Интересное о Монголии

[Вик С.]

От автора.

Привет, друзья! Меня зовут Елена.

Семь лет я отработала бортпроводником в крупнейшей российской авиакомпании. Это безумно интересная профессия, которая может пошвырять тебя по двадцати часовым поясам всего за неделю, помочь организовать канал контрабанды ананасов из Африки или заставить отметить Новый год в монгольском стриптиз-клубе.

Давно уже не летаю, с тех пор жизнь перекрутилась на сто восемьдесят градусов. Мечты сбылись. Живу в домике у моря, забочусь о маленькой дочке и играю в онлайн-покер. И все замечательно, тепло и уютно.

Но я скучаю по той работе. Мне по-прежнему снятся аэропорты, пробежки через заснеженное летное поле, подъемы на рейс в пять утра и приветствие по громкой связи: «Добрый день, уважаемые дамы и господа! Экипаж рад приветствовать вас на борту самолета, выполняющего рейс…»

За годы полетов накопились сотни веселых, интересных и нелепых историй, которые до последнего времени выплескивались лишь в виде небольших постов в соцсетях. Пока мои друзья по Facebook не дали мне волшебного пинка под зад и не заставили собрать все в сборник.

Пинок был настолько сильный, что я отложила телефон с новейшим «Покер: Чемпионат», где уже практически стала чемпионкой, собрала посты в книгу, ну и начала писать еще. Как-то буйно и запоем. Писательский опыт доставил большое удовольствие. Сама, вспоминая все свои летные приключения, смеялась и плакала. Надеюсь, что мои рассказы вызовут у вас похожие эмоции ...

[Вик С.]

Толкучка в Улан-Баторе.

Это было давно. Когда только начинала работать бортпроводником. Отлетав каторгу в виде полугода рейсов по России, я наконец удостоилась доверия и чести слетать в командировку. И первая была в Монголию. В славный город Улан-Батор. Полная неопытность в плане сбора чемодана. И отсутствие дома интернета в те давние годы. Только бумажная карта на стене, из которой следовало, что Монголия находится где-то на широте Одессы и Будапешта. В ноябре в Москве царила слякотная гадость. На рейс бортпроводники должны были являться в полушерстяных сиротских пальто, выданных родной авиакомпанией. И в демисезонных ботильончиках. Собственно, в таком образе я и полетела в Улан-Батор на неделю. Не нагружая чемодан пуховиком, шапкой и прочими, теплыми и глупыми в южном климате, вещами. Зачем тащить тяжести, правильно?

Я была не одинока в своих мыслях и познаниях географии. Вся бригада притопала на рейс в форменных пальто и без шапок. То, что коллеги летят в зимнюю Монголию, так же как и я, впервые, выяснилось уже на предполетном брифинге. Летчики, встреченные на полпути к самолету, были, напротив, одеты подозрительно смешно. В каких-то лисьих малахаях. Посмотрели на нас обалдевшими глазами и промолчали, гады. Мы посмеялись над их странным видом и смеялись весь рейс, благо пассажиры попались тоже забавные. Уже на посадке, сквозь хи-хи, проскочила информация от командира об ожидающих нас в столице Монголии –35 градусах по Цельсию. Мы немного притихли. Но, в принципе, ничего страшного не произошло. Из самолета в аэропорт, потом мухами в экипажный автобус. Хорошее настроение вернулось. Мы поняли, что холодом бортпроводников не испугаешь, и даже несколько возгордились своими способностями на таком морозе бегать без шапки.

