Интересное о Монголии

[Вик С.]

Доброе утро, Улан-Батор! ...

Промышленный прогресс и автомобили, которые наводнили Улан-Батор, сделали город непригодным для жизни. Большинство семей размещаются в традиционных монгольских герах, также известных как юрты, а также домах на одну семью, напоминающих бревенчатые хижины. В этих кварталах отсутствует система центрального отопления, от которой зимой обогреваются квартиры и офисные здания. Так что большинство семей в районе юрт жгут для обогрева своих жилищ и приготовления пищи смесь из дерева и угля. Самые малообеспеченные слои населения жгут покрышки, мусор и всё, что попадется под руку, чтобы согреться в суровые монгольские зимы.

По оценкам экологов, в воздухе столицы содержится около 3.3 микрограммов частиц грязи и пыли на кубический метр. Это в 133 раза больше допустимого (или хотя бы безопасного) уровня загрязнения воздуха, установленного Всемирной организацией здравоохранения.

Ежегодно в Улан-Батор переезжают до 45 000 человек. Под давлением правительства в 2017 году было принято решение запретить миграцию, а недавно запрет продлили до 2020 года ...

Впервые начальник Управления по делам Правительства Г.Занданшатар ознакомился с ситуацией загрязнения воздуха в наиболее задымлённом районе столицы Улан-Батор – Баянхошуу. По словам Г.Занданшатара при ознакомлении вопроса задымления города, ставшей “головной болью” жителей столицы на протяжении последних лет, принято решение о предоставлении ипотечного льготного кредитования на финансовые источники госбюджета и банков, что направлено на снижение загрязнения воздуха и окружающей среды.

Кредиты и помощь со стороны Республики Корея и КНР будут направлены на переселение граждан юрточных районов в жилые дома, а также будут созданы города-спутники. К сожалению, в госбюджете следующего года заложена сумма лишь в 115 млрд. тугриков и лишь время покажет, как будут создаваться города-спутники и снижаться уровень загрязнения воздуха и окружающей среды.

По материалам монгольских СМИ.

[Альфредыч]

Да уж! Это даже круче чем в Красноярске!

[Вик С.]

Кузьмин С.Л. 2011. История барона Унгерна: опыт реконструкции.

Взятие Нийслэл-хурэ Р.Ф. Унгерном (по Торновскому, 1942, с изменениями).

... Один из высших лам, Хухэн-хутухта Джамьян-Данзан-Дамби-Джамцан перед штурмом столицы нагадал Унгерну, что белые победят, только если атакуют Нийслэл-хурэ до конца последнего зимнего месяца (по лунному календарю). О какой-то дате речь не шла. Это предсказание было вполне разумно. Помимо астрологии, учитывалась возможность получения китайцами подкреплений. Кроме того, передышка позволяла собрать и отправить раненых в У-Булан. К Резухину подтянулась отставшая сотня. Наконец, благодаря этой задержке и дезинформации со стороны монголов, китайцы решили, что Унгерн ожидает подкреплений. На совете китайского командования было решено оставить Нийслэл-хурэ.

Ночью на вершинах Богдо-улы и Махур-Толгоя — к югу и северу от города — белые зажгли большие костры, как ориентиры для наступления. Костры зажгли также на многих сопках. На китайских солдат они подействовали деморализующе. Создавалось впечатление, что к Унгерну подошли подкрепления и он окружает столицу. Кроме того, по мемуарам Д.П. Першина, суеверные гамины увидели в этом нечто магическое.

Ночью с 3 на 4 февраля отряд Резухина, с которым был и Унгерн, перешёл Толу около консульской летней дачи (район БаянДзурха), незаметно прошёл мимо Белых казарм, и по долине Улястайн-гола направился на большой костёр на горе, где соединился с отрядом Хоботова. Копыта лошадей и колеса орудий были покрыты войлоком. Благодаря этому удалось бесшумно подойти к Белым казармам, где находилось до 2 тыс. китайских пехотинцев. В полшестого утра 4 февраля унгерновцы атаковали Белые казармы с севера. Ворота во двор выбили бревном, в окна стали бросать гранаты. Китайцы бросились бежать через южные ворота. Здесь их накрыл артиллерийский и пулемётный огонь.

