Страница 986 из 1025 ПерваяПервая ... 486886936976984985986987988996 ... ПоследняяПоследняя
Показано с 9,851 по 9,860 из 10248

Тема: Интересное о Монголии

  1. #9851
    Местный Аватар для si1953
    Регистрация
    01.02.2010
    Адрес
    окраина Днепрожидовск
    Сообщений
    3,402
    Сказал(а) спасибо
    2,796
    Поблагодарили 7,034 раз(а) в сообщениях
    Записей в дневнике
    1

    По умолчанию

    Алексеич, лично я даже Тором ленюсь пользоваться. Поставил б/п ВПН, Browsec называется и захожу куда хочу.
    В общем пишу тебе из Amsterdam, North Holland, Netherlands. А всем — Hoi!
    Сергей Иванович
    si1953
    Борзя в/ч 52519 1977 г.
    Безречная в/ч 60899 1978 г.

  2. 2 пользователя(ей) сказали cпасибо:
    Вик С. (21.06.2022) Сергей Карцев (22.06.2022)
  3. #9852
    Супер-модератор Аватар для Вик С.
    Регистрация
    21.08.2014
    Адрес
    г. Одесса
    Сообщений
    15,334
    Сказал(а) спасибо
    6,150
    Поблагодарили 44,319 раз(а) в сообщениях

    По умолчанию

    Обнаружил ранее не встречавшуюся мне фотографию "Обед командира Красной армии в монгольской степи. Халхин-Гол, 1939 год." В Google она оказалась под дополнительным названием "Солдатская каша". При увеличении её стали заметны некоторые огрехи...


    Попробовал перефотографировать ... Уж больно приятное лицо у командира.






    Вспомнил интересный совет монгола русскому: "Ты, дарга, неправильно суп ешь. Вдруг война, а ты мясо не успел съесть! Сначала в супе надо съедать мясо ..." Видно наш командир знал этот порядок и теперь доедает то, что осталось ...

  4. 6 пользователя(ей) сказали cпасибо:
    ginaki (22.06.2022) si1953 (30.06.2022) Гобиец (22.06.2022) Евгений Вл (22.06.2022) Сергей Карцев (22.06.2022) СЕРЕГА УКТК (21.06.2022)
  5. #9853
    Супер-модератор Аватар для Вик С.
    Регистрация
    21.08.2014
    Адрес
    г. Одесса
    Сообщений
    15,334
    Сказал(а) спасибо
    6,150
    Поблагодарили 44,319 раз(а) в сообщениях

    По умолчанию

    Добавлю ещё несколько запомнившихся мне историй, связанных с хорошей привычкой "кушать мясо":

    Юмжагийн Цэдэнбал, монгольский лидер, каждый день просил на обед кусок отварного мяса граммов под 300-400 с косточкой, - рассказывает Юрий Пономарёв, старший прапорщик, повар, сотрудник Особой кухни с 1972 по 1997 год. - Ему доставляло наслаждение именно за эту косточку подержаться и покушать...

    Однажды Бямбын Ринчин [монгольский писатель, учёный, переводчик, профессор, первый академик Монголии] обедал с одним иностранцем. Тот решил подшутить над ним и сказал:
    - Вы, монголы, едите одно мясо, как волки.
    А Ринчин ответил:
    - А вы, европейцы - одну зелень, как скот.

  6. 5 пользователя(ей) сказали cпасибо:
    ginaki (22.06.2022) si1953 (23.06.2022) Альфредыч (22.06.2022) Сергей Карцев (23.06.2022) СЕРЕГА УКТК (22.06.2022)
  7. #9854
    Супер-модератор Аватар для Вик С.
    Регистрация
    21.08.2014
    Адрес
    г. Одесса
    Сообщений
    15,334
    Сказал(а) спасибо
    6,150
    Поблагодарили 44,319 раз(а) в сообщениях

    По умолчанию ЯКОВ БЛЮМКИН В МОНГОЛИИ (сокр.)

    В революционных событиях в России и Монголии не последнюю роль сыграли представители еврейского этноса. И если имена российских революционеров еврейского происхождения, до сих пор на слуху, то место евреев в Монгольской революции пока что не являлось предметом специального исследования. Между тем в этой череде следует выделить прежде всего имя первого Председателя Центросибири Б.З. Шумяцкого... Именно он стал «архитектором» и идеологом Монгольской революции.

    В течение 1920–1921 гг. Борис Захарович возглавлял восточный отдел НКИД по Сибири и Монголии и непосредственно занимался Монголией, был
    создателем первого революционного правительства.

    Но если во всех областях национально-государственного строительства незаменимыми оказались специалисты-буряты, большая группа которых прибыла в Монголию ..., то строительством системы государственной безопасности и в России, и в Монголии занимались преимущественно евреи, что было обусловлено как объективными, так и субъективными факторами:

    – во-первых, массовым участием евреев в революции и абсолютной преданностью её идеалам;
    – во-вторых, способностью выживания в «чужом» обществе и врождённой предрасположенностью к изучению иностранных языков;
    – в-третьих, высоким уровнем образования по сравнению с другими этносами Российской империи;
    – в-четвёртых, основателем ИНО ВЧК-ОГПУ (службы внешней разведки) был участник Свеаборгского восстания, отбывавший каторгу в Шлиссельбургской
    крепости, член Центросибир Меер Абрамович Трилиссер ...

    ... Эти факторы и стали причиной того, что у истоков создания спецслужб Монголии встал С. М.Шпигельглас (Дуглас). Он окончил школу в Варшаве и юрфак Московского университета, школу прапорщиков, воевал на фронтах Первой мировой, принимал активное участие в революционных событиях, владел польским, немецким и французским языками, был лично причастен к похищению генерала Миллера, убийству Скоблина, Коновальца и Клемента, перебежчиков Георгия Агабекова и Игнатия Рейсса.

    В качестве уполномоченного ИНО С.М. Шпигельглас с 1922 по 1926 г. находился в Монголии, где занимался вербовкой, ликвидацией остатков белогвардейских формирований и созданием госбезопасности в МНР, а также агентурной сети в Японии, Китае и на Дальнем Востоке.

