Интересное о Монголии

[Евгений Вл]

Кто что запомнил по этому поводу?

Мне как-то не разу не довелось за два года на лыжах побегать, но снег бывал. Помню вдоль электролинии был в сторону десятки, там все бегали почти каждые выходные.

[Вик С.]

Интересно на мой взгляд описание нравов, быта и образа жизни монголов, сделанное исследователем Центральной Азии М.В.Певцовым после путешествия, совершенного им в Монголию в 1878 и 1879 гг. Именно данное время в истории географии часто называют "эпохой Пржевальского".

"... О нравственных качествах монголов можно сказать, что они добродушны, приветливы и честны. Характер у них вспыльчивый, но злопамятность и месть не свойственны их прямодушной натуре. Вместе с тем монголы упрямы, хотя и поддаются легко обаянию лести. Словоохотливость также присуща им: на предложенный вопрос, кроме прямого ответа, готовы сообщить ещё много лишнего. Скорая речь монгола непрерывно льется из его уст, причем нередко высказывается много постороннего, к делу не идущего. Как и все вообще кочевники, монголы ленивы и беспечны, но небезусловно. Монгол предается праздности только во время досуга, которого, правда, у него много, но зато в рабочее время, например при следовании с караваном, он способен трудиться неустанно в течение долгого времени. Беспечность монголов также достойна замечания: нашему пресловутому "авось" в монгольском языке соответствует более сильное "цугэр", отражающееся весьма невыгодно на их благосостоянии.

Замечательно также в нынешних монголах отсутствие хищнических наклонностей, выражающихся обыкновенно в набегах и грабежах, столь обыкновенных у многих других кочевых народов, как, например, у арабов, туарегов, туркменов и отчасти даже у наших киргизов. В Монголии баранта (захват скота) существует только у енисейских и алтайских урянхаев, а в остальных местах не только грабежи, но даже обыкновенные кражи очень редки, исключая городов с их окрестностями да юго-восточной, соседней Внутреннему Китаю части Монголии, в которой нравы туземцев далеко не так патриархальны, как внутри страны.

Монголы, как известно, ведут кочевую жизнь. Их подвижные поселения, состоящие из нескольких войлочных юрт, называются улусами. На всём длинном пути по Монголии (около 5000 верст) мы нигде не встречали больших улусов: величина их колеблется от 5 до 8 юрт и редко от 8 до 12. Между тем, как киргизские подвижные поселения (аулы) достигают 50 и более юрт. Малолюдность монгольских улусов объясняется отчасти недостатком обширных, привольных пастбищ, отчасти родственными отношениями, лежащими в основе общежития монголов, поселения которых составляются преимущественно из юрт близких родных.

Привыкнув кочевать рассеянно, монголы и на тучных пастбищах, встречающихся изредка в их стране и способных питать многочисленные стада, не селятся сплошь большими улусами, а разбиваются на незначительные группы (из 4–8 юрт), отстоящие иногда в полуверсте одна от другой. Исключением служат разве только княжеские ставки и большие монастыри, около которых встречаются более многолюдные улусы.

Другая особенность кочевого образа жизни монголов, сравнительно с киргизами, заключается в существовании у них зимних перекочёвок. Киргизы, как известно, проводят зиму на одних и тех же местах, перекочевывая в это время года только в редких, исключительных случаях, как, например, от гололедицы или глубокого снега. На своих постоянных зимних стойбищах большинство киргизов устраивает неподвижные помещения для себя (избы, мазанки, землянки) и скота (загоны, навесы). Монголы же перекочевывают по временам с места на место и зимою, хотя и реже, чем летом, а потому и неподвижных жилищ на это время года ни для себя, ни для скота не устраивают. Скот у них круглый год остаётся под открытым небом, без всякого крова. Только для баранов и коз делают иногда на продолжительных зимних стоянках круглые ограды из камней, высотой фута в три, в которые загоняют этих животных на ночь.

