и распишись на каждой странице!
Я, не читая расписался, вернул следователю: - разрешите идти?
- Иди! - Желательно, чтобы о нашем разговоре никому ничего не рассказывал!
- Хорошо…

Шагалкин был уже в «расположении», сидя на койке, ел остывшую кашу из котелка.
- «Рубай» давай, - указал на пайку, на моей тумбочке. – Наши на ужин пошли, мы оказывается, и завтрак и обед проспали, …говорят, добудиться не могли.

Калачёв появился у нас только на четвёртый день. Не знаю, отдыхал он эти три дня после вынужденного путешествия, или всё это время его таскали в «контору», но пришёл он к нам посвежевший, чисто выбритый, в приподнятом настроении. Как родных, обнял нас с Шагалкиным, радостно-возбуждённо расспрашивал о самочувствии, здоровье. Вёл себя непринуждённо, но, чувствовалось в нём некоторая настороженность. Видимо переживал, что мы рассказали сослуживцам о его срыве. Переживал он напрасно, мы никому, ничего об этом не говорили, - ещё неизвестно, как другие повели бы себя на его месте. Он это скоро понял, и успокоился.
С тех пор, и до конца нашей службы, у нас установились с ним доверительные товарищеские отношения. Мы не «гонорились», не были с ним запанибрата, - и он не лебезил, не заискивал, пытаясь сохранить всё в тайне. Отношения были чисто дружескими, он чаще советовался с нами, прежде чем решить какой-то вопрос.
Не знаю, повлияли ли результаты прошедших учений на его дальнейшую судьбу или нет, но, до конца моей службы, он так и оставался в той же должности и в том же звании!
Капитан Штомпель, месяца через три после учений, получил майорские звёздочки. И уже по весне, гордо расхаживал по батальону в новеньких погонах.

Комбат, майор Смирнов, ещё раньше, получил новое назначение, и уехал от нас. На его место заступил новый командир батальона, - майор Баранов. Небольшого роста, плотный, - полная противоположность Смирнову.
Связаны эти перестановки и назначения с прошедшими учениями или это были простые совпадения, не знаю, да мне это и не нужно было.

На следующий же день, по возвращении, мы с Шагалкиным занялись своей БРДМкой, отмывали её всю закопченную, бензином и горячей водой с мылом, ремонтировали. Высверлили обломок болта и рассверлили все гнёзда, нарезали новую резьбу, (теперь уже на четырнадцать миллиметров), и затянули новыми болтами, «модернизировали».
- Ну что, Шурик, «бэрдээмку» подготовил, …скоро батальонные учения, итоговые?
- Всё готово, вот только мотор…
- Что, мотор?
- Да «двигун» бы поменять, а то этот масло стал расходовать, да тянет слабовато…
- Ну, в чём же дело, давай поменяем, …время есть, а с запчастями, Курков сказал, - никаких проблем.
- Да ладно, «Комбат», это я так сказал, к слову, …нам ещё и этого мотора хватит до самого «дембеля», проверенный уже!
- Как знаешь, …но смотри мне, не дай Бог чего!
- Будь спок, всё будет в ажуре, …на «дембель» первыми поедем.
- До «дембеля» нам ещё как до Пекина раком, …ещё одну пару «керзух» сносить успеем!
А машинка- то у нас ничего! Зря, Штомпель на неё обижался.
Послужит ещё!

солдат
05.04.2010, 10:52
да без особистов не где не обходится.:af: сам имел счасте три раза встречаться с ними. спасибо Комбат. читаю не отрываясь.

Комбат56
05.04.2010, 15:07
Кто продолжит воспоминания? Я думаю каждому есть что рассказать. Мои "путешествия" пока закончились...

Александр
05.04.2010, 15:11
Комбат, это хорошо, что "закончилися"......
я теперь начну читать.........с самого начала........
ибо специально не читал, ждал когда всё полностью напишешь!:-)

Комбат56
05.04.2010, 15:15
Комбат, это хорошо, что "закончилися"......
я теперь начну читать.........с самого начала........
ибо специально не читал, ждал когда всё полностью напишешь!:-)

Ох и выдержка у тебя! А я постепенно выкладывал чтобы каждый раз не очень много буквов было...:bv:

Александр
05.04.2010, 15:57
Комбат, это не выдержка, это - опыт!:-)
мы-ж до сих пор ёрзаем ожидая продолжения Мотострелка про Голубую Дивизию :-)

Комбат56
05.04.2010, 18:43
Комбат, это не выдержка, это - опыт!:-)
мы-ж до сих пор ёрзаем ожидая продолжения Мотострелка про Голубую Дивизию :-)

Игорь наверное разрывается между двумя сайтами, поэтому у него задержка такая.

солдат
05.04.2010, 20:05
читал и вспомнил как нас везли с красноярска в вагонах. так же трясли сержанты. сам снял часы и отдал дембелю сказал наси. знал по рассказам все равно отдам. как парни сбрасывались на водку. отдавали ушлым мужичкам на станцыи. и те потом махали из за угла одураченным. ехали не долго так что весь паек что нам положен на дорогу в канце пути выбрасывали в окна. было жалко. мне как вырошему в селе. и привыкшему съедать все что наложено. ведь не голод а привычка осталась по сей день. я понимаю этот приказ дали старшины, что бы не тащить назад и не возится с сдачей на склады. там же в вагонах отбирали в учебку, образование, и подтягивание на импровезированном турнике, между полками. помывка. и подстрижка, баня была настоящея горячая. правда стригли друг друга и на пальцах с непривычки появились кровенные мозоли. и одевали нас по размерам. ночью пришивали погоны и петлицы.я как пришил невидимым швом наоборот. так и ходил до окончания учебки. почему не заставили перешить не пойму до сих пор.вещи кто хотел отправляли домой, у меня были деньги больше 200 рублей. я их отдал командиру и он выслал родителям. Спасибо тебе Комбат. за воспоминания

aziat
06.04.2010, 01:26
ДА КОМБАТ.........Интересная получилась ПЬЕСА...Ничего не добавить и не убавить.Слаженно и интересно.СПАСИБО ТЕБЕ!!!!!
А про Мотострелка...Саня правильно сказал..До сих пор все в ожидании продолжения Борзинской эпопеи...С августа 2009 года ждем.....И когда дождемся?Восьмой месяц пошел в ожидании.Ну и терпение у нас!!!!!

Комбат56
06.04.2010, 07:31
До сих пор все в ожидании продолжения Борзинской эпопеи...С августа 2009 года ждем.....И когда дождемся?Восьмой месяц пошел в ожидании.Ну и терпение у нас!!!!!

Подождём ещё немного, доношенный ребёнок рождается через девять месяцев. Авось и Игорь к сроку "родит"...:bv::-))

Комбат56
11.04.2010, 15:00
Что-то засыхает тема!
Народ, вы где? Почему молчим?
У нас столько талантов и вокруг тишина! Александр мастер художественного слова, Игорь Мотострелок журналист от Бога, Диомидыч вместе с Лёвой может показать класс, Ганс вообще с детства дружит с "Лейкой" и блокнотом, Гобиец-Саша тебе есть что вспомнить и написать ты можешь. Старшой обещал, ждём его возвращения. Фёдор, Руслан, Женя, Мант и многие другие - ждём ваших воспоминаний!

Комбат56
11.04.2010, 15:06
Пока ребята думают или готовят свои воспоминания, я скину совсем коротенькие рассказы из совсем глубокого детства.
Сначала не хотел - форум вообще-то военный, а это детство, ну а потом решился... не обессудьте.


БЛИНДАЖ
Помню, как-то взяли меня родители в кино, на вечерний сеанс. Было это большой редкостью, – родители нас особо не баловали. Я был счастлив безмерно. Тем более ещё и фильм был про войну – кажется «Щит и меч».
Перед фильмом показывали журнал. Тоже про войну. Это была военная кинохроника. Летали десятки самолётов. Взметая тучи пыли и снега, на большой скорости стреляя на ходу, проносились танки. Стреляли пушки. Разрывы бомб, снарядов, бегали пехотинцы с винтовками и автоматами наперевес. Проходили огромные колонны пленных немцев…
Потом начался фильм. Целых две серии. Военные фильмы я любил. Смотрел на экран, не отрывая глаз, и внимательно вслушивался в каждое слово.
На следующий день я с удивлением обнаружил, что вопреки ожиданиям, в селе ничего не происходит. То есть ни совсем ничего, а ничего нового. Все, как и раньше вышли на работу, занимались своими делами и были спокойны, как и прежде. Я ничего не понимал. Я ведь своими глазами видел, что в клубе, вчера было почти всё взрослое население нашего посёлка. И своими ушами слышал, как диктор рассказывал о внезапном и вероломном нападении гитлеровцев на нашу страну, призывал быть всегда бдительными и готовыми в любой момент дать отпор врагу. Я и ожидал, что сегодня все с самого утра, возможно строем, с лопатами на плече, отправятся рыть окопы, противотанковые рвы, начнут строить блиндажи, дзоты и другие военные укрепления, как это делали во вчерашнем журнале. Но ничего этого не было. Я даже сбегал за село, и убедился что никто, нигде никаких окопов не роет. Я был в недоумении. Весь день я приставал к взрослым, намёками пытаясь напомнить о вчерашних призывах быть бдительными, и выяснить когда же мы приступим к рытью окопов. От меня отмахивались как от назойливой мухи, не понимая, чего же я хочу.
К вечеру я решил, что нужно действовать самому. Я решил строить блиндаж. - Посмотрим ещё, кто из нас прав, - думал я. - Вот нападут фашисты на нас опять, куда побежите прятаться? - Некуда! - А у меня блиндаж готов! - Заходите, спасайтесь – всем места хватит. - Вот когда вы спохватитесь. - Благодарить меня будете, хвалить, спасибо скажете. А я – о чём же вы раньше думали, когда я вас предупреждал об опасности, надо ко всему готовиться заранее.
Теперь нужно было решить, где, в каком месте строить блиндаж. - А лучше всего строить два блиндажа, - решил я. В одном, который будет перед селом, воевать с фашистами, - в другом, за селом, в тылу, прятаться от обстрелов и бомбёжек. Оставалось ещё определить, где же у нас тыл, а где передовая?
То, что Германия находится на западе, я знал. Но, где этот самый «запад», понятия не имел. Пришлось выспрашивать всё у Витьки. Он у нас самый умный, уже в четвёртый класс перешёл, - а я, только во второй.
- Запад у нас там, - показал он рукой. Меня это несколько озадачило. В той стороне, за селом, сразу за речкой начинались горы, настоящие «железные» скалы, как мы их называли. Это сильно осложняло задачу. Я призадумался. В скалах не больно то покопаешься. – Ладно, решил я, придётся строить один блиндаж, в тылу. А воевать можно будет, спрятавшись за камнями в горах.
- А для чего тебе запад? – поинтересовался Витька.
– Там же Германия, - замялся я, так как всего плана открывать не хотелось, - вдруг они опять нападут на нас.
- Дурачок ты, - сказал Витька, - Германия далеко, немцам нужно через всю страну пройти, прежде чем они к нам доберутся. - Да и разгромили уже наши фашистов, не скоро ещё они очухаются. - Сейчас китайцы опаснее всех, давно уже зубы на нас точат, да и находятся к нам ближе всех.
- А в какой стороне Китай? – поинтересовался я.
- Там… - показал Витька в противоположную от Германии сторону.
Ах, да! Я и сам должен был догадаться. В той стороне, куда показал Витька, вдалеке просматривались высокие горы, которые мы, пацаны, называли «китайскими». Раз горы «китайские», значит и Китай тоже там же должен быть.
Я призадумался. - Да, в общем-то, неплохо получается, - решил я. - Если нападут китайцы, - блиндаж будет как раз на передовой. - Если пойдут войной немцы, - это будет глубокий тыл. - Получается, что и в том и в другом случае мы будем более – менее готовы к войне, к чему нас и призывает наше правительство.
Я остался доволен собой. Стратегия была разработана, осталось осуществить её на практике.

Комбат56
11.04.2010, 15:07
Не откладывая всё в долгий ящик, на следующий же день, как только родители ушли на работу, я приступил к выполнению своего плана. Я знал, что строительство блиндажа – довольно простая задача. Нужно было выкопать прямоугольную яму, размером с комнату, перекрыть её накатом из брёвен, (а лучше в три наката), сделать пологий спуск со ступеньками – вход, обсыпать выкопанной землёй перекрытие, и всё. Блиндаж готов. Правда, пока только на словах. Но я не сомневался, что скоро будет и на деле.
Я обошёл весь двор, прикидывая материальную базу для строительства.
Долго ковырялся в огромной куче дров. Их было много. Недавно дед прислал из Каракола целую машину обрезков после пилорамы, на дрова. Переворотив почти всю кучу, несколько разочаровался. Стоящего было немного. Мне понравились аккуратные, сантиметров по 10-12 в диаметре, длиной по два – два с половиной метра сосновые брёвнышки, которые, когда их выгружали, отец называл «вагонстойками». Но их было до обидного мало. Всего восемь штук. Я отобрал ещё штук десять более-менее пригодных горбылей, и отложил весь добытый с таким трудом строительный материал в сторонку.
- Попрошу деда, - решил я, - он мне целую машину «вагонстоек» пришлёт.

Немного отдышавшись после тяжёлой работы, я приступил к сборам. Нашёл мешок поновее, кусок верёвки. Концами верёвки связал углы мешка, сложив верёвку вдвое, петлёй накинул её на горловину мешка. Всё. Вещмешок готов. Отрезал ломоть хлеба, завернул его в газету, сунул в вещмешок. Нашёл пустую бутылку с надтреснутым горлышком, (найти целую было проблематично, потому что они тут же сдавались в магазин), наполнил её водой, заткнул пробкой из свёрнутой в несколько раз газеты и отправил вслед за хлебом в мешок. Закинул вещмешок за спину, накинув верёвки на плечи, примерился и остался доволен собой. Так. Теперь инструмент. Нашёл штыковую лопату, покрутил её в руках – больно велика и громоздка. Ножовкой отпилил половину черенка, примерился, - вот теперь в самый раз. Хотел взять ещё и совковую, подумал и отверг её. Никогда, ни в одном фильме не видел, чтобы солдаты копали окопы совковой лопатой, - а чем я хуже их.
Стараясь, чтобы меня никто не заметил, я, где огородами, где по арыкам, скрываясь в высокой траве, выбрался за село. Прошагав километра два в нужном мне направлении, я стал подыскивать подходящее для блиндажа место. Вскоре, мне приглянулся склон одного холма, где я и решил остановиться. Разгрузив свою поклажу, я поднялся на вершину холма. Вообще-то вершина, - это громко сказано. Да и холмами, эти небольшие возвышения в степи назвать было трудно. Я осмотрелся. Место мне понравилось. За спиной, вдали, виднелось село. Впереди, насколько хватало глаз, простиралась степь. И лишь в ясную погоду, а сегодня была именно такая, на горизонте просматривались огромные, с белыми снежными вершинами, которые часто прятались в облаках, горы. Мы, пацаны, почему-то называли их китайскими. Может быть, потому что они были в той же стороне что и Китай, но я искренне верил, что именно за этими горами притаились злые китайцы, и только ждут удобного момента, чтобы напасть на нас. Погрозив в сторону гор кулаком, я предупредил китайцев, что теперь на их пути будет построен непреодолимый оборонительный рубеж. Пусть теперь сначала десять раз подумают, перед тем как воевать с нами.
Помня о том, что каждое доброе дело нужно начинать с хорошего обеда, я решил подзаправиться. Да и как же можно было не перекусить, если желудок уже давно настойчиво напоминал о себе. Присев на освобождённый мешок, я мысленно разделил припасы на две части, обед и ужин и приступил к еде. Но не прошло и нескольких минут, как от хлеба и воды не осталось ничего. – Надо в следующий раз побольше продуктов с собой брать, - оправдал я себя. – После вкусного обеда, по закону Архимеда, требуется отдохнуть, - сделал я себе поблажку, и растянулся на мешке.
Солнышко пригревало не на шутку. На небе не было ни одного облачка. Небо было синим - синим, а солнце, - ослепительно ярким. Я заслонился ладонью от солнца, потом, когда рука затекла, прикрыл глаза. Почему-то, сразу же обострился слух. Пели невидимые птицы, стрекотали кузнечики, ласковый ветерок шелестел травой и нежно обдувал нагретое палящим солнцем тело. Лежа с закрытыми глазами, я придумал игру. Не открывая глаз, я пытался угадать, кто или что издавало тот или иной звук…

Комбат56
11.04.2010, 15:08
Проснулся я, толи от крика какой-то птицы, толи от резкого дуновения ветра, толи ещё от чего-то. Резко соскочил со своей лежанки. Солнце ушло уже далеко за полдень, но всё ещё сильно припекало. Всё моё тело было мокрым от пота, а неприкрытые одеждой места, покраснели.
Чертыхаясь, я приступил к работе. Долго размечал место для будущего блиндажа. Отмерял, сначала шагами, потом лопатой, досадуя на себя за то, что не догадался вымерять точную длину брёвен. В конце – концов, прочертив лопатой прямые линии, я соединил ими все четыре угла. Получилось какое то подобие прямоугольника. Начал обкапывать контуры прямоугольника по линии. Слежавшаяся за много веков глина не поддавалась. Я прыгал на лопате всей массой своего щуплого тела, рубил землю лопатой, буквально выгрызая каждый кусочек неподатливой почвы. С большим трудом, уморившись, мне всё-таки удалось наметить контуры будущего котлована. Оглядев выполненную работу, я решил, что на сегодня достаточно, и стал собираться домой. Нашёл невдалеке суслиную норку, расширил её лопатой, уложил туда свой инструмент, присыпал его вынутой землёй и сверху водрузил шар перекати-поля. Оглядев замаскированный схрон, я остался доволен собой. Заприметив место тайника, закинул вещмешок с пустой бутылкой за спину, я отправился домой.
Дорога домой показалась мне намного ближе, и я добрался до дома, как мне показалось, несколько быстрее. Прокравшись в огород, спрятал мешок в своём «штабе», и налегке вышел во двор. Предосторожности оказались кстати. Вся семья была во дворе, у сарая, – пилили дрова. Отец с Витькой, двуручной пилой пилили, Сашка сидел на козлах, - на бревне, придерживая его, чтобы оно не перевешивалось и не раскачивалось. Мать, помогала отцу подносить брёвна, и укладывать их на козлах, относила отпиленные чурки в сторону от козлов, иногда подменяла Витьку, если попадалось сильно сучковатое бревно, или пила заклинивала в пропиле. Короче все были при деле.
- Ты где был? – встретила меня мать вопросами, - целый день ничего не ел, голодный, наверное?
Я, не выдавая своего секрета, что-то промычал про друзей, заигрался мол.
Но родители меня особо и не расспрашивали, настроены были благодушно.
- Сынок, это ты приготовил дрова пилить? – спросил отец.
-Да… - упавшим голосом подтвердил я, заметив, что от приготовленных мною «строительных материалов», почти ничего не осталось.
- Молодец, - похвалила меня мать, …- такую кучу дров переворотил, я отцу говорю, что если бы не Вася, мы бы до самой зимы так и не занялись заготовкой дров. – А зачем ты их отделял от всех? - показала мать на бывший «строительный материал», - всё равно всю кучу надо перепилить.
- Правильно сделал… - поддержал меня отец. – Эти вот крупные дрова, горбыли да брёвна попилим, а, мелочь, обрезки, я и топором порублю.
-Ну ладно, …работайте, я пойду, поесть что-нибудь приготовлю. – Помощник! - мать ласково потрепала меня по голове, и ушла в дом.
Воодушевлённый, я, кинулся помогать. Взял топор, и стал колоть дрова. Обращаться с топором я умел. Приходилось, бывало и дрова наколоть, и хворосту нарубить. Так что дело это мне было привычным. Чурки были сухими, кололись легко. Но с некоторыми приходилось повозиться. Топор был большой, тяжёлый, неудобный, и приходилось по нескольку раз тюкать им по полену, прежде чем оно раскалывалось.
- Когда ставишь полено на чурку, ставь его так, чтобы нижняя часть, комель, была сверху, а если попадается сучок, ставь так, чтобы при ударе, лезвие топора проходило через центр сучка и сердцевину полена… - подсказывал отец тонкости простого, казалось бы, дела. – А вообще, выбирай поленья без сучков, добавил отец, -…остальные я потом сам расколю.
- Да я могу любые… - расхрабрился я, но всё же стал выбирать чурки без сучков. Уроки отца помогли. Колоть стало намного легче. Я искоса поглядывал на отца и братьев, гордясь своими успехами. Отец улыбался и подбадривал меня. Но вот попалось полено с косым спилом, и оно никак не хотело устанавливаться на чурке. Мне бы отбросить его в сторону, оставить отцу, но уж очень заманчивым было оно, ровненькое, без единого сучочка, и расколоться оно должно было легко, вот только стоять оно не хотело. Поставив полено на чурку, я не успевал, не только замахнуться, но даже поднять топор, как оно падало. Хотел придержать полено одной рукой, но, как я уже говорил, топор был большим, и у меня не хватало силы поднять топор одной рукой. Немного помучившись, я, нашёл выход из положения. Взгромоздив топор обеими руками на плечо, я левой рукой установил полено на чурке, и, придерживая его рукой, толчком плеча помогая правой руке, рубанул по полену. Всё было бы хорошо, но, толи топор был слишком тяжёлым для одной руки, толи полено стало падать, и я дёрнулся, но в тот момент, когда топор коснулся полена, указательный палец левой руки попал под лезвие топора. Никакой боли я не почувствовал. Топор вылетел из моей руки, полено свалилось с чурки, половинка указательного пальца висела на шкурке, а из обрубка толчками брызгала тёмно-красная кровь…
Что было дальше, я не помню. Может быть, я потерял сознание, а может быть, от испуга всё вылетело из головы, выветрилось из памяти. Помню только один момент, - я на руках у отца, он куда-то несёт меня, рядом, причитая, бежит мать. Я взглянул на свою левую руку. Она была обвёрнута какой-то красной тряпкой, - толи покраснела от крови, толи впопыхах замотали первым, что попалось под руку. Меня замутило, и на этом всё оборвалось…

Комбат56
11.04.2010, 15:09
На перевязки, я, всегда ходил с матерью. Тётя Лиза Калинина была единственной медичкой на всё село. Она была и медсестрой и санитаркой, и фельдшером и врачом, она же и роды принимало у всех местных рожениц. И жила она здесь же, при больнице, в отдельной комнатке. Жила она одна. Ни мужа, ни детей, ни каких либо родственников у неё не было. Я опасался её, так же, как и все дети боятся врачей. Наверное, потому что дети связывают с белыми халатами боль и кровь, шприцы и уколы, недопонимая, что врачи избавляют от боли, а не доставляют её. Но ещё меня настораживал вид тёти Лизы. Её голова всегда была повязана белым платочком, который был опущен очень низко, на самые глаза. Под платком угадывалась лысая голова. К тому же у неё совершенно не было ни бровей, ни ресниц.
После нескольких перевязок, я стал привыкать к ней, и всё меньше и меньше побаивался её странного вида. Тем более что каждый раз тётя Лиза угощала меня карамелькой, ласково разговаривала, нахваливая за терпение. И пока мать придерживала мою руку, закрывая её от меня своим телом, чтобы я не видел рану, она что-то там отмачивала, промывала, смазывала, бинтовала. Всё это она проделывала быстро и бережно, ни на минуту не умолкала, и развлекала меня своими разговорами.
Мать сдружилась с тётей Лизой. После перевязок они подолгу разговаривали о чём-то в полголоса. Иногда шептались, оглядываясь по сторонам, хотя рядом никого кроме меня не было. Чаще рассказывала тётя Лиза, мать слушала с сострадальческим лицом, сочувствующе охала и ахала. Иногда они тихонько плакали, вытирая слёзы кончиками платков, жалея и успокаивая, друг друга. Я не понимал причину их слёз. Ведь их никто не обижал, и у них ничего не болело. Да и разговоры их были мне не понятны, часто звучали незнакомые мне слова.
Как-то я не выдержал, и спросил у матери: - Мам, а что такое «репрессировали», «реабилитировали», с трудом выговорил я незнакомые слова.
- А откуда ты про это знаешь?
- Слышал от тёти Лизы, когда вы с ней разговаривали.
- Рано тебе ещё об этом знать, вот вырастишь и всё узнаешь. - И вообще никому ничего не рассказывай о том, что слышал, это взрослые разговоры, и тебя всё это не касается. - Понял?
- Понял, понял… - я вздохнул. – Как помощь какая нужна, или чтобы не плакал, так «ты уже взрослый», а как рассказать что, так «ты ещё маленький, вот вырастишь, потом», передразнил я мать.
- Мам, - не отставал я, - а почему тётя Лиза такая страшная?
- Как страшная? – не поняла мать, - … она очень даже симпатичная женщина.
- Ну не страшная, а просто, почему она всегда на лысо постригается, и даже брови с ресницами сбривает?
- Да нет, - вздохнула мать, - не постригается это она. – Это у неё после болезни. – Облысела она так.
- А что, бывает такая болезнь? – удивился я.
- Да вот, оказывается бывает…
- А что это за болезнь такая? …- как ею заболевают?
- У тёти Лизы жизнь очень тяжёлая была, всю семью у неё арестовали, всех родных. - Кого-то в тюрьму посадили, кого-то расстреляли, …тётя Лиза вот сначала тоже в тюрьме сидела, а потом её сюда отправили, на поселение. - Тётя Лиза расстраивалась очень, переживала, боялась. - Ведь её тоже могли расстрелять. - Вот после всего этого она и облысела.
- Как арестовали? – Кого расстреляли? – в горле у меня пересохло, -…немцы штоли расстреляли? – не понял я.
- Да нет, наши…
- А за что? – я и сам не заметил, что перешёл почти на шёпот.
- Сказали что они враги народа…
- Как враги народа? – И тётя Лиза тоже? – не поверил я.
- И тётя Лиза тоже… - подтвердила мать.
Я надолго задумался. Новость поразила меня. – Мам, какая же тётя Лиза враг народа? – Она же всем помогает, всех лечит… - Она же друг народа, а не враг. - Разве враги лечат людей? – Мам, а вот если собрать всех жителей нашего села, то это будет народ?
- Ну конечно все жители, это народ… - не поняла мать, куда я клоню.
- И если все скажут, что тётя Лиза друг народа, то её не расстреляют, и в тюрьму не посадят?
- Да успокойся ты, её и так уже оправдали, «реабилитировали», и она теперь такой же свободный человек, как и все, и даже может ехать куда захочет.
- А где она раньше жила, и почему тогда она не уезжает домой?
- Она в Москве раньше жила. - А не едет туда, потому что боится. - Вдруг опять всё это начнётся заново. - Да и некуда ей ехать. - Родственников у неё не осталось, а квартиру у неё забрали, «конфисковали». – Говорит что здесь ей спокойнее, да и привыкла она уже здесь.
После этого разговора я стал по-другому относиться к тёте Лизе, - к этой женщине, так много испытавшей и перенёсшей за свою жизнь. Много позже, я где-то прочитал, что в годы войны, по приказу Сталина, у всесоюзного старосты Михаила Калинина репрессировали всю семью, и отправили, куда-то в Казахстан. Вполне возможно, что тётя Лиза Калинина была одной из родственниц старосты. А может быть это всего лишь совпадение, а тётя Лиза, одна из однофамилиц.
Палец, спасибо тёте Лизе, у меня сросся, зажил и вполне нормально работает. О травме напоминает лишь слегка утолщённый и искривлённый ноготь.
А строить блиндаж, я, почему-то расхотел…

aziat
11.04.2010, 23:34
ГЛАВНОЕ ТЫ ПАЛЕЦ СПАС.........А Китай точно в той стороне где Китайские горы?

Gans
12.04.2010, 19:03
Что-то засыхает тема!
Народ, вы где? Почему молчим?
У нас столько талантов и вокруг тишина! Александр мастер художественного слова, Игорь Мотострелок журналист от Бога, Диомидыч вместе с Лёвой может показать класс, Ганс вообще с детства дружит с "Лейкой" и блокнотом, Гобиец-Саша тебе есть что вспомнить и написать ты можешь. Старшой обещал, ждём его возвращения. Фёдор, Руслан, Женя, Мант и многие другие - ждём ваших воспоминаний!