Теперь Унгерн разделил войско на две части. Половину своих сил он бросил на Маймачен, а половину — в конном строю на преследование китайцев, отходивших к Консульскому посёлку. Барон лично возглавил атаку на Маймачен. Пехота пошла в штыки, конница ударила с тыла, а сторонники белых сумели изнутри поджечь Маймачен в нескольких местах. Бросая гранаты в ворота и окна, атакующие прорвались в слободу.

Укрепившись в домах Маймачена, группы китайцев храбро оборонялись. Начались жестокие уличные бои. Сотни Парыгина, Исаака и Забиякина несли большие потери. К полудню они взяли Маймачен, однако очаги сопротивления приходилось подавлять ещё некоторое время. Часть китайцев сдалась, но позже многих пленных вырезали чахары, халхасцы и буряты. Возможно, они мстили за вероломное убийство лидеров панмонголистов и своё пребывание в плену.

Ещё до окончания штурма Маймачена Унгерн присоединился к войскам, теснившим гаминов на запад, по направлению к зданию компании «Монголор» у восточной окраины Консульского посёлка. Этот дом и бугор, где он расположен, представлял сильную позицию, потому что к нему нужно было подходить по совершенно открытому подъёму. В 10 час. утра барон выбил китайцев с этой позиции, они отошли на ров, отделяющий участок «Монголора» от российского консульства. Здание было набито спасавшимися русскими. Они очень обрадовались унгерновцам. Но через два часа гамины перешли в контратаку, поддержанную артиллерийским огнём. Барон отошёл на северо-восток, по направлению к радиостанции. Тогда Монгольский и Чахарский дивизионы обошли по сопкам левый фланг китайцев, а сотня Хоботова продвинулась по долине реки Толы, в обход правого фланга. Китайцы отступили западнее, в направлении Хурэ.

Хоботов и Архипов подошли к монгольским казармам между Хурэ и Консульским посёлком. Затем Архипов продвинулся к Китайско-монгольскому банку и Захадыру (базару), обстреливая отступающих гаминов. Казаки Хоботова освободили из тюрьмы около 200 человек, в том числе русских, а также ветеранов антикитайской борьбы — Хатан-батора Максаржава, Тогто-хо-гуна, Пунцагдоржа и др. Среди освобожденных были члены МНП Джамь-ян-гун и Джигмэддорж.

Позже Максаржав говорил, что он был связан с красными, а свой арест гаминами объяснял одобрением письма в РСФСР, отправленного тайным кружком из Нийслэл-хурэ. Русские обнимали освободителей, некоторые теряли сознание, бросались на еду. Один из них, полковник Дроздов, был расстрелян Резухиным «за распространение паники».

До вечера 4 февраля китайцы держались за рекой Сэлбэ-гол, затем ушли.

Итак, 4 февраля 1921 г. монгольская столица в основном была освобождена от оккупантов. Однако на протяжении всего 5 февраля войска барона ещё очищали её от мелких групп гаминов. По-видимому, тогда же произошёл и бой, бессвязно описанный Анонимом: какой-то китайский полк вышел на Нийслэл-хурэ из-за горы Богдо-ула, гамины небольшими группами засели на сопках, и были частично перебиты белыми. Последним достался верблюжий транспорт, гружёный всяким добром.

Оккупационная администрация бросила своих солдат как раз перед вступлением Унгерна в столицу. В ночь с 3 на 4 февраля Чэнь И с командирами китайского гарнизона на 11 автомобилях уехали на север через перевал Толгойтын-даба. Вслед за ними в направлении перевала Шар-Хурвийн-даба уехали 40 человек — остатки китайского командования и чиновники китайского ямыня в главе с Самбу. 5 февраля Чэнь И и другие прибыли в кяхтинский Маймачен. Вскоре там появились китайские анонимные прокламации, осуждавшие гражданские власти за сдачу Урги, хотя главная ответственность за это лежала на военных.