Причина, побуждающая монголов к зимним перекочеёкам, заключается в бедности Монголии тучными пастбищами, на которых стада могли бы свободно питаться в течение всей зимы. В это время года монголы укочёвывают нередко в безводные местности, на которых в летнее время пасти скот, конечно, совершенно невозможно, а потому эти пастбища и остаются невытравленными до наступления глубокой осени или зимы. Перекочевав с наступлением холодов в такие безводные степи, покрытые нетронутым подножным кормом (большею частью кипцом), монголы поселяются в них иногда на продолжительное время, гоняя скот на водопой к ближайшим источникам или колодцам, крупный - через два дня, а баранов и коз - через день или ежедневно. Если выпадет снег, то они располагаются на безводных пастбищах ещё свободнее, укочёвывая иногда далеко от воды на хорошие корма. В этих случаях и люди и животные довольствуются вместо воды снегом, который редко остается чистым, а обыкновенно вскоре по выпадении смешивается ветрами с песком и дресвой.

Жилище монгола состоит из войлочной юрты (гэр), отличающейся от киргизской главным образом формою верхней половины. У киргизских юрт она сферическая, а у монгольских - коническая, что, очевидно, зависит от формы деревянного остова, обтягиваемого войлочным покровом. Перекладины, поддерживающие купол киргизской юрты, выпуклые, тогда как у монголов они прямые. Другое существенное отличие монгольской юрты от киргизской заключается в устройстве дверей: монгольская юрта имеет деревянные створчатые двери, которыми она обращается на юг; у киргизской же юрты дверное отверстие закрывается просто войлоком, спускающимся вроде шторы сверху. Наружных украшений, подобно киргизским юртам, у которых войлок в средней части часто покрывается цветным узором, монгольское жилище не имеет. Кровом беднейшим монголам служат небольшие конические шалаши, покрытые старым, дырявым и прокопченным войлоком.

Во время путешествия с караванами или на богомолье монголы помещаются на ночлегах в палатках (майхап) из синей бумажной ткани (дабы), подбиваемой иногда внутри более грубой и редкой бумажной же тканью (далимбою). Устройство и постановка монгольской палатки очень просты. Остов её состоит из двух вертикальных кольев от 6 до 9 футов высоты, утверждаемых в расстоянии 7-11 футов друг от друга и снабжённых на верхних концах железными ушками, сквозь которые продевается третий кол, служащий гребнем, или коньком остова. На этот остов натягивается палатка, полы которой прикрепляются посредством веревочных петель внизу к железным колышкам, вбиваемым в землю. По наружному виду монгольская палатка напоминает несколько крутую шестигранную кровлю. Острием или носом она для устойчивости обращается в наветренную сторону, а противоположная сторона, состоящая из двух пол, заключает между ними отверстие, служащее дверью.

Посреди монгольской юрты целый день горит огонь. Топливо, состоящее почти всегда из аргала (сухого скотского помёта), накладывается в бездонную цилиндрическую решетку, служащую таганом. Таган состоит из плоских железных обручей, от 8 до 12 вершков в диаметре, скрепленных между собою параллельно четырьмя железными пашилинами с багровидными, выдающимися немного вверх концами, на которых покоится сферический котёл. В такой решетке, имеющей от 9 до 12 вершков высоты, аргал при свободном притоке воздуха с боков горит лучше, чем в обыкновенной куче, и притом она служит таганом.

Для топлива монголы предпочитают аргал дровам даже в тех случаях, когда они под рукою, так как аргал, по их объяснению, не испускает искр, которые, падая на разбросанное в юртах платье, могли бы незаметно прожигать его. Поэтому они употребляют древесное топливо только за недостатком аргала или сыростью его, если оно находится поблизости стойбищ.
В последнее время в Западной Монголии стали мало-помалу появляться железные печи для нагревания юрт зимою. Этим нововведением монголы обязаны нашим бийским купцам, торгующим в Кобдо и Улясутае, которые для согревания своих холодных квартир в названных городах привезли из Бийска железные печи. Они понравились некоторым из местных китайских торговцев, заказавшим нашим купцам доставить такие же печи и для них. По ввезенным бийскими купцами образцам железные печи в Кобдо и Улясутае стали приготовлять тамошние кузнецы-китайцы на продажу сначала горожанам, а потом и окрестным монголам. Листовое железо для этих печей покупается у наших купцов, и печи ценятся от 10 до 12 лан (25–30 руб.), а потому доступны только зажиточным монголам.

У передней стены монгольской юрты стоит шкафик с небольшим ящиком наверху, на котором помещаются кумиры и изображения их на бумаге или на тканях наподобие икон, а пред ними - металлические чашечки, наполненные хлебными зёрнами, маслом или жиром и иными приношениями. По обе стороны жертвенника размещаются сундуки с домашним имуществом и шкафы с мелкой посудой, а поблизости дверей направо и налево: вёдра, кувшины, баклаги, сумы, сёдла, арканы и уздечки. Тут же можно встретить иногда и новорожденных телят, ягнят или козлят, помещающихся в очищенном для них тесном уголке. Затем всё остальное пространство юрты направо и налево от очага занято деревянными складными кроватями, устланными войлоками.

