Интересное о Монголии

[Вик С.]

Богатый монгол собирается в поездку. Слуга держит уздечку. П.А. Смелов. 1913 г.



Гэр богатой монгольской семьи. П.А. Смелов. 1913 г.



Служебные помещения и охранная вышка в Большом Хурээ. 1913 г.

[Вик С.]

Дворец младшего брата Богдо в 2-х км к югу от Хурээ. У дворца Богдо-хана. Д.Е. Ухтомский.1913 г.

[Вик С.]

Политическая подоплека и «анатомия» показательного процесса против Тайджа Эрегдендагвы, Эгюзера Хутагта Галсандаша и других.

Научное исследование советского государственного террора 1930-х годов почти всегда и почти неизбежно приводит к вопросу, почему этот террор вообще существовал. Это кажется бессмысленным и непредсказуемым, а потому совершенно непонятным. В конце концов, он поглотил, среди прочего, прежде всего тех людей, которые совершили революцию и считались основой партии. По сей день исследования не дают по-настоящему окончательных ответов на основные вопросы. Это скорее отражает размытую картину. Очевидно, в центре внимания был только Сталин, который был абсолютным правителем с конкретными властными интересами, субъективными настроениями и глубоким недоверием к своему окружению. Но мы знаем от правителей, подобных северокорейскому Киму, что они тоже подчиняются внутренним и внешним влияниям и ограничениям, формируются личными и социальными событиями и поддерживаются определенными группами людей.

В этом отношении имеет смысл пролить свет на внутреннее и внешнее положение конкретной страны, ее вечные и текущие интересы, а также политические и экономические амбиции правящего класса, если кто-то спросит о причинах террора. Сталины, Мао Цзэдуны и Кимы были продуктом своих социальных условий. Они пришли к власти в определенной ситуации. Однако их деятельность часто вызывала глубокую и длительную цезуру, которая иногда позволяла стране выбрать новое направление в своем развитии. Таким образом, Китаю, возможно, был нужен Мао Цзэдун, чтобы «китайский дракон мог сбросить шкуру» и освободиться от любого иностранного влияния.

Политическая подоплека показательного процесса.

Политическая нестабильность в Сибири.

Генеральный секретарь ВКП (б) В.И. Сталин и его Политбюро сделали Монголию более центром своей силовой политики во второй половине 1920-х годов. Лучшим свидетельством этого было создание «Монгольской комиссии» в Политбюро ВКП (б). Для этого были веские причины, как внутренние, так и внешние. Самой важной причиной, несомненно, было то, что стратегии безопасности как царской России, так и Советского Союза отводили Внешней Монголии важную буферную функцию для защиты Сибири и Транссибирской магистрали. Более того, большевики также использовали Внешнюю Монголию в качестве своей политико-логистической базы в течение 1920-х годов, чтобы спровоцировать революцию в Китае. Не следует упускать из виду, что СССР нуждался во внешней защите Сибири в первую очередь потому, что политическая власть Советов в 1920-е годы была более или менее обеспечена только в городах Сибири, где проживало только 13 процентов населения Сибири. И там это, в конечном счете, было гарантировано прежде всего гибким, надежным военным аппаратом и аппаратом безопасности.

Напротив, в сельскохозяйственных районах Сибири изменений не было. Сибирские крестьяне отвергали большевиков, а иногда даже активно сопротивлялись им. Ленинская «новая экономическая политика», начатая в 1923 году и существенно либерализовавшая сельскохозяйственный рынок, привела к увеличению посевных площадей и урожайности зерна в Сибири. Поголовье скота также увеличивалось до 1926 года. Рост благосостояния сибирских деревень привел к усилению так называемых кулаков, которых КПСС определила как своего главного врага среди земледельческого населения Сибири. Возможно, именно по этим причинам XV съезд партии ВКП (б) (2-19 декабря 1927 г.) принял решение о принудительной коллективизации сельского хозяйства (борьбе с «кулаками») и почему Сталин предпринял расширенную инспекционную поездку в Сибирь с 15 января по 6 февраля 1928 года, чтобы стимулировать там индустриализацию (Магнитогорск).