Оттуда Чэнь И ездил в Троицкосавск. Там у него состоялись встречи с представителем НКИД Макстенеком и начальником гарнизона Катерухиным. Чэнь И изложил свои соображения о причинах поражения китайцев в Монголии. Он попросил временно ввести советские войска для разгрома Унгерна. В этом ему было отказано.

Основная масса китайских солдат уходила из Нийслэл-хурэ утром 4 февраля, в большом беспорядке, на лошадях, телегах и пешком. Они двигались через западную часть Нийслэл-хурэ по тракту на север в то время, когда в восточной части города разворачивались бои. Отступление было паническим. Три тысячи солдат побросали винтовки и патроны. На протяжении первых 10 верст Троицкосавский тракт казался сплошь усеянным одеждой, обувью и продуктами. Многие были не подготовлены к зимнему переходу, шли пешком, без продовольствия, тёплой одежды и обуви. Многие погибли от мороза.

Часть солдат с Го Сунлином направилась на запад и юг, другая с Чу Лицзяном и генералом (полковником?) Ма — на север. И те, и другие стремились только уйти на родину. Чу Лицзян со штабом остался на севере, в кяхтинском Маймачене. Командование китайским гарнизоном там принял сановник Лю Юань, бывший губернатор Кобдо. Чэнь И с чиновниками позже уехал в Китай. Там его лишили должности, чинов и орденов. Вместе с ним уехал Чу Лицзян.

Вместе с китайцами из Нийслэл-хурэ на север ушло около 100 русских и евреев. Вместе с ними сбежали многие красные активисты, в том числе Балыков, С.И. Попов, Шейнеман, Муниц и Чайванов (впоследствии ставший одним из приближённых Ф.Э. Дзержинского). Первая партия русских беженцев прибыла в Кяхту 14 февраля: «31 человек, главным образом демократический элемент, служащие, рабочие, члены горуправления. Дорогой все разграблены, раздеты, обморозились». Ушли и некоторые иностранцы.Один из них, Й.Гелета, описал свой уход с китайцами в Маймачен.

Отступая на север, гамины грабили и убивали монголов. В основном, это были бедняки, оставшиеся у тракта: кто мог, успел откочевать.
Беженцы, прибывавшие в Троицкосавск, говорили, что монгольское население притрактовой полосы отступающими гаминами перебито поголовно.

По взятии Нийслэл-хурэ, в два часа дня, Унгерн с конвоем проехал по улицам. «Пришёл барон: длинная, красная, меховая, шёлковая, монгольская куртка поверх шинели, унты, шашка, лохматая папаха, ташур, которым он хватил по животу не отдавшего честь Хоботова».
Вначале барон остановился в Маймачене у некоего Лувсан-Джанцана. Прошёл слух, что Унгерн «въехал в Ургу, остановился обедать у барона Витте, где встретил старого знакомого генерала Комаровского и барона Тизенгаузена и что с обедом торопится, спеша лично выехать в монгольскую часть Урги, где идет грабёж частями его отряда и, главным образом, монголами, и что без его участия это остановить трудно». Колонистам запомнился этот «обед трёх баронов». В 4 часа Унгерн вызвал к себе старшину китайских торговцев и приказал при помощи пленных гаминов (400 человек) очистить город от трупов. Работа заняла три дня. Трупы сваливали кучей за Маймаченом; они ещё долго служили пищей собакам. По наступлении тёплого времени их облили керосином и сожгли. Было убрано 2500 трупов, имевших, в основном, сабельные раны. Учитывая предыдущие бои, можно предположить, что китайцев погибло больше, но цифра в 8 или 10 тыс. убитых сильно завышена. Азиатская дивизия при штурме Нийслэл-хурэ потеряла 60 человек убитыми и 150 ранеными. В частности, был ранен Резухин.

Вечером в буддийских храмах монгольской столицы начался большой молебен в связи с освобождением города от гаминов. Большинство населения приветствовало освобождение от оккупантов ...

[Вик С.]