Внутренняя поверхность юрты переполнена копотью, которая вместе с пылью образует на куполе и перекладинах целые пряди, спускающиеся в виде бахромы. Неопрятность жилища вполне гармонирует с содержанием домашней утвари, приготовлением пищи и чистоплотностью самих обитателей его. Для вытирания внутренности котлов, чаш и корыт, из которых едят люди, монголы вместо тряпки очень часто употребляют сухой аргал, а внутренность мелкой посуды после еды вылизывают языком. Одним и тем же уполовником или щипцами подкладывают аргал в очаг и вслед затем мешают ими же кушанье в котле или вынимают из него сварившееся мясо. Верхняя одежда монголов, о которую они имеют обыкновение вытирать руки, постоянно покрыта тонким слоем грязного жира, а белье они носят до тех пор, пока не настанет пора заменить его новым, но если нового нет, то ходят в одной верхней одежде, хотя бы то было зимой. Тела своего монголы никогда не моют, а только лицо и руки, да и то не всё ежедневно. Зимою вместо воды часто трут их снегом..."

[Вик С.]

"Но зато такая непривлекательная, по нашим понятиям, внешность монгола со всей домашней обстановкою с избытком искупается, мне кажется, его внутренней чистотой. Сидя в грязном и убогом монгольском жилище, в обществе его простодушных обитателей, как-то невольно миришься с их неопрятностью и подавляешь в себе чувство брезгливости.

Подобно другим кочевым народам, монголы свято соблюдают обычай гостеприимства: ни один путник, посетивший юрту монгола, не выйдет из неё без того, чтобы хозяева не пригласили его чего-нибудь поесть или выпить. При таком широком гостеприимстве туземец, отправляющийся куда-нибудь из родного улуса налегке, обыкновенно не берёт с собой ни денег, ни съестных припасов, так как в каждой попутной юрте встретит радушный приём и будет желанным гостем.

Обыденная жизнь монголов однообразна и бедна развлечениями: в монгольских улусах редко слышатся песни, ещё реже бывают игры. Путешественнику по Монголии гораздо чаще приходится наблюдать различные религиозные отправления и гадания, весьма распространённые у монголов. Народные песни уступают место церковным песнопениям, столь чтимым монголами, в особенности ламами, которые и в пути, сидя на верблюде и покачиваясь равномерно, бормочут по нескольку часов подряд свою шестисловную мистическую молитву: "ом-ма-ни-пад-ме-хум".

С восходом солнца женщины доят скот и потом отправляют его большею частью с подростками-мальчиками, а иногда и с девушками на пастбище, куда пастухи или пастушки следуют всегда верхом на лошадях. Затем женщины готовят кушанье и занимаются шитьём. Вообще на монголках лежат многие домашние работы: приготовление кушанья, собирание молока, делание сыра, масла, уход за новорожденными и мелкими животными, шитьё платья и пр. Они трудятся гораздо больше мужчин, и эти нескончаемые хлопоты по хозяйству поддерживают в них постоянство энергии, в противоположность мужчинам, ленивая жизнь которых изменяется только периодически. Зато монгольские женщины пользуются значительной долей самостоятельности: они не безответные рабыни своих мужей, а полноправные хозяйки.

Мужчины большую часть дня, если нет спешной работы, проводят в праздности, сидя у очага и покуривая трубки, или отправляются в гости в соседний улус и непременно всегда верхом, хотя бы до этого улуса было несколько сот шагов. Разъезды по гостям бывают в особенности часты летом, когда у монголов приготовляется кумыс и гонится водка. В это время можно встретить партии подгулявших монголов, путешествующих из улуса в улус, но в чрезмерном употреблении спиртных напитков их, однако, нельзя укорять. На праздниках при монастырях устраиваются скачки, стрельба из луков и борьба, привлекающие туземцев целыми тысячами. Охотники осенью и зимою нередко соединяются в партии и устраивают облавы на антилоп, а весною, летом и осенью охотятся в одиночку на сурков.