Сталин и его ближайшее окружение были убеждены, что не только крестьянское общество нуждается в радикальном социальном изменении, но и что Сибирь также нуждается в индустриализации. Словом, вопрос о власти в Сибири был далеко не решен в пользу большевиков. Этот факт сделал Советский Союз к востоку от Урала нестабильным и уязвимым (даже в сегодняшней России хрупкость сибирского общества является фактором, вызывающим беспокойство с российской точки зрения).

Противостояние с Китаем.

Внешние события, особенно в Китае, также беспокоили советское руководство. Убийство Чжан Цзолиня японскими офицерами в июне 1928 года изменило внутренний баланс сил в Китае и укрепило правительство Гоминьдана под руководством Цзян Цзеши. Теперь Маньчжурия перешла под его власть. Начиная с 1928 года Цзян Цзеши оказал на СССР сильное давление «монгольским вопросом» и даже пригрозил разорвать отношения. Двусторонние споры даже привели к военным столкновениям между Советской Дальневосточной армией и китайскими войсками Гоминьдана, которые оккупировали Восточно-Китайскую железную дорогу в 1929 году. Другими словами, Советский Союз чувствовал, что это развитие угрожает жизненно важным сегментам Сибири.

Вдобавок китайское правительство ввело торговое эмбарго на Монголию в 1928 году. Только в 1928 году китайская администрация не разрешила 900 китайским торговцам пересечь пограничный переход Замын Юйд. Таким образом, Монголия была отрезана от китайского рынка, а жизненно важные товары больше не попадали на и без того бедный рынок. Нельзя игнорировать проблемы с поставками, которые сам Советский Союз не мог компенсировать. Настроения среди населения Монголии ухудшились. Почти в то же время правительство Гоминьдана начало делать значительные уступки внутримонгольским князьям. Это означало перспективу общей уступки в делах Монголии и Тибета, что сигнализировало многим в Монголии, особенно представителям княжеского и духовного сословия, которым непосредственно угрожала экспроприация, что Китай мог быть для них политически лучшим выбором по сравнению с Советской Россией. Тот факт, что в 1930 году китайское правительство собрало 40 000 солдат под знаменами западных и восточных Сунидов (Шилингол чуулган), привело органы безопасности Улан-Батора к выводу о неизбежности военного нападения на Монголию.

Япония в поисках.

На заднем плане также было вездесущее скрытое присутствие Японии. Советы с растущей нервозностью отметили, что японская секретная служба Токумукикан, основанная в 1917 году, становится все более активной во Внутренней Монголии и что она также начинает распространять свои ощущения на Внешнюю Монголию. Её агенты Моричима и Какукабаши, например, прошли через все знамена Шилингол Чуулганы, а также провели подробные переговоры с влиятельным принцем Внутренней Монголии Де Ваном. Де Ван был важной ключевой фигурой для японцев, а не только из-за его влияния на жителей Внутренней Монголии. Японцы знали, что Де Ван и Панчен-лама, жившие во Внутренней Монголии, были связаны «между учеником и учителем». Высокий духовный авторитет Панчен-ламы означал, что он также мог полагаться на невидимые сети ламаистских монастырей во Внутренней и Внешней Монголии и Тибете.

Таким образом, ламаистская религия представляла влиятельного игрока во всем регионе, сети которого, естественно, также пронизывали контролируемую Советским Союзом Монголию и доходили до Советской Бурятии. Насколько велико влияние Панчен-ламы на монголов на самом деле было показано его публичными молитвами: так 170 000 монголов собрались во внутримонгольских монастырях в апреле 1928 г. и 70 000 монголов в апреле 1929 г., чтобы принять участие в его молитвах. Конечно, в этих молитвах принимали участие и монголы из Монгольской Народной Республики (Внешняя Монголия). Никто не мог им помешать. Границы были открыты. Большое влияние Панчен-ламы на монголов (особенно на Монгольскую Народную Республику) также имело особое значение для японской секретной службы Токумукикан, поскольку она смогла дать ему возможность привести в действие свою антисоветскую и антикитайскую панику.