Представитель «Аэрофлота» в Улан-Баторе, хороший такой дядечка, который встречал экипаж в аэропорту и должен был отвезти в отель, первым забил тревогу. В его прямые обязанности входило сбережение жизней летного состава в течение всей командировки. И вид свежеприбывших желторотых юнцов в распахнутых настежь пальтецах внушил ему справедливые опасения в спокойствии и безоблачности ближайшей недели. Похоже, к нему прилетели очередные проблемы. На этот раз – в виде пяти улыбающихся румяных рожиц. По дороге в отель представитель уговаривал нас вести себя разумно: носить головной убор (и желательно не один), поддевать теплые панталончики, не ходить с голой шеей, мазать губы гигиенической помадой и не разговаривать на морозе. Эти знакомые с детства фразы. Эти знакомые с детства интонации. Помните, когда не выпускали из дома без шапки? Тебе не хотелось тратить время на пререкания, но и позориться перед друзьями тоже не хотелось. Поэтому стоял в прихожей с покорной мордахой, активно кивал на все увещевания. Позволял надеть на себя уродство производства бабушкиных спиц. Но как только дверь закрывалась, скатывался кубарем вниз по лестнице на следующий этаж. Снимал с себя хэндмейд с помпоном и вязаными ушами, прятал его где-нибудь там, за соседским велосипедом, припаркованным на лестничной клетке… И улю-улю! Выходил на улицу нормальным человеком. Который достоин уважения сверстников и поклонения малышни. Главное – не попасть в зону обзора из окна кухни. А то можно было напороться на последствия. Вот и сейчас, в ответ на журчание бабушки-представителя, мы строили понимающие и серьезные гримасы. Несколько фальшивым тоном уверяли, что и не думали-то без шапок. У нас у каждого, в чемодане. И не по одной.

Из окна теплого автобуса «минус тридцать пять» выглядели совсем не страшно. Снега нет. Желтые пески пустыни, над которыми встает огромное, яркое солнце. Чтоб вы представляли – полное ощущение Хургады по дороге из аэропорта. Только пальм не хватает. При подъезде к городу у нас продолжалось дежавю, смешанное с какими-то обрывками из забытых снов. Кварталы советских пятиэтажек, которыми был застроен весь СССР. Эти домики из желтых кирпичиков тоже были из нашего детства. Бордовая крашеная дверь, подъезд, три ступеньки. Я нежно люблю такие дома. Бабушка с дедушкой, которые не выпускали меня на улицу без шапки, жили как раз в такой хрущёвке. На втором этаже, в угловой квартире. Внизу палисадник с черемухой, на окнах горшки с цветами, тюль. Балкончики с хламом, санками и лыжами. Сквозь открытые форточки на улицу выбиваются запахи борщей и пирогов. В зеленых дворах – столы, где мужики забивали козла в домино. Глазки увлажнились. Похоже, у всех в автобусе было одинаковое детство. Мы растрогались. Пока не подъехали поближе.

Поближе стало как-то не по себе. Никаких тебе уютных палисадничков и даже деревьев вокруг. Стоят дома такие голые в степи. Окна жуткие. Все без занавесок, много закопченных. Там, где нет на стеклах копоти, просматриваются пустые стены и полное отсутствие мебели. Вместо люстр – обычные лампочки на шнуре. На фоне огромного диска встающей звезды по имени Солнце и ветра с песком дома выглядели, как после ядерного апокалипсиса. Абсолютное безлюдие и простор. Еще отличало от привычных нам пейзажей бо́льшее расстояние между домами. Ну это и понятно. Земли много. Единственное, что выдавало жильцов, – это несколько припаркованных у подъездов машин, в основном старых японок.
Представитель быстренько прервал свои наставления касательно зимней экипировки, переквалифицировался в гида и пустился в объяснения необычного вида домов и дворов. Дело было давным-давно. Когда Большой Брат СССР решил задружиться с Монголией, он наслал своих военных, которые, собственно, и настроили эти кварталы советской мечты. Кочевников решили приручать к цивилизации и первым шагом переселить из юрт в комфортабельное жилье. К унитазам, центральному отоплению и паркетным полам. Кочевники оторопели, плакали, говорили: «А может, «ненада»?» Самые решительные уехали со своим юртами подальше в степь. Те «счастливчики», которым не удалось отмазаться, вынуждены были переехать в квартиры. Раньше с Большим Братом шутить было небезопасным занятием. Переезжали со всем своим скарбом: с коврами и с домашней скотиной. Коняшек стали держать на балконах, ибо запаркованных у подъездов их моментально тырили враги социализма из степи. Больше всего меня мучает вопрос: как монголы приучали лошадок подниматься по лестнице? Видимо, Тереза Дурова все же не была величайшим дрессировщиком тех времен.