Вместе с тем, сразу после освобождения города начались грабежи, поджоги и еврейские погромы. Грабежами занимались все — русские, монголы, японцы и др. Грабили в основном брошенные китайские лавки, банк, дома, где надеялись поживиться. В том числе дома богатых иностранцев. А вот как об этом писали в советское время: «Заняв Ургу, барон Унгерн подверг трудящихся аратов жестокому грабежу и разорению, щадя в то же время имущество ванов, гунов, ханов и хутухт». Выходит, в осаждённой столице зачем-то собрались кочевники-пастухи — эти-то неимущие и стали главной приманкой для Унгерна...

Между грабителями происходили стычки. Д. Алешин вспоминал, что казаки на улице устроили нечто вроде лотереи, разыгрывая между собой захваченные в банке серебро и деньги. Правда, растащить успели лишь небольшую часть банковских ценностей. Донир Джамбал вспоминал, что чахары украшали своих лошадей и ташуры захваченными ценными тканями. На Захадыре, сплошь застроенном небольшими деревянными строениями, вспыхнул пожар. Начался грабёж лавок. Население под руководством торгового старшины Н.М. Сулейманова энергично взялось за тушение, и пожар был локализован.

Возможно, в первые дни Унгерн не смог удержать бойцов, дорвавшихся до добычи после тяжёлой осады. Но некоторые говорили, что барон, по средневековой традиции, отдал город победителям на поток и разграбление, а через два дня пресёк грабежи, устроив публичную казнь мародеров. Рассказывали, что всадники разъезжали по городу с гвоздями и молотками, и тут же на заборах вешали грабителей, закрепляя веревки на гвоздях.

Унгерн распорядился не причинять вреда китайским купцам, оставшимся в городе. Был создан совет китайских торговых старшин и выяснены фирмы, хозяева которых не сбежали или оставили заместителей. Барон приказал выпороть штабс-капитана Хребтова (по другим сведениям — заместителя коменданта Васильева) за то, что тот в пьяном виде ворвался в лавку и попытался расстрелять служащих-китайцев. Все товары было приказано покупать только за деньги. Китайские купцы даже организовали банкет в честь Унгерна. Он подобных торжеств не любил и на банкет не пришёл. Н.М. Сулейманов от имени торговых старшин преподнёс барону адрес, написанный в очень лестных выражениях секретарём совета старшин Семухиным.

Те китайцы, которые бежали из города, позже стали предъявлять Унгерну материальные претензии. Он им отказал: пусть вначале сами вернут русским купцам добро, отнятое во время бесчинств китайских солдат в Нийслэл-хурэ.

Город быстро приходил в себя после штурма. Но вопрос о возможном реванше китайцев не был снят. 8 февраля Унгерн отдал тайный приказ догнать гаминов, которые ушли из столицы. По-видимому, до него дошли сведения о производимых ими грабежах и убийствах. В сторону р. Хара-гол был отправлен сотник Янков с 3-м конным полком. К нему присоединилась часть монголов, в том числе отряд Тогтохо-гуна. Китайцев разбили на тракте в местности Тургэний-даба, передовые части белых заняли урочище Мактуй. Перебив много китайцев, белые захватили военное имущество, 11 верблюдов с китайским серебром и бумажными деньгами; их барон отдал в государственное казначейство.

10 февраля Резухину сообщили, что к Урге со стороны Калгана подходит сильный китайский отряд. Он следовал из военной базы в Чойрын-хурэ на юге Монголии на усиление ургинского гарнизона. Резухин выступил с 2 сотнями и 2 пулемётами к Большому Мадачану и там остановился. Китайцы, не дойдя полтора километра, заняли ряд сопочек, вперед выслали группу конных разведчиков. К началу боя прискакал Унгерн. После небольшого боя белые нанесли гаминам удар во фланг и тыл. Резухин получил очередное ранение — в правую руку.Китайцы сдались. Победители взяли 450 верблюдов, навьюченных снарядами и патронами, 15 верблюдов с грузом серебряных денег, несколько верблюдов с продовольствием и подарками. Подарки барон раздал на месте сотням и командам, участвовавшим в бою.

В 70 км восточнее п. Иро находились два китайских полка, третий занимал посёлок. 23 февраля сотня Б. Очирова совершила налёт на заимку Корнаковка на Иро в 45 км северо-восточнее Ибицыка и обратила в бегство находившихся там гаминов. Две сотни унгерновцев (одна русская, одна монгольская) в начале марта прибыли в район впадения р. Букулей в р. Иро в 50 км юго-восточнее п. Иро.