Просто рассказывать истории можно, но я нашел интересный вариант. Я решил рассказать о том, как создавалась сказка, известная некоторым из нас по предыдущему форуму. Для этого я собрал все посты, из которых она состоит, в кучу и приделал к ней примечания. Разбивку по авторству отдельных частей сказки я сохранил. В первоисточнике сказка уже ликвидирована вместе с веткой, но я считаю, что она достойна лучшей судьбы.
Добавлю также, что в процессе написания сказки авторы не общались друг с другом «по тайным каналам». Каждый раз новый эпизод был для соавтора новостью, вызовом, если хотите. Откуда подробности? Общаясь на форуме, любой пользователь волей-неволей рассказывает о себе, открывая детали своей жизни в словах и поступках. Будучи вставлены в связный текст, эти детали добавляют сказке необходимую достоверность. Я собирал пригодившиеся подробности несколько лет форумной жизни.

ЛЕВА:
Вот уже пошла десятая бессонная ночь, как полковник Исаев (1), замаскировавшись в деревенском саду недалеко от г. Владимира, пытается выяснить личность танкиста – ЛЁВЫ (2). К холоду и голоду полковник относился с безразличием, привитым ему ещё на Лубянке. Он не мог привыкнуть только к назойливым деревенским собакам, особенно кобелю по прозвищу «Мухтар», назойливо обихаживающего уже изрядно пропахшие полы добротной немецкой шинели…
А ещё его раздражал назойливый агент Лубянки «Ч» (3), постоянно крутившийся под ногами, пытаясь учить бывалого разведчика премудростям скрытого наблюдения…


Gans
Вдруг ночную тишину разорвал ржавый скрип. На территории танкового "кладбища", примыкавшего к деревенскому САДу (4), началось какое-то движение. Полковник Исаев вгляделся в темноту. Ага, это старый бродяга Лева! По привычке, оставшейся еще со службы в армии, Лева, одевшись в старый промасленный комбинезон и шлемофон, ночевал в старом разбитом танке. Бывшая боевая машина за день изрядно нагревалась на солнце, а сейчас, к утру, уже выстыла. Старый танкист, выбравшись из своей "спальни" через ржавый люк, зачем-то встал у переднего бегунка танка, давно оставшегося без гусениц. Из темноты доносилась душевная песня Левы о владимирской теплоцентрали и холодном северном ветре (5), заглушавшая подозрительное журчание (6). Мухтар с радостным повизгиванием оставил Исаева и привычно пристроился к сапогам Левы (7). "Жалко пса,- подумал Исаев,- был когда-то белым лабрадором, а теперь в мазуте по уши..." (8).

Лева
Полковник Исаев жадно проглотил слюну, с завистью наблюдая из своего укрытия, как танкист – Лёва деловито открыл ржавый люк танка и залез в него, таща за собой здоровенный кусок копчёного сала и трёхлитровик отменного деревенского первача (9). Люк со скрипом закрылся.
Хоть бы мудак петли смазал, на нервы действует, подумал Исаев. Волна голода вновь охватила всё нутро полковника, под ложечкой опять засосало. Он поежился от холода и неприятного запаха, идущего от выгребной ямы, расположенной в двух метрах от его укрытия (10). Хорошо хоть «Ч» перестал надоедать, подумал полковник, глядя на его обмякшее тело, часа два тому назад свалившееся с дерева. Хорошо, что не в выгребную яму упал, вновь подумал полковник… Полежит, очухается…
Еще, будучи учеником–стажером на Лубянке, Исаев с отличием сдал экзамены по выживанию в экстремальных условиях. Он вспомнил, как когда-то в Африке это помогло ему выжить от неминуемого голода. Исаев набрал полные лёгкие воздуха и, со всех сил закричал по-бараньему, подражая истошному призывному крику, испускаемому баранами во время сезонного «гона».
И, о чудо!!!...
Со всех сторон деревни послышались ответные, «радостные» крики овечек и коз. Исаев тогда ещё не знал, что их радость была обусловлена тем, что на всю деревню был один единственный баран «Боря»… Который естественно не успевал справляться со своими функциональными обязанностями…
На повторный призыв Исаева, прибежали все деревенские козы, овцы и сам «Боря»…
Исаев был вновь спасён от голода и, продолжал наблюдать за танкистом – Лёвой….

Gans
По тихому ночному воздуху разливались ароматы сала и самогона, заглушая все остальное. "Хорошо хоть не одеколон…" - подумал Исаев.
Настало время "Ч". Тот уже давно очнулся от запахов и теперь уверенным тоном (11) заключил: "Беконное, с чесночком... - и удивился,- Как же он сало без хлеба жрет?" "Пронесет"- ответил Штирлиц (12).
В полумраке между тем раздавались подозрительные бульканье и шипение, к ароматам добавились новые.
"Что там у него?"- спросил у агента Штирлиц.
Давно находившийся в наблюдении агент ответил: "Да он из танка самогонный аппарат сделал. Спец! (13) В топливных баках бражку ставит и кипятит паяльной лампой, дым через пушку выпускает, а заместо змеевика радиатор приспособил. Раньше он в баньке гнал, да спалил ее как-то под первачок." (14)
Лева между тем продолжал петь, но теперь уже почему-то про Тверь и вселенское зло (15). "Чего это он?" - удивился Исаев. "Полжизни в танке проживешь - и Твери обрадуешься." - философски заметил агент (16).

Gans
12.04.2010, 19:05
Лева
«Как надоела мне баранина!» - пробурчал «Ч», догрызая остатки туши очередной овцы, удобно расположившись на развесистой яблоне.
Замолчи, гневно рявкнул полковник Исаев!
Потренируйся лучше по сучьи выть, чтоб кабелей деревенских сюда заманить, не то с голоду помрём, когда овцы закончатся…
И тут, люк в танке со скрипом открылся. Исаев включил прибор ночного видения и замер.
Со стороны открытого люка приятно запахло жареным салом и потянуло сивушными маслами.
«Мать твою за ногу ити!» - послышался пьяный голос ЛЁВЫ, вылезающего из люка, неся перед собой помойное ведро. – «Опять полное ведро дерьма накопилось», - позевывая, промолвил он. Поставив ведро на землю, ЛЁВА потянулся, смачно бзднул и, запев песню «три танкиста» направился с ведром к выгребной яме.
Проходя мимо «засады» ЛЁВА случайно запнулся о вбитый в землю кол с овечьей головой и, не устояв на ногах, полетел на землю. Ведро с дерьмом, увлекаемое законами Ньютона, со всего ходу ударилось о легендарную голову разведчика и, срикошетировав, выплеснулось на развесистые ветви яблони, накрыв дерьмом с головы до ног агента «Ч». (17) Исаеву, как опытному разведчику, не составило огромного труда не выдать себя ЛЁВЕ. Он боялся одного, сможет ли это сделать ещё не опытный агент «Ч».
Но на его счастье, зубы агента «Ч», доедавшего баранину, от неожиданности впились в голову овцы и, их заклинило…
Подобрав ведро с земли, громко выругавшись и в очередной раз смачно бзднув, накрыв «выхлопом» ноздри полковника и агента, ЛЁВА побрёл к танку…
Gans
Сняв спасавший его от невыносимой вони респиратор и выкинув ненужную уже строительную каску (18), Штирлиц философски заметил чертыхавшемуся рядом агенту Ч:
- Разведка - дело грязное... Ты уж зла не держи на него, старого. В танке живет, пушке молится...
- Эт точно! Где жрет, там и... Бог ему судья. - и Ч добавил, аккуратно снимая предусмотрительно надетый еще с вечера герметичный противохимический костюм, - Ты еще не видел, какие тут к нему бабы ходят.
- Давай еще по пятьдесят!...
И разведчики, тихо прокравшись под благоухавшую яблоню, выпили по стаканчику трофейного французского коньяка, закусив свежесорванными ароматными яблоками. (19)
Вдруг возле танка опять началось какое-то движение. Откуда-то из темноты появились две пожилые бомжихи, одетые в фуфайки, гремящие пустыми бутылками в рваных полиэтиленовых пакетах. Одна из них постучала клюкой в борт танка:
- Ле-о-ова, открывай!
- Кто это? Че надо? - глухо раздался из танка весьма недовольный голос старого отшельника.
- Ну как жа ж?... Изольду забыл уже? Ты же песню пел, про трех танкистов, прям как в прошлый раз. Вот я и подумала - тебе опять компании не хватает, вот и пришла.
И добавила, жеманно хихикая:
- Дык я не одна, а с подружкой, ее Викторией зовут. Типерь есть у тебя икипаж машины боевой!... Наливай!
Подружки кряхтя полезли в черноту распахнувшегося со скрипом ржавого танкового люка.
- В прошлый раз он с ней часа два гужевался. - сообщил Штирлицу агент Ч.- Теперь, наверное, на всю ночь... (20)


Лева
Тяжёлое, уже давно созревшее яблоко сорвалось с дерева и ударило спящего полковника Исаева по лбу. Тот встрепенулся от неожиданности и проснулся. Ясное звёздное небо и огромный светящийся месяц над головой полковника окончательно привели его в чувства. И приснится же такая херня со старухами (21), подумал полковник, взглянув на последнюю оставшуюся на завтрак овцу. Агент «Ч» мирно похрапывал на развесистой яблони, во сне периодически вскрикивая, вспоминая про какую то Машу из Новокузнецка (22). Приближался рассвет…..

Gans
Пробуждение Левы было гораздо хуже (23). Он раз за разом пытался проснуться, но раз за разом обнаруживал себя внутри разбитого танка, в обнимку с двумя голыми храпящими бомжихами.

Вдобавок, какая-то неимоверная сила с грохотом и лязгом сорвала со старого танка башню, и в светлеющем на востоке небе ЛЕВА увидел Высшее Существо! Оно было почему-то в облике слегка полноватого мужчины в затемненных очках и с аккуратно подстриженными рыжеватыми бородкой и усами... (24)

- О П Я Т Ь?! - вскричало Высшее Существо, и в небе сверкнула молния.
- И З Ы Д И!! - опять вскричало Высшее Существо, - З А Б А Н Ю!... (25)
- Почему за баню? - в ужасе подумал Лева, покрываясь холодным потом, - Баня же сгорела?!...

Деваться было некуда, а с востока накатились раскаты грома...

"Вот и сказочке конец,
Кто читает - молодец" (с)

Не, не эта...О!

"Сказка ложь, да в ней намеки -
Добрым молодцам уроки" (с)

Лева


Эпилог сказки:

(Отчёт полковника Исаева о проведённой разведоперации)



1) Установлено, что ЛЁВА это не миф а, реальный «забайкалец» - Левин Николай Анатольевич, проходивший службу в ЗабВО в Читинской танковой учебке (пос. Каштак) в/ч 04026 в период с мая 1977 года по май 1979 года. Ныне проживающий в городе Владимире. Имеющий родительский дом в одной из деревень вблизи города. Самостоятельно, от своего имени, периодически выходящий в эфир Интернета.

2) Шестнадцать лет тому назад, в своей деревне, ЛЁВА познакомился и подружился с полковником танковых войск, зарегистрированным спецслужбами Лубянки под псевдонимом SAD. Который приобрёл, в тот период, в их деревне усадьбу, с большим фруктовым садом.

3) Именно SAD, за несколько лет, обучил ЛЁВУ всем премудростям работы с приёмо-передающим оборудованием, установленным у ЛЁВЫ, как в городе, так и в деревне.

4) За период существования форума «Братство ЗабВО», ЛЁВА периодически посещал его, пытаясь найти своих сослуживцев. Но, к великому сожалению так и не обнаружил их (за 3-ри года).

5) Именно полковник SAD убедил ЛЁВУ в том, что без регистрации и участия на форуме, он никогда не найдёт своих сослуживцев.

6) Нет никаких сомнений в том, что ЛЁВА есть ЛЁВА, не имеющий на форуме никаких отношений к SAD, как многие начали об этом подумывать. Единственное, что их «связывает», это манера и стиль общения на форуме. И в этом ничего удивительного нет – ученик перенял всё это у своего учителя…(26)


Gans


Титры



Авторам сказки хотелось бы выразить свою благодарность за использованные при оформлении сказки материалы:

Дмитрию Покрассу и Борису Ласкину - за песню "Три танкиста" (27)

Михаилу Кругу - за песню "Владимирский централ"

Информационному агенству ИА - за уникальную фотографию самогонного танка (28)

Гриппу А1НN1 за воспаленную мозговую оболочку одного из авторов (29).

Gans
12.04.2010, 19:06
ПРИМЕЧАНИЯ

1. Неприкрытый намек на аватар пользователя Gans. Это не первая пикировка двух пользователей, выраженная в окололитературной дуэли. Эти битвы интересны тем, что используемое в них оружие ограничено только фантазией дуэлянтов, и развиваются непредсказуемо. Достаточно сказать, что одна из дуэлей закончилась применением танковой техники и гибелью одного из персонажей под гусеницами, а в другой тот же персонаж благополучно скрылся из тибетского монастыря за пять секунд до удара по нему межконтинентальной баллистической ракеты.
2. Местожительство Левы. И САДа. Для Gans-a эти персонажи идентичны, о чем он неоднократно намекает в сказке.
3. Еще один намек, теперь уже на известного пользователя Сергея Ч. Который, борясь с раздвоением личности, неоднократно пытался доказать сразу на нескольких форумах идентичность Левы и САДа. Надо сказать, что при первых признаках «агрессии» Gans списался с Сергеем Ч. и попросил у него разрешение на использование в дуэли его честного имени. Сергей Ч. дал добро.
4. Вот и первый намек.
5. Gans терпеть не может Михаила Круга, но это цитата: «Владимирский централ, ветер северный…».
6. А вы в холодном танке спать пробовали? Первым делом с утра тянет отлить.
7. Пришлось вернуть пса хозяину, который когда-то опубликовал фотографию своего черного лабрадора на форуме.
8. Намек на то, что вредная привычка у пса существует довольно давно, и хозяин в общем-то непротив.
9. Лева хвастается прелестями деревенской жизни.
10. …И пытается описать жизнь разведчиков в черных красках.
11. Намек на украинское происхождение Сергея Ч.
12. Перефразированный анекдот про Штирлица. «Штирлиц стоял в кабинете Бормана и читал секретные документы. Вдруг в кабинет вбежал Борман, схватил со стола несколько листов бумаги и выбежал. "ФФууу, пронесло" - подумал Штирлиц.»
13. Персонаж САД прославился в свое время на форуме отличным знанием танковой техники. Еще бы! Зампотех все-таки.
14. Очередной намек на САДа, который публиковал на форуме фото своей безвременно сгоревшей бани.
15. Опять Михаил Круг: «Этапом из Твери, зла немеряно…»
16. И это правда… Это - очередное обхаивание деревенской жизни Левы.
17. Похоже, Лева начинает злиться, отсюда и попытка облить разведчиков дерьмом.
18. Штирлиц и Сергей Ч. ведут себя как небезызвестный и крайне находчивый майор Пронин из анекдотов. И тут из унитаза раздался голос: «Сдавайтесь, шпион, в сливном бачке мои люди!»
19. На самом деле при правильном снабжении жизнь разведчика не так уж и плоха.
20. Gans-у было интересно, как Лева справится сразу с двумя бомжихами. Не мог же Лева, вопреки неписанным правилам сказать: «Не было всего этого!»
21. А он все-таки сказал, что это все приснилось. Gans-у пришлось нелегко… Он сам хотел закончить всю сказку темой сна, а тут пришлось хорошенько подумать, что делать дальше.
22. Про Машу, кто она такая, лучше спросить Сергея Ч.
23. Выход найден! Сон – значит сон. Сон бывает разный и у разных людей.
24. Ну, это не намек, а практически портрет. Сами знаете чей.
25. Здесь практически в паре предложений слились изгнание «Высшим Существом» по надуманному поводу САДа с форума, очередной намек на идентичность Левы и САДа, обещание «Высшего Существа» изгнать и Леву тоже… И хит сказки, выражение З А Б А Н Ю, которое можно прочитать двумя способами.
26. Лева в очередной раз пытается отмазаться, что он – не САД.
27. И не лень же было лазить по Яндексу, искать авторов песни с непростой судьбой!
28. Неясно размытое в темноте фото самогонного танка Gans сфабриковал собственноручно. Однако, пользуясь недели через две Яндексом, Gans между делом набрал в строке поиска слова «самогонный танк» и нажал надпись «Картинки». Каково же было его удивление, когда перед его взором предстало фото, идеально подошедшее бы для сказки. Не верите? Проверьте сами.
29. …А с больного – какой спрос? Так что, без обиды...

Александр
12.04.2010, 19:52
:-))

Комбат56
12.04.2010, 20:20
ГЛАВНОЕ ТЫ ПАЛЕЦ СПАС.........А Китай точно в той стороне где Китайские горы?

Палец и по сию пору вполне работоспособен, чему я искренне рад. Как в дальнейшем выяснилось, на протяжении всей моей жизни, он частенько мне ПРИГОЖДАЛСЯ. А Китай, как ни странно, действительно за "Китайскими горами".

Комбат56
12.04.2010, 20:33
Спасибо Женя за "сказку"! Хоть и были мы свидетелями твоей с Лёвой дуэли, но прочтение заново, http://s46.radikal.ru/i114/1004/09/2d7793a001d4.gif (http://www.radikal.ru)тем более скомпонованного и обработанного литературно произведения впечатляет!http://s43.radikal.ru/i101/1004/82/e4fa6a2f7751.gif (http://www.radikal.ru)

Комбат56
12.04.2010, 20:36
КОК-ПАР.
Странно устроена память людская…
Мелькнёт вдруг в сознании мгновение давно минувших дней, да и лет тоже. Да не какое-нибудь яркое событие, которое нужно пронести с собой через всю жизнь и донести до потомков как пример достойный подражания.
Нет. Не это помнится больше. Чаще вспоминается какой-нибудь малозначительный момент жизни, о котором и помнить то не нужно бы. Непонятно каким образом сохраняются в закоулках памяти факты и события, произошедшие когда-то давно-давно, и, казалось бы, безвозвратно стёртые временем, и забытые навсегда. И не понять, кто или что движет нашим сознанием, выхватывая моменты и мгновения нашей жизни. Кто роется в кладовых нашего сознания, будто перебирая кассеты с фильмами? И промелькнёт как видеофильм вдруг перед глазами мгновение из далёкого прошлого ярко, в красках. Будто вчерашний или позавчерашний день.
…И стоишь ты на пыльной улице, застигнутый врасплох десятками разгорячённых лошадей. Топот десятков копыт, ржанье обезумевших коней, дикий лошадиный оскал и пена на губах, раздираемых удилами. Пыль, поднятая лошадиной каруселью, повисла в воздухе, забивает рот и нос, лезет в глаза, оседает на голом теле, ногах и руках.

Это «кок-пар», - национальная игра. Нужно любым путём доставить призового козлёнка к определённому месту – финишу. Победителя ждёт приз. Приз достойный, за который следует побороться. Это или новое седло, или лошадиная упряжь с металлической отделкой, может быть десяток овец, а иногда и лошадь. Степной скакун. Мечта всех джигитов.
Но не только приз манит к себе, и притягивает к состязанию джигитов со всей округи. Главное в победе, – почёт и уважение на целый год! О победителе говорят все. Его имя повторяют десятки раз. Вспоминают его отца и деда, из какого он джуза и какого он племени, на каком жеребце выступал, и многое другое. Победитель становится героем до следующего состязания.
« Кок-пар», всегда считался престижнее байги. « Байга» – это соревнование на скорость. Это бешеная скачка по степи, на расстояние, примерно равное двенадцати километрам. Байга определяет резвость и скоростные качества лошади, выносливость коня и наездника. Победить в байге престижно, – нет слов. Но кок-пар – это другое. Это состязание для настоящих мужчин. Здесь нужна и грубая физическая сила и выносливость, тренированность и терпение. Нужно стать одним целым со своим конём, понимать друг друга без слов. Обладать бесстрашием и характером. Потому что счастливчик, скачущий с козлёнком, становится объектом для нападения со стороны всех участников состязания. Здесь нет команды. Здесь каждый сам за себя. И каждый хочет, мечтает, стать победителем! Здесь нет места жалости, никто не думает об осторожности. Все идут к одной цели, к победе. Любой ценой!

Наверное, я зазевался и не успел убежать куда-нибудь подальше к плетню, или спрятаться за углом сарая, и поэтому оказался окружённым десятками взмыленных лошадей. Из-за поворота, вдруг, выскочили несколько всадников, невдалеке от меня они нагнали лидера, окружили его, и со всех сторон вцепились в козлёнка, который лежал поперёк седла одного из наездников.
Я видел разъярённых всадников на разгорячённых лошадях. Громкие крики, на не понятном языке, хлёсткие удары кнутом и громкое ржание. Мелькание копыт, хвостов перед глазами, бешеный оскал раздираемых удилами ртов и огромные лошадиные глаза… Козлёнок был уже давно неживой. Он был измазан чем-то красным, и выглядел, словно кусок старой овчины.
Эту самую «овчину» тянули во все стороны, пытаясь вырвать её у счастливого обладателя. Он же, одной рукой вцепившись в драгоценную добычу, и навалившись всем телом на козлёнка, вдавливал его в седло, не давая возможности соперникам вырвать его удачу. Другой же рукой, с зажатой в ней камчёй, он остервенело размахивал во все стороны, нанося страшные удары плетенной ремённой плетью по своим соперникам, и их лошадям.
Наездники как могли уворачивались от кнута, и в свою очередь, наносили ответные удары. Тугие, ремённые плети, со свистом рассекали воздух, и смачно впивались в лошадиные крупы и бока, падали на шеи и головы лошадей, на почти ничем не защищённое тело всадника.
Чапан, изодранный кнутами, мало спасал от ударов. Вата, из подкладки, летела во все стороны. Всадник уже не уклонялся от ударов сыпавшихся на него со всех сторон. Он лишь что-то страшно кричал, и зло отбивался от наседавших соперников…

В этом скоплении жестокого азарта, никто не видел ничего кроме окровавленного куска бело-розовой шерсти, дающей право на победу. Этого заветного трофея, который, приведёт их к почёту и уважению…
И только лошади. Эти умные и сильные животные. В этой бешеной толчее, разгорячённые гонкой и нещадно избиваемые кнутами, храпящие и встающие на дыбы, - не только не затоптали меня, но даже ни разу не задели.
Выхватили меня, из этого хоровода, чьи-то сильные, мужские руки. Я не знаю, кто был моим спасителем. Как только он поставил меня на ноги, в стороне от дороги, я, шмыгнул в прореху в плетне, и рванул домой.
Странно устроена память людская…
По человеческим понятиям, я должен помнить своего спасителя, рисковавшего своей жизнью, ради босоногого пацана, а я помню только огромные, умные, человечные, - лошадиные глаза…

aziat
13.04.2010, 00:46
КОМБАТ 56....ОГРОМНЫЕ,УМНЫЕ,ЧЕЛОВЕЧН ЫЕ,-ЛОШАДИНЫЕ ГЛАЗА....Я думаю лучше и не скажешь.ЖИВОТНОЕ ОТ БОГА.

Комбат56
13.04.2010, 18:21
КОМБАТ 56....ОГРОМНЫЕ,УМНЫЕ,ЧЕЛОВЕЧН ЫЕ,-ЛОШАДИНЫЕ ГЛАЗА....Я думаю лучше и не скажешь.ЖИВОТНОЕ ОТ БОГА.

Спасибо Артур за твоё понимание! Это действительно от души...

Комбат56
13.04.2010, 22:10
ВАГОНЧИК.
С Вовкой Дрожжиным, я сдружился давно…
Когда, где-то далеко в степи, раздался глухой рокот тракторного мотора, я стоял уже в поле, и вслушивался в приближающееся монотонное урчание. В те далёкие шестидесятые годы, техники в нашем небольшом селе Сартерек, которое являлось отделением совхоза Каракол, было не много, и появление чего-то нового было большим событием, - особенно для нас, детворы.
Вскоре, на горизонте появилось что-то необычное, - большое и непонятное. Какой-то, огромный ящик, похожий на небольшой дом, двигался своим ходом, прямо по ковыльной степи, в нашу сторону. Над домиком, несмотря на разгар лета, словно из печной трубы, непрерывным шлейфом, в небо поднимался чёрный дым. Я заинтересовался самоходным домом. В этом было что-то необычное, и вносило в нашу, в общем-то, бедную на события жизнь, какую-то новизну. Пропустить такое событие я просто не мог. Ни минуты не раздумывая, я рванул по степи навстречу, прямо по колючкам. Босые ноги, не знавшие в летнее время никакой обувки, не боялись ни стерни, ни раскалённой от жаркого солнца пыли, ни острых колючек. Подошва была, всё равно, что покрышка у велосипедного колеса.
Когда мы несколько сблизились, я понял, в чём дело. Гусеничный трактор, которого поначалу не было видно на тёмном фоне странного сооружения, тянул за собой вагончик. Вагончик весь был обшит ровненькими, узенькими дощечками. Когда-то, он был окрашен в тёмно-зелёный цвет. Со временем, краска выгорела под солнцем и дождями, облупилась и ободралась. Кое-где, виднелись места ремонта. Но всё равно, вагончик был шикарным. Подобного я ещё нигде не видел. С одной стороны, у него, было два небольших, застеклённых окошка, - с другой, обшитая железом дверь.
Похожие вагончики были на железнодорожной станции. Мне их там показывали родители, когда возили в город, специально, чтобы показать поезд. Там, на железных рельсах, стояло много сцепленных между собой вагонов и огромных цистерн. Родители называли эти вагоны, почему-то, «товарный поезд», а ещё обещали показать «пассажирский». Говорили, что он намного красивее товарного. Но «пассажирского» мы так и не дождались, и уехали домой. Но, я и не жалею. Я уже давно взрослый и понимаю, что «товар» всегда красивее «пассажиров». В нашем сельпо, я видел целые рулоны яркого и красочного товара. Так что, мне «товарняк» больше нравится. Правда, этот вагончик был намного меньше тех, железнодорожных. Но, зато колёса у него были большие и не просто металлические как на «товарняке», а облитые чёрной, твёрдой резиной. Колёс было четыре штуки, попарно, на двух осях. И резина, как я догадался, у них была наварена для мягкости хода. Правда, эта резина, наверное, мало помогала. Потому что, хотя трактор и двигался не очень быстро, вагончик тяжело переваливался на каждой кочке, скрипел, и подрагивал всем своим деревянным телом…

Трактор остановился прямо в степи, метрах в двухстах от нашего дома. Из кабины вылез какой-то незнакомый мужик, встал на подножку, огляделся. Затем наклонился, и что-то сказал трактористу. Спрыгнул на землю, отцепил вагончик от трактора, и махнул трактористу рукой. Трактор громко заворчал, выпустил в небо клубы чёрного дыма, развернулся на одной гусенице, и плавно покатил, - лязгая и грохоча, в том же направлении, откуда и приехал. Через некоторое время, он скрылся из виду, как будто его и не было здесь никогда. Только постепенно затихающее урчание разносилось над степью. Затем и оно растворилось в знойном воздухе…
Мужик закурил папиросу, проводил глазами уходящий трактор, размял затёкшие ноги. Потом подошёл к вагончику, открыл дверь, вытянул откуда-то из нутра лестницу, приставил её к порогу и что-то крикнул. Тут же из вагончика появились трое мальчишек и женщина. Они осторожно спустились по лесенке на землю. Видно было, что это привычное для них дело, после дальнего переезда, давалось им с трудом. Их слегка покачивало.
Детей было трое, - старший, был ровесником моего старшего брата, младший, - моего младшего, средний был примерно моего возраста. Как позже выяснилось, почти все они оказались нашими тёзками.