В период караванного движения (с августа по апрель) однообразная жизнь монголов, кочующих поблизости больших дорог, значительно оживляется: проходящие ежедневно караваны доставляют им развлечение. Завидев караван, монголы тотчас садятся на лошадей и, подскакав к нему, приветствуют путешественников; затем начинаются нескончаемые расспросы. Увлекшись разговором, некоторые из любопытных уезжают с караванами очень далеко от своих улусов. Случается также нередко, что монгол, едущий в гости или за делом и встретившийся с караваном, поворачивает назад и сопутствует ему несколько верст единственно из желания побеседовать с проезжающими. Но ошибочно было бы такую страсть к общению считать характеристической чертой монгольских нравов: её следует, мне кажется, приписать вполне естественному влечению к разнообразию от той монотонной жизни, которую ведут монголы в своих малых и уединенных улусах.

Китайские и русские торговцы, посещающие монгольские улусы, точно так же оживляют по временам однообразную жизнь монголов, собирающихся к ним во время остановок с окрестных стойбищ. Китайские торговцы иногда подолгу остаются на одних и тех же местах, и у них за это время перебывает множество монголов.

По вечерам монголки опять доят скот, оставляя коров, баранов и коз на ночь около юрт под защитой собак, иначе волки, которых в Монголии множество, не преминут воспользоваться оплошностью владельцев и наверное задушат несколько штук. В эти часы, когда скот пригоняется к улусам, окрестности их оглашаются мычанием коров и блеянием баранов. Потом всё умолкает, и в ночном сумраке только огоньки, просвечивающиеся через верхние, дымовые отверстия юрт, обозначают собою присутствие человеческих жилищ.

Нижняя одежда мужчин состоит из короткой с косым воротом рубахи, сшитой из синей, голубой или серой бумажной ткани (дабы), с небольшими разрезами по бокам у подола и из той же материи шаровар. Зимой монголы носят овчинные или тёплые стёганые шаровары из дабы. Верхнюю одежду составляет широкий халат из синей, коричневой, а у лам из жёлтой или малиновой дабы. Воротник, борты, подол и обшлага рукавов халата обшиваются у зажиточных плисом. Халат застёгивается на круглые металлические пуговицы, пришитые на правом боку. На подоле халата с обоих боков часто делаются разрезы для удобного помещения в седле.

Халат опоясывается бумажным цветным поясом, на котором висят всегда ножны с ножом и огниво на ремешках или цепочках, а сзади за поясом втыкается трубка. Карманов у халатов не делают, а мелкие вещи, носимые при себе, например: табакерку, кисеты с табаком и тому подобное, монголы кладут за пазуху или за голенища, куда помещают иногда трубки и кошельки с серебром. В зимнее время монголы носят нагольные тулупы или халаты на бараньем меху, а в путешествиях при сильных холодах или ветрах надевают ещё и поверх их козьи дохи.

Женщины носят узкие халаты с длинными рукавами и утолщениями на плечах. Халат застегивается на круглые металлические пуговицы, нашиваемые по прямой линии от подбородка вниз. Поверх халата монголки надевают короткие безрукавки. Волосы монгольские женщины разбивают на две пряди, смазывают их клеем и спускают их в виде двух плоских лентообразных локонов на грудь, сжимая эти локоны металлическими стяжками, или щемилками. Локоны украшаются бляхами, кораллами и лентами, а на голову монголки надевают маленькую ермолку с тремя лопастями на краях и отверстием наверху. Монголки носят массивные, большей частью треугольные серьги с различными привесками, браслеты и кольца, а на шее - кораллы и бусы.

Мужчины и женщины обуваются в просторные кожаные сапоги, похожие на китайские, без каблуков, с широкими, но короткими голенищами и толстыми войлочными подошвами, прошитыми ремешком или дратвою. Зимою на ноги надевают предварительно войлочные чулки, выдающиеся из голенищ.

Головной убор у мужчин и женщин одинаков: коническая шапка с круглым мягким шишаком на верхушке и широкими, загнутыми кверху полями, отороченными снаружи мехом (лисьим, волчьим, рысьим) или плисом (у летних шапок). Зимою, в сильную стужу, монголы отворачивают их, защищая себе лоб, уши и затылок. Сзади спускаются с шапки две малиновые или пунцовые ленты, длиною вершков в десять. Летом, в жары, монголы вместо шапок часто повязывают голову платком, узлом на затылок."

[Вик С.]