Монгольские симуляторы среди монголов.

Но правительство Гоминьдана преследовало также амбициозные намерения в отношении Панчен-ламы в отношении монголов и тибетцев. Поэтому он предоставил Панчен-ламе различные привилегии, такие как создание собственного представительства в Нанкине в 1928 году. Советские советники в Монголии в целом считали ламаистскую религию, ее духовенство и монашество «государством в государстве», которое, по их мнению, , должны были быть локализованы и ликвидированы. ГПУ поручило своим товарищам из Управления внутренней безопасности Монголии действовать последовательно и быстро в этом направлении. Особой задачей Управления внутренней безопасности, несомненно, было усиление окружения Панчен-ламы его собственными шпионами...

[Вик С.]

Упражнения по уравновешиванию действий «Монгольской комиссии» Политбюро Советского Союза.

«Монгольская комиссия» при Политбюро ВКП (б) постоянно получала информацию об этих угрожающих событиях по своим официальным и неофициальным каналам. Она оценивала информацию с точки зрения:
- безопасности Сибири,
- её всемирно-революционных целей в Китае;
- укрепления государственной власти Монгольской Народной Республики.

Комиссия была обеспокоена тем, что была вынуждена констатировать серьёзные нарушения в монголо-советских отношениях с 1926-1927 годов. В своих докладах постпред СССР в Улан-Баторе премьер-министр Никифоров неоднократно отмечал, что члены монгольского руководства начинают дистанцироваться от него. Министр экономики А. Амар, например, проводил «крайне враждебный курс в отношении экономических институтов СССР.

Тем не менее, Советский Союз должен был действовать осторожно в отношении Китая, поскольку он признал Внешнюю Монголию «неотъемлемой частью Китайской республики» в соглашении с Китаем в 1924 году. Местное соревнование между Коминтерном и официальным представительством СССР в Улан-Баторе вполне могло быть задумано советским партийным руководством в то время. Руководство КПСС хотело провести новую политическую линию в Монголии с помощью Коминтерна и вновь назначенного партийного и государственного руководства. Однако, Коммунистический Интернационал (Коминтерн) давал огромное преимущество, заключающееся в том, что Советское государство могло дистанцироваться от своей деятельности в любое время на том основании, что оно было международной организацией и что оно просто не контролировало её. Таким образом, дипломатические соображения в отношении Китая, безусловно, сыграли определенную роль в корректировке внутренней политики Монголии. Однако они также определили радикализм и динамику политического процесса, который Москва намеревалась сделать необратимым в Монголии.

Радикализация монгольского руководства.

Советские советники нуждались в новом монгольском руководстве отнюдь не в представителях национально-демократической ориентации, а, прежде всего, в желающих, как можно более необразованных и политически неопытных марионетках. Особенно подходили для этой цели представители «земельной фракции», которую представители Коминтерна (Амгаев и др.) уже некоторое время дальновидно ставили на место. «У них не было образования и социального престижа, но они пытались компенсировать эти недостатки радикальным левым рвением и политическими интригами».

На VII съезде МНРП (23 октября - 11 декабря 1928 г.) представители национально-демократической ориентации были дискредитированы, как «правые», а члены «земельной фракции» выдвинулись на руководящие должности. Персонал был изменен по всем важным функциям. Съезд партии также решил конфисковать скот, принадлежавший светским и духовным феодальным семьям и монастырям, лишив их экономической базы. По отношению к простым ламам следовало проводить любезную политику. С другой стороны, реинкарнация и другие высокие перерождения были запрещены. МНРП намеревалась оказать экономическую поддержку бедным ламам в их переходе к светскому статусу и строго лишить ламаистское духовенство экономических основ его политического и религиозного влияния.