Дрожжины решили строить свой дом рядом с нами.
Многие жители нашего села оказывали посильную помощь переселенцам. Как всегда больше всех «помогали» мы, детвора. Мы гурьбой месили глину с соломой в большой яме, заливали раствор в формы, - «делали саманы», хватались за всякую посильную и непосильную работу. Нас прогоняли, ругали, - раздавали смачные шлепки, но нас это не пугало. Мы хотели быть наравне со всеми.
Больше всего мы любили конец трудового дня. Взрослые, взяв с собой мыло и полотенца, шли на речку, отмываться от прилипшей глины. Мы, ребятня, весёлой стайкой, наперегонки неслись к «переезду». В этом месте был пологий спуск к воде, и что немаловажно для нас, - не глубоко. С разбегу, кто в чём был, влетали в воду, плюхались в неё поднимая тысячи брызг, плескались друг на друга, «плавали» держась руками за дно. Вода, нагретая за день, была тёплой как парное молоко, какой-то удивительно приятной и словно живой.
Взрослые же, отходили в сторонку. Женщины располагались ближе к нам, они почти не раздевались, опасливо входили в воду кто в ситцевом платье, кто в сарафане или в халате. Мы весело смеялись, когда кто-то из них присаживался в воду, а одежда надувалась огромным пузырём.
Мужики раздевались под обрывом, яром, как мы его называли. Степенно, в одних трусах входили в воду, мылились, ныряли «с головкой» смывая мыло. Вместе со смытой грязью и мылом проходила усталость. Кто-то затевал игру в догонялки, и они начинали гоняться друг за другом, - ныряли, плескались водой, громко отфыркивались и весело смеялись. В такие моменты они становились похожими на детей.
Вдруг, какой-нибудь самый отчаянный, выныривал неожиданно в середине женской стайки. С шумом он выскакивал из воды, хватал кого-нибудь из зазевавшихся девчат, хохоча, пытаясь шутливо увлечь за собой. Женщины страшно визжали, отбивались от «шутника». Те, кто посмелее, пытались «утопить наглеца».
Затем они шумно, всей толпой выскакивали на берег, и, сбившись в кучку, грелись на тёплом песке, весело обсуждая произошедшую «выходку». После купания, девчата убегали в заросли черёмухи, росшей неподалёку, прямо на берегу, - и переодевались там, в принесённую с собой сухую одежду. Кто-то из женщин обязательно стоял на подступах к кустам, охраняя остальных от «распоясавшихся мужиков». Мужики, перемигиваясь, подсмеивались, подшучивали над «мокрыми курицами». Иногда, кто-нибудь, шутки ради, пытался прорваться через заслон. Часовая поднимала шум, - из кустов выскакивали успевшие переодеться и приготовиться к такому повороту событий девчата, и крапивой «жарили» смельчака. Насмеявшись, все отправлялись по домам. Мы, мелюзга, присоединялись к своим мамкам и папкам.
Но на этом, день ещё не заканчивался. После ужина, шлёпнув «для порядка» пару раз по мягкому месту, мать начинала нас лечить. «Цыпки» появлялись у нас ранней весной, и были до поздней осени. Их было больше или меньше, но они никогда не исчезали совсем. В течение всего дня не замечаемые нами «цыплята», каждый вечер напоминали о себе. Кожа на руках и ногах растрескивалась, лопалась, в трещинках появлялась кровь. Руки и ноги пощипывали, а иногда и огнём горели. Мы скулили, плакали, клятвенно обещали матери «никогда в жизни больше не лезть в грязь и воду»… Мать, ворча и ругаясь, отпаривала наши конечности в горячей воде, тёрла их мочалкой, - пытаясь смыть въевшуюся в тело грязь, а потом, густо смазывала руки и ноги с кровоточащими ранками, сметаной. Боль постепенно стихала, и мы, не дождавшись, пока сметана полностью впитает в тело, сидя где-нибудь в углу на кровати, с вытянутыми для просушки руками и ногами, тихо засыпали, уморённые долгим днём. На следующий день, мы с утра забывали о своих клятвах и обещаниях, и всё опять происходило по одному и тому же сценарию.
Зиму Дрожжины встречали в новом доме. Поздней осенью справили новоселье. Столы поставили прямо во дворе. Гостей было много, - пришли все, кто помогал строить дом. Многие приносили с собой какие-то свёртки, узелки, чугунки…
Дядя Вася, без конца благодарил за помощь, тётя Варя, украдкой вытирала влажные глаза, сновала возле гостей, наполняя большие кружки «пивом», специально сваренным к этому дню. Гуляние закончилось весело, - с гармошкой, песнями и пляской.
Вагончик, на котором Дрожжины приехали к нам, стоял рядом с домом, метрах в десяти, как раз напротив входа в дом. Столы стояли между домом и вагончиком, и были как бы своеобразной границей, между прошлой, - кочевой жизнью, и нынешней, - осёдлой.
Границей, между временным и постоянным.

Комбат56
15.04.2010, 18:55
СВИСТОК.
Вот уже второй день, как мы с Вовкой, прогуливали занятия в школе…
Вообще-то мы учились неплохо, и уроки посещали регулярно, но это был особый случай. Мы узнали, что заготовитель, - старый Телембай-ага, привёз новый товар. Мы уже сбегали в заготконтору, и всё рассмотрели. Там было много всяких нужных вещей; - красные флажки, разноцветные надувные шарики, красивые игрушки, а самое главное – рыболовные крючки и мотки капроновой лески. Впереди было лето, а у нас с Вовкой не было ни одного крючка.
Если честно сказать, раньше, нам редко приходилось пользоваться настоящими удочками. Обычно мы, детвора, ловили на «подсос». Это, самая доступная и, казалось бы, самая простая рыбалка, но при этом требуется особое умение и сноровка. Не каждый взрослый мог похвастаться таким умением. У нас были свои секреты.
Удочка очень простая, - к гибкой талинке привязывается обыкновенная нитка, на конце которой привязывается червяк. Червяк должен быть крупным и плотным, и привязывать его нужно не сильно, - чтобы не передавить его ниткой, но и не слабо, - чтобы червяк не смог выбраться из петли. При этом не нужны ни поплавок, ни грузило.
Подготовив удочку, нужно было выбрать подходящее место для рыбалки. Берег должен быть невысокий и уходить в воду отвесно, образуя небольшую заводь. В таких местах, под самым берегом, всегда водилось множество пескарей. На нашей речке, таких заводей было множество, и мы знали их все.
Опускать приманку нужно аккуратненько, - под самый берег, и терпеливо ждать. Самое главное, не спешить во время поклёвки – не выдёргивать удочку, как только пескарь начнёт заглатывать червя. Потому что, в лучшем случае вытянешь одного червя, в худшем – червяк останется у пескаря. Нужно терпеливо дождаться, когда пескарь целиком заглотит червя – «засосёт», (поэтому и называется рыбалка «на подсос»), и затем плавненько выхватить «проглота» на берег. Нам это почти всегда удавалось. Вот только пескари покрупнее, которых мы называли «вьюнами», - чаще шлёпались в воду, не долетая до берега. И тогда мы, вытаращив глаза, хвастались друг перед другом, - какая огромная рыба сорвалась.
Но всё это было раньше, в далёком прошлом. Теперь-то мы стали взрослыми. Мы с Вовкой заканчивали уже первый класс, и, конечно же, мечтали о настоящих удочках, - с острыми стальными крючками, с прозрачной леской, грузилом и поплавком.
Для осуществления мечты нам нужно было совсем немного, - набрать старых тряпок или костей, и, сдать их заготовителю-старьёвщику. За весь этот ненужный хлам, заготовитель расплачивался с нами «ценными», так необходимыми в нашей жизни вещами.
С утра, вместо школы, мы заседали в нашем «штабе», и подводили итоги вчерашнего дня. Штабом нам служил шалаш, устроенный в дальнем углу нашего огорода. Когда-то, когда отец огораживал огород плетнём, несколько свежесрубленных кольев, вбитых в сырую землю, принялись – пустили корни, обросли молодыми ветками и превратились в небольшие деревца, - прямо в изгороди. Под одним таким деревом, замаскировав его всевозможными прутьями, ветками и травой – мы устроили себе «штаб». Летом, когда тыквы пускали длинные плети, мы укладывали несколько плетей на шалаш, и под огромными зелёными листьями наш «штаб» был невидим даже с близкого расстояния.
Вчерашняя добыча была плачевной, итоги её не радовали. За весь день, проведя «ревизию» каждый в своём доме, мы принесли лишь по две-три ненужные, на наш взгляд, вещи. Какие-то детские трусики, маечки и что-то ещё. Костей было и того меньше. Облазив все окрестности, все наши потаённые места, мы насобирали всего с десяток костей. Настоящих «мослов» было всего три. Остальные были или «мосолыжки», или небольшие косточки, либо вообще какие-то осколки. Видимо конкуренты не дремали…
На повестке дня стояло два вопроса. Первый был более выполнимым, но и более наказуем, - сдать в приёмку свои зимние пальто. Зиму перезимовали, до новых морозов было ещё далеко – а так далеко мы никогда не заглядывали. Тем более этот путь нам был уже известен. В прошлом году, мы с Вовкой уже сдавали Телембаю свои пальто. Всё прошло удачно, - пропажа выяснилась только поздней осенью, когда бегать в школу в лёгком пиджачке стало холодно, а пальто «никак не хотело находиться». После долгих «пыток», мы «сдались», - признались в своих грехах, и клятвенно заверили, что впредь не будем больше вытворять подобного. Если бы мы не пошли в первый класс, то нас просто-напросто, в наказание, оставили бы на зиму без зимней, верхней одежды.
Отпустив нам «на орехи», родители срочно изыскали резервы, и кое-как приодели нас. Из нестарого ещё отцовского пальто-«москвички», мать сшила мне шикарное зимнее пальто. Выглядело оно как взрослое, и я всем друзьям говорил, что это настоящая «москвичка», и что купили её в магазине специально для меня. Пацаны с завистью рассматривали большие, блестящие пуговицы, гладили тёплый цигейковый воротник, ощупывали толстую ватную подкладку.
И вот теперь предстояло расстаться с «москвичкой». Было очень жалко, «давила жаба». Я мучительно искал выхода из создавшегося положения. Был ещё один вариант, но каждый из нас, зная о нём, помалкивал, - боялся даже заикнуться. «Чеченский хутор»… Мы смотрели друг на друга не в силах произнести эти слова. После долгого раздумья, «проголосовав» одними глазами, стали собираться в поход…
Чеченский хутор образовался в конце войны, - мы это знали по рассказам, – когда несколько семей чеченцев привезли в наше село. Но, толи местные жители не разрешили им селиться в самом селе, а, скорее всего сами они не захотели жить со всеми вместе. Построили свои дома они немного в стороне от села, километрах в двух, и стали жить своим хутором. С тех пор их поселение так и стали называть – «чеченский хутор».
Нас же, детвору, матери пугали чеченцами, не разрешали даже ходить в сторону хутора. И мы обходили его далеко стороной, несмотря на обилие ягод и рыбные места рядом с хутором. Хутор располагался на берегу речки, вдоль которой были заросли ежевики, черёмухи, боярышника и другие деревья и кустарники. Но больше всего мы боялись «чеченских» собак. Они были огромными как телята, лохматыми и хрипло лаяли, если кто-то появлялся в поле их видимости. Не дожидаясь развязки, мы давали «стрекача», и «смывались» от этих чудовищ, и даже не считали это зазорным.
И вот на этот самый хутор мы с Вовкой и решили произвести вылазку. Мы знали, что не только нам, но и всей детворе, мамки запрещали появляться в окрестностях хутора. А это гарантировало отсутствие конкурентов и возможность «богатого улова».
Попрятали холщёвые сумки с книжками и тетрадками в шалаше, там же оставили мешочки с чернильницами-непроливайками. Выждали время, когда взрослые уйдут на работу, - отправились «на дело». Взяли с собой по мешку, соединив углы – надели их на головы заместо капюшонов, и задними дворами, - опасаясь быть замеченными взрослыми в школьное время, - прокрались к речке. Вдоль речки, прикрываясь – где высоким берегом, где густыми зарослями – направились в сторону хутора. Мы крались в кустах, представляя себя разведчиками, открытые места рысью проносились с шашками наголо - оседлав хворостину, словно будёновцы. Постепенно дрожь в теле и коленках прошла, и, заигравшись, мы и не заметили, как подошли к самому хутору. На подходе мы внимательно осмотрелись, - ничего подозрительного, - осторожно приступили к поискам. Долго искать не пришлось. В ближайшем овраге, мы нашли столько «мослов», что у нас захватило дух. Здесь были и старые, побелевшие кости, долгое время пролежавшие под дождями и высушенные палящим солнцем, - и совсем свежие, истекавшие чем-то маслянистым. По ним ползали какие-то мелкие насекомые и множество чёрных муравьёв.
Мы стали собирать кости в мешки. Сначала осторожно, - с опаской поглядывая в сторону домов, - потом всё смелее. Под конец мы до того осмелели, что уже не таились. Обстукивали кости друг о друга - стряхивая насекомых и прилипший мусор, громко разговаривали – восхищаясь найденным «товаром».
Вскоре мешки наши стали неподъёмными. Жалко было покидать наш «Клондайк», но ведь ещё нужно было дотащить наше богатство до села. Недолго посовещавшись, мы до того осмелели, что единогласно решили возвращаться не вдоль речки, - очень извилистой - а по дороге, которая соединяла хутор с селом. Путь по дороге был намного короче, а главное – не было зарослей кустарника. Ведь возвращаться придётся с грузом, а любая помеха очень сильно затруднила бы наше продвижение…

Комбат56
15.04.2010, 18:56
Ноша была тяжела. Но мы, радостные и счастливые, не замечали тяжести – весело шагали по пыльной дороге и живо обсуждали произошедшее, восхищаясь своей смелостью и смекалкой. Мы прошагали примерно треть пути, когда, услышав какой-то скрип – разом оглянулись. Мы увлеклись разговорами, потеряли бдительность, и не заметили, что нас нагоняла арба, запряжённая парой быков. Быки были огромными, с длинными прямыми рогами. Чёрная с белыми пятнами шерсть покрылась дорожной пылью, и оттого быки казались серыми. За арбой бежали две рыжие, лохматые собаки. Мы ахнули… - «чечен!..»
Мешки сами собой скатились с наших плеч. Они упали на пыльную дорогу, загремев костями. Не сговариваясь, мы, рванули вдоль дороги, - собаки, будто только этого и ждали, и побежали за нами. Не успели мы отбежать и десяти метров как они почти нагнали нас. В это время, старик, сидевший на арбе, что-то громко крикнул на незнакомом гортанном языке. Собаки тут же потеряли к нам интерес и вернулись к арбе. Мы стояли ни живые - ни мёртвые, - сердечки наши бешено колотились, готовые выпрыгнуть из груди. Старик остановил быков возле наших мешков, спрыгнул с повозки, закинул громыхнувшие мешки в арбу и подошёл к нам.
- Садыс… - коротко приказал он и указал на арбу. Мы, стояли не шелохнувшись, затравленно смотрели на него и мысленно прощались с жизнью. Старик взял нас за руки, подвёл к повозке и посадил в арбу на наши мешки – по очереди легко подхватив каждого из нас под мышки. Взобрался в арбу сам, взял длинную хворостину лежавшую тут же, и смачно хлестнул ею быков – вытянув каждого из них хворостиной вдоль спины. «Цоб-цобэ…»,- крикнул он быкам. Те нехотя стронули повозку с места, с безразличным видом побрели по дороге, с лёгкостью волоча за собой арбу. - «Цоб-цобэ…» - изредка подгонял быков старик. Немного успокоившись, я стал рассматривать старика. Был он не совсем ещё и старый, как показалось с первого взгляда. Одет он был в серые брюки, в серую, - навыпуск рубаху, подпоясанную поясом с множеством ремешочков, блестящих металлических заклёпок, висюлек и ещё непонятно чем. На ногах, – в такую жару, были какие-то странные не-то ботинки, не-то короткие сапоги. Из-под сапог выглядывали шерстяные, разноцветной вязки, высокие носки, - в которые были заправлены штанины брюк. Голова его была коротко стрижена – почти лысая, наполовину седая. Такой же, с сединой, щетиной заросло и всё лицо. Щетина-то и старила возчика, скрывая черты лица.
-Как зват? – спросил вдруг он у нас. Мы назвались.
- Миня зват Махмут…- сообщил он нам, -…у миня три дети,- продолжил он, - …два сын, - Яха и Роман, - он рукой показал возраст примерно на полголовы и на голову больше нас, - …и адын дэвачка, Румис, такой же, - и он рукой провёл возле наших макушек, показывая её рост.
Я знал Румиску. Она училась в нашем классе. Это была тихая, спокойная, незаметная девочка. У неё была длинная, тёмно-русая коса и большие, задумчивые зелёные глаза. Она чисто, - может быть с небольшим акцентом, говорила по-русски, и поэтому я никогда не думал что она чеченка. Да в этом возрасте никто, наверное, и никогда не задумывался о национальности друг друга. Мы все знали, что мы живём в самой счастливой стране, и у нас самое счастливое детство…
Старик высадил нас на окраине села, выгрузил наши мешки, сунул нам в руки по куску лепёшки – которую он достал из какой-то сумки, молча уселся на своё место, и, не глядя в нашу сторону, - как будто нас и не было здесь никогда, - отправился по своим делам.
Мы стояли на пыльной дороге, зажав хлеб в руках, смотрели на удаляющуюся повозку, и не могли поверить в своё счастливое избавление от «злодея». Вот они мы, живые и невредимые, - никто нас не убил и не изжарил живьём на костре, - как пугали нас наши мамки, а даже наоборот – подвёз, и угостил хлебом…. Тут мы вспомнили про хлеб, и с жадностью сжевали его. Хлеб был не такой, к какому привыкли мы. Мамка пекла хлеб в русской печи, замешивала его на белой пшеничной муке – и хлеб получался мягким и пышным. Этот же был грубым, попадались плохоразмолотые кукурузные зёрна, - но был он для нас почему-то удивительно вкусным. В минуту смолотив хлеб, мы водрузили свои мешки на плечи, побрели в сторону приёмного пункта заготовителя.

Вывалив кости в указанном месте, мы гордые прошли вслед за Телембаем-агой в комнатку, оборудованную под магазинчик. Костей было много. Достаточно было одного взгляда, чтобы оценить количество и качество «товара». Телембай-ага был доволен, и не скупился. Он дал нам по мотку капроновой лески и милостиво разрешил самим выбрать по десять крючков. Любых. Крючков было много – от маленьких «проглотков» и до самых больших, «на сазана». Мы долго перебирали крючки во всех коробочках – выбирали одни, потом, возвращая эти – набирали другие. Наконец окончательный выбор был сделан. Мы повтыкали крючки с внутренней стороны нагрудного кармана рубашки, зажали мотки с леской в руках, ещё раз глянули на коробочки с крючками, вздохнули и собрались уходить.
Но нет! Чудеса на сегодня ещё не закончились. Мы подходили уже к порогу, когда Телембай-ага окликнул нас. В руках он держал ярко раскрашенную птичку. Это был свисток. Я видел такой свисток у кого-то из пацанов. И даже пробовал посвистеть. Свисток сделан из глины, в форме птички. Внутри он пустотелый, а снаружи раскрашен яркими красками. В свисток заливается вода, и когда в него свистишь, - раздаются настоящие соловьиные трели. В зависимости от силы, с которой дуешь в свисток, от уровня воды и ещё много от чего, - трели переливаются различным звучанием, и создаётся ощущение, что поёт настоящий соловей.
Мы опешили. Это был царский подарок…
Скороговоркой пролепетав слова благодарности, мы рванули домой, пока Телембай-ага не успел одуматься и не забрал свисток назад. Мы летели домой на крыльях счастья, - навстречу неминуемому наказанию за пропущенные уроки, - и ничего не боялись. Мы были счастливы. Страхи и трудности были позади, - впереди маячило лето, которое предвещало увлекательную рыбалку, по взрослому, с самыми настоящими удочками. А самое главное – у нас был свисток! И в тот момент мы были самыми счастливыми детьми всего нашего села, а может быть и всей планеты…
До поздней ночи мы играли со свистком, - показывали его братьям и друзьям, по десятому разу рассказывали во всех подробностях, как он нам достался…
Долго ещё не умолкали весёлые соловьиные трели. Потом мы долго спорили, кто возьмёт свисток домой на ночь. Установили очерёдность.

На следующий день, в школе, мы показали свисток всем своим одноклассникам. Дали каждому посвистеть понемногу, гордо показывая как нужно «правильно» дуть в него. Мальчишки, дунув по нескольку раз в свисток, покорно передавали птичку из рук в руки, с завистью поглядывая на нас.
После уроков как-то само собой получилось так, что мы с Вовкой «случайно» нагнали Румиску, которая шла по направлению к окраине села. Теперь то мы знали, что она идёт на хутор. Окликнули её, – она остановилась, испуганно оглянулась. Я подошёл – взял её руку, и вложил в её маленькую ладошку свисток.
- Это тебе, – сказал я, потом подумал, и добавил – от нас, - показал на Вовку.
– Спасибо, - тихо поблагодарила нас Румис, переводя взгляд своих красивых зелёных глаз со свистка, который лежал на её раскрытой ладони, на нас с Вовкой – и обратно.
Мы с Вовкой минутку постояли, переминаясь с ноги на ногу, одновременно вздохнули, развернулись, - и гордые за свой поступок пошли домой.
…На пустынной улице стояла маленькая девочка, с длинной тёмно-русой косой и смотрела вслед двум белобрысым мальчишкам, которые только что сделали свой первый – может быть, самый дорогой в своей жизни подарок.

aziat
16.04.2010, 00:58
КОМБАТ 56...ВАСИЛИЙ...Прочитал и аж комок в горле.ДЕТСТВО.Такое чистое и светлое.И такое короткое.Вот все детство мы стремились быстрее стать взрослыми...И только сейчас понимаешь...ЧТО ЭТО ТАКОЕ ЗА СЧАСТЬЕ "Д Е Т С Т В О"...когда тебя лелеют родители,оберегают и стараются во всем тебе помочь и подсобить.Кокое же оно у нас было БЕЗЗАБОТНОЕ И СЧАСТЛИВОЕ.А жизнь бежит без остановок....Часы отмеряют время...Секунды сменяют минуты..Уходящее время напоминает нам о смерти..Ничто и никто не вечен.И только детство ,там много лет назад...казалось нам ВЕЧНЫМ

Михаил
19.04.2010, 19:33
Кто не был на передовой,

Не знает правды всей суровой,

Что лишь солдатик рядовой

Является войны основой.

Их было много рядовых,

В боях погибших за державу,

И дело главное живых –

Не опозорить дедов славу.

Они лежат до сей поры

В лесах, а то и в чистом поле,

И только высшие миры,

Хоть что-то знают об их доле.

От Сталинграда до Москвы,

До Альп, ценою высшей платы

Под одеялом из травы

Лежат в сырой земле солдаты.

Когда глядишь на фото те,

В душе родится скорбь невольно,

Как будто саблей по мечте

Ударили, а сердцу больно.

Сергей Вохмянин (Аркадич)

aziat
20.04.2010, 01:11
МИХА.......КАК БУДТО САБЛЕЙ ПО МЕЧТЕ УДАРИЛИ,А СЕРДЦУ БОЛЬНО.
Аркадич четко все НАПИСАЛ И ВЫСКАЗАЛ....ВЕЧНАЯ ИМ ВСЕМ ПАМЯТЬ.......

Комбат56
20.04.2010, 19:32
КОМБАТ 56...ВАСИЛИЙ...Прочитал и аж комок в горле.ДЕТСТВО.Такое чистое и светлое.И такое короткое.Вот все детство мы стремились быстрее стать взрослыми...И только сейчас понимаешь...ЧТО ЭТО ТАКОЕ ЗА СЧАСТЬЕ "Д Е Т С Т В О"...когда тебя лелеют родители,оберегают и стараются во всем тебе помочь и подсобить.Кокое же оно у нас было БЕЗЗАБОТНОЕ И СЧАСТЛИВОЕ.А жизнь бежит без остановок....Часы отмеряют время...Секунды сменяют минуты..Уходящее время напоминает нам о смерти..Ничто и никто не вечен.И только детство ,там много лет назад...казалось нам ВЕЧНЫМ

Да видно стареем! У меня ностальгия...

Комбат56
20.04.2010, 19:36
КОПИЛКА.


Моя трудовая деятельность – работа на «государство», за «деньги», началась после четвёртого класса…
В школьную котельную, из района, со станции Аягуз привозили уголь. Уголь возили на больших, многотонных машинах, «ЗиСах» с прицепами. Машин, всегда, было две или три. Рабочих, чтобы выгружать уголь, в школе не было, - а была только завхоз – тётя Надя Дачук. Тётя Надя, каждый раз, как только приезжали машины с углём, обходила старшеклассников – набирала бригаду для разгрузки угля.
Было лето…
И понятное дело, что застать учеников летом дома – задача почти невыполнимая. Тёте Наде, со своим сыном Колькой, приходилось пробегать почти через всё село, чтобы найти три-четыре человека. Шофера ругались, - возмущаясь. Путь из райцентра был неблизким, больше ста двадцати километров, - а им ещё нужно было возвращаться назад. Дело ещё осложнялось тем, что они всегда приезжали неожиданно, без всякого графика – два-три раза в неделю, в разные дни и разное время.
Колька учился в одном классе с нашим Витькой. Витька – это мой старший брат, он старше меня на два с половиной года, и учится на два класса впереди меня.
Витьке нужны были деньги. У него была мечта – он страшно хотел купить фотоаппарат. Фотоаппарат был у Сашки Полякова, и ему завидовали все пацаны нашего барака. Поляк жил в нашем бараке, через две квартиры от нас. Жил вдвоём с матерью, отца у него не было, и мать почему-то всегда жалела Сашку и баловала подарками. Нас же, в семье было четверо детей, - фотоаппарат от родителей нам не светил, приходилось надеяться только на себя.
Собирать бутылки, как это делал я, Витя стеснялся, – был уже взрослым, да и не в его характере это было. Клянчить у родителей, как это делал младший брат Сашка, он тем более не мог. У него был один выход, – зарабатывать деньги честным трудом. И он их стал зарабатывать, попав пару раз на выгрузку машин с углём.
За работу платили хорошо. Расчёт был сразу по окончании работы. Тётя Надя выдавала по три рубля за каждый выгруженный кузов. Прицеп приравнивался к кузову и тоже стоил три рубля.
Немного поразмыслив, Витька понял, что деньги попросту уплывают на сторону…
Нас три брата – а значит, и заработок мог бы быть в три раза больше. Деньги сами шли в наши руки, - удачу нужно было ловить за хвост, и Витька стал уговаривать нас с Сашкой.
Для начала он провёл с нами разъяснительную беседу. Потом повёл на почту, и долго листал перед нами каталог «Товары-почтой», - тыкая пальцем в фотографии аппаратов различных марок и модификаций. Шепотом зачитывал описание, перечислял их достоинства, показывал цену, – проставленную возле каждой модели.
Мы согласились…
Я, – из солидарности, - нужно помочь старшему брату, Сашка, – потому что всегда очень легко соглашался. Обычно потом он так же легко и отказывался от своих обещаний. Или попросту забывал их.
Вообще-то у меня был свой маленький бизнес. Я собирал пустые бутылки и сдавал их в магазин. Заработок был небольшой – но стабильный. В кармане штанов у меня почти всегда лежала плетёная авоська, – «сетка». Я знал множество «грибных» мест. Самыми доходными были два…
Наши бараки стояли на самом берегу речки Караколки. Их было три. За последним бараком был «висячий» мост через речку. За речкой начиналась промзона. Там были: - стройдвор, мастерские МТМ, автопарк и заправка. Там же, на берегу за стройдвором – как раз напротив нашего барака, года два назад был разбит парк, - большую территорию огородили забором и посадили берёзки и тополя…
Когда-то раньше, мост через речку был настоящим, – деревянным. Но каждую весну мост разбивало льдами, - его ремонтировали до следующей весны, пока однажды в половодье его не смыло окончательно. В селе был ещё один мост – огромный, железобетонный, современный. С железными перилами ограждения и дорожкой для пешеходов. Но он был на краю села, и рабочим приходилось делать большой крюк, добираясь на работу и с работы. Поэтому здесь, вместо унесённого моста, натянули длинные тросы в несколько рядов, застелили их досками, сделали тросовое же ограждение – и мост готов. Мост был длинный, сильно прогибался, а при переходе через него скрипел и раскачивался – извивался как змея. Для нас, мальчишек, это был своеобразный аттракцион. Мы забавлялись, раскачиваясь на мосту, пока кто-нибудь из взрослых не прогонял нас…
Сразу за мостом, в длинном деревянном заборе была калитка, через которую я попадал на территорию стройдвора. Территория была огромная, - большая часть завалена брёвнами, досками, кирпичом и другим строительным материалом. Здесь же были; пилорама, столярный цех, склады, навесы и многое другое. Всем этим хозяйством заведовал мой дед, – Яков Петрович. Он работал десятником, - был завскладом и заведующим стройдвором. Вот к нему-то, чаще всего я и бегал «на заработки».
Дед, моему приходу был всегда рад. Здоровался со мной, расспрашивал о делах, здоровье, школе, друзьях. Ему всё было интересно. Я гордился своим дедом. Гордился, что он такой большой начальник, у него такое большое хозяйство и много рабочих в подчинении. Все разговаривают с ним уважительно, – а рабочие побаиваются.
Поздоровавшись с дедом по взрослому – за руку, отвечал на его вопросы, рассказывал о новостях и приступал к работе. Брал веник, а иногда половое ведро с тряпкой и «проводил уборку». Уборщица у них была, но дед приучал меня к труду и всячески поощрял мой трудовой пыл. После уборки, дед загружал мне в сетку две-три бутылки, «случайно завалявшиеся где-то за шкафом», и прощался со мной. После склада я совершал обход всех цехов и территории в целом. Рабочие меня уже давно знали – подшучивая, доставали спрятанные от начальства где-то по углам или в опилках пустые бутылки. Если улов был небогатый, - через лаз в заборе я перебирался в парк. Молодёжь частенько забредала сюда, особенно по выходным и праздникам. И судя по пустой таре, - не только для того чтобы полюбоваться берёзками и топольками. Правда, здесь дело осложнялось тем, что мне уже самому приходилось разыскивать бутылки, обшаривая траву вокруг биваков.
Собрав «хрусталь» я спускался к речке, сдирал наклейки, отмывал бутылки и нёс «пушнину» в магазин. Вырученные деньги, отложив кое-что на «карманные расходы», - я складывал в копилку.
Копилка у меня была особенная. Её привёз отец, когда ездил на курорт. Это был домик из блестящей белой жести. Стены и крыша были стеклянными. Изнутри – под стеклом, были вставлены красивые картинки из открыток. На крыше была жестяная прорезь – труба, для монет. Я уже второй год пытался наполнить копилку. Каждый раз, опуская очередную порцию монет, я заглядывал в прорезь, пытаясь увидеть содержимое. Внутри было темно, и ничего не было видно. Меня мучили сомнения, – всякий раз, взвешивая копилку на руках, мне казалось, что она становилась легче, несмотря на мои старательные вклады. Я неоднократно обследовал копилку и убеждался, что она совершенно цела, - жесть запаяна аккуратно, как и была, стёкла не разбиты, прорезь для монет узенькая и вытрясти через неё монеты, и тем более, пролезть через неё пинцетом или чем-то ещё, чтобы вытащить деньги – невозможно…