Первым полетело центральное отопление. Либо что-то там неправильно напроектировали, либо, как и я, просто посмотрели на карту. И даже в голову не пришло, что в Монголии, на широте Будапешта и Парижа, зимой отрицательные температуры могут зашкаливать за минус пятьдесят градусов. Вот трубы в песке и лопнули в первые же морозы. Новоселы не особо расстроились. Сгребли выбитый коняхами паркет и начали топить по-черному, разводя посреди своей малогабаритной хрущевской юрты костры. Второй вылетела канализация. То ли скидывали туда отходы от жизнедеятельности скотины, то ли непрогоревший паркет. А может, и все вместе. Унитазы заколотили и стали ходить по старинке, на улицу у подъезда. Большой Брат не сдавался. Все это многократно ремонтировалось. Лошади, с боями и скандалами, выселялись из квартир. Потом начиналось все сначала.

Так они и жили. Долго и счастливо. Пока СССР не начал трещать по швам и не ослабил хватку бедных монголов. Почувствовав свободу, многие кочевники вздохнули с облегчением. Настроили юрт и ушли жить туда, оставив квартиры в хрущевках как подсобные помещения и дачи, где можно родителям отдохнуть от детей. Наделать новых, побухать, посмотреть телек. Ну или все вместе. Чтоб далеко не ходить, самые умные строили юрты прямо во дворах пятиэтажек, благо те большие и место позволяет. В подтверждение слов представителя в первом же дворе мы увидели картину маслом. Юрта. Рядом припаркован «Паджеро». Два монгола с бодуна грузят в него ящики с пустыми бутылками из-под местной водки. Видимо, чтобы, пока нет очередей, сдать, к вечеру протрезветь, купить новой и – шоу маст гоу-он. Едем дальше, в центр. Хрущевская застройка сменяется двух-трехэтажными «сталинками». Чистые улицы, ибо по ним гуляет ветер с песком и сметает весь мусор получше любого дворника. Автотранспорта почти нет, зато у некоторых подъездов и заведений привязаны лохматые лошадки. Милые дети идут в школу. И над всей этой пасторалью возвышается инородное тело первого в Монголии высотного здания. Какой-то отель корейской или японской сети. Но нам не туда. Сворачиваем в какие-то закоулки.

Мимоходом… Наша авиакомпания была очень добра к своим сотрудникам. И селила экипажи в хорошие гостиницы. Но наблюдалась странная закономерность. Чем богаче и современнее страна, тем лучше для нас и отель на командировку. В самых, казалось бы, дорогих Нью-Йорках и Гонконгах, где сам бог велел сэкономить, так там размещали летный состав в пятизвездочники. И наоборот. Чем больше попа мира, тем проще и дешевле отель. В стране Монголии нас ждали не пять звезд. И даже не три. В соответствии с «качеством» страны экипажи в Улан-Баторе селили в «Дом Аэрофлота». Дом – это слишком громко сказано. Просто один подъезд в жилой трехэтажке. Внутри наш «отель» выглядел, как пансионат ЦК семидесятых годов прошлого века. Чистенько, аккуратненько. Ковровые дорожки, тюль на окнах, фикусы в кадках, скрипучая паркетная доска елочкой. Один этаж бортпроводников, один летчиков. Один – местных сотрудников. На каждом этаже комнаты и общие кухни. Питание предполагалось на подножном корме. То есть сами покупаем продукты и сами себе готовим. В принципе, это было неплохо, но однообразно. Ибо, кроме говяжьих языков, баранины, риса и корейского майонеза, на местном базаре взять было нечего ...

[Вик С.]