Спустя несколько месяцев, 13 июля 1929 г., президиум ЦК МНРП принял решение о начале конфискации имущества светских и духовных феодальных лам в соответствии с решением съезда партии. Поскольку это решение коснулось 1136 человек, следовало ожидать сопротивления . В то время, как от князей вряд ли можно было ожидать серьёзного сопротивления из-за их ограниченной сети, в случае с ламаистским духовенством ситуация была совершенно иной. Духовные сети, существующие между монастырями, открытое, влиятельное положение возрожденных печатей, их связь с Тибетом, Бурятией, Внутренней Монголией, к Панчен-ламе, даже к Китаю, а, возможно, и к Японии, заставили советских советников, действовавших на заднем плане, действовать осторожно. Заставило её задуматься и то, что А. Амар однажды указал Никифорову на то, что около 90 процентов самих функционеров являются ламаистами.

С точки зрения существующих угроз, восточная часть Хан-Хентей-уулинского аймака и южный регион Дар'ганга с приграничными районами, обращенными к Китаю, были особенно уязвимыми. Военное нападение на Монгольскую Народную Республику было реально мыслимо только с этого направления. По этой причине с советской точки зрения было важно ликвидировать все возможные источники сопротивления в приграничных районах. В их число входили монастыри, особенно крупные и известные монастыри, такие как Эгюзер Хутагт, которые были не только духовными, но и экономическими центрами с трансграничным влиянием.

«Анатомия» показательного процесса.

Целью Советов было закрепить и укрепить монгольскую государственную власть, которую они контролировали почти на 100%, в том числе и в приграничных регионах. Поэтому советские советники решили подать примеры, которые заставили бы монгольское государство казаться сильнее, чем оно было, и, прежде всего, внушили бы страх населению. Показательные процессы, как в европейском средневековье, когда казни были ещё большим, но пугающим «народным удовольствием», были особенно эффективным средством достижения этого. Речь шла о том, чтобы окончательно свести счеты с представителями старого порядка, а также ликвидировать их влияние и трансграничные сети в Восточной Монголии. Выбор для советских советников не был трудным. Они знали, чего хотят, но не позволяли «поставить себя на карту». Затем они позволили арестам внушить общественности, что расследование ведётся в другом направлении, хотя они уже давно взяли на себя обязательства перед настоящими целями. В данном конкретном случае они выбрали известных представителей духовенства Зайя Пандита Джамбасерен, Эгюзер Хутагт Галсандаш, Манзушир Хутагт Церендорж и Дилав Хутагт, а также монгольского дипломата Гюн Гомбо-Идшин, имеющего хорошие связи в Тибетской иерархии...

Суд над Зая Пандитом Джамбасереном.

Управление внутренней безопасности арестовало Зая Пандита Джамбасерена, который в шестом возрождении был одним из хутагтов с печатями и, таким образом, занимал высокое положение в ламаистской иерархии Монголии, 22 октября 1929 года. Обвинения были очень расплывчатыми. В течение многих лет он эксплуатировал бедных, тайно сопротивлялся политике правительства, а также писал и распространял стихи, в которых содержалась идея приглашения Панчен-ламы в Монголию. Показательный судебный процесс над Зайей Пандитом Джамбасереном, который длился всего четыре часа, прошёл в феврале 16 октября 1930 года, в здании к югу от нынешней площади Сюхбаатар. Общественный отклик на судебный процесс был отличным, и многие люди ждали перед зданием суда, чтобы присутствовать на суде в качестве зрителей. Очевидцы сообщили, что особенно хотели принять участие молодые женщины, так как молодой Заяа Пандида также считался одним из самых красивых мужчин в Халхе.