"... Монголы в летнее время довольствуются преимущественно чаем с приправами и молочными продуктами, а мясо едят редко, исключая разве сурочье. Впрочем, и зимою мясная пища преобладает над прочей только разве у богатых, а бедняки при нужде питаются даже падалью. Монголы варят мясо большей частью без всяких приправ, лишь с солью, и едва вода, в которой оно варится, успеет вскипеть, вынимают его из котла и едят полусырым. Бульон же, или, точнее, горячую воду почти без навара, разливают в деревянные чашки и пьют. Хлеба монголы не пекут, а одни лепешки, да и то редко.

Муку и просо они поджаривают на масле или сале, потом всыпают в чай. Общеупотребительный в Монголии кирпичный чай (зелёный) отличен от ввозимого к нам (чёрного) кирпичного чая и бывает двух сортов, из которых один потребляется в восточной половине Монголии, а другой - в западной. Кирпичи (около 4–5 фунтов) того и другого сорта ходят в соответственных им половинах Монголии, как монета, и на них в отдаленных от городов местностях, можно купить у жителей всё, что у них имеется для продажи, скорее и выгоднее, чем на серебро. Таков в Монголии спрос на этот продукт, который, без преувеличения, можно назвать насущным хлебом её обитателей.

Для заварки монголы отделяют от кирпича потребный кусок и крошат или толкут его в деревянной ступке, а потом опускают в котёл с горячей водой, добавляя туда молока, масла или жира и соли. За недостатком её кладут в котёл солёной земли с солончаков, называемой гучжир. Так заваривается по-монгольски чай, как напиток, но если желают приготовить из него кушанье, то берут муки или пшена и, поджарив на сале или масле, спускают в тот же котёл. Потом всю эту смесь варят. Получается густая болтушка, на вкус непривычного не только неприятная, но даже противная. Монголы же едят её с большим удовольствием и в значительном количестве. Это самое употребительное их кушанье.

Сурочье мясо большинство монголов ест охотно, хотя оно и имеет неприятный запах. Сурка монголы жарят иногда оригинальным способом: по снятии шкуры и выделении внутренностей в полость животного кладут сильно нагретые камни и тотчас же опускают его в неглубокую яму, засыпая сверху землей. Над ямой разводят быстро огонь и поддерживают его до тех пор, пока мясо не зажарится.
Монголы очень любят баранью грудинку, зажаренную на вертеле, которая вырезается вместе со шкурой, а также варёные колбасы из толстых бараньих кишок, начинённых бараньей кровью. Им известны и пельмени (мясные вареники, или колдуны), заимствованные, вероятно, от китайцев, но в Халхе это кушанье готовят редко.

Из молока монголы приготовляют много разнообразных продуктов. Так, проквашенное в тёплом месте коровье молоко употребляется в пищу под названием тарака, или шарика. Коровье же молоко по брожении в кожаном мехе превращается в кислый, спиртуозный айраку или арику из которого гонят водку, а твёрдые, высушенные остатки, арца, разваривают в воде и едят. Густые подсушенные сливки называются урюм и употребляются с чаем. Затем монголы делают несколько родов сыра, из которого наиболее распространены бислык и хурут. Бислык приготовляется из кипячёного молока с примесью небольшого количества айрака посредством прессования этой смеси, а хурут - из творога, который прессуется и долго подсушивается. Кроме перечисленных продуктов, монголы приготовляют хорошее масло (тосо), содержимое в очищенных бараньих желудках, в которых возят его и на продажу, а из кобыльего молока делают кумыс.

Посуда у монголов большей частью китайского изделия и только небольшое количество металлической (котлов, ковшей и вёдер) приобретается от русских купцов, торгующих в Монголии. Для варки пищи служит плоский чугунный котёл сферической формы, устанавливаемый на таган, а для разливания жидкостей, вынимания мяса и прочего - уполовники и ковши. Последние бывают весьма больших размеров и часто употребляются монголами для варки пищи во время путешествий с караванами. Воду возят и держат в высоких деревянных бочонках (домбах) эллиптической (в поперечном разрезе) формы (для удобнейшего помещения на вьючном седле), с ушками на боках, сквозь которые продевается веревка для привешивания бочонков на седле. Из деревянной посуды у монголов имеются ещё: высокие и узкие ведерки усеченно-конической формы, большие чаши и чашечки, из которых пьют чай, кумыс, бульон и прочее, корытца и ступки для толчения чая. Кожаные мешки (тузлуки) служат для содержания молока и приготовляемых из него жидких продуктов. Каменная посуда состоит из китайских фаянсовых чашечек, у богатых можно встретить и фарфоровые чашки. Ложки монголам неизвестны: жидкие кушанья они пьют из чашек, а прочие едят прямо руками. У них сохранился еще обычай снимать с умерших родственников черепа и выделывать из них в знак воспоминания чаши, кромки которых украшаются серебряными ободками, но эти вещи ныне редко встречаются.