Летчики собирают со всех деньги, готовясь топать на закупки провианта. Представитель мимоходом интересуется – хочет ли кто завтра поехать на толкучку за шмотками? Он может дать микроавтобус. Мы заинтригованы. У многих это первая командировка за рубеж. А в двадцать с копейками лет шмотки – один из главных интересов в жизни. Представитель поясняет, что недалеко от города, в степи, есть огромный вещевой рынок, местное Поле чудес. Монгольские челноки ездят на закупки в соседние Корею и Китай и продают привезенный товар с небольшой наценкой. Там же можно купить продукты, сувениры, местную одежду. До командировок в Китай и Корею нам, зеленым и начинающим, тогда было как… ну сами понимаете. Мы вцепились в предложение и договорились на следующее утро, на десять часов. Представитель предупредил, что морозы усиливаются, обещают –45 °C. Мы клятвенно обещали поддеть носочки и надеть шапки.

День прошел в спячке. На следующее утро бригада бортпроводников дружно собралась в холле. Летчики ехать с нами отказались и снова посмотрели на нас странными взглядами. Подъехал обещанный микроавтобус. Светило яркое солнце, водитель немного говорил по-русски. Было приятно. Накануне экипажу выдали суточные тугриками, и мы готовились их основательно потратить. Вот в таком благостном расположении духа и ехали на знаменитую монгольскую толкучку.

Итак, автобусик вырулил из города и повез нас куда-то в степь. Минут через двадцать за очередным барханом перед нашими взглядами открылось долгожданное Поле чудес. Внешне это действо очень напоминало рынок «Садовод» со стороны МКАД. В период его расцвета. Деревянная арка над входом, толпы узкоглазых людей, площадь забита кое-как припаркованными машинами разной степени лохматости. Лоточники со всякой хренью еще на подступах ко входу. За аркой, на территории просматриваются открытые ряды с развевающейся одеждой и крытые ангары в глубине. Главное отличие монгольской барахолки от российского аналога – так это то, что вокруг пески, пески. Ни деревца, ни других строений. Как будто взял высший разум наш «Садовод» и в шутку переместил в пустыню. Ну и на площади перед входом – не только машины, но и лошадки запаркованы. В общем, мозгосносительная картина получилась.

Оправившись от пятиминутного шока-дежавю, мы резво рванули из автобуса на выход. Тугрики жгли карман, намечалась хорошая охота за тряпьем. Тормознутый водитель догадался, что надо бы спросить, когда нас забирать.
– Через час?

– Какой час? Вы что?? Это мало. Давайте через два, на этом месте!

Послышался ропот:

– Да какие два?? Мы тут ничего не успеем, может, через четыре?

В принципе, все понимали, что четыре часа на такой барахолке – это прекрасно и то, что надо. Но вспомнили про обед в гостинице. Деньги-то на него уже сдали. Летчики обещали плов по-узбекски и отварные языки с хреном. Пропускать пиршество совсем не хотелось. Быстренько подсчитали, что три часа на шопинг будут соломоновым решением, и повыпрыгивали на волю. Да, забыла сказать, что прогноз погоды не подвел. На градуснике автобуса высвечивались цифры –42 °C. И мы прекрасно их видели всю дорогу. Но светило яркое солнце. Вкупе с печкой нам было настолько жарко, настолько мы были успокоены вчерашним опытом пробежек без шапок на таком морозе, что эти цифры воспринимались абсолютно безучастно, как часть национального колорита и дополнения к монгольской музыке по радио.