    Вот данные о численности монгольских чекистов в 1925 г.:

    «В ГВО личный состав составлял 42 человека, из которых 17, или 40,4%
    составляли советские инструкторы и представители российских спецслужб». Сохранилась докладная записка , подготовленная в марте 1926 г. предшественником Я.Г. Блюмкина на посту главного инструктора ГВО А.П. Балдаевым, адресованная руководству ОГПУ:

    «Госвнуохрана, созданная в процессе развития национально-революционного строительства Независимой Монголии, имеет перед собой те же задачи, что и ОГПУ СССР, и построена по тому же принципу. Штаты Центрального управления ГВО на 1926 г. были утверждены правительством в количестве 53–60 человек. При руководстве ГВО работали пять ответственных советских инструкторов, а также рядовые и технические работники из СССР. В списках всего значатся 11 человек».

    Таким образом, численность советских инструкторов сократилось по сравнению с 1925 г. Была вакантна даже должность Главного инструктора ГВО. По этому поводу уполномоченный Исполкома Коминтерна в Монголии М.И. Амагаев на заседании ЦК МНРП выразил протест и предложил увеличить число советских инструкторов ГВО.

    Тогда же руководитель ГВО Н.Хаянхирваа разработал «Устав о полномочиях инструкторов», который вступил в силу 3 декабря 1926 г.

    Исследователь спецслужб Монголии Д. Тод пишет, что уже с 1924 г. в деятельности ГВО МНР начали проявляться нарушения революционной законности. Это выражалось в том, что советские чекисты активно
    вмешивались в дела органов монгольской госбезопасности. Для исправления ситуации, 22 июля 1925 г. на заседании Правительства МНР были приняты решительные меры:

    а) освободить К.К. Баторуна от занимаемой должности руководителя ГВО и назначить вместо него комиссара МНРА Ц. Насанбата;

    б) учредить должность политкомиссара, на которого возложить обязанности осуществления политического контроля над деятельностью ГВО. На эту должность был назначен руководитель партшколы Н. Хаянхирваа;

    в) создать комиссию во главе с Председателем Малого Хурала МНР А. Амаром для контроля над деятельностью ГВО и его сотрудников.

    В конце 1926 г. в ответ на запрос ГВО Правительству «о назначении на должность Главного инструктора человека грамотного» ОГПУ СССР отправил в
    МНР Я.Г. Блюмкина.

    В российской историографии нет однозначной оценки Блюмкина как личности: убийца, авантюрист, убежденный революционер, хвастун, лгун, друг Есенина и Маяковского, литератор-дилетант, разведчик-нелегал, талантливый коммерсант и, несомненно, романтик. И это всё Яков Блюмкин.

    Следует отметить, что руководитель ГВО МНР Н. Хаянхирваа, зная Я.Г.Блюмкина, как убийцу германского посла в России графа Мирбаха, с самого начала недоверчиво относился к нему и стремился ограничить его доступ к делам своей организации. И здесь руководство ОГПУ учитывало несколько факторов:

    1) за два с половиной года учебы в Академии Генштаба на восточном отделении, которая прерывалась многочисленными командировками, Я.Г. Блюмкин показал себя грамотным оперативником, хотя и склонным к авантюрам. Особенно ярко его организаторские способности и авантюристические наклонности проявились в Персии, где он фактически создал Компартию.

    В сентябре 1920 г. на съезде народов Востока в Баку, в котором приняли участие 2 000 делегатов из 30 стран, он был в составе иранской делегации;

    2) он отличался мистическим интересом к Востоку и, зная иврит, выучил турецкий, арабский, китайский и монгольский языки;

    3) в сентябре 1925 г. в соответствии с распоряжением председателя ОГПУ Ф.Э. Дзержинского Я. Блюмкин был руководителем экспедиции в Тибет, в Лхасу, задача которой состояла в уточнении географических маршрутов, поиске «города богов» с целью получения технологии ранее неизвестного оружия, а также революционной агитации и пропаганде;

    4) в это же время готовилась экспедиция Н. Рериха в Тибет, которая должна была проследовать через Монголию и за которой нужен был догляд. Кроме того, советская разведка хотела использовать связи Н. Рериха для борьбы с влиянием англичан в Центральной Азии.

    Я.Г. Блюмкин прибыл в Монголию в конце 1926 г. и был назначен представителем ОГПУ и Главным инструктором Государственной внутренней охраны МНР. Поскольку ГВО обладала в Монголии огромным влиянием, а Яков Григорьевич должен был направлять её на «правильный путь работы», то власть его была огромной, и он не смог с ней совладать. Он пробыл в Монголии с небольшими перерывами почти 8 месяцев, после чего ЦК МНРП и правительство МНР потребовали отозвать его в Москву.

    Уже тогда его отношения с монгольскими товарищами и советскими специалистами были очень напряжёнными. Работая в архиве ФСБ России, один из авторов данной статьи наткнулся на рапорт полпреда СССР в Монголии, бывшего премьера ДВР П.М. Никифорова о поведении Я.Г. Блюмкина в Монголии на новогоднем банкете 31 декабря 1926 г.:

    «…т. Блюмкин напился, обнимался со всеми, кричал безобразно, чем сильно дискредитировал себя перед монголами». Потом он подходил к портрету Ленина, смотрел на него, как на икону, отдавал ему пионерский салют. Его тошнило прямо перед портретом. При этом он говорил: «Ильич, гениальный
    вождь, прости меня! Я же не виноват! Виновата обстановка! Я же провожу твои идеи в жизнь!».


    Что касается экспедиции Н. Рериха, то лично для Я.Г. Блюмкина наблюдение за ней не являлось работой особой важности. Судя по всему, он переложил её
    на своих подчинённых. Пока Рерих оставался в Монголии, Блюмкина там не было. Ещё в начале 1927 г. он отправился с секретной миссией в Китай, где исполнял функции советника китайского генерала и будущего маршала Китайской республики Фэн Юйсяня, которому советская власть благоволила, снабжая деньгами и оружием, и вернулся в Монголию только в апреле, когда Рерих уже выехал из Улан-Батора. Кроме того, Я.Г. Блюмкин имел резидентские задания в Тибете, Внутренней Монголии и некоторых районах Китая, а также по заданию заместителя председателя ОГПУ М.А. Трилиссера занимался выявлением, регистрацией и высылкой из Монголии «бывших белых элементов», ибо большое количество белоэмигрантов в Монголии сильно беспокоило советские спецслужбы.