Суд закончился, как и следовало ожидать, смертным приговором, который шокировал общественность и был приведен в исполнение всего несколько дней спустя. Сегодня у нас нет конкретных сведений об общественном мнении о самОм показательном процессе, но можно предположить, что большинству верующих монголов не понравилось то, что на 25-м земном году его жизни было совершено высокое возрождение с печатью. Но общественность могла также знать, что за процессом стояли советские советники, с которыми монголы просто не могли справиться.

Уголовное дело 38 человек в районе Эрегдендагвы.

Советские советники по безопасности учли такую ​​общественную чувствительность при проведении большого показательного судебного процесса, который состоялся всего несколько месяцев спустя. Не известный высокий лама, а совершенно неизвестный Тайж Эрегдендагва дал свое имя «Уголовному делу 38 вокруг Эрегдендагвы». Поначалу казалось, что главных обвиняемых из числа ламаистского духовенства тоже нет. Эрегдендагва, арестованный в мае 1930 года, обвинялся в том, что написал письмо правительству Китая и Панчен-ламе от имени некоторых дворян и великих лам, в котором он, как говорят, предложил сделать Монголию провинцией Китая, а Панчен-ламу - её религиозным лидером. Было ли это письмо настоящим или вымышленным, было ли оно отправлено или нет, не совсем ясно из доступной нам информации.

Кем был Эрегдендагва? Мы знаем, что он происходил из непосредственного дома Эгюзера Хутагта. Он и Эгюзер знали друг друга давно. Позже Эгюзер упомянул во время допроса, что между ними существовали личные «отношения, как между учителем и учеником». Говорят, что Эрегдендагва разработал «книгу для чтения» для учеников младших классов и передал её Министерству национального просвещения. Но министерство отвергло его на том основании, что оно «отравит детей новых поколений старыми взглядами», что глубоко и надолго его оскорбило. Оскорбление, казалось, продолжалось. Тем не менее, Эргедендагва находился в руках опытных следователей МВД, как хорошо формуемый мягкий воск. Поскольку он присвоил деньги в 1927 году, работая в качестве клерка Министерства финансов, он был приговорён к трём годам лишения свободы условно.. Его испытательный срок ещё не истёк на момент заключения. Должно быть, он был в крайне безвыходном положении. Ему было совершенно ясно, что теперь его обвиняют в серьёзном контрреволюционном преступлении, за которое может быть только смертная казнь. Чтобы избежать этого, он, безусловно, был готов сделать всё, что от него требовали следователи. Хотя мы не знаем наверняка, но можем предположить, что список «интересных сообщников» был передан ему советскими советниками Бюро внутренней безопасности. Конечно, этот список был дополнен именами, которые он назвал на допросах. Одним из таких примеров была Тангатын Аюуш, ранее работавшая с Эрегдендагвой в Министерстве финансов...

[Вик С.]

Аресты.

Подготовительные расследования Управления внутренней безопасности, по-видимому, начались еще в 1929 году. Начальник структурного подразделения Управления Д. Лувсаншарав 23 августа 1929 года направил секретный доклад об условиях в районе Барги и Внутренней Монголии секретарю Малого государственного собрания Д. Демберелю. Правительство Гоминдана переселило в эти районы большое количество китайцев. Каждая Внутренняя монгольская семья должна была принимать по 2-3 китайца, сказано в нём. В Хайларе в то же самое время количество китайских солдат, размещенных там, казалось, значительно увеличилось. Панчен-лама, после одиннадцати дней проповеди в Вангийн-хурээ Сунида Хошуу, в сопровождении большого количества китайских солдат, продолжил свое путешествие на запад...