28 февраля войсковая разведка красных сообщала о появлении двух китайских кавалерийских полков в 3 тыс. при 4 орудиях и 16 пулемётах в 10 и 15 км от Ибицика. Один из этих полков днём раньше ночевал в улусе Кучеура, где на него напал белый отряд в 500 монголов и 500 русских при 4 орудиях. После короткого боя отряд отступил к северу.

16 февраля на смену Янкову на север вышел 2-й полк Хоботова, успевший к этому времени в Нийслэл-хурэ хорошо одеться и сменить подбившихся коней. 25 февраля Унгерн ездил с инспекционной целью в Дзун-Мод и на р. Хара-гол. Янков получил приказ формировать 3-й конный полк для действий на кяхтинский Маймачен.

Хоботов прошел на север и к 1 марта выдвинул передовую заставу к Ибицыку в районе р. Иро. Китайцы были вынуждены отойти к кяхтинскому Маймачену. 8 марта китайские войска заняли Корнаковку; в районе Ибицыка осталось 500 китайских кавалеристов.

Итак, в феврале и марте деморализованные китайские войска, более не имевшие единого командования, «кочевали» в районе Ибицыка и в треугольнике рек Иро — Орхон.

Обычно они днем скрывались в сопках, а ночью нападали на селения. Жители распродавали за бесценок свое имущество и бежали.

В ДВР хлынул поток людей разного подданства и национальности. В приграничной полосе скопилось 35 тыс. беженцев, через границу проникло 18 тыс.

1 марта 1921 г. барон двинул часть своих войск на Чойрын (примерно 240 км юго-восточнее столицы). Там находилась крупная база китайских войск. Это не нынешний г. Чойр у железной дороги, а обособленный горный массив к юго-востоку от него. Этот массив состоит из двух гор: Чойрын-Богдо-ула и Оцол-ула, разделенных котловиной. В котловине и по бокам горы Чойрын-Богдо-ула находился монастырь восточного Чойра — Чойрын-хурэ. Поблизости проходят дороги, ведущие по всем направлениям Монголии. Вторая база была примерно в 200 км юго-восточнее — в Дзамын-Удэ. Незадолго до установления автономии монголы разбили там китайские войска, а потом туда вновь вошел китайский гарнизон. Теперь белые узнали, что пекинское правительство отправило в Монголию через Калган крупные части для борьбы с Азиатской дивизией.

По слухам, китайские войска через Гоби двигались эшелонами по одному батальону примерно по тысяче человек.
В действительности, гамины двигались в другую сторону — от Нийслэл-хурэ на Калган. Это были солдаты Го Сунлина. Дилова-хутухта вспоминал, что гамины, размещавшиеся в Джанджин-Чойр, как только явились офицеры из Нийслэл-хурэ, обстреляли и ограбили восточный монастырь Чойра, ограбили ставку Цэцэн-вана, захватили правящего князя Гомбосурэна, Чойр-ламу и гэскуя монастыря. Обоих монахов убили, князя забрали с собой.

В районе Чойр гамины расстреляли около ста монгольских женщин (по разным данным, от 89 до 107), то ли увезенных силой, то ли ехавших с ними добровольно. Сейчас это место называют «Котловина ста утроб» (монг: «100 умайн хонхор»), там стоит памятник.

Унгерн решил захватить обе китайские базы. От пленных гаминов, а также от монголов, приехавших из чойрынского района на интронизацию Богдо-хана, барон узнал, что там стоит пятитысячный гарнизон и на обширной площади у монастыря сосредоточены склады продовольствия, обмундирования, огнеприпасов и бензина.

[Вик С.]

По воспоминаниям Дилова-хутухты,

Унгерн прибыл к Чойрын-хурэ уже после ухода гаминов. В действительности гамины там были и приготовились к обороне. По-видимому, ушел только Го Сунлин со своими солдатами, прихватив пленного князя и награбленное. Барон взял с собой 8 сотен (по-видимому, включая чахаров), Монгольский дивизион, 2 орудия и 8 пулеметов — всего около 900 человек; при этом китайский гарнизон Чойрына составлял 2500 человек.