    Однако деятельность советских инструкторов никак не регламентировалась, что приводило к превышению их полномочий. Это вызывало недовольство со стороны руководства МНРП, и партийные функционеры открыто говорили на своих заседаниях, что буряты и русские используют ГВО для гонений на "жёлтую" веру...

    Назначая Я.Г. Блюмкина своим представителем в Монголии, советское руководство надеялось, что тому удастся наладить координацию ОГПУ и ГВО, укрепить дружеские отношения между спецслужбами и сделать работу «монгольских товарищей» более эффективной. Но Я. Блюмкина понесло, он почувствовал себя вершителем живой истории: начал «воспитывать»
    советских специалистов, распекал их по любому поводу в оскорбительной форме, не стесняясь в выражениях, вёл себя высокомерно. До сих пор гуляют неподтвержденные слухи о том, что гибель одного из руководителей партизанского движения в Сибири, военного советника в Монголии, руководителя партячейки П.Е. Щетинкина – дело рук Я. Блюмкина. На Блюмкина пошел поток жалоб …

    Впоследствии, в 1929 г., в своих показаниях на Лубянке он подчеркивал, что вел себя «безупречно в сложной и гнилой обстановке монгольской работы,
    отстаивая подлинную, оправданную жизнью советскую линию, проводил большую партийную и чекистскую работу, не раз сознательно физически рискуя собою».

    В апреле 1927 г. Я. Блюмкин был отозван в Москву ...

    Таков «еврейский след» в Монгольской революции, в истории которой не последнее место занимает и Я.Г. Блюмкин ...

    https://vital.lib.tsu.ru/vital/acces...RCE1?view=true

  8. 4 пользователя(ей) сказали cпасибо:
    ginaki (26.06.2022) Альфредыч (23.06.2022) Сергей Карцев (24.06.2022) СЕРЕГА УКТК (24.06.2022)
  9. #9855
    Супер-модератор Аватар для Вик С.
    Регистрация
    21.08.2014
    Адрес
    г. Одесса
    Сообщений
    15,334
    Сказал(а) спасибо
    6,150
    Поблагодарили 44,319 раз(а) в сообщениях

    По умолчанию Яков Блюмкин и его люди в Монголии.






  10. 6 пользователя(ей) сказали cпасибо:
    ginaki (26.06.2022) si1953 (30.06.2022) Гобиец (24.06.2022) Евгений Вл (25.06.2022) Сергей Карцев (24.06.2022) СЕРЕГА УКТК (24.06.2022)
  11. #9856
    Супер-модератор Аватар для Вик С.
    Регистрация
    21.08.2014
    Адрес
    г. Одесса
    Сообщений
    15,334
    Сказал(а) спасибо
    6,150
    Поблагодарили 44,319 раз(а) в сообщениях

    По умолчанию И ещё раз о Блюмкине. "ДИКТАТОР МОНГОЛИИ" (сокр).

    Имена советских, как и дореволюционных русских людей, оставивших в истории Монголии заметный след, хорошо знают в этой стране и сегодня. Помимо Ленина и Сталина — это и странный белый генерал Роман Унгерн фон Штернберг, освободивший в 1921 году столицу Монголии Ургу от китайских войск. Это и Анастасия Филатова — жена коммунистического руководителя страны Цэдэнбала, правившего Монголией 26 лет — с 1958 по 1984 год. Её даже называли «королевой Монголии». В этом списке находится и Яков Блюмкин.

    Блюмкин прибыл в Монголию в конце 1926 года. Он был назначен главным инструктором монгольской Государственной внутренней охраны (ГВО) — местной службы государственной безопасности. Она была создана по образцу ГПУ. И поскольку ГВО обладала в Монголии огромным влиянием, а Блюмкин должен был направлять её на «правильный путь работы», то в какой-то мере его можно было считать «диктатором Монголии». В этом «звании», конечно, есть изрядная доля преувеличения, но и немалая доля правды.

    Несмотря на относительную малочисленность «монгольских чекистов», в Монголии их боялись и, понятно, не очень-то любили. Агенты ГВО работали главным образом за деньги, а русские (в Урге находилась довольно большая русская колония, состоявшая из дореволюционных переселенцев и послереволюционных эмигрантов) в большинстве случаев за страх, с надеждой реабилитироваться в своём белогвардейском эмигрантском прошлом.

    О подробностях разведывательной работы, которую вел Блюмкин в Монголии, известно довольно мало — как и вообще о деталях его деятельности в разведке. «У меня были резидентские задания на ряд соприлегающих стран — Тибет, Внутреннюю Монголию, некоторые пункты Китая», — писал он в автобиографии, но и эта информация носит самый что ни на есть общий характер. Однако кое о чем сказать всё-таки можно.

    В Монголии Блюмкин действительно мог иметь какие-то контакты с экспедицией Рериха. Во всяком случае, они находились в Улан-Баторе примерно в одно и то же время. Экспедиция въехала в Монголию с территории СССР 10 сентября 1926 года и находилась в Улан-Баторе до 13 апреля 1927 года, после чего двинулась в направлении Тибета. Блюмкин же, как уже говорилось, прибыл в Монголию в конце 1926 года.

    Во время визита Рериха в Москву летом 1926 года советские власти не могли не заинтересоваться его планами. Не исключено, что в Москве решили использовать связи и влияние Рериха для борьбы против англичан в Центральной Азии. Ведь в посланиях, которые привёз художник, индийские Махатмы не только рассуждали о коммунизме. Шла речь и о конкретных политических проблемах. Махатмы сообщали, что готовы к переговорам с Советским Союзом об освобождении оккупированной Англией Индии и обсуждении проблем Тибета, где в это время сложилась непростая политическая ситуация.