Комбат56
20.04.2010, 19:36
Колька прибежал за нами во время обеда, потому и застал всех дома. Наскоро дохлебали, похватали с собой куски, – чтобы дожевать по дороге, и отправились «на работу». Мать знала о нашей затее и не противилась, – лишь бы не бездельничали.
Машин было две, - Колька сообщил нам об этом ещё с порога. Нас получилось четверо на четыре кузова, и искать никого больше не стали. Дорогой, наспех глотая захваченные с собой куски, мы бурно обсуждали предстоящую работу, хвастались друг перед другом своими «могучими мышцами», сгибая в локтях тощие ручонки.
Водители, разморённые полуденным зноем, лениво играли в карты, спрятавшись в тени клёнов, густо росших вокруг школьного парка и стадиона. Они с сомнением посмотрели на наши с Сашкой тщедушные, маломощные фигуры, - Витька с Колькой были покрупнее. Но мы с азартом объяснили им, что «мы только с виду хилые, а на самом деле сильные и выносливые». Тем более, мы знали, что здесь командует тётя Надя, и шоферов наш вид должен мало интересовать.
Поставили под разгрузку первую машину. Привезённого угля было ещё не много. Вся территория возле котельной была ещё пуста, - только в углу, возле самой котельной был небольшой бунт привезённого раньше угля, да чернела земля, обозначая границы, отведённые под склад. Бунт был ещё небольшой, и поэтому возле него поместилась только машина – прицеп не дотягивал до края. Открыли боковой борт. Пришлось повозиться с запорами. От дальней дороги уголь слежался, борта распёрло, крючки никак не хотели открываться. И монтировкой ковыряли, и молотком стучали по крючкам, – пока удалось откинуть деревянный борт. Борт коротко хлопнул, ударившись о резину баллонов, и тут же вниз посыпался освобождённый уголь. Над машиной поднялось чёрное угольное облако. Постепенно пыль рассеялась. Вопреки ожиданиям, угля ссыпалось совсем немного. Спрессованный, – он стоял почти отвесной стеной.
Разобрав принесённые из котельной совковые и штыковые лопаты, мы влезли на машину. Уголь был не очень крупный, – больше пыли. Дома у каждого топились печки, и мы знали, что больше всего ценится антрацит, – кусковой уголь. Горит лучше, – и тепла даёт больше. А такой как этот пришлось бы поливать водой, перемешивать, потом уже засыпать в печку. Этот уголь только для котельной и годился.
Выстроившись вдоль открытого борта, мы бойко – с энтузиазмом приступили к разгрузке. Сталкивали ногами, цепляли лопатой, гребли – как могли, спихивая его вниз. Предусмотрительно поснимав рубашки и штаны и сложив их в сторонке, мы в одних трусах и каких-то обувках копошились в кузове автомашины. Угольная пыль оседала на наших телах, белобрысых головах, – забивала нос и рот. Чем дальше мы двигались от края кузова, – тем медленнее продвигалась работа. Пот, сначала пробивавшийся испариной, постепенно стал стекать струйками. Чёрные разводы от угольной пыли вперемежку с потом, покрывали наши тела, руки и ноги. Мы без конца высмаркивались, отхаркивались от вездесущей пыли. Утирая руками пот, струившийся по лицу – размазывали грязь, создавая немыслимые узоры.
…Вдруг, кто-то, глянув на соседа, согнётся в хохоте, держась за живот руками, повалится на угольную кучу, не удержавшись при виде чёрного в разводах тела, - когда белыми остаются только белки глаз да зубы. И тогда каждый хохочет, показывая руками друг на друга, не подозревая что сам выглядит нисколько не лучше соседа. Насмеявшись – делали небольшой перекур, во время которого старательно вымеряли лопатой кузов и усердно высчитывали, сколько выгрузили – а, сколько ещё осталось. О стоявших ещё нетронутыми кузовах, старались не напоминать друг другу, – лишь украдкой, с тоской поглядывали в сторону стоявших машин.
Через какое-то время, с первым кузовом было покончено. Сразу как-то веселее лопаты заскребли по днищу, сгребая остатки. Принесённой метлой вымели весь кузов. Борт закрыть не удалось, – выгруженный уголь прижал его к колесу. Окликнутый водитель протронул машину вперёд, – поставил прицеп под разгрузку, похлопал бортом о колесо – стряхивая остатки, и с силой хлопнул, закрывая его. После короткого отдыха, мы приступили к разгрузке прицепа, – а затем и следующей машины. Скажу только, что шуток и смеха с каждым кузовом у нас было всё меньше и меньше, а перекуры всё длиннее и длиннее…
Получив у тёти Нади заработанные трёшки, мы с Сашкой, передали деньги старшему брату, и гурьбой отправились на речку – отмываться. Вмиг посерьёзнев, солидно шли – а не бежали как обычно, – чувствуя себя настоящими рабочими…

Вскоре пришла посылка из «Посылторга». На почту пошли втроём. Витька заполнил квитанцию, заплатил за посылку нашими «трояками», которые мы заработали за две недели, и мы понесли посылку домой. Нас распирала гордость. Это была первая настоящая вещь, приобретённая нами, на свои заработанные деньги, - да не просто купленная в магазине, а присланная как взрослым из далёкой Москвы…
В посылке оказался фотоаппарат «Смена 8-М» - стоимостью 12 рублей, и куча всевозможных принадлежностей к нему – плёнок, проявителей, закрепителей, бумаги и др. Мы были в восторге. Наконец-то мы пришли к заветной цели, - у нас всё есть, и можно будет больше не ходить «на уголь».
Как выяснилось позже – мы рано радовались. Это только потом, через какое-то время, мы узнали поговорку: - «если хочешь разорить друга, – подари ему на день рождения фотоаппарат».
Фотоаппарат был классный – «зэканский», - как мы тогда говорили. Мы его с придыханием разглядывали, осторожно ощупывали, аккуратно поглаживали, – чувствовали себя самыми счастливыми детьми на свете, и втайне гордились собой.
Витька долго изучал инструкцию – паспорт, зарядил «фотик» плёнкой, и выполняя обещание «сфотал» нас с Сашкой по три раза каждого по отдельности, и два раза обоих вместе. Один раз я снялся в одежде, во весь рост, – уперев руки в бока, гордо выпятив грудь и задрав голову. И дважды, – у стены нашего барака, по пояс оголившись, напыжившись, сжав кулаки и согнув руки в локтях, выпятив всю свою мускулатуру.

Комбат56
20.04.2010, 19:37
«Фотки» мне не понравились. Особенно с голым торсом. Я всегда представлял себя таким крепышом, с развитой мускулатурой, - особенно после машин с углём. А со снимков на меня смотрел незнакомый мальчишка, с почти лысой головой, (наголо я постригся, чтобы было легче отмываться после угольной пыли), испуганными глазами и большими, оттопыренными ушами. На худеньком теле с выпирающими рёбрами, и тонких руках – не было никакого намёка на мышцы.
С тех пор, на какое-то время, я потерял интерес к фотоаппарату, а стал чаще пропадать на стадионе, – крутиться возле турника и брусьев.
Витька же, с энтузиазмом взялся за дело. Он фотографировал всё и всех. Без конца бегал к Поляку на консультации, сидел у него по ночам – проявляя плёнки и печатая фотографии. Он всё чаще стал намекать нам о собственном фотоувеличителе, каких-то бачках, ванночках, глянцевателе и многое другое. Всё это требовало всё новых и новых денежных вливаний. Денег катастрофически не хватало, несмотря на то, что мы регулярно ходили на выгрузку угля. С Колькой у нас была договорённость и он каждый раз, по прибытии машин, начинал собирать грузчиков с нас. Мы уже втянулись в работу, и не страшились её.
Я решил пожертвовать велосипедом, на который копил деньги, и отдать копилку Витьке, - на фотоувеличитель.
Как-то раз, после ужина, я попросил отца распаять копилку, чтобы достать из неё деньги. Всей семьёй мы сгрудились возле стола, пока отец паяльником нагревал жестяную пластинку на коньке стеклянной крыши копилки, чтобы высыпать содержимое. Всем было интересно, и мы с нетерпением ожидали финала, наперебой называя предполагаемую сумму. Сашку копилка совершенно не заинтересовала, и он вдруг с безразличным видом заспешил, и стал собираться на улицу, несмотря на позднее время, вспомнив вдруг, что он «кому-то, что-то пообещал».
И вот содержимое копилки, вытряхнутое на подстеленную газетку, золотой горкой возвышается на столе. Изумлённые мы разглядываем горку. Я судорожно разгребаю её, ворошу. Тщетно. На столе одни медяки, – потому и выглядела она золотой. Лишь кое-где белели серебряные монеты, но они выглядели слабым утешением на медной россыпи. На глаза навернулись слёзы. Всхлипывая, я оставил ненужные теперь монеты и лёг на кровать, отвернувшись к стене. Душили слёзы, давила обида, рухнули надежды и мечты…
Родители стали успокаивать меня, обещая разобраться с воришкой и наказать его. Уговоры родных расслабили меня, и я заревел в голос. Выплакавшись, я ещё долго всхлипывал – и так и уснул, отвернувшись к стене и не раздеваясь.

Припёртый родителями к стенке, под давлением неопровержимых фактов, Сашка признался, что он давно уже пользовался копилкой для своих нужд. Вытряхивал монеты через «трубу» – просовывал нож в прорезь, терпеливо встряхивая перевёрнутую копилку, и монеты скатывались по лезвию ножа. Выпавшие монеты он сортировал – медную мелочь всовывал обратно, а с остальной «валютой» бегал в магазин «за чем-нибудь вкусненьким». Единственное,– он никогда не мог вытряхнуть в один раз все монеты. Сколько бы не тряс копилкой, там всегда оставалось ещё много денег, и он думал, что серебра в копилке ещё много.
Почти все фотопринадлежности мы всё-таки купили. Правда, чтобы собрать необходимую сумму, «на уголь» приходилось ходить почти до самого сентября – до школы. Кое-что добавила мать из семейного бюджета.
Обида на Сашку как-то незаметно, сама собой прошла. Да и он старался меньше бывать на глазах, особенно один на один. Всё реже и реже стал ходить на выгрузку, а потом и вообще отказался.
А в сентябре, как всегда прозвенел звонок, начались занятия в школе, летняя трудовая эпопея закончилась – начались школьные будни…

aziat
21.04.2010, 02:29
ВАСИЛИЙ....Сашка то оказался всех ХИТРЕЕ!!!!!Вот она детская непосредственность то!!!!

Комбат56
21.04.2010, 13:11
ВАСИЛИЙ....Сашка то оказался всех ХИТРЕЕ!!!!!Вот она детская непосредственность то!!!!

Он такой...

Михаил
22.04.2010, 02:03
МИХА.......КАК БУДТО САБЛЕЙ ПО МЕЧТЕ УДАРИЛИ,А СЕРДЦУ БОЛЬНО.
Аркадич четко все НАПИСАЛ И ВЫСКАЗАЛ....ВЕЧНАЯ ИМ ВСЕМ ПАМЯТЬ.......

Артур, привет дорогой!:-dr
Аркадич на Однаклассниках в группе:Мы служили в ЗабВО пишет, есть очень достойные вещи.

Комбат56
22.04.2010, 18:59
ПАЛЬТО

По весне – на посевную, к нам на отделение, из совхоза прислали тракторную бригаду. Трое рабочих из бригады поселились у нас, – это были мамкины младшие братья. Они приходились мне дядьками, но я называл их по именам, и только к старшему обращался уважительно, – дядь Гена. Шёл ему уже восемнадцатый год, работал он трактористом на большом гусеничном тракторе, и его должны были скоро забрать в армию. Военных я уважал, дядь Гене втайне завидовал и сам мечтал побыстрее вырасти, чтобы «поступить в армию или даже на войну». В своих представлениях я рисовал себя «в солдатской форме, с медалями на груди, с автоматом или даже пулеметом в руках, и чтобы у меня всегда наготове стояли бы свой танк и свой самолёт, а я бы на ракете, как Гагарин, летал вокруг всей земли, и в круглое окошко следил бы за врагами, чтобы они скрытно не подошли к нашим границам, и не напали на нашу страну».
Володя был всего на семь лет старше меня, ему шёл четырнадцатый год, Саше – Шурику, как мы его звали, – было пятнадцать. На «дядек» они никак не тянули, да и не требовали этого, были просто взрослыми «пацанами». Им даже трактора ещё не доверяли, оба работали прицепщиками.
Появление «дядек» внесло в нашу спокойную, размеренную жизнь, много нового. Отработав смену, шумно вваливались в дом, наполняя его чем-то доселе незнакомым, - резко пахло соляркой и мазутом, раскалённым металлом, пылью, потом и чем-то ещё. Плескались на улице, наспех смывая с себя въевшуюся грязь, садились за стол, с жадностью накидывались на еду, – возбуждённо обсуждая прошедший день.
Говорили о каких-то нормах, гектарах, учётчиках, нормировщиках и многом другом. Для меня всё это было новым, - я слушал их взрослые беседы открыв рот, с уважением поглядывая то на одного, то на другого. Мать суетилась возле них, заботливо подливая и подкладывая им в тарелки что-нибудь вкусненькое. И вообще, в эти дни она старалась готовить помногу, повкуснее и разнообразить стол разносолами. Это всё было понятно – работающих людей нужно хорошо кормить, чтобы они хорошо работали. На этом моё понимание заканчивалось.
Я многого не понимал. Я не понимал мать, когда она старшего – Гену, здорового, крепкого, всегда улыбающегося парня, ласково называла «маленький, …кормилец, …хозяин». А младших – Володю с Шуриком «здоровыми дурнями». Не понимал «дядек», потому что они все трое называли мою мать, – а свою сестру, хоть и старшую, - почему-то «няня». Почему её, такую добрую, ласковую – остерегались, а младшие откровенно побаивались. Когда бегали за сарай покурить, - Гена курил уже открыто, не таясь, - всегда строго-настрого наказывали нам «не рассказывать мамке». – И чего боятся, - думал я, - ведь уже совершенно взрослые, самостоятельные люди. Работают, сами себя обеспечивают – а родную сестру боятся больше своей матери. (Отца у них не было, он умер лет десять назад.)
А произошедший однажды случай, окончательно сбил меня с толку.

Как-то, переезжая с одного поля на другое, братья подъехали к дому прямо на тракторе. Мы – детвора, тут же облепили «чудо-технику». Шурик выпросил у Гены трактор, – «покатать мелюзгу» - и сделал целых два круга вокруг нашего огорода. Мы были с Витей – моим старшим братом, - и просто онемели от восторга. После этого, Витя, в знак благодарности, пожертвовал Шурику с Володей своё зимнее пальто, на которое они уже давно положили глаз…
Сделка была честной, я сам тому свидетель, – всё было чисто добровольно.
Шурик с Володей в тот же вечер снесли пальто заготовителю-старьёвщику, и обменяли пальто на рыболовные крючки. (Впереди было лето, пальто всё равно уже не нужно, а об удочках подумать – в самый раз).
Как мать узнала о проделке, – остаётся загадкой. Мы с Витькой получили по хорошей затрещине, – Шурик с Володей успели вовремя выскочить и наблюдали за происходящим со стороны, с интересом и опаской поглядывая на ругающуюся мать, готовые в одно мгновение сорваться с места, спасаясь от расправы.
Мать, по-моему, совершенно несправедливо кричала на них, называя «оболтусами, лодырями, здоровыми дурнями, лихоимцами», и ещё много как. Обещала «повыдёргивать им руки-ноги», а потом и вовсе «прибить». Гена подошёл к матери, стал её успокаивать, уговаривать. Мать распалялась всё сильнее, – размахивала руками, грозила пальцами, обещая отправить притихших братьев обратно в совхоз. Гена пошарил по карманам, достал какие-то бумажки, стал совать матери…
- Няня, вот возьмите деньги, купите Вите новое пальто. - Это наши деньги, мы сами их заработали…
Мать обмерла. Накинулась на Гену чуть ли не с кулаками, вырвала у него из рук деньги и засунула их ему в карман. И… вдруг разрыдалась. Она, - взрослая женщина, мать троих детей, - плакала как ребёнок. Такой я её ещё никогда не видел. Она всхлипывала, уткнувшись братишке в грудь, - Гена, родненький, маленький ты мой, – сквозь слёзы говорила она, - да что ж ты удумал, да неужто я из-за денег, да неужто мы не купим это пальто?
Я прокручивал в голове происходящее, и совсем запутался от многих «почему?»
- Почему работающие люди – и вдруг «лодыри» и «бездельники»?
- Честная сделка – «афера», а дядьки «аферисты»?
- Младшие братья – «здоровые и глупые дурни», а старший, – «маленький и бедненький»?
Ответа я не находил, и чтобы как-то успокоить мать, потянул её за подол: - Ма-а-м, - протянул я, - ну чего Вы так переживаете, что его жалеть-то, пальто это, оно всё равно было уже старое и никуда не годное, - добавил я увереннее. – Носить его всё равно уже невозможно, – на спине вот такая дырища огроменная, - я старательно, пальцами двух рук показал размер «огроменной дыры».
- Откуда дырка-то, - насторожилась мать.
- Да мы, когда курили в тракторе, искорка от папироски попала на пальто, а мы не видели, - радостно сообщил я, довольный тем, что мать перестала всхлипывать.
- Кто курил? – лицо матери переменилось. Одной рукой она прихватила меня за рукав рубашки, другой тянулась к уху. Краем глаза я заметил вытянувшиеся, испуганные лица «дядек» и сжатые кулаки, которыми они исподтишка угрожали мне, пряча их за спиной.
-Дядя Гена… - упавшим голосом нашёлся я.
- Правда? – мать взглянула на Гену.
- Правда! – улыбаясь, подтвердил он, спасая нас. – Понимаете, няня, - вдохновенно врал уже он, - в тракторе трясёт очень, и ветер продувает кабину насквозь. И как только пепел стряхнулся на пальто? – не представляю…
- Ну, вы и заговорщики! – мать отпустила мою руку, потрепала Гену по курчавой голове.
Инцидент был исчерпан, мир вновь наступил в нашем доме…

Федор 77-79
26.04.2010, 09:37
Комбат56. Василий твой рассказ" Пальто", это же путешествие в детство. Как точно ты описал колхозную жизнь. Трактора, трактористы в блестящих от мазута фуфайках. Да, а какой кайф на ДТ-54 прокатится. Да еще за проволку дернуть, посвистеть в свисток на выхлопной трубе. Детство как довно это было.

Комбат56
26.04.2010, 15:12
Спасибо Фёдор за тёплые слова!
Фёдор, а мы всё ждём твоих обещанных рассказов! Не тяни...

Федор 77-79
26.04.2010, 17:12
Через Душанбе в Гоби.

Волей судьбы, после окончания ПТУшки нас 18 человек направили на производственную практику в город Чу, Джамбульской области. 18 помощников машиниста тепловоза. Всем уже было по 18 лет. И нас без особых проблем , после сдачи экзаменов посадили в тепловозы за левое крыло.
Все впервые, большая машина, тепловоз двухсекционный. А длинные поезда, несущиеся со скоростью, вызывали восторг и какую то гордость. Выполняли свои обязанности помощника машиниста. Моя первая зарплата была 300 рублей, но получил положенные - 33 %. Таков был порядок расчета с практикантами. В июле нас уже приняли на работу как положено.
Все бы, ни чего, да только быт «общажный» сильно доставал. «Дом молодежи» называлось общежитие, находящееся в ведомости железной дороги. Жили по 6 человек в комнате. Питались по столовым и всяким забегаловкам. Отдых днем перед поездкой удавался очень редко. Все постояльцы комнаты никогда не собирались вместе. Кто то в поездке, у кого то выходной, кому то в поездку. У кого выходной обязательно организует пьянку не выходя из общаги. Как такового графика выхода на работу не было. В любое время суток могли вызвать или же по запланированному нарядчиком времени.
За 5 месяцев так хотелось куда-нибудь свалить. Был только один вариант Советская Армия. Все 18 человек болели этой мечтой.
Наступил сентябрь, в военкомате началась кутерьма по призыву. Прошли районную комиссию, на областную возили за 300км в Джамбул. 8 октября вручили повестку на службу 280 команда, прибыть 15 октября в районный военкомат. За неделю уволился. Съездил в родной колхоз, организовали небольшие проводы. Матушка проводила до г.Алматы, там с родственниками тоже посидели. Проводили на поезд до ст.Чу.
Нас из общаги в эту команду попало только двое. 14 октября, как положено, набрали крепленого вина по-простому, «бормотухи». Казахстанский портвейн как помню «закусона» незавидного. Человек 10 собралось. Девчонки были тоже практиканты, откуда-то, из России. «Гулянка» неплохая получилась, правда без драки. Мы с Толиком на спиртное не налегали, думали вдруг кто то из военкомата прознает что мы пьяные и выгонят из этой команды. А так хотелось попасть в Германию послужить, посмотреть запад, чем он живет
На проводах все желали нормально добраться до Германии, ну и конечно никого не забыть чиркнуть письмецо. Рюкзаки были собраны, фуфайка, висела на вешалке, ждала своего часа.
Под утро пошел дождь, осенний. Нас двоих, поехали провожать трое человек. Две девушки не наши, правда, связисты «станционские» и Вова Дорофеев в будущем воин- афганец орденоносец. Он почему то в 1977 получил отсрочку и запоздал в армию. И по каким то обстоятельствам попал в Афган. Подробностей не знаю.
Утро было, какое то мерзкое везде вода, холодновато. Построили всех призывников, посчитали и объявили сбор на завтра, т.е. 16 октября в тоже время. Вернулись в общагу, она нас приняла как родных, хотя мы уже рассчитались. День протолкались, наутро уже вдвоем с Толиком, как сироты с рюкзаками прибыли на местном автобусе в военкомат.
Команда собралась человек 30. Какое то тихое мероприятие было ни гармошек, ни гитар.
Два поддатых мужика давали напутствия будущим войнам. Все призывники трезвые как стеклышко. Без всяких речей построили, посчитали. Посадили в автобус и в Джамбул, ныне Тараз. В автобусе была гитара, кто-то пел, кто-то спал.
Я все смотрел в окно это была моя вторая поездка в Джамбул. Было интересно разглядывать пейзажи степные, вперемежку с полями, речушки, и горы вдали. Вечером были на месте. Опять пересчет, перекличка. Нами командовал военкомовский прапорщик.
На призывном пункте, уже было много призывников, человек 300. Со всех районов области. За ворота никого не пускали. Только запускали продавца с большой чашкой пирожков и мант, которых на всех, конечно не хватало. Ели, припасенные, рыбные консервы, не голодали.
Ночевали в большом помещении, двух ярусные нары на весь я бы сказал спортзал.
На утро началась опять комиссия областная. Обходя всех врачей, конечный был прием у областного полковника. Спросил откуда родом, профессия. Куда то записал. Все прошел нормально, у Толика тоже порядок.
После обеда запустили провожающих, построили всю команду. Тот же полковник. открыл митинг. Толкнул речь, потом еще кто-то, имел честь обратиться к призывникам. Нашли, одного красноречивого, из нашей команды. «Не опозорим, наши доблестные войска»- были его заключительные слова. Митинг закончился. Провожающих попросили покинуть территорию.
В шесть утра подняли всю команду, построили и поименно рассаживали в автобусы.
Утренняя погода в Джамбуле в этот день была не очень хорошая. Снег, дождь, Хорошо фуфайченки были с нами. На вокзале из автобусов сразу в вагоны, и больше моя нога не ступала на землю до самого Душанбе. Вот не могу вспомнить, откуда взялись 2 сержанта и офицер. Из своего вагона никуда выходить нельзя было. Все было под присмотром сержантов.
В кубрике плацкартного вагона мы с Толей оказались вместе с Чуйскими парнями. Как-то само собой мы были приняты в эту компанию. Сашенька по тем временам был радио хулиганом. Жумагали, это вообще был любитель марихуаны. Пойдет, пыхнет в туалете. Вернется, и понеслись рассказы, как он за коноплей в любое время года ходил. Рассказчик был бесподобный. В его речи никогда не повторялись слова паразиты. Ну, мы собирались вокруг слушали, развесив уши его басни, а может и правду, до нас доводил.
Поезд двинулся на юг. В Чимкенте добавили еще вагонов с такими же, как и мы. Степь да степь вокруг. По приближению к какой-нибудь станции появлялись деревья, чувствовалась жизнь. На станциях через окно прикупали гражданских продуктов. О спиртном даже речи не было. По поезду ходили только сержанты и офицеры.
Приближаясь к Узбекистану, заметил одну особенность в одежде людей на станциях. Женщины, в характерных расписных платьях. Мужчины в тюбетейках и чапанах подпоясанные кушаком. В Узбекистане ландшафт почти, как и в Казахстане. Запомнился город Навои промышленный с его трубами и предприятиями, да и еще зоны заключения.
Ташкент - не зря говорят город - хлебный. Проезжая по пригороду обратил внимание на приусадебные участки. Наверно в каждом дворе виноградники и обязательно беседка, где можно было лежа пить чай и вести задушевную беседу. Ташкент большой и красивый город. Где вода там и жизнь. В какой то момент оказались в Таджикистане. Другие люди со своим укладом бытия.
Появилось, какое то заграждение из колючей проволоки. Подумал, опять зоны. Но быстро внесли ясность. Граница с Афганистаном. Часов пять, шесть ехали вдоль границы. В буквальном смысле, в метрах 100 от железной дороги. С нашей и с другой стороны колючая проволока, по середине распаханная полоса. По ходу встречались всякие патрули. Кто-то, пешком, с собакой. Где-то, на транспорте. Довольно долго мы ехали вдоль границы. Прибыли в Термез. На перроне выстроились пограничники в парадных формах через 5 метров на всю длину поезда.
В Душанбе прибыли вечером, всех затолкали по автобусам. Повезли, в какую то часть. Везли через центр города. Оказалось, приехали в баню. Пришло время расставаться со своими вещами. У каждого, оставалось немного денег. Еще в поезде была продумана схема сохранения денег от посягательств. Заворачивали в целлофан, заматывали нитками.
Кто-то оставлял в рюкзаке. В общем, получилась однорукая баня. Деньги перекладывались из одной руки в другую. Помывка проходила очень быстро. В предбаннике получали одежду. Одели в новое белье, х\б и шинель. Обувь оставалась своя и рюкзак с предметами гигиены и мокрые деньги в упаковке. Построили, посчитали и в автобус. Уже хотелось спать. Было за полночь. Нами командовали другие сержанты. Какие-то горластые попались. Напоминали пастухов общающихся, со стадом баранов.
Привезли в колхоз Коммунизм в пригороде. Бригада командиров была внушительная. Построили, посчитали, провели инструктаж поведения в данном расположении. Строем по одному начали заводить в здание, гостиницы грязелечебницы. Здание П-оброзного строения с комнатами. В каждой комнате матрасы и подушки, по-над стенкой. Запускали по одному. Разувались при входе. Я ни когда не видел столько много обуви в одном месте Была команда, ложится на правый бок в шинелях Рюкзак под подушку. Утрамбовали все комнаты.
Отбой! В такой тесноте заснул сразу. Проснулся по поводу естественных надобностей. Думаю, сейчас вылезу и больше в это ложе не попаду. Выкарабкался, смотрю, человек шесть сидят в середине комнаты. Ждут наступления утра.
Через 10 минут, понеслось. Подъем! Начались подгонялки, без устали орали сержанты.
При обращении они применяли букву О-, О-, строится. Мода Среднеазиатского округа. Больше я такого нигде не слышал. После умывания. Построение в столовую. Столовая была построенная в стиле полевого стана. Кормили тушеной картошкой, а для разнообразия в меню была каша из концентратов. С этого момента началась служба. Дневальные по комнатам, наряд на кухню. Все в порядке вещей.
В этот день после обеда состоялась очередная медкомиссия. Прибыла делегация офицеров в красных фуражках, «мотострелки». Организованно провели это мероприятие.
Лично отчитывался перед офицером, сидящим за столом с высокой тульей фуражке. По тем временам в «союзе» таких, не носили. Пока нас месили в этой комиссии, один из гражданских из моего дела вычитал, что попадаю в радиотехнические войска. Чувствовал себя большим специалистом. Но все шло своим ходом, Ни кто не знал что впереди