Ночью 11 марта, после нескольких дней изнурительного перехода по заснеженной степи, он подошел к Чойрыну. В той же котловине, где и монастырь, в естественном укреплении среди скал размещалась китайская база.

В километре западнее была сопка с небольшим монастырем Унцийн-хийд. Её тоже занимали гамны. Северо-западнее, со стороны дороги, находилась их передовая позиция с окопами в рост человека. Унгерн остановился в 6 км севернее монастыря и спрятал свой отряд между складками местности. Ночь барон провёл в разведке, побывал в монастыре Чойрын-хурэ и китайском лагере. Перед рассветом белые пошли в наступление. Унгерн разделил свои силы на две колонны. Левая бросилась на чойрынский массив и с налёта захватила нижний ярус, а правая повела атаку на китайские позиции со стороны Унцийн-хийда. Весь день на левом фланге шла оживлённая перестрелка и упорная борьба за каждый камень. На правом фланге барон бросил на гаминов четыре конные сотни, но они не доскакали до цели. Барон сам участвовал в двух атаках подряд, но безрезультатно. Китайцы расстреливали из пулемёёётов атакующих на ровной степи.

Ночью с 11 на 12 марта китайцы оставили передовые позиции, и отошли на главные. 12 марта рано утром Унгерн повёл атаку на правый фланг китайцев. К полудню белым удалось закрепиться у подножья горного массива. Русские и татары поодиночке и группами карабкались на скалы под сильным пулемётным и ружейным огнём. Барон назначил денежные «призы» за взятие уступа, утёса и т.п. Некоторые опорные пункты переходили по нескольку раз из рук в руки, прежде чем унгерновцы окончательно закрепились на них.

С наступлением темноты артиллеристы сумели втащить орудие на отдельно стоящую скалистую, казалось, неприступную сопку в тылу у противника.

Взятие Чойрына Р.Ф. Унгерном (по Князеву, 1942, и Торновскому, 1942).

Барон остановил бой, чтобы дать людям отдых. В полночь он снова атаковал командную высоту, вершина которой оставалась в руках гаминов. Одновременно он послал бурятскую сотню во главе с Тубановым в обход китайцев. Артиллеристы же с сопки прямой наводкой открыли огонь по тылу китайской позиции — по базе, вызвав панику. Говорили, что был убит начальник гарнизона.

В 6 час. утра 13 марта китайцы под прикрытием кавалерии стали уходить, бросив большую часть обоза, в 8 час. Унгерн вступил в их базу.

Артиллерийский дивизион он отпустил в Нийслэл-хурэ. Дугаржав-мэйрэн был направлен в Хаир-усу, где, по слухам, были гамины. По дороге ему следовало мобилизовать монголов согласно предписанию монгольских властей. В течение трёх суток на территории чойрынского района удалось мобилизовать более 200 человек с вещами. Дойдя до Хаир-усу и не найдя китайцев, Дугаржав повернул на Нийслэл-хурэ и прибыл туда 19 марта.

Захватив базу, Унгерн сразу выслал чахаров в погоню за отступавшими. Чахары получили приказ вырваться верст на двадцать пять. Китайцы стремились подальше оторваться от преследователей, но удалось это не всем. На первых 30 км было разбросано много продуктов, оставлено несколько поломанных автомобилей, с сотню бычьих повозок и примерно столько же вьючных верблюдов. Позже датчанин X. Хаслунд около монастыря Тойрын видел разбросанные гильзы среди множества человеческих костей. Местные монголы рассказали ему, что в ту «ужасную зиму» отряд из нескольких тысяч солдат генерала Сюя был атакован монголами, которые перебили сотни китайцев к тому времени, как подошли казаки.