    Тибет получил независимость от Китая в 1913 году. Человек со стороны, попавший туда в то время, мог бы подумать, что он перенёсся лет на 500 назад — в этой закрытой от всего мира стране по-прежнему жили как в XV–XVI веках. Но правитель страны Далай-лама XIII предпринимал шаги по модернизации, пригласив для этого в Тибет англичан. Англичане обещали провести телеграфные линии, начать разведку полезных ископаемых, предоставить новейшее по тем временам вооружение для тибетской армии и обучить местных офицеров. В Тибете появились первая светская школа, где детей обучали по английскому образцу, Государственный банк, Институт тибетской медицины и т. д. Но, разумеется, все эти процессы сопровождались усилением политического влияния Англии в Тибете, а в столице страны Лхасе жили английские советники и специалисты.

    Особенность Тибета состояла в том, что по древним традициям пребывание иностранцев на его территории было запрещено. Политика Далай-ламы вызвала недовольство многих представителей тибетской аристократии и духовенства — все эти новшества либо затрагивали их интересы, либо просто не соответствовали традиционным представлениям и реалиям прошлого. Высшее духовенство опасалось введения новых налогов на содержание армии и рекрутских повинностей, которые скажутся на численности монашеской общины.

    Модернизация Тибета с участием англичан углубила существовавшие раньше противоречия между Далай-ламой и вторым по рангу человеком в стране — Панчен-ламой IX. К зиме 1923 года напряжение в их отношениях достигло такого накала, что Панчен-лама бежал в Монголию, а оттуда — в Восточный Китай.

    Советское руководство вполне могло увидеть в этой интриге выгодный для себя аспект: а если сыграть на том, что Панчен-лама стал жертвой «английских колонизаторов»? Идея приобрести новых союзников в Азии, пусть даже таких экзотических, не могла не казаться в Москве полезной.
    Осталось только понять, как использовать в этом раскладе сил Николая Рериха. В Москве ему оказывали очень тёплый прием. Он побывал у Чичерина, Луначарского, Каменева, Крупской, не говоря уже о встречах с художниками и другими деятелями искусства.

    «Да, Рерих обращался к советским властям, в частности, в МИД, с просьбой оказать помощь в проведении экспедиции, — признал в январе 1995 года в интервью корреспонденту газеты „Московский комсомолец“ Наталье Дардыкиной тогдашний руководитель пресс-бюро Службы внешней разведки Юрий Кобаладзе. — Более того, его принимал начальник разведки Трилиссер…
    Трилиссер поручил нашему резиденту в Монголии Блюмкину оказать всяческую помощь учёному.
    Вероятно, что Рериху могли предложить роль посредника между Москвой, Панчен-ламой и Далай-ламой в Тибете. Эта миссия вполне отвечала бы и интересам Рериха. Если так произошло, то эта задача экспедиции сохранялась в глубокой тайне, и даже советский полпред в Монголии о ней не знал, хотя что-то интуитивно чувствовал.

    Но какую роль во всей этой истории мог сыграть Блюмкин? Опять же, можно предположить, что он или скорее по его указанию ГВО Монголии делилась с Рерихом разведывательной информацией о районах, по которым будет проходить его маршрут.

    С другой стороны, не исключено, что в его экспедицию стремились внедрить людей, работающих на монгольскую (читай — на советскую) разведку... Очевидно, что на сотрудников ОГПУ и их союзников из ГВО было возложено наблюдение за членами экспедиции, пока они находились в Монголии. По данным Александра Стеценко, в Музее им. Н. К. Рериха на некоторых документах из Монголии имеется следующая надпись: «Копия. Оригинал у Я. Г. Б.», что, безусловно, означает «Яков Григорьевич Блюмкин». Другими словами, выполняя свои «резидентские задания» по Тибету, он собирал о нём всю возможную информацию и передавал её в Москву.

    Тринадцатого апреля 1927 года экспедиция Рериха выехала из Улан-Батора. 24 сентября она встретилась с пограничным отрядом тибетцев. Проверив документы экспедиции, тибетцы заявили, что они «неправильные», и отказались пропустить её дальше. Рерих пытался добиться разрешения на въезд в Тибет. До весны 1928-го путешественники надеялись на это, ожидая разрешения в нечеловеческих условиях, на продуваемом всеми ветрами заснеженном горном плато, но затем им всё же пришлось повернуть обратно в Индию.

    По одной из версий, тибетцы не пропустили экспедицию из-за интриг англичан, которые всё-таки что-то узнали и сообщили в тибетскую столицу Лхасу, что Рерих — агент «красных русских». Так что идее слияния буддизма с ленинизмом не суждено было сбыться.

    Однако лично для Блюмкина наблюдение за экспедицией Рериха не являлось работой особой важности. Судя по всему, он переложил её на своих подчиненных. Дело в том, что он выполнял задание Центра. Оно состояло в том, чтобы добраться до штаба армии китайского генерала Фэн Юйсяня. Осенью 1924 года генерал занял Пекин, попросил помощи у СССР, установил контакты с «революционным Югом» и пригласил в Пекин Сунь Ятсена. Тот поехал, но по дороге серьёзно заболел и в марте 1925 года умер в Пекине. Фактическим лидером Гоминьдана после его смерти стал Чан Кайши.

    В 1926–1927 годах генерал Фэн Юйсянь вместе с южанами боролся против «милитаристов». В СССР его считали человеком прогрессивным и помогали ему — на вооружение его армии Москва тратила около миллиона долларов в год. Советское руководство надеялось, что война в Китае сможет перерасти в социалистическую революцию — сначала в этой стране, а потом во всей Азии.

    Что делал Блюмкин у генерала Фэна — точно не установлено. Сам он как-то сказал, что был у него советником. Не исключено, что он помогал генералу в организации службы разведки и контрразведки. Блюмкин прибыл в Китай в феврале 1927 года и в штабе у генерала Фэна находился, по некоторым данным, до апреля. В апреле он уже получил новое задание из Центра. Трилиссер, ставший к тому времени заместителем председателя ОГПУ, отдал указание Блюмкину провести операцию по регистрации и последующей высылке из Монголии в СССР «активных белых элементов». Большое количество белоэмигрантов в Монголии сильно беспокоило советские спецслужбы.