Истина, что минус сорок два – это реально холодно, пришла к нам минуты через три, практически уже на входе на рынок. Когда из нас вышло накопленное тепло, а наш водитель уже вырулил со стоянки в сторону города. Это было так холодно, что начали замерзать роговица глаз и зубы. Я вспомнила про все свои пломбы, ибо они резко заныли на морозе. Причем головы в тоненьких шапочках у нас не мерзли – что значит, мозгов нет. Мы закрыли глаза, как по команде развернулись и рванули вслед за автобусом. Понятно, что было поздно. Он к тому времени скрылся за горизонтом в голубой дали. Еще три секунды на осмысление и принятие решения – и не сговариваясь и уже в полубессознательном состоянии побежали к рядам с одеждой. Ближайшие от входа прилавки были с национальными нарядами. Малахаи, варежки, прочие стеганые утепленные приблуды. Продавцы – хорошие психологи. Они нас вычислили, еще когда мы вытряхивались из автобуса в своих рыбьих «польтах». Ну а наши метания перед входом только добавили им уверенности. По рядам поднялся шорох. Продавцы быстро убирали ценники с выставленных товаров. Первому же лотку с монгольскими халатами и лисьими шапками мы сделали месячный план. Его соседу с носками и перчатками – двухмесячный. Мы натягивали на себя по две пары носков и по три пары перчаток. Никогда не забуду картину: я стою на одной ноге на картонке, на вторую окоченевшими пальцами натягиваю толстенный носок из грубой шерсти. Рядом наш мальчик, уже в стеганном халате на пальто, просит продавца еще один, размером побольше. Надеть вторым слоем. Никто не парился снимать картонные книжки и ценники. Было не до этого. Помню, у меня из-под лисьей шапки прямо на глаза свешивался бумажный ярлык. Мне было плевать, периодически его смахивала с лица, но снять шапку и попробовать его оторвать – было выше моих сил.

Экипировавшись и немного переведя дух, мы пошли по рядам искать уже то, за чем приехали. Моднючие вещи Мейд ин Чайна. Шопинг длился не особо долго, минут пятнадцать. Отчасти из-за холода, отчасти от того, что большую часть тугриков мы уже спустили в поддержку национальных ремесел. Но все же я успела ухватить монгольскую балалайку, пару кашемировых монгольских свитеров и «резиновые» джинсы. Азарт прошел. Поднялся ветерок. Даже несмотря на халаты и вонючих лис на головах, мы снова начали дубеть. Матеря тех, кто предложил пробыть на рынке четыре часа, и тех, кто нам вообще насоветовал подобный экстрим, а заодно и летчиков, водителя, Улан-Батор, родную авиакомпанию с подобными командировками и, разумеется, представителя, мы рысью рванули к ближайшему ангару.

О чудо! В этом ангарчике оказалось кафе. Спасение было близко. Два с половиной часа ожидания проведем в теплом месте за поеданием дешевых монгольских деликатесов. Но не спешите радоваться. Ворвавшись в общепит, уже через несколько секунд вынуждены были пятиться обратно к выходу. На мороз. В заведении стояла сногсшибательная вонь. Причем сногсшибательная в прямом смысле слова. Профессия бортпроводника не подразумевает излишней брезгливости. Уже через три месяца полетов по рейсам южных регионов СНГ, Африки и Индии у человека напрочь атрофируется обоняние. Самолеты битком, каждый второй снимает обувь, каждый третий – с перегаром. То есть закалка у нас была. Но ароматы монгольской закусочной оказались сильнее нас. Вы когда-нибудь варили говяжий рубец и кишки? А если на это наложить запах канализации и трупный запах? Даже замерзшие носы и крепкие желудки не выдержали ...

[Вик С.]

Первой на улицу выскочила наша девочка Катя, ее тошнило. Жестоко. Просто выворачивало наизнанку. Мы рванули следом, иначе ждала та же участь и нас. На сорокоградусном морозе немного отпустило. Несколько раз глубоко вдохнули свежий воздух, обожгли себе все слизистые носа и рта, тут же пришли в себя, как после пачки «Ментоса». И побежали к следующему ангару. В нем оказался продуктовый рынок. В том числе, мясные ряды. Запах там стоял послабее, чем в едальне, но тоже ядреный и практически не переносимый людьми без подготовки. Чуть отогревшись, мы наконец нашли себе более-менее безопасное для психики и желудков убежище. Предбанник перед входом в рынок. Он был хоть и маленький, но все же теплый. И ароматы мясных рядов и разлагающихся туш туда практически не просачивались. До нашего автобуса оставалось 2 часа 27 минут.