Унгерн взял с собой шесть сотен и выступил на преследование 13 марта в час дня. Они догнали первый караван из 300 китайских всадников между 2-м и 3-м уртонами от Чойрын-хурэ (в 75-85 км). Китайцев разоружили, подсчитали, выдали им продовольствие, по вьючному верблюду на каждых четырёх солдат, и отпустили в Калган. Чахаров барон отправил в Нийслэл- хурэ. Оставшиеся шесть сотен он пересадил на верблюдов, лошадей приказал сдать в табуны и гнать вслед за отрядом. На следующий день унгерновцы настигли ещё одну группу отступавших, 200-250 человек. Их барон тоже отправил в Калган, снабдив продуктами, вьючными верблюдами и перевязочными средствами.

15 марта со ссылкой на радио (китайское?) газета «Боец и пахарь» (№ 69) сообщала о разгроме унгерновцев под Таолином, но уже на следующий день (№ 70) — об отступлении китайских войск. Белые прервали телеграфную линию из Чойрына в Китай. Иностранный дипкорпус в Пекине выразил обеспокоенность падением Таолина: опасались падения Калгана, что повлекло бы восстание в Пекине и угрозу для иностранцев.

После победы под Чойрын-хурэ барону от имени Богдо-хана послали хадак (церемониальный шёлковый шарф) и подарки, а в помощь направили Хатан-батора Максаржава с монгольскими солдатами.

Посланники застали барона уже в пути на Дзамын-Удэ. Здесь Унгерн получил донесение, что китайцы двинулись от Кяхты в сторону Урги. Он передал командование есаулу К.И. Парыгину, а сам вернулся в столицу на автомобиле. Удэ белые заняли без боя: китайцы оставили его, предварительно разрушив всё, что могли. Прибывшие в Удэ монгольские чиновники стали рассылать приказы о мобилизации.

Слухи об отправке в Монголию крупных китайских сил не подтвердились. Из Удэ отряд Парыгина возвратился в Нийслэл-хурэ через Гоби другим путем. Он повернул на запад, прошёл по пути ставка Тушэту-гуна — Мара - мурэн, и в конце марта вернулся в столицу. В тысячекилометровом походе по Гоби всадники несколько раз сменили коней. Некоторые сотни, артиллерия и пулемётная команда вернулись на верблюдах.

Итак, под командой Унгерна российско-монгольские войска вновь разгромили многократно превосходившего противника. Барон захватил до 8 тыс. винтовок, снаряды, патроны, интендантские грузы, автомобили и прочее. Одного риса из Чойрына было отправлено во вьюках 3 тыс. пудов.

Юг Внешней Монголии был очищен от оккупантов. Успешный поход в степь и Гоби, в мороз, без опоры на базу, со скудным питанием бойцов, произвёл большое впечатление, как в Монголии, так и в Китае. Соратники барона получили повышения за этот поход ...

http://www.academia.edu/7730735/%D0%...MK_Sci._Press_

[Вик С.]

Церемония отмены монгольской автономии Сюй Шучжэном в Нийслэ-Хурэ.

Шара-хурэ (Жёлтый монастырь Хурэ). У центра ворот поставлено знамя Хэ и огонь в виде крестовины. У центральных ворот стоят китайцы. подобно птицам, чтобы поднести портрет китайского президента, дабы он (Богдо-Гэгэн) ему поклонялся. Впереди шеренгами стоят феодалы, которые отложились китайцам. С правой стороны шеренгами стоят просто феодалы. Среди жёлтых храмов монастыря виден высокий дуган Данзан-Ралав. В направлении центральных ворот видно тоно большой юрты - это дом большого бурхана Очир-дара. В этой юрте ро традиции разводили большой огонь. Внутри Шара-хурэ находится монастырь Дарь-Хэрэ, дворец Богдо, дом правительства и много монгольских юрт. Присутствуют китаец Сюй Шучжэн и монгол (неразборчиво).

Перевод со старомонгольского Ц.Оюу.

С этими и другими солдатами Р.Ф. Унгерн в 1921 г. освободил Нийслэл-хурэ (Volkov.1931).

Наградные знаки за освобождение Нийслэл-хурэ, если и были, то пока неизвестны, кроме наградного креста «Урга 1921». Он появился в 1970-х гг., существует в нескольких вариантах, и к настоящему времени оброс легендами.