    Как именно участвовал Блюмкин в этой «чистке» — точно неизвестно, но ОГПУ, а потом и НКВД, совместно с ГВО, не раз проводили их среди русского населения Монголии. Эти «чистки», похоже, настолько врезались в генетическую память потомков русских эмигрантов, что даже в начале XXI века живущие в Улан-Баторе пожилые русские очень неохотно и с видимой опаской рассказывали, что русской эмиграции пришлось пережить более семи десятков лет назад.

    Летом того же года монгольское руководство предложило Блюмкину поехать в район Самбейса — помочь подавить вспыхнувшее там антиправительственное восстание. Блюмкин согласился, но с условием: ему предоставят почти неограниченные полномочия и, в частности, право расстреливать на месте любого контрреволюционера по своему усмотрению. Монголы решили, что это уж
    слишком, и условия Блюмкина не приняли. В свою очередь и Блюмкин отказался ехать «в командировку» и остался в Улан-Баторе.

    Уже тогда его отношения с монголами да и с советскими коллегами были, мягко говоря, напряжёнными. Это как в известной новой поговорке — он-то, конечно, хотел как лучше, а получалось — как всегда ...

  12. 5 пользователя(ей) сказали cпасибо:
    ginaki (26.06.2022) Альфредыч (25.06.2022) Гобиец (25.06.2022) Сергей Карцев (26.06.2022) СЕРЕГА УКТК (25.06.2022)
  13. #9857
    Супер-модератор Аватар для Вик С.
    Регистрация
    21.08.2014
    Адрес
    г. Одесса
    Сообщений
    15,334
    Сказал(а) спасибо
    6,150
    Поблагодарили 44,319 раз(а) в сообщениях

    По умолчанию

    В Улан-Баторе Блюмкин с первых дней пребывания энергично принялся за работу. Ему сразу же бросилось в глаза, что монгольские разведчики и контрразведчики не имеют большого опыта и часто действуют довольно примитивно и медленно. Вскоре он организовал общемонгольское совещание сотрудников ГВО с целью обмена опытом и сам рассказывал о некоторых оперативных тонкостях, которые в своей работе применяло ОГПУ. Блюмкин помогал монголам создавать новые резидентуры в провинциях и в соседних районах Китая, прикладывал усилия для улучшения координации между ГВО и ОГПУ. Кроме того, он поставил перед правительством Монголии вопрос об увеличении числа советских инструкторов (этого ему удалось добиться).

    Надо сказать, что положение советских инструкторов в Монголии официально никак не регулировалось и было одной из причин, по которой между Москвой и Ургой (Улан-Батором) возникали трения, а иногда и настоящие скандалы. Это случалось ещё до появления Блюмкина. Например, 16 августа 1924 года на заседании ЦК Монгольской народно-революционной партии открыто говорилось, что «ГВО эксплуатировали исключительно буряты и русские для их собственных целей» и что «ГВО под руководством иностранцев исключительно преследует цель гонения на жёлтую религию, которую они как последователи буддизма должны защищать…».

    В монгольском руководстве шла борьба за власть между различными группировками, и советские инструкторы принимали в ней активное, хотя и закулисное участие: сообщали в Москву о недостаточной революционности тех или иных лидеров страны, участвовали, по некоторым данным, и в фабрикации «контрреволюционного заговора», в результате «раскрытия» которого были расстреляны Бодоо, Данзан и другие «умеренные» руководители новой Монголии.

    В 1925 году произошел громкий скандал — советский инструктор по фамилии Нетупский по заданию начальника ИНО ОГПУ Трилиссера попытался завербовать в осведомители самих руководителей ГВО Баторуна и Насонбато. Монголы возмутились. В докладной записке в Москву главный советский инструктор при ГВО Балдаев так описывал их реакцию: «В связи с этим монголы поставили вопрос так, что „несмотря, мол, на Ваши дружественные отношения, на предоставление нами инструкторских мест в своем аппарате, — СССР посылает своих шпионов смотреть за ЦК и Правительством“, почему через некоторое время со стороны правых групп ЦК была сделана попытка сократить инструкторский состав ГВО до минимума». Злосчастного инструктора Нетупского пришлось отзывать.

    Направляя в Монголию молодого, энергичного и, несмотря на возраст, уже опытного чекиста Блюмкина, руководство ОГПУ, вероятно, надеялось на то, что он сможет сделать работу «монгольских товарищей» более эффективной и что ему удастся ликвидировать трения в отношениях с ними. Несомненно, и сам Блюмкин хотел проявить себя на новом посту с самой лучшей стороны и выполнить поставленные перед ним задачи.

    Условия, в которые попадали советские инструкторы и советники в Монголии, были не из лёгких. Отсталая страна, совершенно другой уклад, иные культура и образ жизни, часто отсутствие элементарных удобств даже по сравнению с разрушенной Гражданской войной Россией, к тому же свой замкнутый коллектив, в котором возникали неизбежные склоки, интриги, пьянки-гулянки.
    Не исключено, что руководство ОГПУ поставило перед Блюмкиным не только чисто профессиональные задачи, но и обязало его навести порядок в «советской колонии» в Улан-Баторе. Блюмкин энергично принялся за дело.

    Он считал, что имеет полное право «командовать парадом». Тем более в разговоре с ним советский полпред в Монголии, революционер с большим стажем, бывший председатель Совета министров Дальневосточной республики Петр Никифоров так и сказал ему: «Вы слишком большой человек здесь».

    26-летний Блюмкин, похоже, и сам в это верил. Он ведь недаром чувствовал себя вершителем живой истории революции. А кто такие окружающие его в Монголии люди? Так, мелкие служащие, за редким исключением.

    Блюмкин почти сразу принялся воспитывать советских специалистов — распекал за недостатки в работе, за поведение, устраивал публичные разносы, даже на глазах жён сотрудников, и вообще вёл себя крайне высокомерно. Возможно, и правильные по сути замечания Блюмкина облекались в оскорбительную для окружающих форму. Он, правда, не выхватывал при каждом конфликтном случае пистолет, как это бывало во время его жизни в Москве, но запросто мог пригрозить расстрелом, трибуналом, стучать кулаками по столу, со злостью сбросить со стола часы своего подчиненного.