Управление внутренней безопасности начало с арестов в мае 1930 года. Первой жертвой сам Эрэгдэндагва, который был немедленно подвергнут массированному допросу. По имеющейся у нас неполной информации, к концу июля 1930 года было арестовано не менее 20 человек, которые содержатся в специальных условиях Управления Внутренней Безопасности. Поразительно, что работа следователей никоим образом не напоминала криминалистический подход. Как во время допросов, так и во время судебного разбирательства вопросы были сформулированы внушительно. Цель заключалась не в том, чтобы реконструировать ход событий криминологическими методами. В стенограммах также отражены внутренние переживания опрашиваемых. Два вопроса из допроса Гомбо-Идшина: "Вопрос: Какое преступление, по-вашему, вы совершили?" Ответ: Я знал человека, который совершил преступление, связанное с политикой, и не сообщал об этом властям ... Вопрос: Поддерживаете ли Вы решения 7-го и 8-го съездов партии? Ответ: " Я поддерживаю резолюцию 7-го съезда партии. «Хотя я не видел резолюцию 8-й Конвенции, я ее поддерживаю».

Арест Егузэра Хутагта.

Управление внутренней безопасности не арестовало другого обвиняемого - Егузэра Хутагта. Высокая репутация Егузэра в его приграничном регионе не позволяла совершать такие неуклюжие действия, можно было ожидать протестов и, возможно, даже волнений среди приграничного населения. Его оставалось пригласить в Улан-Батор "из-за волнений в приграничной полосе". Приглашение было сформулировано очень категорично. Так Егузэр отправился в Улан-Батор вместе с Дэмбэрэлем и сопровождающими лицами из Управления Внутренней Безопасности. Прибыв туда, он был задержан в одном из объектов Управления Внутренней Безопасности, но не заперт.

Не исключено, что сначала ему предлагали выступить в качестве свидетеля только на важном судебном процессе. Вскоре начались первые допросы, которые вели советские советники Борисов, Цедыпов и монгол Галиндев. Допросы по-прежнему представлялись как "неформальная беседа", хотя вопросы были сформулированы очень категорично. Разумеется, Егузэр вскоре понял, в каком направлении следователи пытались его подтолкнуть. что сначала ему предлагали выступить в качестве свидетеля только на важном судебном процессе. Тот факт, что Управление Внутренней Безопасности просто поручить эту задачу секретарю Малого Госсобрания, показал его задачу, так и бессилие монгольских государственных органов, контролируемых Советским Союзом. Вскоре начались первые допросы, которые великие советские советники Борисов и Цедыпов и монгол Галиндев. Допросы по-прежнему представлялись как "неформальная беседа", хотя вопросы уже были сформулированы очень категорично. Разумеется, Егузэр вскоре понял, в каком направлении следователи пытались его подтолкнуть.

Гомбо-Идшин.

Другой фигурой в следственной загадке советских советников был, несомненно, Гун Гомбо-Идшин, который сам был тайжем из "золотого клана" Чингис Хана (алтан ураг). В 1913-1919 гг. он был одним из важнейших чиновников в Военном министерстве правительства Богда-Гэгээна. После формирования Народного правительства в 1921 г. работал "Министром по набору солдат для умиротворения восточных границ", а в 1922-1924 гг. - Министром по умиротворению границ в Ховде. В 1921 году Д. Догсом работал на его стороне, а теперь предстал перед ним в суде 1930 года в качестве члена суда. После работы в министерстве юстиции и иностранных дел в декабре 1925 года Гомбо-Идшин был назначен послом Монголии в Тибете, где прослужил с сентября 1926 года по октябрь 1927 года. Годом позже осенью 1928 года, Управление Внутренней Безопасности заключило Гомбо-Идшина под стражу. Его обвинили в том, что он участвовал в усилиях по «реинкарнации 9-го болота». Весной или летом 1929 года он был приговорен к 1 году и 6 месяцевам тюремного заключения. Это означает, что, возможно, он все еще находился в тюрьме, когда его также обвинили в участии в "Преступлениях тайджи Эрэгдэндагвы", что, кстати, в то время было распространенной процедурой!

По имеющейся у нас неполной информации, более половины арестов было произведено в период с мая по июль 1930 года, остальные - в августе, т.е. незадолго до суда. Временные судебные решения в любом случае были рассмотрены в судебном порядке.