Эти два с половиной часа провели как во сне. Нам было тесно, душно. Лисий мех был не только вонючим, он активно лез в глаза, заставляя их чесаться, и скоро вся бригада стала похожа на монголов. С такими же щелочками вместо глаз и отекшими от аллергии рожами. Мы постоянно смотрели на часы и тихо ненавидели друг друга. Это были самые длинные часы в моей жизни. Напоминаю, телефонов с игрушками и прочих девайсов у нас тогда не было. Из развлечений только наручные часы и возможность сверять их с часами соседа. Последние полчаса считали уже не только минуты, но и секунды. Наконец момент настал. Минут за семь до заветной цифры 14.00 мы приготовились стартануть на парковку, молясь, чтобы водитель приехал чуть пораньше и мы с разбегу прыгнули бы в наш теплый автобус. Поближе к печке.

Но чуда не произошло. На парковке было пусто. В принципе, наша бригада в монгольских халатах побила все мировые рекорды по бегу. Было еще без 4 минут до назначенного часа. Пришло решение идти автобусу навстречу. По обочине дороги в город. Все же движение – жизнь. И тепло.

Представляю, как мы выглядели со стороны. Видимо, очень кинематографично. Живые кадры из фильма «Кин-дза-дза». Пустая дорога, пески и группа товарищей в стеганых халатах, лисьих шапках и развевающихся ценниках. С полиэтиленовыми пакетиками покупок. Мы шли, уворачиваясь от ветра с песком, и с надеждой вглядывались в даль.
Уже прошли все сроки, но сволочной автобус так и не показался на горизонте. 14.00, 14.05, 14 часов 8 минут и 34 секунды… Пятнадцать минут на сорокоградусном морозе с ветром. Может ли выдержать человек? Перед нами стоял тот же вопрос. Но мы упрямо шли вперед. Из последних сил. Пока в наших отмороженных мозгах не начал бить колокол: какого черта? А вообще по той ли дороге идем? И что делать дальше? Мы обратно уже не вернемся. Это был конец. Организм требовал упасть на песок и заснуть. Как назло, дорога была полностью пустынна. Если в начале пути еще наблюдалось какое-то движение и мимо проехали две колымаги, то за последние десять минут ни машин, ни людей. Только мы и природа. Вернее, мы и пустыня Гоби.

Наконец, первый из нас сдался. Сквозь лису мы услышали патетическое бормотание: «Ребята! Я больше не могу. Не помогайте! Оставьте меня! А сами идите и передайте моим родным…» Мы в ответ ему так же пробормотали, что он слишком о нас хорошо думает. Вряд ли кто-то согласится тащить его на себе. А вот передать что-то – это да, это без проблем. Разумеется, если выживем. В чем очень глубоко сомневаемся.

И тут, по законам кинематографа, на горизонте появилась точка. Автобус. Наш. Или не наш? Еще хватило сил сообразить, что водитель нас в таком виде не узнает и может проскочить мимо. Не сговариваясь мы выскочили на проезжую часть, взялись за руки и перегородили живой цепочкой обе полосы. Автобус скорость не сбавлял. Нам было все равно. Вернее, мне, я стояла с краю. А народ в центре заметно нервничал. Но хватка была крепка. К «Кин-дза-дзе» прибавилась «Кавказская пленница». Конечно, водитель был не совсем слепой. И не совсем тупой, хоть и находился в состоянии полнейшего шока от действа странных существ на пустынной дороге. И все же догадался нажать на педаль тормоза. Я помню тот ужас в его глазах, когда монгол понял, что мы – это не мираж и не инопланетяне, сопровождающие его похмельный синдром, а живые люди, хоть и сбежавшие из психушки. И что еще несколько секунд шока – и он мог бы сбить пару-тройку человек и поехать в тюрьму.

Это был не наш автобус. И не наш монгол. Но нам было все равно, и его судьба была предрешена. Мы рванули к двери, пытаясь ее открыть и залезть внутрь, в спасительное тепло. Дверь не поддавалась. Водитель, немного отойдя от пережитого, все же среагировал на действия по захвату правильно и выскочил из кабины с бейсбольной битой в руке. Следующие три минуты он гонялся за нами, пытаясь отстоять свое транспортное средство. Пока бегали от психа с битой, наш умирающий ожил окончательно и полез на водительское место. Видимо, решил отомстить нам, предателям, под шумок угнав автобус единолично. Хозяин, поняв его намерения, закричал еще громче, отстал от остальных и начал вытягивать ватного колобка из кабины.