Табак во всеобщем употреблении, большинство монголов курит и нюхает. При встречах после взаимных приветствий монголы потчуют друг друга трубками или нюхательным табаком, слезая с лошадей и усаживаясь один против другого на корточки. Табак, трубки, кисеты и табакерки монголы покупают у китайцев. Монгольские трубки ничем, кажется, не разнятся от китайских: это маленькие (с наперсток), но толстостенные трубочки с раскрашенными весьма мелким узором чубуками, которые оканчиваются каменными мундштуками. Табакерки имеют форму маленькой плоской фляжки и делаются из кварца, яшмы, халцедона, нефрита и серебра. Каменные табакерки, приготовляемые из одного куска, замечательно искусно выдалбливаются через узенькое горлышко. Табакерка закупоривается пробочкой, ко внутреннему концу которой прикреплена миниатюрная ложечка для добывания табака.

Ремесла очень мало знакомы монголам: большую часть предметов промышленности обрабатывающей они покупают у китайцев. Местные ремесленники делают, однако, хорошие огнивы и ножи, а также некоторые серебряные вещи, как то: серьги, браслеты, кольца и бляхи. Кроме того, монголы дубят очень хорошо овчины, но кож, исключая посредственной сыромяти, почти вовсе не умеют выделывать. Войлоки монголы делают большей частью сами, но покупают немного и у китайцев, приготовляющих их из шерсти монгольских же животных, и сбывают монголам немало поддельных войлоков из шерстяных отрепьев, покрытых снаружи слоями хорошо прокатанной шерсти. Деревянные части юрты, подобно войлокам, монголы частью делают сами, частью покупают у китайцев. Из Куку-хото ежегодно вывозится множество решёток для юрт и деревянных домб, в Урге и в Улясутае также приготовляются тамошними ремесленниками-китайцами деревянные части для юрт. Гобийские монголы не только остовы для юрт, но даже корыта, из которых поят скот у колодцев, привозят из Внутреннего Китая. Веревки для юрт и прочих надобностей монголы вьют сами из чистой верблюжьей шерсти или из бараньей с конским волосом.

Ни тканей, ни ковров монголы сами не делают, хотя у них и есть для того материалы: прекрасная верблюжья шерсть и довольно мягкая баранья, которую они не умеют даже стричь. Вообще в ремеслах монголы сделали весьма незначительные успехи, несмотря на продолжительное общение с таким промышленным народом, как китайцы, от которых они заимствовали очень немного полезного."

[Вик С.]

В монгольских соцсетях опубликована фотография с подписью:"С приходом весны, когда козы начинают линять, монголы-скотоводы тщательно расчесывают каждое животное, для переработки кашемировых изделии. Монгольский кашемир считается самым чистым и высококачественным..."

Такая же фотография вместе с другими фигурирует в статье "Взгляните, пожалуйста, на популизм по-монгольски", опубликованной агенством Asia Russia Daily:

" Господа депутаты в последнее время публикуют в Социальных сетях и на страницах интернет СМИ свои многочисленные фотографии, демонстрируя, что они, якобы, очень близки к народу.

Например, депутат Великого Хурала, г-н Ц.Даваасүрэн подстригает [*cкорее, вычёсывает] козла прямо в хотоне пастуха.

Монголы иронично комментируют - в следующий раз ко мне приедете г-н депутат? У меня поголовье в 200 козлов...

А другой депутат, г-н С.Ганбаатар решил показать себя "настоящим мужиком", как будто его машина увязла в сугробе. Он взял в руки лопату и немного попозировал с нею перед автомобилем, хотя за спиной видна чистая трасса.

Монголы сразу прозвали депутата "Популист из фен-шуя". Потому что первый капитал он заработал именно продажей в Монголии мелочей и книг о фен-шуе.

Посетители Соцсетей посмеялись над ним репликами : "Эй, Ганбаа, оглянись, позади тебя есть дорога".