Судебное разбирательство.

Согласно тексту решения, вынесенного 28 сентября, судебное разбирательство началось 15 сентября 1930 года. Суд был подготовлен в пропагандистской манере. Плакаты, выставленные в Улан-Баторе, называли заседание суда явлением политического значения, которое должно было быть публично в "Месте общественного наслаждения". По воспоминаниям Дилава Хутагт: присутствовали премьер-министр К. Жигжиджав, председатель партии П. Гэндэн, начальник Управление Внутренней Безопасности Б.-О. Элдэв-Очир, военный министр Г. Дэмид и начальник отдела ЦК МНРП Д. Судебный процесс проводил некий Менд, в состав суда входили Олзийбат, Амар, Догсом и Эрендаваа. Джадамсурэн работал государственным обвинителем. В качестве прокуроров выступали Цэндсурен и Чулуунбат. Чтобы сохранить видимость судебного заседания, в нём также приняли участие пять адвокатов.

Мы мало что знаем о людях, которые должны быть "правосудие" в этом процессе. Указанные лица были названы без имени их отца, их определение является трудным. Дело в том, что ни от одного из членов суда не требовалось юридических знаний. Судебный процесс был политическим процессом, результат которого уже был определен советскими советниками. Биография любого, так называемого "государственного обвинителя" могла бы дать представление о некомпетентности суда. Государственным обвинителем "был некий" Ядамсурэн ", который, по-видимому, уже был членом суда в процессе Заяей Пандитой Жамбацэрэн. Но не исключено, что именно Дендевийн Джадамсурэн в то время был уполномоченным по вопросам, касающимся монастырей и лам в Хан Хэнтий Уул Аймаге и уполномоченным представителем Министерства внутренних дел в Аймаге. У обоих было одно общее. Они не знали закона, но "государственный обвинитель" должен был отличаться, прежде всего, радикальной политической непримиримостью, а не знанием закона. Несколько лет спустя, кстати, оба они сами стали жертвами террора.

Почти весь ход судебного разбирательства сопровождался пропагандистскими кампаниями с требованием сурового наказания обвиняемых. 14 сентября 1930 г. к этому приглашали члены группы МНРП и РСММ 4-го Хороо, а также полицейские Улан-Батора, 15 сентября - командиры и политработники казарм Красной Армии в Улан-Баторе, а также солдатские собрания солдат. 16 сентября последовало совещание по проблемам городской бедности, 17 сентября - совещание пионеров, а 21 сентября - совещание членов МНРП и РСММ Улан-Баторского металлургического комбината.

Судебный допрос Егузэра Хутагта.

16 сентября суд заслушал Егузэра Хутагта. Вопросы касались Эрэгдэндагвы и его "преступлений", а также того, в какой степени Егузэр знал о них. Егузэр отрицал всякое соучастие. Другие вопросы касались его отношений с князьями Барга и Внутренней Монголии, а также с Панчен-Ламой, Унгерн-Штерном и какие отношения он будет иметь с Китаем. Как часто он бывал в Китае и получал ли он подарки из Китая?

Большинство вопросов задавали, пытаясь понять его политическое отношение к происходящему...

15-й вопрос: Как вы относились к конфискации собственного имущества? конфисковал имущество ...
19-й вопрос: Нынешнее правительство - это правительство, которое защищает чьи интересы? Ответ: Хотя я не знаю точно, чьи интересы интересы правительство, скорее всего, это будет защищающее общественное правительство.
20-й вопрос: Считаете ли Вы правительство предыдущей автономии и маньчжурского периода плохим правительством? Было ли правительство того времени правительством, защищающим чьи интересы? Ответ: Я не знаю, были ли маньчжурные или автономные правительство плохими или хорошими. Они пошли на дно, потому что не смогли сделать ничего упорядоченного и не смогли отрегулировать состояние. Но работа принцев была не очень хороша.
21-й вопрос: Каково Ваше мнение о независимости Монголии? Ответ: Хорошо, что Монголия стала независимой.
29-й вопрос: Что вы скажете о правительстве Китая и правительстве России? Ответ: Я слышал, что это совсем другое. Однако Китай еще не достиг государственной правительственной стабильности. Мне кажется, что в России есть правительство, похожее на наше.