Федор 77-79
26.04.2010, 17:13
На следующий день, подъем произошел по темноте. Электричество пропало. Сержанты гонят: «Быстрей, быстрей». Своих ботинок я не нашел. Одел, какие попались, да еще разные. Когда с восходом солнца, появилось естественное освещение, пошел обмен обувью. Через два часа два мои ноги встретились со своими ботинками. После построения была поставлена новая задача.
Поможем убрать хлопок вручную крестьянам этого колхоза, после уборки машинами. Построились и как «пленные», без шапок, ремней, в шинелях. Пришлось полдня лазить по полю рвать со стеблей хлопок. Норму я не выполнил. Да и кому она нужна была. В часов16, новое построение. Список был составлен по алфавиту. 98 человек от А до Л. С вещами на выход. В эту команду попал мой друг и однокашник Анатолий. Встретились мы через 7 месяцев. Вся команда как выяснилось, попала служить в Чойрский гарнизон.
Остался я один без близкого земляка и друга. Чуйские парни стали, родными. Ночевали уже по просторней. На следующий день та же песня с хлопком. После обеда собрали вторую команду, куда попал и я. Повезли в воинскую часть. Дополучили обмундирование, вещь мешки, сухой паек. Повезли в Аэропорт. С нами был сопровождающий офицер с чемоданом. Построил всю команду. И произнес такую речь:
- Так товарищи солдаты, едем мы служить в Монголию. У кого есть деньги, пересылайте домой или же проешьте, купите пряников. Деньги вам там не пригодятся. Можете написать письмо домой.
Лично я не хотел верить ему, что мы едем в Монголию. Но короткое письмо домой написал.
Про Монголию я знал из курса школьной географии. Такая новость меня не радовала. Все мои мозги были направлены на запад. А тут такой поворот. Но надежда была. Может офицер специально дезинформирует, полетим другим путем.
Полетели на ИЛ-18 в ночь. Проснулся от объявления стюардессы, наш самолет произвел посадку в Аэропорту Иркутска, за бортом – 15. Все, обалдели. Из +20 в -15. По трапу спускались бодренько. Бодрость быстро прошла. Уши начали мерзнуть. Завели нас, в какое то служебное здание. Через один час мы опять в самолете. Немного закимарил.

И вот она и Монголия в иллюминаторе, такая, как наши Казахсктанские степи. Налайх - Улан- Батор!

Комбат56
26.04.2010, 18:44
С почином Фёдор! Молодец!!! Наконец-то дождались тебя. Продолжай...

aziat
26.04.2010, 23:55
ФЕДОР.............мне особенно интересно было все читать....Чуйская долина(она у меня с юности на слуху...сам знаешь почему),
Навои,Ташкент,Таджикистан. вот тоже на самолете из Ташкента в Иркутск перелетел...правда потом на поезде через Читу в Борзю попал...Ну а тебя ждала МОНГОЛИЯ....

Комбат56
28.04.2010, 13:32
Возьму на себя смелость скопировать и выставить на ваш суд воспоминание нашего форумчанина Руслана, которые я раскопал вот на этом сайте: http://www.disbat.ru/zabvo/creating-prose.html

Руслан, прости если что не так! Но я думаю - если можно там, почему нельзя у нас?


Воспоминания «ЗабВО: Забытые ВОйска!»

Автор: Руслан (механик-водитель первой мотострелковой роты гвардейского орденоносного Порт-Артурского полка). Место: Новороссийск. Время: 2009 год (октябрь).

В период агонии «Великой Советской Империи» в середине 80-х годов XX века все Забайкалье было превращено в один огромный, страшный и мерзкий ДисБат! Это был настоящий кошмар: в 1987-1989 годах число «СОЧинцев» («бегунов», «туристов», «лыжников») в некоторых в/ч доходило до 40% и даже 80% русскоязычного личного состава срочников - в Даурии, Порт-Артуре дезертировали целыми взводами от творившегося там в то время ужаса. Бежали, в основном, славяне от невыносимых условий, созданных для них в «азербайджано-узбекских» ротах. А других рот в то время почти не было - именно туда, на «задворки» СССР, выдворяли азербайджанских матерых боевиков-моджахедов, уже успевших повоевать с армянами, будущих чеченских и грузинских сепаратистов и прочих весьма неприглядных элементов, нуждавшихся быть упрятанными подальше от глаз командования Министерства Обороны!

Этот дружный, хорошо «интернационально» спевшийся гремучий «чуркобесый» коктейль, составлявший до 50%-90% всего личного состава срочников, командование округа (видимо, прикола ради или чтобы дружному «черному» конгломерату было не скучно) решило «разбавить» светленькими и чаще всего интеллигентными (преимущественно из Московской, Владимирской, Ярославской, Ивановской и Ленинградской областей) славянскими мальчишками. При том, что в каждой роте или взводе оказалось от 1-3 до 5-10 славян, нетрудно представить, какая у последних началась «жизнь»!

Именно такой расклад был во всей Даурской дивизии! Не проходило недели, чтобы кто-то не был забит насмерть, не застрелил своих обидчиков (или расстрелял караул), не повесился и не застрелился сам. Очень многие из ребят жалели, что родились на этот свет и попали в проклятую Даурию. К весне 1988 года славяне, которые выжили, начали массово дезертировать, причем не только духи, но и... дембеля! Ввиду того, что побеги начали принимать угрожающие масштабы, дезертиров даже перестали сажать! Когда я рассказывал своим друзьям, какие зверства там вытворялись (в том числе и в гвардейском орденоносном Порт-Артурском полку), мне не верили и спрашивали: «Ты что, служил в... ДисБате?» Я только после армии узнал, что служившие в других округах (особенно в центральных и кагэбэшной «погранке») о таком «беспределе» даже не слышали!

В те годы в ЗабВО с попустительства (в лучшем случае) и при активном участии (в худшем случае) командования округа и самих в/ч сгноили множество ни в чем не повинных мальчишек, искалечив тысячи судеб и Душ выживших, и отобрав сотни жизней погибших, и все это в мирное (!) время только за то, что эти ребята не «откосили» от Советской Армии, а пошли защищать Родину, которая их же и растоптала кованым армейским сапогом...

Тварей с погонами советского офицера в те времена в ЗабВО было немало. Стоя часовым на «киче», можно было своими глазами видеть, как какой-нибудь офицер-садист, заступивший начкаром, изощренно издевался над чем-то не понравившимся ему солдатом, заключенным на гауптвахте. Практиковались разные методы устрашения, подавления и подчинения. Первый метод - немилосердный мордобой солдатика до «уссачки и усрачки», зачастую в прямом смысле этих слов... Второй метод - заливание камеры раствором хлорамина (официально - с целью дезинфекции и профилактики от паразитических насекомых), причем, до такой степени, что в камере стоял сизый дым от хлорки. Солдатик лежал на полу возле двери камеры, где еще можно было хоть как-то дышать, и страшно кашлял с вылезающими из орбит кровавыми глазами... Третий метод - выгон в «тигрятник» (наружная камера с решеткой вместо потолка) в 40-градусный мороз после предварительного обливания водой. Солдатик кричал и выл от страшных мук нечеловеческим голосом - я никогда не думал, что человек может издавать подобные звуки (дикого и очень страдающего зверя и одновременно сорвавшего голосок человеческого детеныша), и даже спустя десятки лет от воспоминаний по телу пробегает изморозь. Минут через десять его затаскивали в тепло, отогревали, после чего экзекуцию повторяли. Продолжительность подобного «перевоспитания» зависела от степени нравственного уродства начкара-садиста! Ужасно, что любой из этих методов мог закончиться даже «опусканием» солдатика - окунанием его головой в «очко»...

Наверное, еще страшнее этих пыток было стоять часовым с автоматом и 90 патронами, дрожа от ненависти к офицеру и бессилия от невозможности помочь солдату, сжирая при этом себя за трусость! Принося тайком «преступнику» (всего-то нарушившему воинский Устав) сигареты, спички, кусок хлеба, воду и передавая их через трубку в глазок камеры, я понимал, что это было все, что я мог сделать! Подобное «гестапо» было системой - если бы я вступился за жертву или пожаловался куда-нибудь на палача, то оказался бы на месте этого солдата... а я мечтал выжить, из последних сил зубами вцепившись в свою собственную жизнь, чтобы рассказать об этих зверствах всему Миру, вырвавшись из этого ада!

Справедливости ради нужно сказать, что к середине 1989 года новые командиры, отправленные Министерством Обороны в ЗабВО, начали творившийся страшный национально-солдатский и командно-офицерский «беспредел» переламывать - они смогли сделать невероятное и, благодаря их мужеству и даже героизму, многие ребята остались не «зачмыренными», не стали «опущенными» (с разорванными на немецкий крест аналом и ртом) а, главное, остались живыми! Оказалось, что распоясавшегося дьявола можно пригвоздить, если только обремененные звездами на плечах на самом деле этого захотят! Спасибо этим офицерам, они - настоящие отцы-командиры!

Прошло время, расставив все на свои места... Вырвавшись из липких объятий ЗабВОшной клоаки и вдохнув чистого воздуха Свободы, я начал осознавать, что события Даурии - не более, чем частный случай на фоне происходивших во всей стране событий: скоропостижная смерть СССР, чеченская война, многочисленные теракты - в общем, все то, чем теперь особенно «богата» наша многострадальная Родина!

Смотрю на фотографии с развалинами легендарного (своего, за два года ставшего «родным») Порт-Артура - местные аборигены разворовали полки, не оставив от них камня на камне, и теперь там на месте полковых плацев растет горькая полынь и свистят в слепых темнеющих глазницах окон обескрышенных скелетов Порт-Артурских казарм обжигающие насмерть ветра Даурии... Наверное, даже теперь эти безжизненные развалины внушают ужас тем, кто когда-то провел в них два года, не зная точно, увидит ли он еще когда-нибудь свою маму, выберется ли он отсюда живым? Умеют ли мертвые камни говорить?

Иногда мне снится странный сон, будто бы меня призвали в армию... в Даурию! Просыпаюсь в холодном поту и понимаю, как мало иногда человеку нужно для Счастья - чтобы то, что с ним происходит, оказалось, слава Богу, всего лишь сном...



Продолжение следует...

гена ендиряков
30.04.2010, 00:08
Неужели это правда...я про издевательства...(((

aziat
30.04.2010, 00:21
ДА..........ЖЕСТЬ КАКАЯ ТО.И мрачно стало сразу на душе...Вот тебе и ЗабВО..

Сергей Ч.
30.04.2010, 02:10
Вот теперь я понимаю почему у нас, именно у нас - было не западло натрескать (где нибудь на жилзоне) озверевшему офицеру. И после этого все вели себя как будто ничего не произошло....

Федор 77-79
30.04.2010, 08:42
Сладкий наряд.

Начало октября, 1978 года. Я уже отслужил полных 10 месяцев. За это время был приобретен опыт взаимоотношений с сослуживцами и командирами. Чувствовалось приближение свободы от этих, «дедов». За это время научился, если мне было выгодно, красиво врать. По возможности можно было, «шлангануть», отбившись от опеки дедушек. Только не научился челюсти сворачивать. Как пришел худым на службу. Так и домой вернулся.
Батарея прибыла домой в Сайн-Шанд из Чойра. Курс зенитных стрельб был выполнен на четверку. Получил первую награду за службу, «Благодарственное письмо». С обуревающей гордостью, сразу отправил домой. Ждал с нетерпением, когда ненавистные, «дембеля», свалят по домам. Простые мечты армейского молодняка.
В один из дней, после того как привели технику в нормальное состояние, был назначен наряд по батарее. Экипаж в полном составе и для экзотики, третий дневальный, «дембель», который если будет нести службу, то только на тумбочке, и то, если офицеры в расположении. Сержант Коля, механик- водитель Вася, оператор поиска Витя, оператор дальности Федя, «дембель» Миша, просто водила.
Все трое из экипажа были «Котлами». С ними мне первые шесть месяцев пришлось «чморить». Для этих ребят я был немного своим. Только немного. Каждый держался сплоченностью своего призыва.
С 19 часов до 21, я отстоял на тумбочке. Спать пошел сразу после отбоя. После отбоя один из дневальных должен идти караулить казарму снаружи. Два часа сна добавили бодрости. В 24 часа, дежурный поднял меня на службу. Быстро оделся, пошел в туалет. Там, что-то, с электричеством, лампочки сгорели. Захожу в помещение, где толчки, по темноте. Ориентируюсь по окну, там немного идет отсвет от луны. Глянул на окно, а там, чья то тень, залезла на нашу полевую кухню. После полигона эту кухню притащили к казарме и поставили у стены.
Я немного замер, стал наблюдать. Незнакомая тень открыла крышку и что-то, поставила в котел. Тихонько спрыгнул и пошел к казарме третьей пехотной роты. Проводил его взглядом, пока он не скрылся. Сделал свои дела, за чем пришел. Так же вышел в коридор казармы. Ни кому, ни чего не сказал. Наружный дневальный на крыльце поторапливал меня. Быстро одел шинель. Витя, уже в коридоре, вручил мне штык-нож, на ходу я его надел на ремень. Вышел на крыльцо, ветерок холодноватый. В Сайн-Шанде насколько помню, ветер дул постоянно без остановки. И ни где нельзя было от него спрятаться. За забором «кашляла» одноцилиндровая Монгольская электростанция. Она издавала звук, чих-пах, чих-пах. Цилиндр там наверно был внушительных размеров.
Но ни это главное. Основная задача, что за «фигню» засунули в нашу кухню. Пошел вокруг казармы. Заглянул на пожарный щит, вроде все висит. Где-то, с час караулил кухню. Никого не наблюдается. Да была, не была, любопытство взяло верх.
Быстренько запрыгнул, открыл крышку, что-то, стоит. Ощупал рукой, банка. За 10 месяцев трех литровых банок не видел. Вместо крышки бумага видно от упаковки сухой картошки по характерному хрусту понял. В банке что-то, белое без запаха. Думаю, ну наверно кто-то краску стащил. Нам тоже краска не помешает. Аккуратно взял, почти обнял банку. Из-за угла, осмотрел вход, в свою казарму. Зашел в казарму. Вася на тумбочке.
-Во! Пискун, что тащишь?
- Да, кто-то, в нашу кухню краску поставил, вот и притащил.
- Ну, давай посмотрим…
Дежурного пока нет, в «лен» комнате «кимарит». Поставили банку на табуретку, для обследования. При нормальном, освещении, подтвердилась моя догадка, по поводу бумажной крышки. Первым делом содержимое проверили на запах. Вася говорит:
-Что-то, на сгущенку смахивает. А где такую банку взяли? Где ложка? А вот, в тумбочке. Сейчас, проверим.
Что-то, торчало на поверхности содержимого банки. Ложкой вытащили кусочек капусты. Васек зачерпнул содержимое. С опаской отведал.
- Точно, сгущенка. Да, сегодня третья рота в наряде, по кухне. Вот и слямзили, или их повара, что-то «намудрили». Ну, ничего. А ну давай, я с горла.
Вася припал к банке. Глотнул сколько смог. Банка перешла ко мне. Глотка три я осилил. Загнал в себя божественный нектар. На нашу возню, из «лен» комнаты вышел сержант Коля. Не разобравшись в чем дело. Начал меня вопросами закидывать:
- Что за фигня, ты, где должен быть? Давай мухой на пост. Что замерз что ли?
-Колян, смотри, что он «приволок».
- А что это?
- Сгущенка. Попробуй.
А кто же от сгущенки откажется. Коля с круглыми глазами, ни нюхая содержимое, отведал, сладенького из банки. Сразу распорядился
- Так чтобы никто не знал. А ты давай на улицу. Немного тебе осталось стоять.
Настроение, очень даже улучшилось от пиршества. В предвкушении, мне еще пару часов на тумбочке надо отстоять около банки.
Оставшееся время пролетело быстро. Вот и я бодренький, одернул гимнастерку, стою и жду когда, очередной дневальный пойдет на улицу. За дембеля Мишу, подняли, кого-то, из нашего призыва. Немного все успокоилось. В банке оставалась половина. Коля говорит:
-Бери банку прячь куда хочешь. Не дай бог «дембеля» узнают. Вы пропали. Мы с Васей про это молчать будем.
Так оно и было, слово настоящих мужчин, могила.
Пока стоял на тумбочке думал. Куда спрятать? Кроме сухой каптерки, не где. Там хранился разный хлам. Ватное обмундирование, подменка и ОЗК. Все это было на стеллажах. Решил засунуть банку на полку с ОЗКа, в самый дальний угол под потолок. Так и сделал, пока сержант Коля стоял на тумбочке.
Все молчок, один только я знаю, где стоит сгущенка. Суточный наряд мы отстояли. В дальнейшем у меня появилась забота уничтожения улик. Как я ни старался всякими хитростями уничтожать содержимое банки. В один прекрасный момент в субботу, новый старшина, водивший дружбу, с дембелями обнаружил, банку с мизерными остатками. Что тут началось, весь дембель, обалдел.
-Что за фигня? Это кто тут, жрет сгущенку, трехлитровыми банками? Молодые строится в расположении. Шустряки, а ну-ка сознавайтесь. Где такая яма со сгущенкой. Дедушки не прочь бы полакомится.
Я подумал, ну все, попал. Сдадут Коля с Васей. Заглядываю им в глаза, а там сплошное безразличие происходящего. Как будто они эту банку первый раз видят. Если они молчат, а я тем более буду хранить тайну. Я ни как к этим шустрым не относился, потому что был не добытчиком. Но весь допрос, как и все выдержал. Моему призыву не в чем было сознаваться, они и понятия не имели об этой баночке. Упор, лежа, приседание до изнеможения. Уборка расположения. Кто-то, по зубам получил. Пинок кому-то, прилетел.
Но я молчал как рыба, верь ни верь. С моей стороны это была «подляна». Ну, слава богу, все живы остались. И вскоре забыли это происшествие. Дембеля свалили домой. Появился новый ДМБ - весна 79. После зимнего полигона с сержанта Коли сорвали сержантские погоны, Васю почти замордовал нач. ПВО. Ну, это другая история.
Самое главное они эту тайну увезли с собой на дембель. Остался я один с этим тяжелым грузом. Выбрал один прекрасный вечер при распитии шары, сознался другу Юре:
- Юра, а помнишь стеклянную банку, из под сгущенки?
- Ну как ни помнить, у меня только недавно копчик вроде перестал болеть. А что спрашиваешь?
- Да знаешь, это сгущенку в батарею, я, приволок.
- Ну, ты молодец, сгущенку сожрал, но и пи….лей насколько помню сильных не получил. Федот, вообще, ты нормально поступил. А что трудно было сознаться?
- Не хотел Васю с Колей подставлять, я с ними и ел эту сгущенку. Они мне были дороги, на первом полигоне в Дацане зимой 79, со мной делились всем, чем могли. По-другому, я не мог поступить. Да и при допросе знал, что Турчин Вася будет крайним. Вася Турчин был еще тот шланг нашего призыва, от Дацана он прятался в медсанбате.
Юра не выдержал и весь наш разговор выдал на публику. Но время стерло, былую злобу. Посмеялись, вспомнили кому, что досталось. А с меня упал груз тайны неопознанной банки из под сгущенки. Вот такой случай, был. Пережит лично мною.
Да, простят меня мои сослуживцы

Комбат56
01.05.2010, 16:33
Мечта а не "наряд"!

aziat
02.05.2010, 00:30
А мы в наряде сотни банок сгущенки и солдата открывавшего в наряде эти банки...закрывали за металлической дверью........И без капли воды.А без воды много сгущенки не съешь.Вот так и берегли добро сладкое.....Хотя дежурному офицеру по столовой трехлитровку сгухи ночью в рюкзаке в ДОСЫ засылали...Жить то им тоже надо было.А завыть им от такой службы было от чего....

Старшой
02.05.2010, 07:32
Баночка стоила 55 копеек и производства Благовещенского МКК (Алтайского края).

гена ендиряков
03.05.2010, 00:42
сгущёнка была в военторге, но там за деньги надо было брать....а тут не только СЛАДКИЙ НАРЯД, но еще и халявный сладкий... вот ведь как))

Petrovich
03.05.2010, 13:00
Баночка стоила 55 копеек и производства Благовещенского МКК (Алтайского края).

Были там и украинского производства...помню, рафинад бердичевского сахзавода..это ж надо было так далеко отправлять...видно вместе с призывниками набирали...)))!

aziat
03.05.2010, 23:25
А вот кто служил в 1986-1988 годах....Сок по 60 копеек болгарский кажись покупали в бутылках темных по 0,5........Вкусный был!!!
С пряниками ХОРОШО шел!!!!Так вот ИМПОРТ уже тогда вовсю гнала СТРАНА по имени СССР!!!!

Сергей Ч.
04.05.2010, 00:07
Были там и украинского производства...помню, рафинад бердичевского сахзавода..это ж надо было так далеко отправлять...видно вместе с призывниками набирали...)))!

А у нас - мне на радость Сумской....

Москвич
05.05.2010, 11:29
Я вот что нашел..


Старые советские стихи в тему:

Мы сообщаем вам о вопиющем факте:
На берегах Амура, посреди родных полей,
Подвергся наш простой советский мирный трактор
Обстрелу шестерых китайских батарей.

Услышав дикий крик китайского десанта,
Советский тракторист, по званию старлей,
Ответил на огонь одним могучим залпом
И уничтожил шесть китайских батарей.

А после, слив бензин и запустив реактор,
Он всех их пропахал и быстро внёс навоз.
Поднялся в небо наш советский мирный трактор
И улетел домой, в родимый свой совхоз.

Назавтра, в интервью спецкорам их редакций
Советский бригадир, по званью капитан,
Сказал, что в случае второй подобной провокации
На поле вместо трактора мы выпустим комбайн!

val
05.05.2010, 20:04
:ap::ap::-))

Комбат56
11.05.2010, 18:42
9-го Мая, моей маме исполнилось 76 лет!

Моей маме посвящается...

«ИСКУССТВЕННИК»

«…Мальчик»! – пожилая акушерка подняла скользкий, красный комочек повыше, показывая его матери, и слегка шлёпнула ладошкой по мокрому заду младенца. Тот коротко вякнул и затих. Сморщил тёмно-красную мордашку, засучил ручонками и ножонками и опять подал голос. «В отца, – добавила акушерка, – каждому слову цену знает…»! Счастливая, вмиг ослабевшая мать только улыбалась в ответ, соглашаясь с акушеркой. «Сын…», - в глазах появились слёзы радости, - «Василий будет рад!». Она почти всегда называла его уважительно и почтительно Василием. Никак не могла поверить, что этот совсем ещё недавно демобилизовавшийся из армии бравый красавец, в неполных восемнадцать ушедший добровольцем, успевший повоевать с японцами, и прослуживший в армии долгих семь лет мужчина, - её муж. - «А ведь прошло уже почти четыре года, а как четыре месяца. - А вот следующая будет дочь, как и хотели», - подумала она…
Через день, 13-го января, в канун Старого-Нового года, дед, Яков Петрович, без лишних слов, запряг в сани лошадь, взял с собой жену – Катерину Семёновну, и отправился в больницу за снохой и внуком. Дома остались младшие – Толик с Лидой, на хозяйстве и в няньках. Присматривать нужно было за Васильевым первенцем, - Витей, которому шёл уже третий год.
В больнице управились быстро. Поблагодарили врачей, - супругов Харченко, за благополучные роды, одарили отрезом, быстро распрощались, и стали грузиться в повозку. Больница была маленькой. Это был обычный дом, разделённый на две половины. В первой, - большей, состоявшей из коридора и двух комнат, и помещалась вся больница. Одна из комнат была приёмной, - здесь принимались все больные, здесь же проводились процедуры. Вторая была приспособлена под палату для больных, нуждающихся в стационарном лечении. Тяжёлых же больных, нуждающихся в длительном и сложном лечении, отправляли в «район». Райцентр Аягуз был далеко, сто двадцать с лишним километров, с транспортом в послевоенное время было сложно, поэтому старались по мере возможности обходиться своими силами и лечиться на месте.
Во второй половине дома жили врачи, - супруги Харченко.
…Добрались до дома быстро, хотя и ехать пришлось через всё село, из края в край. На улице было морозно. Чувствовалось приближение Крещения. Сани легко скользили по наезженной дороге. Серко шёл ходко. Чуял скорый отдых, тёплую конюшню, и свежее сено в яслях.
От саней до крыльца, Валя, дошла с трудом. Тихонько постанывала, и смущённо поглядывала на свекровь, которая несла на руках младенца. Сильно болело в правом боку. Пожаловаться родителям она стеснялась, а мужа не было дома. Директор отправил его в область на курсы радистов. Вот уже несколько месяцев, он находился в Бель-Агаче, недалеко от Семипалатинска. Приезжал только на Новый год, дня на три, на побывку.
Свёкра и свекровь, Валя побаивалась. Не сказать, чтобы очень уж строгие они были, и её очень любили, но чувствовалось в семье суровая сибирская основательность, хватка и рачительность.
Дома, свекровь, шутливо поворчала на сноху, - не могла, мол, дотянуть до мужниного дня рождения, а когда развернула младенца, - ахнула, - …вылитый сват! - Такая же ямка на подбородке, как у него, да и сам очень похож. - Вот в память о нём и будет Василь Васильевичем, - заключила она.
На следующий день, боли в боку не утихли, а усилились. Грешили на осложнения после родов. Мать, с трудом садилась на кровать, когда ей приносили младенца на кормление. Тихо постанывала, и отводила глаза в сторону, когда встревоженная свекровь спрашивала о самочувствии. - «Всё хорошо, мама, всё пройдёт…». И, только, когда стала терять сознание, свекровь всполошилась, бегом отправила Толика за дедом.
…После операции, которая длилась больше четырёх часов, усталый Харченко долго ругал расстроенных стариков за то, что протянули, - поздно привезли сноху в больницу. Гнойный перитонит, - аппендикс лопнул. Гной пришлось удалять по всей брюшной полости. В район отправлять побоялись, не выдержит дальней дороги, - ослабла очень.
Но Вале становилось всё хуже и хуже. Жизнь на глазах уходила из неё. Почти всё время была без сознания, бредила. В короткие минуты просветления, почти никого из врачей и родственников, безотрывно дежуривших у её постели, не узнавала. Срочно вызвали из Семипалатинска отца. Машина, ради такого дела, посланная за ним в город, подвезла его сразу к больнице. Вся палата и больничный коридор, были заполнены стоявшими там людьми. Это Харченко вызвал всех родственников, прощаться с умирающей. У Вали была большая семья. После смерти отца, и гибели старшего брата, у неё было ещё семь братьев и сестёр.
Когда Василий, доведённый до отчаяния длинной дорогой и неизвестностью, вбежал в палату, все находившиеся там, повернулись к нему. Стояла гнетущая тишина. Только баба Тоня, Валина мать, обезумевшая от горя, тихонько подвывала. Её поддерживали под руки и успокаивали старшие дети, младшие же с опаской и непониманием поглядывали на изменившуюся, и ставшую незнакомой старшую сестру.
У изголовья, с младенцем на руках, стояла свекровь. Витя жался к бабушке, и испуганно выглядывал из-за неё, не узнавая мать. Василий присел на край кровати, взял руку жены в свои руки, и крепко сжал её. Нет, не о такой встрече мечтал он в далёком Семипалатинске, за эти долгие месяцы. « Нет! Только не это… Валя!.. Валя!.. ты слышишь меня? Я приехал…, я с тобой!» – мать слабо шевельнула рукой, повела безучастными глазами по лицам людей, окружавших её, прикрыла глаза, не узнавая никого…
Отец подскочил к своей матери, выхватил младенца из её рук, наклонил его к жене. «Валя! Посмотри! Вот твой сын! Вот твой старший…, - подтолкнул к ней Витю, - вот я! Посмотри… на кого ты нас хочешь оставить? … не умирай! … как же мы без тебя?» Ресницы на материных глазах слабо дрогнули, губы мелко задрожали, силясь, что-то сказать. Рука слабо пошарила по кровати, пытаясь приласкать детей. Но сил не было. Рука, не найдя опоры, безвольно свесилась с кровати. Слов не было слышно в казённой тишине палаты.
Вдруг, разбуженный отцом, проснулся малыш. Он, коротко вякнул, и вдруг заверещал громко, требовательно. Из материнских глаз, на белую наволочку больничной подушки, скатилось несколько прозрачных слезинок.
Что помогло тогда, не знаю. Может плач младенца, заставил скрытые резервы молодого организма справиться с болезнью, а может, руки у хирурга были золотыми, или Бог, глядя на безутешных родственников, пожалел детей, не стал их сиротить. С того дня, мать, пошла на поправку. Здоровье возвращалось медленно. Слабость была во всём теле, Но сдвиги были, и были они в лучшую сторону.
Больше месяца пробыла она в больнице.
Привезли её домой в начале весны. Было ещё холодно, но солнце светило уже как-то веселее, по-весеннему.