    В общем, сам он не был примером в том, к чему призывал советских инструкторов. Отрицательные стороны его характера, столь выразительно описанные его друзьями-литераторами, проявились в Монголии в полной мере. Неудивительно, что на него вскоре начали жаловаться в Москву.
    Разумеется, в Центр из Улан-Батора поступала информация не только по линии ОГПУ. Донесения шли и от резидента военной разведки, полпреда и т. д. А у них появился на Блюмкина «большой зуб».

    Начальником штаба Монгольской Народно-Революционной армии в 1925–1928 годах служил советский военачальник, однокашник Блюмкина по Военной академии (он окончил ее в 1921-м), бывший помощник начальника Разведуправления РККА Валерий Кангелари. В Монголии с Блюмкиным отношения у них не сложились. В самом начале марта 1927 года Кангелари отослал на него в Москву обширную «телегу», а уже 2 марта начальник IV (Разведывательного) Управления Штаба РККА Ян Берзин изложил поступивший компромат в рапорте на имя председателя Реввоенсовета Ворошилова. Берзин, в частности, писал:

    «Тов. Блюмкин, инструктор ГВО, по приезду в Ургу затеял склоку против наших инструкторов и т. Кангелари, не останавливаясь даже ни перед чем, вплоть до дискредитирования отдельных работников — партийцев перед монголами и даже терроризирования.

    Так, например: на партийных собраниях позволял себе обзывать ряд серьезных членов партии „мальчишкой и хулиганом“, „я будут требовать, чтобы тебя перевели в кандидаты“, только за то, что последние в своих выступлениях критиковали т. Блюмкина по тому или иному вопросу и т. п.

    По прибытии в Ургу т. Блюмкин потребовал от монгол по его „чину“ материальные удобства (квартиру, автомобиль)…

    Поведение т. Блюмкина весьма разлагающим образом действует на всех инструкторов и в дальнейшем может отразиться на боеспособности Монгольской Армии…»


    Этот рапорт Берзина хранится в Российском государственном военном архиве под шифром «Ф. 33987. Оп. 3. Д. 126. Л. 48». То есть это тот самый документ, в котором, как утверждал писатель Олег Шишкин, говорится о «путешествиях Блюмкина в обличье ламы». Но, как видим, речь в нём идёт совсем о другом.

    Особенно «отличился» Блюмкин на новогоднем банкете 31 декабря 1926 года. Сначала, как сообщается в рапорте Берзина, он выступил в присутствии иностранных гостей «от имени советских инструкторов и ГВО, не имея на то никакого права. В произнесенной речи имелись обидные для монгол выпячивания советских инструкторов, а также выпады против некоторых и наших инструкторов».

    Дальше — больше. «На неофициальной части банкета т. Блюмкин напился, обнимался со всеми, кричал безобразно, чем сильно дискредитировал себя перед монголами». В рапорт Берзина не вошли, однако, самые «живописные» детали поведения Блюмкина на этом празднике (известные по другим источникам). Он несколько раз подходил к портрету Ленина, смотрел на него, как на икону, а затем отдавал портрету пионерский салют. В конце концов у него открылась рвота прямо перед изображением вождя. Растерявшиеся монголы и советские гости пытались как-то облегчить его положение, а тем временем Блюмкин, между приступами тошноты, обращался к Ленину: «Ильич, гениальный вождь, прости меня! Я же не виноват! Виновата обстановка! Я же провожу твои идеи в жизнь!».

    Известен и такой случай. Однажды на собрании партячейки Блюмкин предложил создать университет для повышения образовательного уровня советских сотрудников в Монголии и членов их семей. Кто-то из присутствовавших иронически заметил: «И присвоим ему имя товарища Блюмкина!» На это Блюмкин ответил: «Я надеюсь и убежден, что если я еще лет двадцать так успешно поработаю на пользу рабочего класса, Республики Советов, то она один из университетов назовет и моим именем!»

    В рапорт Берзина эта история попала в несколько иной трактовке. «На собрании партячейки актива, — сообщал он, — <Блюмкин> выдвигал идею создания в Урге Народного Университета имени „Блюмкина“. При этом он заявил, что „он надеется, что в СССР рабочий класс назовет один из своих университетов именем Блюмкина“».

    Здесь необходимо заметить, что о неблаговидных поступках Блюмкина в Монголии мы знаем в основном по дошедшим до нашего времени сообщениям (а говоря прямо — доносам) о его поведении. В этих документах проступки Блюмкина расписаны весьма пристрастно. Как всё было на самом деле — неизвестно. Верно сказано: «дьявол — в деталях», и даже интонация подчас имеет значение. Мы же, к примеру, не знаем, как Блюмкин говорил об университете имени самого себя — серьёзно, с пафосом или, наоборот, иронично.

    Сам Блюмкин, конечно, совсем по-другому оценивал свою работу, утверждая, что делал всё возможное, чтобы «оздоровить» атмосферу в Монголии. В своих показаниях, уже на Лубянке в октябре 1929 года, он отмечал:

    «…Я ко всему этому подвергался совершенно дикой травле, совершенно разнузданной дискредитации меня со стороны наиболее гнилых элементов организации в Монголии, находящихся в руководящей партийной и советской верхушке. Все мои самые искренние и товарищеские попытки добиться со стороны этих элементов большевистского отношения к вопросам и людям ни к чему не привели. Мои предупреждающие информации в центр не вызывали соответствующего отклика».

    «Ведя себя безупречно в сложной и гнилой обстановке монгольской работы, — утверждал Блюмкин, — отстаивая подлинную, оправданную жизнью советскую линию, проводил большую чекистскую и партийную работу, не раз сознательно физически рискуя собою».