Адреналин вернул нас к жизни, мы согрелись и уже смогли осмотреться. На дороге стоял еще один автобус. С родной надписью «Аэрофлот – Международные авиалинии» на борту. За рулем сидел утренний товарищ и с круглыми от восторга глазами наблюдал за действом. В пылу беготни в длинных халатах и с лисьими шапками на глазах мы его не увидели сразу. И водитель нас не узнал. Он ехал следом за первым неудачником. Увидев нападение и попытку захвата чужого транспортного средства, не мог проехать мимо такого развлечения и притормозил поглазеть.

Опыт – великая вещь. Захват аэрофлотовского автобуса был выполнен нашей командой уже практически профессионально. Один из нас метнулся под капот, второй назад, блокируя маневры задним ходом. Двое начали ломать дверь. Я, по пути сдирая с головы лисью шапку и ватный халат, – к водительской двери. Кричать, да и говорить я уже не могла. Просто тыкала пальцем в свое форменное пальто и светлые волосы в надежде, что водитель меня узнает. Водитель отмер через минуту. В глазах начал проблескивать разум. Он разблокировал дверь. Кстати, первый монгол, когда понял, что его автобусу больше опасность не угрожает и психи переключились на другой объект, не уехал. И не рванул помогать товарищу по несчастью. Чувак залез в кабину. Заблокировался. Достал термос с чаем и приготовился получить свою долю удовольствия от спектакля.

А мы? А мы наконец попали в тепло. Отогрелись. Наорали на водителя. И поехали в гостиницу обедать. Практически все наши покупки потерялись где-то в песках. Когда дружно бегали вокруг автобуса, уворачиваясь от ошалевшего монгола. Вспомнили о шмотках уже в городе. Чье-то робкое предложение вернуться и поискать было жестоко забанено коллективом. Потом уже мы выяснили причину задержки водителя. В Улан-Баторе плохо с развлечениями. Ну никакого интертеймента. И если на дороге случается что-то, это великое счастье для горожан. Пока он к нам ехал, по пути увидел какую-то аварию и остановился насладиться спектаклем. Сволочь…

От того монгольского шопинга у меня каким-то чудом сохранилась странного вида балалайка, пара ватных халатов и огромный малахай из лисы. Музыкальный инструмент был подарен друзьям, а халаты и шапка отправлены на антресоли, где и провалялись долгие годы. Пока мы не начали искать источник моли в квартире. «Сувениры» были вынесены на помойку. Выбрасывать добро в контейнер было жалко. Положила рядом, авось спасет какого-нибудь бомжа от обморожения. Выглядываю через пару часов в окно: похоже, нашла одежка своего нового хозяина. Кто-то успел быстрее мусоровоза.

Как-то зимой выхожу из подъезда и столбенею. В десяти метрах от меня чистит дворник тротуар. В моем синем монгольском халате и лисьем малахае на голове. Я подошла ближе. Дворник тоже развернулся и бросил мне под ноги горсть песка из ведра. Того самого желтого песка пустыни Гоби, который забивался в нос, когда брели против ветра по обочине дороги. Я подняла глаза. Это был не наш дворник Малик. Это был тот самый водитель автобуса, который гонялся за нами с бейсбольной битой. За спиной послышался звон стекла… Обернулась – переваливаясь на колдобинах, через заснеженный двор пробирался джип «Паджеро», груженный ящиками с пустыми бутылками. Кто-то вез сдавать стеклотару…

Ку!

[Альфредыч]

Алексеевич, сразу весь текст ниасилил, но постепенно прочту с удовольствием!

[Вик С.]

Монгольский калейдоскоп.









Растут мамины помощники.

[Вик С.]

Переправа, переправа ...

[Вик С.]

Учиться держаться в седле можно всю жизнь ...

[Вик С.]

Заготовка мяса "на потом" ...

[Вик С.]

Заготовка топлива - аргала.