Мать была похудевшая, ослабевшая, но домашние заботы сразу же навалились со всех сторон. Свекровь, совершенно замоталась с хозяйством, детьми и внуками. Помогали, как могли Толик с Лидой, но у семи нянек дитя без глазу. Витя, совсем отвык от матери, дичился, ходил за бабушкой хвостиком. Малыша, кормили коровьим молоком, из бутылки, через соску. Молоко в бутылку зачастую просто доливали, не выливая остатки, и не промывая посуду. Из-за этого, молоко часто прокисало, и младенец мучился с животом…
Грудь материнскую, он так и не принял. Да, и молока у матери, после перенесённой болезни уже не было. Поэтому, он так и остался на искусственном вскармливании.
…Вот так, или почти так, на свет появился я. Рос я слабым, и часто болел. И всякий раз, во время очередной болезни, когда кто-либо участливо спрашивал у матери, почему я такой слабый, - она с грустью отвечала: - он же у нас искусственник…

val
11.05.2010, 19:53
Василий, это здорво .После твоих классных рассказов, как то и неудобно свои "опусы" выкладывать. Мне очень понравилось, за душу взяло.

Комбат56
11.05.2010, 20:53
Спасибо Валера!
А ты пиши всё как есть, как чувствуешь, и всё получится!

aziat
11.05.2010, 23:59
ВАСИЛИЙ.......Без слов...СИЛЬНО БРАТ...МОЛОДЕЦ!!!ДАЙ БОГ ЗДОРОВЬЯ И ДОЛГИХ ЛЕТ ЖИЗНИ ТВОЕЙ ДОРОГОЙ МАМЕ!!!

Старшой
12.05.2010, 04:25
Василий, признавайся, давно пишешь? Публикуешья?

Комбат56
12.05.2010, 10:56
Василий, признавайся, давно пишешь? Публикуешья?

Владимир, ну ты как следак со стажем сразу к стенке припёр. Признаваться то не в чем, это всё стариковские брюзжание - ностальгия по прошлому. Печатаюсь вот здесь да на могольском сайте Руслан кое-что выставил (на одноимённом было немного). Вот и всё...

Комбат56
12.05.2010, 12:33
ВАСИЛИЙ.......Без слов...СИЛЬНО БРАТ...МОЛОДЕЦ!!!ДАЙ БОГ ЗДОРОВЬЯ И ДОЛГИХ ЛЕТ ЖИЗНИ ТВОЕЙ ДОРОГОЙ МАМЕ!!!

Артур, спасибо за добрые слова!

Старшой
12.05.2010, 17:08
Владимир, ну ты как следак со стажем сразу к стенке припёр. Признаваться то не в чем, это всё стариковские брюзжание - ностальгия по прошлому. Печатаюсь вот здесь да на могольском сайте Руслан кое-что выставил (на одноимённом было немного). Вот и всё...

Язык и стиль изложения заслуживает уважения!

Комбат56
12.05.2010, 17:54
Язык и стиль изложения заслуживает уважения!

Наверное потому-что у меня корни Алтайские...:bv::br:

aziat
13.05.2010, 00:22
.....И ЗА ПЛЕЧАМИ СЛУЖБА В ЗАБВО!!!!!А это самое ГЛАВНОЕ!!!!

Старшой
13.05.2010, 17:08
Наверное потому-что у меня корни Алтайские...:bv::br:

Леща кидаешь или видно Василий Макарович был учителем.

Комбат56
13.05.2010, 18:29
.....И ЗА ПЛЕЧАМИ СЛУЖБА В ЗАБВО!!!!!А это самое ГЛАВНОЕ!!!!

Верно сказал. ЗабВО это закалка на всю жизнь...

Комбат56
13.05.2010, 18:33
Леща кидаешь или видно Василий Макарович был учителем.

Володя, да ты что? Я же уже писал что все мои предки по отцовской линии с Алтая. Третьяковский район (раньше был Змеиногорский), с. Старо-Алейское.
Придётся видно литературно изложить о своих предках...

Комбат56
13.05.2010, 22:33
Вот Старшой задал задачку! Пришлось весь вечер сидеть и писать "сочинение".

Парни, написал на скорую руку, в основном по воспоминаниям из рассказов деда и родителей (а было это очень давно, деда не стало в 1983-м году, отец умер в 89-м). Так что могу нагрешить с историческими фактами и литературное изложение желает быть лучшим - но, не обессудьте!
Как получилось...


Из истории одной семьи.

Холодной зимой 31-го года, в бескрайней казахской степи, замерзали люди. Их было четверо – молодая семейная пара с двумя малолетними детьми. Васятке через месяц должно было исполниться пять лет, Ниночка на два года младше.
Вот уже почти неделю как они выехали из отчего дома в неизвестность, и настойчиво пробирались в глубь незнакомой страны. Страх гнал их подальше от родной деревни, подальше от родных и близких, от мест, где прожили такую короткую и насыщенную жизнь. Яков родился и прожил все двадцать шесть лет в Старой Алейке. Здесь же взял себе в жёны красавицу Катерину.
Продукты заканчивались. Да и сколько их можно было взять в сани-розвальни, куда наспех покидали тёплые вещи для малышей, пару тулупов для себя, да кое-какой скарб на будущее. Ведь уезжали из отчего дома навсегда…
Лошадь, запряжённая в сани, тихо брела по степи подгоняемая лишь бешенным ветром, взявшимся невесть откуда. Ею никто не управлял, и поэтому она порой подолгу стояла на одном месте, отдыхая и набираясь сил. Ей тоже было голодно. Торба с овсом, взятая с собой из дому, уже давно опустела, и коню приходилось надеяться только на себя, добывая корм под своими ногами, разгребая неглубокий снег копытом. Пучки ковыли торчали из снега повсеместно, и Серко жадно хрумкал сухую и мёрзлую траву, забирая её мягкими губами. Корм непривычный, но всё же голод утолить можно.
Людям было сложнее. Несколько буханок пшеничного хлеба, окорок, завёрнутый в просолённую тряпицу да солёное сало, наспех собранные заплаканными сёстрами и уложенные в плетённый короб вмиг постаревшей матерью, подходили к концу. Приходилось экономить ввиду того, что никто не знал когда закончится вынужденное путешествие. Дорога до Семипалатинска была знакома. Яков с мальства бывал в этом городе. Дважды в год, в городе проходила ярмарка и Давыдовы, каждый раз к её открытию снаряжали обоз из нескольких телег, гружённых мешками с мукой. Возглавлял обоз всегда отец – Потракей Иванович, замыкал колонну Яша.
Прошло время, Яша подрос и стал Яковом. И обоз стали доверять ему. Отец оставался дома – у него и так забот был полон рот. Хозяйство было большое, и за ним надо было приглядывать.

Давыдовы были самыми зажиточными хозяевами в селе. Да и не только в селе, их хозяйство считалось одним из самых зажиточных в районе и крае. И семья не маленькая: старший брат отца Потракея – Петрикей Иванович, шестидесятипяти лет от роду, да младший, сорокадевятилетний Степан. Сёстры, сорокалетняя Василиса и совсем молоденькая двадцатидвухлетняя Фетинья. Все с семьями и детьми. Помощь оказывали немалую, но всё равно, вся ответственность лежала на отце с матерью. Своих детей у Потракея Ивановича и Прасковьи Корнеевны было четверо. Яков двадцатишести лет, двадцатичетырёхлетний Яша и две сестры – Лидия и Васса. Двадцатиоднолетняя Лида была уже замужем, а Васса была совсем маленькой. Ей исполнилось только девять лет.
Я не ошибся, как вы могли подумать. Два родных брата, почти погодки, носили одно имя - Яша. Да, это верно. А получилось вот как…
Первенец был очень слабым, беспрестанно болел, все кто его видел, говорили: – не жилец… И когда народился второй мальчик, родители не задумываясь нарекли его Яковом, не надеясь что Яша выживет, тем более, что родился он в один и тот же день и месяц что и старший сын, с разницей в два года. (Видимо, это у нас наследственное. Мой отец родился в один день со своей сестрой. Оба они рождены 14-го января, т. Лида младше его на 12 лет. Я «ошибся» на один день: дочь родилась 2-го июня, младший сын через восемь лет – 1-го июня.).
Вопреки всем прогнозам, Яша выздоровел и вырос. И называть их стали: старшего – Яков, Яша или Яша-старший. А младшего – Яшенька или Яша-младший.

Мельница, кожевенная мастерская, маслобойка – далеко не полный перечень того что они имели. Первый каменный дом, в Старой Аллейке был именно их. Добротный, в два этажа. С огромными окнами и большими светлыми комнатами. Правда, пожить там довелось совсем немного. С установлением в крае Советской власти, дом отошёл новым «хозяевам», и семье пришлось перебираться в старый пятистенок на берегу Алеи. Вообще-то старая, деревянная изба никогда и не пустовала. Построена она была на очень удобном месте. В месте, где Алея упирается в гору, и делает поворот влево было очень удобно и выгодно строить плотину перегораживающую реку, на которой потом возводилась мельница.
Плотина строилась всей округой. К заранее назначенному сроку, к повороту на реке собирались крестьяне с окрестных сёл и деревень, каждый со своей лошадью и возком. Всех прибывших на строительство плотины переписывали в специальную книгу, для того, чтобы знать на скольких работников готовить обеды. Готовить «стол» была обязанность наёмщиков, харчевались все за счёт хозяев. В эту же книгу строго записывалось, сколько дней отработал возчик на строительстве плотины и сколько груза он перевёз на своём возке - своеобразный трудодень. Учёт необходим был для расчёта с работником. Оплаты за работу, в основном, как таковой не было. С крестьянами рассчитывались по осени, после уборки урожая. Согласно записи в книгу учёта, составлялся список очерёдности на помол муки и количество зерна, которое будет молоться без оплаты. На «лишнее» зерно, привезённое сверх «лимита» устанавливалась скидка. Со сторонних крестьян, не принимавших участие в строительстве плотины и привезших своё зерно на помол, взималась плата без каких либо скидок и льгот.
В зиму, мельница вместе с оборудованием разбиралась и убиралась в склады на хранение, плотина же во избежание подтопления в весеннее половодье – разрушалась. Каждую весну, после схода паводковых вод, плотина отстраивалась заново. Это повторялось из года в год уже много лет. Все к этому уже привыкли и выжидали только положенное время, чтобы приступить к строительству. Мельница была хорошая, оборудование привезено из-за границы, мука получалась отличная, была единственная на округу, очень нужна и уговаривать никого не приходилось.
Вообще к учёту в семье относились очень строго. Все работы по строительству плотины, мельницы, приёму зерна на помол, сам помол и выдачи муки скрупулёзно записывались и контролировались. С такой же тщательностью учитывалось и записывалось всё по заготовке и выделке кож в кожевенной мастерской и так же в маслобойке.

Комбат56
13.05.2010, 22:34
Потракей Иванович был организатором всех работ, руководителем, снабженцем, сбытчиком и так далее. Прасковья Корнеевна взяла на себя заботы по ведению хозяйства и общий контроль. Женщина строгая, властная, от её взгляда ничего нельзя было скрыть. Малограмотная, сама почти не умеющая читать и писать, держала в памяти всё что было записано в книгах учёта. И не дай Бог, если кто при проверке записей, зная о её малограмотности, попытаться обмануть Прасковью Корнеевну – тому было не сдобровать. Понятно, что на все должности по учёту и контролю назначались ближайшие родственники, спрос с которых был не менее, а может быть и более строгим. Работники боялись её пуще самого хозяина.
Как мне когда-то рассказывал мой дед – Яков Петрович, в детстве, когда он сопровождал обозы с мукой на ярмарку в Семипалатинск, будучи совсем ребёнком, имея огромные по тем временам деньги после продажи муки, не смог побороть соблазн и на три копейки накупил пряников и плюшек. Три копейки в те времена были относительно большими деньгами, если учесть что на полушку (полкопейки) можно было пообедать в трактире. Часть лакомств он съел по дороге домой, а оставшимися гостинцами угостил брата и сестрёнок.
Мать же, после подсчёта привезённых денег, высчитала, что в выручке не хватает денег, устроила ему допрос «с пристрастием» и после выяснения причин «растраты», устроила ему порку вожжами.
Порка не помогла, и как рассказывал дед, после каждой ярмарки, распродав муку и закупив необходимые товары по списку, данному ему матерью перед поездкой, он не мог сдержать соблазн и тратил две-три копейки на гостинцы. После того, как он вручал выручку и привезённые заказы матери, она, проверив все его записи и отчёты, обязательно находила недостачу вплоть до полушки и каждый раз порола его вожжами, даже после того как он женился и стал отцом семейства.
И вот теперь всё рухнуло! Некогда крепкое хозяйство распалось. Кожевенная мастерская и маслобойка закрылись, плотина не возводилась, мельница не строилась. Да и всё мельничное оборудование «отошло» новой власти. Оборудование то забрали, а ума ему дать не смогли, всё так и валялось на «общем» коллективном дворе. Плотину строить по принуждению никто не хотел, организовать работы было некому, а Потракей не хотел. Сначала, после того как всё нажитое долгими годами и непосильным трудом пришлось свезти на общий двор он запил, а потом несколько успокоился но в душе так и не привык к новым порядкам (вернее беспорядкам), и новой власти сторонился. Особых претензий никому не высказывал, но и помощи оказывать не спешил.
Яков же наоборот, легко принял новую для себя жизнь за основу. Вёл бурную деятельность по претворению идей партии в жизнь. Обзавёлся новыми друзьями и в селе и в районе. Живой и дружелюбный по характеру, легко сходился с новым начальством. А будучи грамотным и имея сметливость и рачительность в характере, привитые ему с детства родителями, вскоре стал комсомольским активистом.

Кто помог ему в тот памятный день, узнать уже не представляется возможным. Многое из рассказанного мне дедом подзабылось, а живых свидетелей уже давно не осталось. Я часто корил и корю себя за то, что был слишком молодым и относился к воспоминаниям деда с бесшабашностью, присущей молодости. Кое-что задержалось в памяти, а большая часть из рассказанного дедом, безвозвратно утеряно.

Кто и как сообщил деду, рискуя своей жизнью, о том, что ночью из района прибудет отряд чекистов, чтобы арестовать всю семью «кулаков» Давыдовых, теперь, за давностью лет и отсутствием свидетелей, восстановить невозможно.
Яков прибежал домой и с порога сообщил страшную новость родителям. Перепуганные жена и сёстры запричитали было в голос, но отец, помертвев лицом цыкнул на них, и они притихли, боязливо поглядывая на родителей и безропотно ждавшие решения отца. Яков предлагал долго не тянуть со сборами, грузить вещи, жён и детей на сани и бежать в Семипалатинск. Отец долго молчал, уставившись замершим взглядом в половицу, и наконец вынес решение: …собрать в дорогу и отправить в Казахстан семью старшего сына Якова. Остальным оставаться на месте и надеяться на судьбу.
- Нельзя всем срываться с места, обоз больно великим получается, скрытно уйти не удастся… догонят, найдут, хуже будет. А одна семья глядишь и затеряется где, Бог даст и спасутся.
Как ни тяжело было смириться с этим, но пришлось. Хоть душа и не лежала к расставанию, но сердце подсказывало, что это единственно верное решение.
Тут-то всё и закружилось. Все забегали, начались поспешные сборы. Пока женщины, под руководством Прасковьи Корнеевны собирали малышей, укладывали вещи и продукты в запряжённые Яшенькой добротные сани, лучшей в хозяйстве лошадью. Отец, Потракей Иванович давал наставления сыну.
- Нигде не останавливаться, в города и сёла не заезжать, людей сторониться, уезжать как можно дальше в Казахстан и затеряться где-нибудь в степном краю, где Советская власть ещё не такая сильная как здесь. – Береги жену и детей, - поучал он, они продолжение нашего рода. – С нами ещё неизвестно что будет, а их спаси!
- Лошадь не загони, в ней ваше спасение. – Без лошади в степи пропадёте…
Яков послушно кивал головой, не вникая в слова произносимые отцом, а сам лихорадочно искал выхода из создавшегося положения, силясь найти возможность, чтобы спасти всех родных. Выхода не было. Пришло время прощаться. Коротко расцеловавшись со всеми провожавшими, понимая, что видит родных в последний раз, усадив жену и детей в сани, Яков повёл Серко за околицу округ усадьбы, сторонясь людей, благо, что дом стоял на краю посёлка.

Семипалатинск миновали, как и наставлял отец, не заезжая в город. Изредка попадавшиеся на пути аулы объезжали стороной, стремясь не попадаться на глаза людям. Дальше от Семипалатинска дорога была незнакомой, и Яков придерживался направления по одному ему известному принципу. На ночлег не останавливались, да и какой мог быть ночлег в голой степи? Так в санях и коротали ночи, накрывшись тулупами, и стараясь, согреть друг друга, и детей своими телами. Жена полностью доверилась ему и заботилась лишь о детях, стараясь обогреть и накормить их.
Всё бы ничего, но поднялась пурга. Завьюжило, заметелило.
Серко выбился из сил, оголодал и плохо слушался поводьев. Ас усилением метели стремился идти только по ветру, низко опустив голову к земле. Управлять лошадью было большой проблемой и Яков бросив поводья, забрался под тулупы к жене и детям, понадеявшись на удачу. Под овчинными тулупами было тепло, и вскоре Яков пригрелся рядом со своим семейством и уснул, позабыв о недавних проблемах.
Наткнулся на понуро стоявшую лошадь, запряжённую в сани с четырьмя замерзающими но ещё живыми людьми чабан, разыскивающий овец, отбившуюся от общей отары в пургу и ушедших по ветру. Забыв о пропавших овцах, привёл застоявшуюся лошадь с санями к своей юрте, и передал из рук в руки жене и матери замерзающих русских. Женщины-казашки долго отогревали-откармливали-отпаивали незадачливых путешественников, приводя их в чувства.

Яков с женой и детьми несколько лет провёл в семье чабана на дальнем отгоне, помогая пастухам в их нелёгком труде, не решаясь выйти на люди. Со временем, спасибо добрым людям, и в первую очередь семье чабана-казаха нашедших и выходивших моих предков, выправили документы. Яков Потракеевич, опасаясь быть найденным, стал Яковом Петровичем и вскоре устроился на работу со временем став «десятником» (по нынешним меркам это «мастер») и завскладом на стройдворе. Отец мой – тот самый Васятка, за годы, прожитые в казахской юрте, выучился казахскому языку, и разговаривал на казахском не хуже чем на русском. Многие казахи, не знавшие его, удивлялись чистоте речи без акцента и входили в ступор, когда он с ними заговаривал – казах, похожий на русского.

Как, как-то рассказывала мне моя мама, Яков Потракеевич (Яша-младший, Яшенька), где-то в шестидесятых годах каким-то образом узнал о брате и ненадолго приезжал к деду в гости. Из его рассказов мы узнали, что в ту ночь, арестовали их около шестидесяти человек родственников, им всем вынесли обвинение - «кулаки». Приговорили 12 декабря 1931 г к спецпоселению в Томской области.
Что у него пятеро детей – все девочки, Бог не дал мальчиков. Анна родилась в 1932-м году, Нина в 34-м, Александра (очень хотели и ждали мальчишку) в 36-м, Галина в 39-м и Людмила в 47-м году.
Прасковья Корнеевна умерла в 1945-м году. Прадедова брата – Петракея Ивановича по старости лет вместе со всеми не арестовали, «взяли» его позже – 28-го июля 1937-го года, «без определённых занятий» (ясное дело, 71 год человеку было), 20-го августа присудили ВМН и через месяц – 19-го сентября, приговор привели в исполнение.

Искали ли моего деда и его семью, я точно не знаю. Возможно искали, но посчитали что они погибли в зимней степи в декабрьские морозы. Есть у меня версия, что не особо искали, потому что дед всё-таки был комсомольским активистом и лояльным к власти человеком. А может быть, как у нас обычно водится, произошла обычная бюрократическая путаница – приказали арестовать Якова Потракеевича, его и арестовали. А почему один Яков а не два? Наверное ошибка – два Якова в одной семье – нонсенс. Возможно это и помогло, как знать…

aziat
14.05.2010, 00:17
ДВА ЯКОВА,ОДНА СУДЬБА,И КАКОЙ РАЗНЫЙ КОНЕЦ........Получается один спас другого.Вот и не верь после этого в совпадения.

ЗАС Кошель
14.05.2010, 06:50
Володя, да ты что? Я же уже писал что все мои предки по отцовской линии с Алтая. Третьяковский район (раньше был Змеиногорский), с. Старо-Алейское.
Придётся видно литературно изложить о своих предках...
Ох уж эта Старо_Алейка....Скоро в командировку туда....

Сергей Крона
14.05.2010, 19:56
Про уехавших. У деда сосед был в деревне. И в ночь он и вся семья уехаои куда-то. Утром за ними пришли, а никого нет. С тех пор, с 1929 года - о них никто в деревне и не слыхал.

Комбат56
15.05.2010, 17:48
ДВА ЯКОВА,ОДНА СУДЬБА,И КАКОЙ РАЗНЫЙ КОНЕЦ........Получается один спас другого.Вот и не верь после этого в совпадения.

Мы над судьбой своей, как ни крути, не властны,
Хотя пытаемся на ход событий часто повлиять...

Андрей Федорченко

Комбат56
15.05.2010, 17:53
Ох уж эта Старо_Алейка....Скоро в командировку туда....

Глянь там дедов каменный дом. Почти в центре, вроде от вокзала к р.Алее идти. В конце 70-х начале 80-х, когда я там был, в этом доме детский сад был. Про деревянный дом и не говорю, далеко очень, за посёлком на повороте реки на самом берегу...

Вот этот дом на берегу Алеи. Почти вся территория косы раньше была застроена: кожевенная мастерская, маслобойка, плотина, мельница, амбары, склады. Остался один дом с приусадебными постройками...

http://wikimapia.org/#lat=50.9899417&lon=81.9787788&z=17&l=0&m=b&v=1

Комбат56
15.05.2010, 17:57
Про уехавших. У деда сосед был в деревне. И в ночь он и вся семья уехаои куда-то. Утром за ними пришли, а никого нет. С тех пор, с 1929 года - о них никто в деревне и не слыхал.

Были семьи которым удавалось уйти удачно, а были и такие что и пропадали. Я думаю, если бы все дедовы родственники кинулись тогда в бега - навряд ли ушли бы. Обозом в 10-15 семей не скроешься...

aziat
16.05.2010, 00:46
Комбат56....ВАСИЛИЙ,ОТ СУДЬБЫ НЕ УЙДЕШЬ .........Видать правильно люди говорят то!!!!

Федор 77-79
16.05.2010, 21:09
Василий, русские в Казахстане разными дорогами прибывали. Мои дед и бабушка с малолетними сыновьями. Бросили хозяйство в Тамбовской области и сбежали. Сначало дед уехал вроде по делам. Потом бабушка с детьми уехала в Москву. А оттуда мимо Тамбова в Казахстан. Никто их не искал. Дед по матери, в поисках лучшей жизни оказался в Алматы. Работал на Турксибе в депо, пом.машиниста. Растили с бабушкой детей. Казахстан стал для них второй Родиной, на этой земли обрели покой. Мои мать и отец нашли друг друга в Гвардейском районе, Алматинской области, на родине многих из числа 28 Гвардейцев - Панфиловцев.

Комбат56
16.05.2010, 21:59
Фёдор, очень многие в те годы спасались в Казахстане по разным причинам. Мои дед и бабушка по материнской линии тоже перебрались туда, когда им было - ему 17, ей 15 лет. Они оба были сиротами и уехали в Семипалатинскую область из Оренбургской, спасаясь от голода. Понятно что их тоже никто не искал, они никому не нужны были...

aziat
17.05.2010, 00:50
ДА.....СТРАШНО ТРАГИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ НАШИХ ДЕДОВ ТОГО ВРЕМЕНИ....И ВСЕ РАВНО ВЫЖИЛИ И ВЫСТОЯЛИ!!!ПОКЛОН ИМ ВСЕМ И СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ И УВАЖЕНИЕ!!!!!!!!!!!!

Комбат56
18.05.2010, 19:25
ДА.....СТРАШНО ТРАГИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ НАШИХ ДЕДОВ ТОГО ВРЕМЕНИ....И ВСЕ РАВНО ВЫЖИЛИ И ВЫСТОЯЛИ!!!ПОКЛОН ИМ ВСЕМ И СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ И УВАЖЕНИЕ!!!!!!!!!!!!

Спаибо Артур за добрые слова!

солдат
20.05.2010, 05:26
спасибо тебе Комбат. за свои, и Руслановские воспоминания. И дай бог что бы и светлое и темное не забывалось. и наша жизнь и наших предков интересовала наших детей и внуков.

Комбат56
22.05.2010, 13:38
В карауле.

Обязанности лиц суточного наряда
1. Часовой и его обязанности
Часовым называется вооруженный караульный, выполняющий боевую задачу по охране и обороне порученного ему поста.
209. Часовому запрещается: спать, сидеть, прислоняться к чему- либо, писать, читать, петь, разговаривать, есть, пить, курить, отправлять естественные потребности или иным образом отвлекаться от исполнения своих обязанностей, принимать от кого бы то ни было и передавать кому бы то ни было какие-либо предметы, вызывать своими действиями срабатывание технических средств охраны, досылать без необходимости патрон в патронник.