На одном из его вариантов можно различить китайский иероглиф. Значит, место изготовления — не Монголия. Больше всего этот иероглиф похож на знак «дан», но, почему-то, без среднего элемента, внизу ещё какие-то точки, ни на что не похожие.

«Дан» означает «заслуживать, Наградной крест «Урга 1921». быть достойным», а также «ломбард, закладная лавка». Ошибки в иероглифе могут означать, что это подделка. Если оригинал и существовал, то он мог быть изготовлен в Маньчжурии между 1921 г. и 1945 г. (вступление советских войск). В документах и мемуарах знак «Урга 1921» не упоминается, значит, он мог появиться уже после ухода унгерновцев из Монголии. Но, по-видимому, это подделка.

C.JI. Кузьмин. ИСТОРИЯ БАРОНА УНГЕРНА. опыт реконструкции.

[Вик С.]

Контора банка «Монголор» в Урге в начале XX в.



Урга. Здание компании Монголор. Военный госпиталь. Первое каменное здание в военном офисе барона Унгерна.
Фото и подпись twitter.com/buuralg.



В 2007 г. - частная больница в Баянзурхском районе. Фото: С.Л. Кузьмин

[Вик С.]

Уважаемый humus в подборке фотографий на тему "Россия в 1922 году" в числе других представил нам этот снимок:

https://humus.livejournal.com/6444169.html

Монгольские коммунисты на съезде в Москве.

Кое-что мне показалось сомнительным: считается, что 25 июня 1920 г. на совместном заседании подпольные кружки объединились в МНП (с 1925 г. Монгольская народно-революционная партия — МНРП), нигде нет упоминания о том, что в Москве в 1922 году находилась делегация монгольских коммунистов - таковых в то время не существовало. Известно только о беседе В.Ленина с делегацией монголов, которая состоялась 5 ноября 1921 г. на третий вопрос: "Не следует ли народно-революционной партии превратиться в коммунистическую?", - Ленин ответил:

" Я этого не рекомендую, так как превратиться одной партии в другую нельзя". Разъяснив сущность коммунистической партии как партии пролетариата, Ленин сказал: "Много ещё надо будет поработать революционерам над своим государственным, хозяйственным и культурным строительством, пока из пастушеских элементов создастся пролетарская масса, которая впоследствии поможет "превращению" народно-революционной партии в коммунистическую. Простая перемена вывески вредна и опасна" ...

В 1922 году в Москве проходил ХI съезд РКП(б), монгольских гостей там не было, да и представить, что в скромном помещении, украшенном монгольскими лозунгами проходил такой съезд, мне не удалось ...

[ginaki]

На днях монгольцы, тувинцы, буряты, калмыки будут праздновать Цаган Сар. Вроде как граница зима-весна. Кочевники уже видели с какими потерями выходят из зимовки.

[Вик С.]

Празднование Цагаан сара начинается в последний день старого года, который называется "Битүүн". "Битүүн" означает "закрытый". В "Битүүн" каждый монгол должен быть дома, не ходить по гостям и есть досыта закрытую пищу, т. е. буузы, хуушууры и пельмени. Также считается, что в "Битүүн" люди старше 13 лет не должны спать, поскольку буддийская богиня Лхам, облетая в этот день всю планету на своём скакуне, может принять заснувшего за умершего.

Вечером, в канун Нового года, в каждой монгольской семье устраивается битуулэг - прощание с годом уходящим. В последний вечер уходящего года дети собираются у родительского очага, чтобы вместе за щедрым угощением проводить старый и встретить новый год. К новогоднему столу готовят крестец жирного барана, буузы, молочные и мучные блюда.

Монгольское новогоднее застолье - целый ритуал, такой же древний, как и традиция отмечать Цагаан Сар ...

Встреча Нового года начинается не в полночь, а рано утром в первый день нового года. Первый день нового года по лунному календарю начинается в период с 3 до 5 часов утра ... Празднование официально продолжается три дня, но на самом деле, как правило, длится не менее недели. В течение нескольких дней после окончания Цагаан Сара деловая жизнь постепенно приходит в свое русло.

Монголы придают большое значение празднованию нового года по лунному календарю.

http://asiarussia.ru/news/21370/