А депутат из Дорнод аймака, г-н Х.Болорчулуун не сходя с коня, верхом встречается с избирателями:

И ещё о тех, кто любит фотографироваться: 11-кратный чемпион Наадама по национальной борьбе, депутат Бадмаанямбуугийн Бат-Эрдэнэ позировал с годовалым верблюдом.

В понимании депутатов, таким образом они "близки простому народу", который над ними откровенно посмеивается.

А новые выборы в парламент состоятся в июне 2016 года...

[Вик С.]

Монгольский калейдоскоп.

Утро в Улан-Баторе.

Молодые люди собираются и на нескольких джипах мчатся в степь в надежде подстрелить волка. Самые удачливые из них возвращаются в город с трофеями. Загнанного зверя убивают и привязывают прямо к капоту машины на всеобщее обозрение. Разъезжая по улицам охотники стараются специально остановиться в самых людных местах, чтобы каждый желающий мог потрогать ещё тёплый труп животного. Убить волка для монгола, как для русского посадить дерево, каждый мужчина должен это сделать.

[Вик С.]

Пылевая буря.



Дождик пойдёт, пыль немного прибьёт.

Кстати, густой туман и смог с 1 мая будут классифицироваться в Китае, как метеорологические бедствия, о чём говорится в распространённом документе о прогнозировании погоды. Новый регламент, который издало Управление по делам метеорологии КНР, включает густой туман и смог в список особо опасных явлений природы, куда также входят тайфуны, штормы, песчано-пылевые бури и засухи.

Кроме того, в новых положениях говорится о необходимости создать механизм оперативного извещения о надвигающихся метеокатастрофах.

[Вик С.]

Рыбалка в Монголии.

Глядя на фотографии, трудно сказать, почему считается, что монголы не ловят и не едят рыбу. Одни утверждают, что это из-за религиозных соображений, кто-то уточнял, что избегали монголы купаться и стирать одежду, чтобы после смерти не превратиться в рыб (это - нехорошо). А монгольский специалист, отогревая нас, заблудившихся перед Новым годом после рыбалки на озере Угий-нуур и угощая чёрным супом из баранины, рассказывал, что монголы не ловят рыбу - если ловят, то только чтоб время провести, монголы - мясоеды, а в рыбе надо кости искать и вообще хрен её поймаешь...

[Вик С.]

Но рыба в Монголии есть. В мире осталось немного мест, где можно поймать таких огромных тайменей и наловить за неполный час полное ведро хариуса.

Едут сюда издалека, для того, что бы поймать тайменя, в Монголию приезжают рыболовы из США, Канады, Франции, Германии, Японии, Австралии, Англии и других стран. Удовольствие не из дешёвых, специализированный рыболовный тур на тайменя продолжительностью в 14 дней может стоить от $4000 до $6000. За эти деньги гарантируют обязательную поимку тайменя. Большая часть иностранных рыбаков, обычно поймав тайменя, фотографируется с ним, а затем отпускает его (принцип catch-and-release - "поймал - отпусти"), если не хотят заплатить очень дополнительные деньги (обычно это ещё $100), чтобы иметь радость съесть или увезти с собой этот ценный трофей.

Ленки и хариусы из Угий-нуура.



И непонятно - что и откуда и совсем без очереди. Нет, таки не едят монголы рыбу ...

[Вик С.]

Эти два слова совершенно необходимо знать и активно употреблять, если ты не хочешь выглядеть белой вороной в Монголии.

Биш , то есть "не"(нет) – именно так надо, не задумываясь, отвечать, если у тебя что-то спрашивают или просят, даже если это что-то у тебя на самом деле есть. Потом разберёшься, что к чему, но сначала биш: нет, не знаю или нет, ничего у меня нет.

Маргааш, то есть "завтра" – правильный ответ в случаях, когда тебя хотят побудить что-то сделать. Позже будет ясно, может быть, оно и сущий пустяк – сделать то, о чём просят, но сначала маргааш: завтра, не сейчас, потом, когда-нибудь потом.

Если биш и маргааш не станут рефлекторными, "от зубов отскакивающими" ответами, кочевники быстро выудят у тебя всё мало-мальски ценное и опутают тебя обязательствами в свою пользу, ничего не дав и не пообещав взамен.

Поэтому только биш и маргааш.

Не, не слышали и не, не видели ... ( даже если ЭТО перед тобой )



Не, не слышали ... (хотя дома каждый день сервируем стол).