Уже почти все курсанты нашего взвода, да и всей второй учебно-танковой роты, второго учебно-танкового батальона узнали, что такое «ночной наряд». К слову сказать – и взвод тоже второй. И отделение у меня было вторым, а стоял я там третьим с конца. А это значит, что при своих метр семьдесят четыре, я был ниже среднего роста в нашей роте. Да и не удивительно - в первом взводе были «громилы» вымахавшие под два и за два метра ростом. Были конечно в третьем взводе и «маломерки», но всё относительно. Низкорослыми они были по сравнению с первым взводом, а так, роста они были вполне нормального. Рота то была «командирская», соответственно и отбор был пожёстче. В «командиры», в отличие от «наводчиков» и «механиков-водителей», отбирали курсантов, которые и ростом удались, и по физически качествам отличались от основной массы, и образование у которых было более-менее соответствующим.

Ну я отвлёкся от темы…

За любую провинность – а провинностью сержант мог посчитать и косой взгляд в его сторону, не говоря уже о более существенных нарушениях дисциплины и распорядка, курсанту как бы назначался наряд на ночные работы. А не нарушить эту самую дисциплину и пресловутый распорядок, было практически невозможно. Все служили в армии и все знают: придраться к молодому солдату, отслужившему всего месяц-два, у которого, как любят говорить в армии, ещё домашние пирожки из задницы не вылезли, и только-только начинающему привыкать к армейской жизни, можно по любому поводу.

После вечерней поверки, после того как офицеры уйдут из казармы, «провинившихся» курсантов поднимали с койки и направляли на «ночные работы», а именно: натирать полы в коридорах и проходах между расположениями, убираться в бытовках, умывальниках и туалетах. Постирать хэбэшки сержантам, высушив горячим утюгом – отгладить и подшить чистый подворотничок. Меня же участь такая, пока миновала. Толи исполнительным очень был, толи сержантам на глаза больно не лез…

Но вот пришёл и мой черед. Поднял среди ночи меня дневальный и сказал, чтобы топал я в каптёрку, сержант меня вызывает – дежурный. Это для меня было полной неожиданностью, вины я за собой никакой не чувствовал и был совершенно к этому не готов. Делать нечего. Напялив, на босые ноги шлёпки, я как был в подштанниках и нижней рубахе, поплёлся в каптёрку с тайной надеждой, что произошла какая-то ошибка, сейчас дежурный разберётся, и я пойду досыпать и досматривать свой прерванный на самом интересном месте, сон.

Комбат56
22.05.2010, 13:39
Сержант Фурсов – командир третьего отделения, нашего второго взвода, поджидал маня в бытовке. С ходу бросил мне в руки комплект одежды – гимнастёрку с сержантскими лычками, брюки и портянки: - … Постирай!

Я опешил: - … за что-о? – Я же ничего не нарушал? – Тут наверное ошибка какая-то…

Фурсов повернувшийся было к дверям каптёрки, чтобы войти туда – остановился…

- Ты со второго отделения?
- Так точно!
- Сержант Сорокин твой командир?
- Мой…
- Ну вот иди и стирай… - Это его роба!
-Не буду… набычился я. – Я не обязан ни за кем стирать, тем более ночью!

Сержант Фурсов «молодой», низенького росточка – из «маломерок», с детским «кукольным» лицом и визгливым голосом, бывший курсант предыдущего призыва. Скверного характера заносчивый сержант, особым уважением у нас не пользовался, ещё и потому что мы недавно узнали, что все полгода службы он «просидел» в каптёрке. Был каптёром роты, и оставили его «инструктором» не за особые заслуги и знания, посредством которых он мог бы чему-то научить молодое пополнение, а потому что просто-напросто вымолил себе «тёплое» местечко, опасаясь мести сослуживцев в части. Видимо напакостил порядочно своему призыву, пока был каптёром и пользовался определёнными привилегиями.

Что-о-о, - взвизгнул Фурсов, - я не понял, курсант… ты что сказал, чмо ходячее?

«Чмо ходячее» - любимое выражение сержантов, по отношению к курсантам. Ещё было «Чухан», но это по отношению к совсем опустившемуся и не следившему за своим внешним видом солдату.

- Не буду я стирать ничью робу… - стараясь говорить ровно и предельно чётко, повторил я. Хоть нас и воспитывали с уважением и почтением относиться к сержантам, приучали к тому, что сержант курсанту царь и бог и любое неповиновение сержанту жестоко пресекалось, а в назидание наказывалась вся рота. Но здесь мы были вдвоём – один на один. Тщедушного Фурсова я не боялся – этакий пацанёнок-пэтэушник. Один на один разбираться со мной побоится. Дневальный стоит «на тумбочке», второй видимо отдыхает – по крайней мере, я его не видел. А остальным сержантам пожаловаться сможет только завтра, не будет же он их будить среди ночи – себе дороже. А может и не станет жаловаться. Стыдно станет, что сам не справился с курсантом. Так что я ничем не рисковал. Почти…

- Ты как с сержантом разговариваешь? – А ну встань смирно…

Я улыбнулся. После отбоя я имел полное право вообще с ним не разговаривать, но всё-же не стал «нарываться» и слегка подтянулся. Со стороны это наверное выглядело комично. Подобие стойки «смирно» в белом нижнем белье и шлёпках перед разъяренным сержантом.

- Ты салабон на кого «бочку катишь»? – Ты Сорокину отказываешься робу стирать? – Да ты завтра кровавыми соплями утираться будешь, на коленях перед ним поползёшь!

- Ну, это мы ещё посмотрим…

- Ты что чмо, нарываешься? – запрыгал Фурсов передо мной. Видно было как велико его желание ударить меня, но, никак не мог решиться. Видимо всё-таки побаивался.

- А ну-ка пойдём, зайдём… указал он вдруг на дверь каптёрки.

- Куда зайдём? – не понял я. - Мы же и так одни…

- Давай, давай! В каптёрку заходи… - сейчас там поговорим!

Недоумевая, я открыл дверь каптёрки и шагнул через порог. Ещё с порога, до меня дошло, почему Фурсов решил завести меня сюда. Каптёрка не пустовала, как я сначала думал, а была полна людей.
Сразу напротив входа стоял стол, за которым на табуретках сидели пятеро сержантов. Все не из нашей роты – видимо здесь собрались дежурные с других подразделений. Ещё один табурет пустовал – Фурсовский. Стол был заставлен нехитрой снедью – закуска. Открытые банки с тушёнкой и кашами, тонкими ломтиками порезано солёное сало (видимо кому-то пришла посылка с гражданки), куски хлеба. Возле каждого сержанта стояла эмалированная кружка, и посредине стола гордо возвышалась початая бутылка водки. Несколько пустых бутылок стояли и лежали под столом.

Я вошёл в каптёрку и в нерешительности остановился недалеко от входа. Все сержанты заинтересованно смотрели на нас. Я не ожидал никого здесь увидеть, во время нашего с Фурсовым разговора из-за двери не было слышно ни звука, очевидно сержанты специально таились там, чтобы не привлекать лишнего внимания. Видимо сержанты слышали весь наш разговор, и теперь с нетерпением ждали продолжения нашего диалога.

- Ну что? – повеселел Фурсов. – Чё язык то прикусил? – Ссыканул? – Теперь пойдёшь стирать?

- Я не обязан… - упорствовал я, но уже более сдержанно. Их теперь всё-таки шестеро разгорячённых водкой и жадных до приключений человек. Сейчас для них ничего не стоит изметелить одного «оборзевшего» «курса», и за это им ничего не будет. В руках одного из них я заметил нож. Самодельная финка. Не знаю, имеет ли Финляндия или сами финны какое-либо отношение к таким ножам, но, мы их всегда так называли. Нож с чуть изогнутой точённой наборной рукояткой и в две ладони длиной, заострённым лезвием. Сержант, в руках у которого была эта самая финка, демонстративно поигрывал ею, специально, чтобы запугать меня. В случае чего, он навряд ли пустил бы её в дело, всё это делалось специально, чтобы запугать меня, хотя… чем чёрт не шутит! От разгорячённых водкой и подзадоривающих друг друга людей, хоть чего можно ожидать.

- Копа, да врежь ты ему между рог, чтобы быстрее службу понял… - не выдержал кто-то из них, которому надоело смотреть на наше противостояние и хотелось вернуться к продолжению прерванной гулянки.

- Давай, давай Фурсик, научи его службу любить… - раззадоривали Фурсова сослуживцы.

Поддерживаемый собутыльниками Фурсов, принял боксёрскую стойку и шутливо запрыгал передо мной, поигрывая детскими кулачками, «работая» на публику. Я стоял перед ним, лихорадочно соображая как поступить. Ответить Фурсову если он ударит меня, я не мог. В присутствии свидетелей это было немыслимо, все присутствующие сержанты тут же отметелили бы меня без зазрения совести. Неприкосновенность сержантов в учебке была превыше всего, за этим строго следили и любые попытки строго наказывались. Да в общем-то случаев, чтобы кто-то поднял руку на сержанта, ещё не было – такое было просто недопустимо.

Подчинится? Потом ведь не слезут! Так и будут постоянно поднимать на постирушки. Такие прецеденты уже были…

Фурсов всё-таки насмелился и произвёл удар. Он почему-то не стал бить в лицо, как советовали ему его друзья, а ударил в живот. Удар был настолько слабым, что я чуть было не улыбнулся насмешливо. Во время спохватился и из улыбки изобразил подобие гримасы. Чтобы потешить самолюбие Фурсова пришлось показать «как мне было больно». Довольный Фурсов провёл серию из трёх ударов в район пресса. Удары были столь ничтожны, что я бы даже назвал это «обозначением ударов» как в бесконтактном бое. Для того чтобы потешить Фурсова, я согнулся прикрывая живот руками, изображая на лице гримасу боли. Фурсов был доволен произведённым успехом.

- Ну что? – торжествовал он. – Больно?

- Больно, - подтвердил я, ужасно гримасничая и изображая нехватку воздуха, будто у меня перехватило дыхание.

- Это я ещё в пол силы бил, - торжествовал Фурсов, видимо и сам не веря в столь лёгкую победу над более сильным соперником. – А вообще у меня удар смертельный… - самодовольно похвалялся он под одобрительные возгласы публики. – Ну что, пойдёшь стирать?

- Пойду, - согласился я, лишь бы побыстрее выбраться из каптёрки.

Комбат56
22.05.2010, 13:39
Бросив принесённую с собой Сорокинскую робу в раковину для ног, я присел на её край в раздумье. Все знают, что для мытья ног в комнате для умывания имеются отдельные раковины. Они расположены ниже тех, в которых солдаты умываются и чистят зубы.

Немного поразмышляв, я решительно открыл кран над этой самой раковиной и взял сапожную щётку, выбрав погрязней. Вообще-то робу мы всегда стирали при помощи одёжной щётки, но, здесь я решил пойти ва-банк.

Проделка моя выяснится только завтра, решил я, пьяной Фурсовской компании уже не будет, а один Сорокин изобьёт пару раз – не велика беда. Синяки-шишки пройдут – зато стирать больше заставлять не будут.

Замочив робу в холодной воде, я старательно натёр жирной щёткой гимнастёрку с брюками и портянки, тщательно размазывая чёрную ваксу по ткани. Сапожный крем нам практически не выдавали – роскошь. Лишь после получки, «удержав» почти все причитавшиеся нам деньги денежного довольствия «на крем, щётки, нитки-иголки и т.д.», в роте появлялось несколько небольших баночек сапожного крема, который исчезал через два-три дня. Всё остальное время мы пользовались «казённой» ваксой, большая банка которой, постоянно стояла в умывальной комнате. Щетина у щёток забивалась ваксой, а сапоги делались жирными, при ходьбе на них сразу же оседала придорожная пыль, и вид у них становился неухоженным. За «грязные» сапоги наказывали, и приходилось постоянно натирать их суконкой, которая была в кармане у каждого.

Изрисовав таким образом ваксой всю робу, я отсиделся немного в бытовке выжидая время, затем постучался в каптёрку. В приоткрытую дверь выглянул весёлый и довольный Фурсов: -…чё, уже постирал?

- Так точно… - я указал на скрученную в жгуты робу, которую сложил на стуле в бытовке.
- А ты почему не погладил? – удивился сержант.
- Так Вы не говорили… сказали только постирать.
- Сам догадаться должен был! – Сорокин завтра что… мокрую по твоему оденет?
- Ладно, сейчас поглажу… а потом можно спать идти?
- Погладишь, подворотничок подошьёшь – потом пойдёшь! – На спинку стула всё повешаешь…
- Хорошо…


- Ты чего такой загруженный? – с просил меня Колян Каменский на утреннем построении. Я рассказал ему о произошедшем.

- Да-а, делишки твои неважнецкие… - посочувствовал мне он. – Скорее всего сегодня ночью опять поднимут – перестирывать и не только... - А что сильно видно что плохо постирано?

- Да сейчас увидишь сам, выйдут скоро…

Комбат56
22.05.2010, 13:40
С некоторой задержкой, сержантский состав вышел к роте и начался осмотр подразделения. Наши сержанты: Сорокин, Фисенко, Фурсов направились к нашему взводу. По мере их движения, с курсантами взвода что-то происходило. Все стояли вроде как и обычно – по стойке «смирно», но при приближении к ним сержантов, появлялись какие-то вздохи, охи, шевеления. Такого ещё не было никогда.

При их приближении, я обмер. Хоть и ожидал увидеть что-то подобное, но открывшаяся картина меня поразила. Сержант Сорокин с каменным красным лицом, изредка останавливаясь перед кем-то и делая курсанту замечание, вышагивал вдоль строя в странной пятнистой форме. Даже я не ожидал увидеть такого. Вчера, когда я её высушивал утюгом, она была всё-таки ещё влажной, не до конца высохшей. Да и свет в бытовке был приглушен. Сегодня же Сорокин был во всей красе. Трёхцветная гимнастёрка, напоминала не то маскхалат, не то тигринно-леопардовую шкуру. Такими же пятнисто-полосатыми были и брюки.

Но не это было главным.

Позади Сорокина семенил, заискивающе заглядывая ему в лицо, сержант Фурсов. Левого глаза у него почти не было видно, чуть ли не пол лица занимал огромный лиловый синяк. Глаз заплыл.

Почувствовав толчок локтем в бок, я искоса взглянул на Коляна. Куча эмоций отразилась на лице друга, когда он кивком головы, указал на приближавшихся сержантов. Я пожал плечами – будь что будет…

Сорокин остановился напротив меня. Я стоял во второй шеренге плечо к плечу с Каменским. В эти минуты мне как никогда нужна была поддержка друга, и почувствовав его прикосновение я успокоился. Сорокин с интересом взглянул на меня, задержав взгляд на мне дольше обычного, посмотрел на Фурсова и слегка кивнул в мою сторону головой, как бы спрашивая его «…ЭТОТ»? «ДА…», так-же кивком головы подтвердил тот. Сорокин смотрел на меня долго, как бы изучая и запоминая. Я наполненный решимостью, не моргая, смотрел в его глаза. Эта наша дуэль продолжалась довольно долго. Что Сорокин прочитал или хотел прочитать на моём лице – не знаю. Я смотрел на него сжав зубы до боли в скулах и почти не дыша, но ни отвернуть взгляд, ни опустить голову просто не мог. Наконец, Сорокин, не сказав мне ни слова, и переведя взгляд на следующего курсанта, продолжил утренний осмотр. Выждав немного, я, стараясь делать это незаметно для окружающих, осторожно выдохнул воздух, скопившийся у меня в груди. Вроде пронесло…

Надолго ли?

Комбат56
23.05.2010, 09:06
...До сих пор теряюсь в догадках, почему не последовало никаких карательных мер ни в первую ночь, ни во вторую, ни в последующие, хотя обычно такие вещи не прощались никому. Каждый вечер, после отбоя – перед сном, я регулярно проверял своё полотенце. Как мне подсказал Николай и ещё пара моих более информированных в таких делах друзей, обычно дневальные загодя, до того как выключат свет в расположении, проходили между рядами и у провинившихся курсантов, завязывали узлом полотенце висевшее в изголовье койки. В полумраке дежурного освещения, оставалось пройти между рядами и, нащупав узел на дужке койки, поднять нужного человека. До этого, об этой хитрости я не знал. Наверное, просто потому, что за все полгода службы в учебке, я ни разу не дневалил – как-то так получилось. Первоначально, когда составлялись списки дежурных и дневальных, до меня очередь не доходила – как я писал, стоял в конце второго взвода. А потом у каждого дежурного появились «свои» дневальные, с которыми им было удобно ходить в наряд. А я этому был только рад. Не по мне была такая служба – целый день стоять у тумбочки как истукан и козырять всем подряд. Я конечно утрирую, многим всё-таки нравилось. Наверное, были и свои прелести у этого наряда, но – не моё это.

Много позже, уже когда мы встретились с Коляном в Даурии, и я вспомнил про этот случай, он сказал, что сержанты меня не трогали по его просьбе. Поступок конечно благородный, если это так. Но я в этом очень даже сильно сомневаюсь, хоть он и был моим лучшим другом. А всё потому, что в то время его ни один сержант просто напросто не послушал бы. Это позже, после того как мы отслужили месяца четыре-пять, когда Николай стал по ночам играть в каптёрке сержантам на гитаре и петь, у него конечно появилась возможность как-то повлиять на них. Но не в то время. Тогда о его талантах никто кроме меня не знал. Колян специально скрывал об этом, опасаясь, что его замучают полночными бдениями, заставляя играть сержантам по ночам. А через четыре-пять месяцев я уже и сам был «неприкасаемым», - но об этом в другой раз.

Скорее всего, просто сержант Сорокин оказался порядочным человеком, и прочитав в моих глазах решимость отстаивать свои права до конца, решил не обострять наших отношений. К слову сказать, на следующее утро, Сорокин предстал перед нами в идеально отстиранной и отутюженной форме…

Комбат56
23.05.2010, 14:08
Прошло время, я стал уже забывать об этом неприятном инциденте. Да и вспоминать то особо было некогда, приходилось «тащить» службу по полной – учебка она для того и учебка, за короткое время надо было подготовить специалистов для войск. А тут ещё в полку случилась эпидемия – дизентерия. Большая часть курсантов в некоторых ротах натуральным образом задристала. Нас же эта участь миновала, во всей роте, до самого «микродембеля» не было ни одного «пулемётчика». Вот тут-то мы и узнали что такое «через день – на ремень». Приходилось отдуваться за тех, кто был в карантине. Такие роты в наряд по кухне не ставили вообще, а в караул набирали сборную их двух-трёх рот, чтобы укомплектовать весь наряд. Нам же приходилось заступать в наряд практически через каждые двое суток: сутки в карауле, сутки учёба, сутки наряд по кухне, следующие сутки учёба… и так по кругу.

И если на кухне, к этому времени я уже основательно освоился – варочный цех был практически «моим», повара мне доверяли готовить не только завтраки и ужины самостоятельно, но уже и обеды на весь полк, я готовил сам. (Об этом в другой раз).

А вот караулы мне давались тяжело.

Комбат56
23.05.2010, 14:09
-караул
Караул предназначен для охраны каких-либо объектов (главным образом, военной техники и складов оружия).

Все, заступающие в караул, на сутки переселяются в так называемое «караульное помещение» - «карпом», «караулка». «Караулка» разделена на две части – комнату отдыха, в которой стоят топчаны и так называемую «комнату бодрствующей смены» со столами и стульями.

Весь состав караула разделен на три части – стоящих на постах, «бодрствующую смену» и отдыхающих, которым разрешено спать. Каждые два часа происходит смена караула, когда стоящие на постах переходят в разряд «бодрствующей смены», те, в свою очередь, становятся «отдыхающими» и т.д. Таким образом, на каждый пост приходится по 3 человека. Еду в караул приносят из столовой и едят в «комнате бодрствующей смены».
Перед заступлением в караул солдатам выдаются из оружейной комнаты их автоматы и по два магазина (60 штук) патронов.

Наряд в карауле «живёт» по расписанию внутренних караулов воинской части. Одновременно с расписанием караулов для каждого караула составляются схема расположения постов, табель постам, инструкция начальнику караула и так далее.

Это по уставу «ГАРНИЗОННОЙ И КАРАУЛЬНОЙ СЛУЖБ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР», на деле, зачастую происходит не совсем так. В частности с моим случаем…

Согласно расписанию внутренних караулов, мой пост – «парк учебно-боевых машин», учебные танки нашего учебно-танкового полка. Их было много, и стояли они не в боксах, а, может быть по причине летнего времени, на открытой площадке. В табеле постам предписывалось: в ночное время охрану объектов осуществлять патрулированием по периметру парка и по самой территории, в дневное - наблюдением с вышки.

Задача ясна – пост есть пост и караульный (часовой) обязан выполнять свои обязанности. В «бодрствующую смену» - это же учебка – нас заставляли учить тот самый «Устав…», и только после того как перескажешь помдежу все пункты устава «от сих, до сих…», разрешалось идти спать в «отдыхающую смену».

Всё правильно. Устав положено знать, и мы его усердно учили. Тем более желание поспать в положенные часы «отдыхающей смены» стимулировало.

Но, с некоторых пор, в расписание были внесены изменения, по которым выходило что именно мой «пост» и именно моя смена, в те часы, что были отведены под сон, должен был принимать под охрану «оружейку» и дежурить возле неё. В другие часы «оружейку» охраняли часовые с «бодрствующей смены» или из «резервной группы», а мне приходилось в свои законные часы сна, дежурить ещё на одном посту. Получалось: отстояв на посту в парке, я во время бодрствования изучал Устав, затем на два часа вставал к «оружейке», а после этого опять заступал на пост. И так все двадцать четыре часа по кругу.

Я стал было возмущаться по этому поводу и время от времени обращаться к помдежам с просьбой отрегулировать график дежурства у оружейки (к дежурному – офицеру, обращаться опасался, да и «через голову» не положено было «прыгать»), ущемляющий мои права, но те лишь каждый раз кричали на меня, пояснив что расписание утверждено, ошибки вкравшиеся в график исправлять не намерены, и некоторые грозили, в случае если я буду их донимать, заставить меня, учить Устав и во время охраны оружейки. Я утёрся...


Не помню точно, сколько бессонных нарядов я выдержал: три, четыре… может больше, может меньше – не важно. До меня стало доходить, за что и кто допустил ошибку в графике внутренних караулов. Понять то я понял, а сделать ничего не мог – приходилось терпеть. Всё осложнялось ещё и тем, что в наряде по кухне, поспать, тоже практически не удавалось. Я вымотался окончательно, и если по ночам со сном ещё можно было как-то бороться (казалось бы наоборот – время сна, но ночами было ещё прохладно, в одной хэбэшке зябко, и приходилась много двигаться чтобы согреться), то днём, стоя на вышке, спрятавшись от жаркого, палящего солнца под козырьком, разморённый духотой, я практически спал стоя. Ну, не то чтобы спал – впадал в какую-то прострацию, мозг отключался, и я с открытыми глазами «наблюдал» за территорией, ничего не видя вокруг. Пару раз даже меня «будили» какие-то офицеры, бросая камешками в ограждение вышки и грозя наказанием.

В одну из ночей, как сейчас помню, заступил я на пост, с двух до четырёх ночи. Самое нелюбимое время, самый сон. Было очень даже прохладно. Зябко поёживаясь, я обходил территорию парка стараясь двигаться, прижимаясь ближе к танкам, прячась за ними от сырого, свежего ветерка. Вдруг от одной из стальных махин, повеяло теплом. Подошёл поближе, прислонился к тёплому металлу корпуса – хорошо-о-о то ка-а-ак. Видимо совсем недавно, в предыдущую смену, они приехали с ночных занятий и металл ещё не успел остыть на холодном ветру.

Некоторое время постоял так, прижавшись к танку, и двинулся дальше – надо «службу тащить». Через какое-то время попался ещё один «тёплый» танк, затем ещё и ещё.

Так переходя от танка к танку, у «тёплых» подсознательно задерживаясь подольше, «холодные» минуя быстрей, я уже стал прикидывать время, когда можно будет продвигаться ближе к входу в парк, чтобы не задерживаться при смене.

«Обнимая» очередной «тёплый» танк, я обратил внимание, что люк механика-водителя на нём не закрыт. Появилось желание забраться в тёплое нутро танка и хоть немного согреть озябшее тело. Несколько минут прошли в раздумье – я колебался. С одной стороны ничего страшного нет в том, что я заберусь внутрь танка – я же его не вскрываю, он даже не закрыт! С другой стороны – я не имею права так поступать! Я часовой на посту, и несу ответственность за вверенное мне имущество…

Убедив самого себя, что не будет ничего страшного в том, что я просто посижу несколько минут в танке и продолжу несение службы - об этом никто даже не узнает, я вскарабкался на броню и забирался в открытый люк.


Услышав какие-то испуганные голоса, я высунул свой автомат из люка, наставил его в темноту в сторону голосов и крикнул: - Стой! Кто идёт?

Движение прекратилось, все замерли голоса стихли. Через минуту, голос разводящего неуверенно, совсем не по уставу спросил: - Давыдов, ты чтоли?

-Я, - так же не по уставу ответил я.

Комбат56
23.05.2010, 14:09
Что было дальше, долго рассказывать…

Если покороче… я и не заметил как пригревшись на сиденье механика-водителя, я уснул. Пришедшая смена вместе с разводящим больше часа разыскивала меня по всей территории парка (говорят, даже кричали мне). Одного из сменщиков уже успели отправить в караулку, чтобы сообщить о бесследном исчезновении часового с оружием. Начкар по тревоге поднял весь караул и усилил все посты дополнительными нарядами.

Вобщем, кипишь был до утра…

После того, как я сдал автомат с патронами и штык-ножом в оружейку, меня «арестовали», забрав ещё и брючной с поясным ремни. Специального помещения для «арестантов» в караулке не было, а на «губу», пока я считаюсь в карауле, отправить не имели права, и мне приходилось сидеть в «комнате бодрствующей смены», между «допросами» у начкара и помдежа. «Разборка» протянулась почти до обеда, на посту меня подменил кто-то из «резерва». Приезжали какие-то знакомые и незнакомые офицеры. Иногда, закрывшись у начкара, подолгу о чём-то спорили, иногда вызывали меня и я в который уже раз, в подробностях рассказывал о случившемся и причинах, побудивших меня нарушить устав. Я уже и не рассчитывал на благоприятный исход, когда после бессонных ночей и перенесённых переживаний у меня наступила апатия и я смирился с тем, что дальнейшая служба у меня пройдёт в дисбате - решилась моя судьба.

На площадке перед караульным помещением, построили весь личный состав караула, свободный от несения службы. Меня поставили перед ними и к моему великому облегчению, объявили «выговор перед строем». Пообещали, что разберутся и накажут и тех, кто составлял график. На этом, в общем-то, всё и закончилось. Все мои страхи оказались напрасными. Я даже, до конца смены, ещё раз или два успел попасть на пост.

После этого случая, график пересмотрели, и такого наслоения больше никогда не было…



Статья 342. Нарушение уставных правил караульной службы

Правила несения караульной службы регламентируются УГ и КС ВС РФ, а также иными ведомственными и локальными нормативными актами.

В соответствии со ст. 95 указанного Устава несение караульной службы является выполнением боевой задачи и требует от личного состава точного исполнения всех положений УГ и КС ВС РФ.

В ст. 189 УГ и КС ВС РФ названы действия, которые запрещается производить часовому во время несения службы на посту, а именно: спать, сидеть, прислоняться к чему-либо, писать, читать, без необходимости досылать патрон в патронник и т.д. В Уставе перечислены запреты и для других лиц, несущих караульную службу, несоблюдение которых способно образовывать соответствующие нарушения.

Неисполнение военнослужащим, несущим караульную службу, уставных обязанностей является общественно опасным бездействием, которое при наличии других признаков состава преступления может служить основанием для применения ответственности по правилам ст. 342 УК РФ.

По смыслу ст. 342 УК РФ под вредом следует понимать реально причиненный ущерб объектам, находящимся под охраной лиц, несущих караульную службу. При этом вредными могут быть признаны последствия, выражающиеся не только в утрате или повреждении имущества, но и в незаконном использовании техники, оружия, побеге арестованных, срыве боевого задания, нападении на охраняемый объект.

В том случае, когда в результате допущенных нарушений была создана угроза причинения вреда охраняемым объектам, но реально ущерб причинен не был, то вне зависимости от обстоятельств, воспрепятствовавших наступлению вреда, оснований для квалификации содеянного по ст. 342 УК РФ не имеется.

Федор 77-79
28.05.2010, 14:26
Василий, вот решил продублировать свой рассказ на любителя. В надеждах, что нашим братьям Забайкальцам есть что вспомнить о былых временах. Я не писатель, но пытаюсь на этих наших сайтах, научится правильно и доходчиво излагать что думаю. Сдвиги есть. Пишу в Worde,потом когда готово вставляю в страницу. Удобно. Не всегда за один присест получается писать, работа и всякие проблемы. Word,просто удобно.