  14. Пользователь сказал cпасибо:
  15. #9858
    Супер-модератор Аватар для Вик С.
    Регистрация
    21.08.2014
    Адрес
    г. Одесса
    Сообщений
    15,334
    Сказал(а) спасибо
    6,150
    Поблагодарили 44,319 раз(а) в сообщениях

    По умолчанию

    В апреле 1927 года Блюмкина вызвали в Москву. Как раз в это время в ходе китайской революции обозначился неожиданный поворот: Чан Кайши успешно объединял страну, но начал резню своих недавних союзников — коммунистов. А вскоре были разорваны и дипломатические отношения с Москвой.

    Большинство коммунистов во главе со Сталиным и Бухариным считали, что курс на поддержку союза китайских коммунистов с Гоминьданом был правильным. «Левые» во главе с Троцким, Зиновьевым и Радеком, напротив, считали, что нужно создавать в Китае Советы, с тем чтобы в будущем установить там советскую власть.

    В Москве Блюмкин встретился с Радеком. Блюмкин признался ему, что разделяет точку зрения оппозиции по китайской революции. Разделял он взгляды оппозиции и на внутриполитические проблемы по вопросам внутрипартийной демократии ...

    В середине мая 1927 года Блюмкин вернулся в Монголию. Здесь его ожидали новые «сюрпризы». Он очень хотел, чтобы его выбрали в местное партбюро. Блюмкин полагал, что дополнительная власть позволит ему легче перестроить работу советских специалистов в Улан-Баторе. Для этого он развернул целую интригу.

    Одним из инструкторов ГВО в Монголии работал известный советский военачальник Петр Щетинкин — полный георгиевский кавалер Первой мировой войны, кавалер орденов Святого Станислава 2-й и 3-й степени, Святой Анны 3-й степени, штабс-капитан русской армии, ставший одним из организаторов красного партизанского движения в Сибири и Забайкалье. В составе экспедиционного корпуса Красной армии Щетинкин воевал в Монголии против войск барона Унгерна.

    Отношения между Блюмкиным и Щетинкиным были сложными. В Монголии Щетинкин находился в формальном подчинении у бывшего «неустрашимого террориста», хотя известный военачальник вполне мог считать себя не менее легендарным человеком, чем Блюмкин, да и боевого опыта у него было гораздо больше. Однако теперь ему приходилось терпеть руководство Блюмкина и его выходки ...

    Перед отъездом в Китай Блюмкин тет-а-тет попросил Щетинкина, как секретаря партийной ячейки поговорить с несколькими советскими специалистами, чтобы на предстоящем партсобрании они выдвинули его кандидатуру в партбюро. Но план не сработал. Полпред Никифоров возразил против кандидатуры Блюмкина, заявив, что тот слишком мало занимается общественной работой ...

    Узнав об этом, Блюмкин разозлился, посчитав, что его кандидатуру продвигали недостаточно активно. Он винил в этом Щетинкина и других советских инструкторов. В ответ получил чуть ли не бойкот со стороны соотечественников. Существует версия, что Щетинкину он этот случай так и не простил.

    Изоляция, в которой Блюмкин оказался в Улан-Баторе, во многом была следствием его собственного поведения. Позже он признавался, что именно в Монголии у него начали появляться мысли о бюрократическом перерождении советского режима.

    «Подогретый» разговорами с Радеком, Блюмкин пришел к выводу, что «внутрипартийный режим не дает необходимой гарантии для инициативных товарищей и что необходимо пересмотреть внутрипартийный режим». В знак протеста он решил выйти из партии.

    Это, конечно, был необычный шаг для человека с таким положением, которое занимал Блюмкин. Выход из партии наверняка означал бы не только отзыв в Москву, но и крах его карьеры в ОГПУ, к тому же пятно на биографии — возможно, на всю жизнь. Однако его эмоциональное состояние было таково, что он написал заявление о выходе из партии и 11 августа отнёс его в партийную организацию. Вот этот документ:

    ЗАЯВЛЕНИЕ

    "Настоящим заявляю о своем выходе из ВКП.
    Членом партии состою с 1919 г., никаким партвзысканиям не подвергался.
    В партию принят постановлением Оргбюро ЦК ВКП при поддержке покойного т. Дзержинского.
    Одновременно с настоящим заявлением ставлю о своем выходе из ВКП телеграфно в известность ОГПУ, представителем которого, как Вам известно, я являюсь.
    Ввиду политической недопустимости доведения факта моего выхода из ВКП до сведения монголов — это по своим политическим последствиям будет не в интересах СССР — прошу настоящее заявление держать в секрете. Думаю, что единственно кому можно о нем сообщить — это т. Амагаеву (уполномоченный Коминтерна), и разве еще поверенному в делах СССР т. Берлину.
    До получения указаний ОГПУ буду нормально продолжать свою работу в ГВО.
    Если сочтете нужным установление над ней контроля — не возражаю.
    Яков Григорьевич Блюмкин
    10 августа 24 ч. 25 мин.».


    Написав заявление, Блюмкин послал в Москву телеграмму: «Ввиду подачи мной заявления о выходе из ВКП(б) прошу не сомневаться в моей абсолютной преданности СССР».

    Демарш Блюмкина вызвал в ОГПУ настоящий переполох. В Улан-Батор улетела срочная телеграмма, в которой от него потребовали взять свое заявление обратно. Блюмкин тут же подчинился, пробыв, как он указывал, «вне партии три дня».

    Вскоре в Монголию приехала делегация Центральной контрольной комиссии — высшего контрольного органа партии. Возглавлял делегацию старый большевик Александр Шотман. Результат ее работы оказался для Блюмкина положительным: «Изучив на месте работу полпреда, парторганизации, совинструкторов, комиссия признала деятельность т. Блюмкина вполне удовлетворительной».

    Блюмкин все-таки добился того, чего хотел.

    Прибывший в сентябре 1927 года в Монголию новый советский полпред Андрей Юров-Охтин сообщал в ОГПУ о Блюмкине:

    «Присматриваясь ближе, в частности к личности самого тов. Блюмкина, я убедился, что он действительно единственный из всех прочих работников не потратил время, сидя в Монголии, зря.».

    Похоже, Блюмкину действительно хотелось делать свою работу как можно лучше. Но так, чтобы его фигура оставалась в этом деле на первом плане. Это вряд ли нравилось многим советским специалистам в Монголии. Да и кому это понравится — приезжает какой-то молодой выскочка, убежденный в собственной исторической значимости, и начинает грубо и бесцеремонно баламутить теплое и уютное болото.

    После отъезда комиссии Блюмкина избрали в партийное бюро.

    Между тем с ним продолжали происходить различные неприятные истории.

    Тридцатого сентября 1927 года при невыясненных обстоятельствах в Улан-Баторе умер или погиб Петр Щетинкин.

    Советский полпред сообщил в Москву о том, что Щетинкин умер от «воспаления мозга и паралича сердца». Из монгольской столицы гроб с телом Щетинкина доставили в Новосибирск и торжественно похоронили в центре города. Однако среди родственников знаменитого «красного партизана» долгие годы жила легенда о том, что Щетинкина убили.

    Его дочь в 1957 году рассказала, что Петр Щетинкин в Монголии дважды подвергался нападениям, а потом был арестован неизвестными у себя в квартире, вывезен на берег реки Тола, расстрелян и сброшен в воду. Кем были эти неизвестные — осталось загадкой. Сначала говорили о «японских агентах». Но позже тень подозрения пала и на Блюмкина.

    Отношения между Блюмкиным и Щетинкиным действительно не складывались. К тому же, как помним, являясь секретарем партийной ячейки, Щетинкин не содействовал избранию Блюмкина в партбюро. По слухам, даже возражал против этого. А Блюмкин был способен на быстрые и решительные действия. Буквально через две недели после загадочной смерти Щетинкина он в очередной раз это доказал.

    Неизвестно на каких основаниях, но Блюмкин давно уже подозревал секретаря издательского отдела Реввоенсовета Монголии, беспартийного советского инструктора Нестерова в том, что он является «скрытым белогвардейцем» и «агентом японофильской правой части Монголии». И требовал убрать его из Улан-Батора, а еще лучше арестовать.

    Блюмкин в итоге добился своего — 15 октября 1927 года ОГПУ прислало санкцию на арест Нестерова и его отправку в СССР. Арест нужно было согласовать с монгольской стороной. Ночью вместе с назначенным в марте 1927 года начальником штаба Монгольской Народно-Революционной армии Яковом Шеко Блюмкин отправился на квартиру к главкому армии Чойбалсану и рассказал ему о полученных из Москвы инструкциях.

    Но Чойбалсан заявил, что единолично он не может решить такой деликатный вопрос, и предложил подождать до понедельника (дело происходило в ночь с субботы на воскресенье). После этого Блюмкин и Шеко распрощались с Чойбалсаном и… пошли арестовывать Нестерова. К понедельнику его уже не было в Улан-Баторе — он был отправлен самолетом в СССР.
    Возмущенный Чойбалсан пожаловался на это в рапорте на имя председателя ЦК Монгольской Народно-Революционной партии (МНРП)

    Этот инцидент монголы расценили как покушение на свой суверенитет. 18 октября поступком Блюмкина и Шеко бурно возмущались на специально созванном заседании ЦК МНРП. Было принято постановление о снятии их со своих постов и выдворении из страны. Затем Блюмкина и Шеко пригласили на заседание правительства. Однако, выслушав аргументы виновников происшествия, министры не успокоились, напротив, распалялись все больше и больше. Раздавались возгласы: «Долой советский инструктаж! Пригласим китайцев!», «Вы скоро и нас всех арестуете и вышлете в Москву!», «Требуем обыска на квартире Блюмкина! Он создал свою внутреннюю охрану!».

    Дело приняло весьма серьёзный оборот. В отношениях между Москвой и Улан-Батором возник крупный дипломатический скандал. Блюмкина отстранили от дел и запретили даже входить в здание ГВО. Монголы арестовали двух советских инструкторов, которые принимали участие в проведении операции по вывозу Нестерова в СССР. Под угрозой оказалось пребывание в Монголии всех советских инструкторов.

    Советский полпред Андрей Юров-Охтин сообщил в секретной шифровке начальнику Иностранного отдела ОГПУ Трилиссеру о поведении Блюмкина ...

    В конце октября 1927 года монгольская делегация прибыла в Москву на празднование десятилетия Октябрьской революции. Однако с собой делегация везла не только подарки и поздравления, но и официальное постановление ЦК МНРП по делу Блюмкина и Шеко. Документ был передан в Исполком Коминтерна, а 1 ноября его получили Сталин, Бухарин и Трилиссер.

    В ноябре Блюмкина отозвали из Монголии.

    https://coollib.com/b/356003/read

  16. 3 пользователя(ей) сказали cпасибо:
    Альфредыч (25.06.2022) Сергей Карцев (26.06.2022) СЕРЕГА УКТК (25.06.2022)
  17. #9859
    Супер-модератор Аватар для Вик С.
    Регистрация
    21.08.2014
    Адрес
    г. Одесса
    Сообщений
    15,334
    Сказал(а) спасибо
    6,150
    Поблагодарили 44,319 раз(а) в сообщениях

    По умолчанию

    Монгольский калейдоскоп.





    Соль и перец - по вкусу ...

  18. 4 пользователя(ей) сказали cпасибо:
    Альфредыч (30.06.2022) Гобиец (30.06.2022) Сергей Карцев (30.06.2022) СЕРЕГА УКТК (30.06.2022)
  19. #9860
    Супер-модератор Аватар для Вик С.
    Регистрация
    21.08.2014
    Адрес
    г. Одесса
    Сообщений
    15,334
    Сказал(а) спасибо
    6,150
    Поблагодарили 44,319 раз(а) в сообщениях

    По умолчанию







    Спасение "зелёного друга".

  20. 4 пользователя(ей) сказали cпасибо:
    Альфредыч (30.06.2022) Гобиец (30.06.2022) Сергей Карцев (30.06.2022) СЕРЕГА УКТК (30.06.2022)

Метки этой темы

Ваши права

  • Вы не можете создавать новые темы
  • Вы не можете отвечать в темах
  • Вы не можете прикреплять вложения
  • Вы не можете редактировать свои сообщения
  •  
Яндекс.Метрика