Брага и спорт.

Июль 1979год. Район зенитно-ракетных стрельб. Чойр.
Служба подходила к завершению, до дома оставалось четыре месяца. Призыв « Осень- 77» уже целых два месяца, «дедовал». Внушительная компашка дедушек, давно уже забыла, как по молодости носилась вениками, как натирали полы в свободную минуту, как отжимались, получали чилимы, гычи и всякое другое, неуставное довольствие.
Теперь старослужащие войны чувствовали свободу, свою значимость, опытнейшего механика, оператора, водителя, командира, каждый по отдельности. С нами уже считались высшие командиры. Доверяли особо важные поручения.
На стрельбу, какой ни будь задачи или запуска ракет типа «Стрела», собирали сборный экипаж. В общем, опора и надежда зенитной батареи.
После отбоя, в полночь попивали « Шару». Разговаривали в пол голоса. Стенки палатки могли выдать это действо. Все чаше наши мысли улетали к своим очагам. Вспоминали, кто какую бормотуху, пивал. Какой водярой, одурманивался. Как там наши девчонки, ждут парней? Все это разговоры. Хотелось настоящего праздника.
А что за праздник без спиртного. На одном из вечеров, решили. Надо достать дрожжей и сахара. В поле магазинов нет. В гарнизон идти опасно, изловят это точно. Значит один выход, водитель Зил-131, автомобиля «хозяйки». Олег не отказался, но попросил не торопить, сахар в пачках можно хоть где купить, с дрожжами проблема.
Никто и не торопил. Главное обеспечить деньгами, и терпеливо ждать. Мы знали, привезет, то это точно. Заказ был сделан.

А жизнь полевая шла своим чередом. Утром, подъем зарядка, уборка, умывание, завтрак. Развод, если не было тренировок, занимались обслуживанием техники. Первым делом натирали установку до блеска.
Офицер и прапорщик из отделения настройщиков вместе с подчиненными, занимались блоками. Это был как ритуал, обдирать одну установку, готовить другую для удачных стрельб. Механики и водители крутили гайки, мазали все, где были тавотницы. Бывали поломки и серьезные. Тогда весь экипаж занимался ремонтом дизеля. Откручивали гайки, мыли детали в соляре. Чистили дизельный отсек.
Командир и два оператора помогали всем. Парк был местом шлангования дедушек. Было лето, можно было и покемарить в укромных местах. Обычно эти места знали офицеры.
Естественно, ловились. И на следующий день выплывала работа с лопатою. Выкопать яму, да как картошку на кухне почистить. На карте Чойрской земли, очень много произведений, выполненных лопатой.
Основа нашего пребывания в Чойре, заключалась в оттачивании боевого мастерства по защите личного состава от низко летящих воздушных целей противника.
У комбата, была небольшая книжечка, «Курс стрельб». В ней было описание проведения тренировочных стрельб. От момента выдвижения колонны, выстраивание в движении в линию, Сколько снарядов надо использовать для поражения цели. И самое основное техника безопасности.
Сначала тренировки, в конце зачетные стрельбы. Какие оценки получим, все в «копилку полка». За хорошие, хорошее отношение ком.полка. За плохие, самая грязная работа в полку наша. Спасала точка. Поочередно дежурили с зенитчиками танкового полка. Своего рода, «курорт».

Через недельку Олег добыл дрожжей. В железной баночке, гранулированные, такие кругленькие, как охотничья дробь. Специалисты завели бражку в парке. В канистре 20 литров. Что бы из начальства ни кто не пронюхал, под одним и БРДМов вырыли схрон. Этой канистре не было покоя. Таскали, то на солнце, то опять в яму. В общем, отыгрался напиток, такой сладенький, хмельной. Время праздника было выбрано, из старых традиций, суббота. Из соображения, в воскресенье нет занятий. Как раз что бы с похмелюги, никто не беспокоил.
Был припасен нормальный закусь, шпроты в масле, горбуша в банке, хлеб черный и белый, три луковицы и соль. Где лук взяли, я так и не понял. На кухне, был сушенный. Собрались в том же проходе между кроватями, где воспитывали зимой Рыму. Коптилка вместо электричества, из гильзы 23мм. снаряда. Началось все прекрасно. Короткий тост, почти шепотом, тихое, чокание кружками. Непринужденная беседа. По второй навернули, закусили. Все шло тихо и классно. Выставили за палаткой фишки, на случай непредвиденных обстоятельств.
Ну, вроде выпили нормально, уже не лезла. Давай подымать « котлов», не пропадать же добру. Гульня пошла полным ходом. Начали курить в палатке. «Шару» притащили свежую, ароматную. Галдеж начался как в хорошем ресторане. Только шоу не хватало.
Мой друг и собеседник Юра, занемог, лег спать. И мне, стало не интересно в этой кутерьме. Думаю, пойду спать, время, 3 часа ночи. Но не тут то было. Только укрылся одеялом, слышу, началось шоу.
Наш водитель Куля, со 2 взвода, выйдя на улицу по малой нужде, решил проверить самочувствие стрелков-зенитчиков. Зарулил в соседнюю палатку. Кого то, поднял, что то спросил, в итоге получил в пятак, по темноте. В расстроенных чувствах, обиженный с разбитой харей, залетает в палатку.
- Э-э-э! Дембеля, что за дела, меня там «курки» напи….ли! А вы тут сидите! Пошли нахерачим их!
Его убедительная просьба имела успех. Человек пять рвануло на битву.

Федор 77-79
28.05.2010, 14:29
. А я лежу в постели и думаю, ну вот и все, праздник кончился. Сейчас поднимутся командиры и начнутся разборки. Так оно и случилось, битве не суждено было начаться. Два взводных видно, давно караулили, ждали концовки, за палатками. Наши фишки не сработали. Слышу по шороху палаточных дверей, кто заскочил из бригады боевиков, вкрадчиво произнес:
- Ну, все! Попали!
Взводные загнали всю шайку. Дизелиста погнали, включать станцию. Загорелась лампочка. Я прикинулся спящим, может, пронесет. Но не тут то было. Они уже знали, кто участвовал в гулянке, по голосам вычислили. Весь дембельский состав построили под лампочкой. Не надо было им искать стукачей, мы сами себя сдали. Подняли и меня. «Котлы», спрыгнули, вели себя достойно, громко не орали. Взводные пожурили, между прочим, пообещали, Куле, губу. Уложили всех и строго настрого предупредили, чтобы не шарахались. Как то, мягко разборки прошли, без грубостей, тут что то не то. Не успел нормально заснуть..
- Батарея! Подъем!
Подымать, пришел один из взводных. Весь такой спортивный, одетый в олимпийку. А нам и голову не охота подымать. Шлангануть, не пролазило. Надо вставать.

Через пять минут.
- Батарея ! Строится на физическую зарядку!
В воскресенье какая физ.зарядка? Взводный объяснил:
- Сегодня по расписанию у нас праздник спорта, и начнем мы его с трех километровой пробежки.
Побежали. По ходу дела, выделил группу ночных, пьяниц. Дал задание бежать нашей группе до столба, находящегося на приличном расстоянии. В степи, не спрячешься? Не где. Пришлось бежать.
По дороге материли, на чем свет стоит, главного зачинщика:
- Да на фига они тебе сдались, эти «курки». Не мог раньше, по нормальному разобраться. Мы тут, при чем? За нашу брагу, мы еще, и что попало. Дурак, ты Куля однако. Чтоб тебе, каждый день до дембеля про три км. туда сюда бегать. Ишак ты Бухарский. Все, в общем, ему даже шары не давать. Он нас так, всех пропьет. Что пыхтишь? Думаешь нам весело? Будут спрашивать, что пили? Надо сказать, что вино купили, когда в баню ездили. Олега не подставить.
Прибежали, батарея занимается личной гигиеной. Под наблюдением взводного, заправили кровати. Умылись. Утренний осмотр. Завтрак.
После завтрака, комбат и новый нач. ПВО учинили допрос, решили прояснить ночной переполох. У командиров разные подходы, к решению проблемы. Бывший нач. ПВО, поступил бы, по другому. А здесь майор для беседы пригласил всех сержантов в курилку.
Началась беседа. О боеготовности, как там родители, ждут своих детей домой, а они тут безобразничают.
- Что, пили, брагу?
- Ни как нет. Вино, товарищ майор.
- Я, что то, сомневаюсь. Вино дороже, водки. Вы так домой не собиретесь, пропьете все свои сбережения. Ну ладно деньги ваши, ни моего ума дело. Так, меня, интересует, как все происходило, к примеру. Кто разливал вино?
А что нам оставалось, надо валить Кулю, ему все равно на губу.
- Товарищ майор, разливал рядовой Куля.
- Так товарищи сержанты, вы командиры своих отделений, доверили такое важное дело? Разлить вино по кружкам, рядовому? Вы как младшие командиры, должны, владеть ситуацией. Не простительна, такая ваша оплошность. Командир батареи, обеспечьте три наряда вне очереди, рядовому Куле. А всем, на спортивный праздник. Разойдись!
Не знаю, что чувствовал каждый демьбель. Но я со времен карантина, не чувствовал такой загруженности дня. Стометровка на время, кидание муляжа гранаты и многое другое вплоть до чехарды. И все это после бессонной ночи, тяжелейшая нагрузка. До обеда, обливаясь потом и выпив ни один литр воды. Казалось, все закончится, до обеда. Но не тут то было. Послеобеденный час отдыха, это просто передышка. Все началось, по новой программе.. К 17 часам вечер все закончилось. Скорей бы отбой. Завтра понедельник, может он будет легче.

После этого случая. Бражку ставили в 10 литровом стакане термоса, иногда. Ночью уходили за парк и там ее выпивали. Курили беседовали о жизни. Потом на полусогнутых, возвращались в палатку, молча ни кого ни беспокоя, укладывались на ночлег. Больше таких вакханалий не повторялось. Кулю, сообщество демьбелей, простило. По наказу нач. ПВО, майора, Куля никогда не разливал по кружкам, даже такой безобидный напиток « Шару».

Комбат56
28.05.2010, 23:10
Фёдор, а мы здесь все не писатели, мы же просто сослуживцы. Мы собрались здесь чтобы поделиться друг с другом пережитым, своими воспоминаниями, просто пообщаться. У тебя получается очень хорошо, продолжай!

Сергей Ч.
28.05.2010, 23:22
Правда, пиши ещё...

солдат
03.06.2010, 05:33
Пишите, парни , пишите. спасибо. ваши рассказы простые и душевно теплые и НАСТОЯЩИЕ.

aziat
05.06.2010, 01:09
МОЛОДЦЫ,читаю все с "упоением".взахлеб............ Наша армия все-же...Забайкалье!!!!!!!!!!!

val
06.06.2010, 17:18
Долго терпел, но всё таки решился приобщиться к литературному поприщу. Что получилось,судить вам.

Обычно все повествования начинаются с небольшого вступления или пояснения о чем пойдет речь. Попытаюсь и я в нескольких словах объяснить это. Описать все два года службы день в день просто невозможно. Да я и не ставил перед собой такой цели. Просто попытаюсь короткими воспоминаниями, по возможности с позитивной стороны, описать, что и как. И если что- то напутаю, то не по злому умыслу, а от того что просто забывать стал. Не буду ставить оценки за действия сослуживцев, пусть это будет только на их совести. Постараюсь обойтись без матов и негатива (только слов из песни не выкинешь). Кто служил, тот поймет или додумает. А в остальном…как есть, так и есть.
Братству ЗабВО посвящается.

С чего же начать? Воспоминания об армии постепенно стираются из памяти, иногда выхватывая, какие -то моменты, случаи, имена, фамилий. Многое не помню. Понимаю что плохо, но…
Это не школа, где можно вести дневник, а потом, перелистывая пожелтевшие страницы, с грустью вспоминать о прошедшем. В армии, наверное, можно было бы вести какие -то записи, но.…Останавливало, наверное, то, что ты уже солдат, тебя предупредили о разглашении государственной тайны, о том, что ты служишь в РВСН, а это о-го-го. Сейчас жалею, но время не вернешь. А как хочется вернуться туда. Почувствовать тот ритм жизни, увидеть лица друзей. Покурить одну сигаретку на двоих, съесть пайку утреннего завтрака принесенного тебе из столовой «молодым», ощутить тяжесть автомата на плече.… Да много еще чего.
И так, призывной пункт. Хотя нет. Наверно тот момент, когда я получил повестку. Слезы мамы, слова отца: «Все служили, а чем мой сын хуже! Всё будет хорошо…сын». Последние слова даются ему тяжело. А я был готов к армии, ну в смысле я сразу для себя решил после 10 класса, что пойду в армию. И очень хотел на Военно-морской флот. Радовался, когда на медкомиссии мне на личном деле поставили « ВМФ, надводные войска». Ребята смотрят на меня как на идиота…
- Там же три года!!!
- Ну и что...
- ?! Ну, ты вообще…
А я хочу и всё. Потом на деле появляется загадочная цифра «80А» и начинаются предположения и домыслы.
- Это заграница…точно. У меня брат по такой же литере в ГДР служил.
- Не…это погранцы.
- Ага,…вот пошлют в стройбат. Будете траншеи копать…
Описывать прохождение медкомиссии не буду. Обычный обход врачей, только в ускоренном режиме и всё в одном месте. Вообщем…Годен к строевой!

You’re in the Army Now…
(Теперь ты в армии…) Status Quo
На призывном пункте море народа. Шум, гам, кто - то плачет. Оно и понятно. Отрывают от семьи самое родное, что есть для матери с отцом и куда - то увезут. Вышел майор, скомандовал построение. Кое- как создали наподобие строя. Услышав свою фамилию, выхожу из строя и получаю военный билет. Пытаюсь в сумерках, что- то прочитать, но буквы прыгают перед глазами и руки предательски подрагивают. Команда :-«10 минут на прощание!» . И вот уже мама крепко держит тебя за шею и плачет, плачет…Братья стоят рядом, отец нервно курит и всё время говорит одно и тоже
-Всё нормально, мать. Всё нормально…
-Все в автобус! Быстро!
Последний поцелуй мамы, жёсткая щетина отца больно колет щёку, братья с двух сторон прижались на несколько минут и вот я уже в автобусе. Через запотевшее стекло вижу расплывчатые лица родных. Поехали! Автобус, покружив по городу, привёз нас в ДК «Металлист». Загнали всех в кинозал. Через некоторое время включили фильм, уже и не помню какой. Потом ещё и ещё. С небольшими перерывами нам показали фильма три или четыре. Поначалу все смотрели, потом стали выходить и пошло, поехало. Никто уже на экран и внимание не обращает. Кто- то вполголоса играет на гитаре (как они её протащили), там едят. Пошел и я бродить по залу, вдруг увижу знакомых. Никого. Да.…Стало как то тоскливо. И вдруг : «Агафон…Валерка!» Знакомое лицо, Борис Норманский из параллельного 10 «2». Уже легче. За болтовней и не заметили, как время пролетело. Потом автобус, ж/д вокзал, плацкартный вагон. И всё бегом, быстрее…Часовой появился у состава. «Как зеки, какие то» сказал кто то. Пришел офицер с сержантом. Скрещенные стволы пушек на петлицах. Артиллерия. С этим понятно. А вот куда? На такие вопросы один ответ:
- Приедем, узнаете!
И вдруг голос за окном
-Валерка!!!
С десяток голов прильнули к окнам, пытаясь рассмотреть кричавшего. Вот это да! Брат Володя (средний). Как он сюда пробрался. Бегом в тамбур, а там сержант…
-Не положено.
Сколько ещё раз я услышу это слово. Какое емкое слово. «НЕ ПОЛОЖЕНО» и всё. Как команда. Потом окажется что в армии много таких слов « Подъём!...Отбой!... Газы!». Но это потом, а сейчас.… После многочисленных просьб, сержант выпускает меня из вагона. Вовка тук как тут. Оказывается он за нами ехал с отцом одного из призывников и смог пробраться к вагону. Вот чёрт! Офицер.
-А ну быстро в вагон!
-Да я…вот мне…с братом…
-Что!? Ты как сюда,…а ну марш от вагонов, а то загоню вместе поедете служить..
Ладно. Последние: « Ты давай там…пиши… - Ну и ты там… маме помогай, младшего в обиду не давай». Через некоторое время вагон дергается и набирая скорость, постукивая колёсами по стыкам рельс, повёз эту разномастную, пока толпу, пацанов в далёкую страну. В армию.

val
06.06.2010, 17:22
Бегут, стелются под вагоны шпалы, тук-тук, тук-тук, стучат колёса. Всё дальше и дальше от дома. Куда? Что два года это уже точно, а вот в какой стороне служить. На настойчивые расспросы сержант ответил, что там есть верблюды. Опа на! Монголия что ли? Или наш –Узбекистан, Казахстан. Пока теряемся в догадках. Мелькают за окном станции, города…Новосибирск, Ачинск, Красноярск…Ну куда? Дальше на Дальний или вниз? Вниз…Зима, Иркутск. Вот и оз.Байкал. Пока ехали через мост, в вагоне стихли разговоры и все неотрывно смотрели на эту красоту. Да! Впечатляет.
Я опускаю подробности этих трех суток поездки не потому,что не хочу,а просто не очень помню. Домашнюю пищу на трое суток дороги приговорили за день. Не будешь же есть один, когда у некоторых ребят почти ничего нет. Да и не так я воспитан, если честно. Выкладывали на стол все, что у кого было, после сгребали в одну сумку, и она была импровизированным «холодильником». Но всё когда - то заканчивается. Выбрав старших по «купе», сержант ушёл, и вскоре ребята притащили сухпаёк. Что там? Консервы, галеты, тушёнка, сахар…Нормально. Жить можно. Правда после Улан Уде, свернув на ветку к Чите, мы практически ни чего не ели, и коробки стояли у нас в проходе. После Читы, сержант нам шепнул, что будем служить на ст. Ясная, Забайкальский Военный Округ…ЗабВО! Перед станцией, на одной из остановок вагон облепили гражданские, тётки, пацаны. Интересно было смотреть, как из открытых окон стали вылетать вещи, коробки с сухпайками недоеденными и уже изрядно надоевшими. Офицеры с сержантами орут, крики, мат, хохот…
И вот ст. Ясная. Выгружаемся веселой толпой и, создав наподобие колонны, поползли по дороге в военный городок. В колонне я шел рядом с Борькой Норманнским и с Виктором Кандеевым. Познакомились в вагоне. Омич. Фотограф по профессии. Парень он был упитанный, таких обычно называли «жиртрест». Так и держались втроём. Рядом с колонной суетились местные, и ребята кидали им все, что считали ненужным. Телогрейки, шапки, шарфы, перчатки, сумки…Запомнился один паренёк в телогрейки. Она была распорота на полоски и было впечатление зебры. Чёрная полоса, вата (белая), опять черная. Полосы болтались на конце телогрейки как юбка. И смех и грех…И зачем вещь портить.

val
06.06.2010, 17:23
КПП…Часовой с улыбкой смотрит на вновь прибывших и что то спрашивает. Откуда?! Выкрикиваем города…Москва, Свердловск, Кемерово, Омск… Понятно, что земляков ищет. По правой стороне пересекаем плац. И вот тут произошло то, что как по мгновению волшебной палочки стёрла с лица улыбки и громкий говор перешел в негромкое перешёптывание. На крыльце одной из казарм стоял солдат. Звание трудно было рассмотреть, но судя по повязке – дежурный. Такой бравый солдатик. Гимнастерка подогнана, сапоги блестят, ремешок чуть спущен, шапка на затылке ( как она у него держалась? Тогда я еще не знал). Стоит этот бравый солдатик, переваливаясь с пятки на носок, и таким задушевным голосом говорит:
- Ой вешайтесь мужики! Ой вешайтесь!!!...
Как холодный ковш воды…Вот это попали…Слова эти надолго остались у меня в памяти, да и сам я потом, уже будучи старослужащим, с Серёгой Шадриным ( о нё позже) пугали вновь прибывших новобранцев. Как дети, ей богу… Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Вообщем согнали наше большое стадо в один из ДОСов. Кое- как разместились в актовом зале. И началось выкрикивание фамилий. Услышав свою, пулей вылетаю из зала. Тут уже стоят человек 40…Ага…Борис и Виктор то же здесь. Значит вместе. Это уже хорошо. Как- никак земляки. Всё… пошли. Через центральное КПП, мимо складов, КБО… Баня! Неплохо. Смыть с себя трёхдневную грязь и пыль. В поезде не всегда удавалось помыться.
- Так, кто хочет вещи отправить домой, поднять руки…- командный голос сержанта.
- Мне…Я…
- Головка…от магнитафона. Я же сказал руку поднять, а не варежку разевать…
Таких набралось не много. Человек 5-6. Конечно и я бы наверное отправил вещи домой. Там ещё два брата да и жили мы не очень богато. Но…Перед отправкой отец рассказал, что могут сделать с вещами. Он у меня старый вояка. Служил на о.Сахалине, был наводчиком на ракетной установке «Катюша». Потом служил уже в Омске, в роте охраны на ул.Таубе( там находился зенитный полк), старшиной. Вещи были ношенные и расстаться с ними было не жаль.
- По 10 человек в баню…марш!
Вещи долой, остаюсь в одних трусах и на стрижку. Ручная машинка для стрижки была придумана для пыток и инквизиции. Стригли друг друга. Тебя подстригли, ты стрижешь следующего и так далее. Конвейер. Зеркал нет и что там у тебя на голове, можешь только догадаться по хохоту ребят, когда ты входишь в зал для помыва.
- Ладно, на месте подправим. Главное уши на месте – смеётся Витька.
Бегом помывшись, там уже следующая партия вкатывается в зал под хохот толпы, выскакиваем в предбанник, получить обмундирование. Кальсоны и рубашка (зимние). Прикольно без трусов. Новые ощущения. Ладно, привыкнем.
-Рамер обуви?
- 41
- Одежды?
- 48 рост 3
-…Откуда такой умный. А?
А что на это ответить. Не буду же прапорщику объяснять, что отец всё рассказал, что и как. Да и помню я свой размер. Костюм к выпускному шил в ателье, вот и запомнил. Окинув меня оценивающим взглядом, прапорщик выдает нужный размер.
- Шапка?
- 57..
- Бери побольше, будет нормально. Улыбается. Нахлабучив шапку, которая сползла мне на уши, и про себя ругая прапорщика, иду к лавкам облачаться в форму. Не знал я ещё тогда, что прапор был прав на все 100%. Шапка за службу подсела бы и её пришлось бы растягивать на специальном агрегате. Был у нас в учебки такой и многим пришлось им воспользоваться.

val
06.06.2010, 17:24
Оделся, всё пока торчит колом и топорщится, повернулся, что бы спросить у Бориса как и …никого не узнаю. Такое ощущение, что попал в другое время. Гимнастёрки, сапоги, ремни, а лиц не вижу. Потом всё встало на свои места, но вот это мгновение…Как шок.
Построили повзводно. Я в 13 взводе! Это что то! Моё счастливое число! Родился 13-го и взвод 13-тый! Витёк и Борис рядом, по росту нас пока не строят, всё потом. Сержант окинул нас тоскливым взглядом :
-Нале-во! Бегом…Отставить! Руки согнуть в локтях!...Бегом…Марш!
Пыхтя, как паровозы бежим на склад получать шинели. Сапоги не гнуться, в ногу не попадаем…Вообщем, пока разброд и шатания. На складе прапорщик ( они что тут повсюду?) выдал шинели. Как на корове седло! Кругом складки и как от них избавиться ещё толком никто не знает. Это придет потом, умение одним движением рук сделать шинель или гимнастёрку ладно сидящей на фигуре.
Построились. Отдаленно напоминаем солдат. Погон, петлиц, кокард нет -одним словом «партизаны». Потренировавшись с поворотами, сержант ведет нас к месту нашей полугодичной службы. ВШМС. Военная школа младших специалистов. Учебка.
И вот мы в казарме. 13 взвод, 1 батарея. Командир батареи майор Кузнецов (?), командир взвода капитан Гареев Фардат Хабибович, командир второго (моего) отделения мл.сержант Степанов (?), командир первого – сержант Телегин. Потом он станет ст.сержантом и старшиной батареи.
Построив взвод уже по росту, подав команды «Разойдись!»… «Строиться!» несколько раз, мы раз и навсегда запоминаем место в строю. Оно теперь твоё на полгода и ты заполнишь каждую складку и каждое пятнышко на спине впереди стоящего. Будешь осматривать его внешний вид на утренней и вечерней поверке, помогать поправить вещмешок и амуницию на марш-бросках. Иногда, прикрывшись за спину, мельком рассмотреть фотографию, присланную из дома. Или привалившись друг другу спинами, курить одну сигаретку на двоих. А пока… Кровать тебе определена, место в строю тоже, что ещё солдату надо? За нас пока думает сержант. А тут и желудок о себе знать дает громким ворчанием. Кое-как попав в ногу идем строем в столовую, но через плац. Протопав пару кругов, останавливаемся возле столовой.
- С право…по одному…в столовую…МАРШ!
Влетаем пулей, на ходу снимая шапки и вдыхаем запахи пищи. Есть,есть,есть…Чем же здесь кормят? Так, борщ, каша гречневая с мясом (в отдельной тарелки мясо), компот. Хлеб, 2 булки. Серый и белый. Жить можно! Наивный паренек, привыкший к маминым борщам и кашам ( она от повара доросла до зав.производством). Это потом появиться изжога от переизбытка томатной пасты в супе, узнаю что такое «И-го-го или шрапнель», сухая картошка, чай цвета ослиной мочи и много другого. А пока…Есть хотелось так, что готов был съесть что угодно. Но серый хлеб никто почти есть не стал. Кисловат и тяжел. Из мякиша получались бы отличные ядра для пушки. Правда потом, буквально через неделю усиленного обучения, мы сметали со стола всё. И были голодны. И это история повторялась всегда, когда приходил новый призыв. Сначала нос воротят, а потом уже мы, «деды и дембеля» отдавали свой хлеб, правда серый, на соседние столики.
Прослушав краткий курс приема пищи ( оказывается это тоже наука), несколько раз потренировавшись сесть, встать, наконец то можем кушать. Оказывается нет.
- Раздатчики пищи …встать! Крайние встают. Не очень быстро и неодновременно. Ещё раз, ещё…
-К раздачи пиши…приступить!
Передаем свои тарелки, получаем порцию. Сержанты лениво ковыряют второе.
-Быстрее едим, тут вам не там…
Каша. Кусочек мяса. Но сначала сержантам. Вывод: что бы получать лучшее, надо стать сержантом. На то мы и здесь. Наивняк! Потом будет всё по другому, и неважно рядовой ты или ефрейтор, главное быть «стариком». Вот и будет тебе привилегия.
-Закончить прием пищи, выходи строиться!
Залпом выпиваю компот и на улицу.
- Равняйсь…Смирно…Правое плечо вперед, марш!
Через плац и два круга ( это вошло в ритуал), возвращаемся в казарму. Вообще построения были по любому поводу. Кто-то пришел, развод на занятие, чистка оружия, что -то сержант хочет сказать, раздача писем из дома – всё через построения. Вначале угнетало, а потом привыкаешь и, кажется, что так и должно быть.
Ужин, вечерняя поверка и отбой. Поупражнявшись в отбое и подъеме за 45 секунд какое-то время, добираюсь до своей койки. Она на втором ярусе. Подушка жестковата, простыни чуть влажные, одеяло колется. Да, это не дом! Говорят, что на новом месте не спиться, а я провалился как в яму. И ничего во сне не видел. Спал как убитый, не смотря на то, что пружины скрипели, как не смазанная телега. Так закончился мой первый день в Советской Армии, в звании курсанта ВШМС. А их впереди будет ещё почти 180 дней и ночей, с ночными подъёмами по тревоге, с дежурством по кухне и в наряде, строевые занятия до боли в подошв ступней от строевого шага, с многочисленными марш-бросками в полной боевой, со стрельбами, метание боевых гранат, погрузочно-разгрузочные работы, ПХД, зубрёжка устава и чистка оружия, физзанятия и преодоления полосы препятствия, политзанятия с переписыванием работ дорогого В.И.Ленина. И ещё бог знает чего. Но это впереди. А пока спать, спать, спать…