Из ответов Эгюзера можно было сделать вывод, что он не хотел инкриминировать себя, но он также не был готов согласиться с суггестивными политическими установками вопрошающих. Но откуда у нас уверенность в том, что эти минуты действительно отражают сказанное? ...

[Вик С.]

Решение суда.

Суд огласил свое решение «по уголовному делу 38 человек с такими известными людьми, как виновные Эрегдендагва и Галсандаш» 28 сентября 1930 года от имени Монгольской Народной Республики. Хотя первоначально только Эрегдендагва назвал свое имя. В этом случае было добавлено название Галсандаш (улс төрийн хүнд холбогдол бүхий ялт Эрэгдэндагва, Галсандаш нарын зэрэг нэр бүхий 38 тооны хүмүүс). Примечательно, однако, что использовалось только имя Галсандаш, ...

Подсудимых обвиняли в том, что они намеревались пригласить вооруженные силы из Китая и Японии, чтобы уничтожить революционное правительство и государство Монголия. По этой причине они сформировали группу сопротивления и пытались вести такую ​​деятельность. Для этого они пытались послать своего представителя с письмом китайскому правительству и Панчен-ламе. Обвинения были огромными. Согласно политическим взглядам людей того времени, смертная казнь казалась вероятной. Затем в тексте постановления были перечислены «доказательства», обнаруженные в ходе допросов Управления внутренней безопасности. На самом деле, однако, не было перечислено ни доказательств, ни даже цепочки доказательств, которые показали бы конкретную вину обвиняемого. "Доказательства" носили скорее характер политических обвинений. Таким образом, в пункте 2 говорится: «Они различными способами очерняли революционную власть этого государства и оклеветали партию и правительство, которые были созданы движением слуг, бедняков и среднего класса, из их желаний и устремлений и созданных с помощью военной силы.

Особое значение, безусловно, имела «всесторонняя клевета» на СССР, «путеводную звезду революции мирового рабочего класса», особенно с учетом того, что обвиняемым были предъявлены обвинения со стремлением ослабить отношения с Советским Союзом.

Наконец, третья часть постановления суда касалась отдельных подсудимых и приговоров, вынесенных in concreto. В этой части впервые указывается, что приговор был определен на основании «судебного кодекса».

Здесь следует отметить, что суд сослался на «Судебный кодекс» (шүүх цаазны бичиг), который был одобрен правительством и Малым государственным собранием 23 сентября 1929 года. По сравнению с Кодексом 1926 года он имел специальный раздел, в котором излагаются наказания за политические преступления, такие как сопротивление революции, предательство государства, сопротивление государственному управлению и т. д.

Какие приговоры были вынесены за какие преступления и по каким пунктам?

Решение о "расстреле" Тайджа Эрегдендагвы, Эгюзера Хутагта, Гюн Гомбо-Идшина и еще четырех незначительных лиц было принято на основании статей 25, 31 общей части и статьи 42 особой части Судебного кодекса. В то время как в § 25 покушение на совершение уголовного преступления уже квалифицируется как наказуемое преступление, в § 31 описываются условия, при которых должно быть назначено наказание за преступление. Другими словами, решающим фактором был § 42, который гласил: «Лица, которые сопротивляются с намерением попытаться объединиться в группы, вооружиться, разрушить административный режим, установленный Основным законом государства, захватить некоторые области государства или для узурпации государственных и муниципальных официальных органов, подлежит расстрелу или, при смягчающих обстоятельствах,

В случае с Лувсаном и Наранджавом, которые, как постановил суд, "должны были быть расстреляны, потому что они активно искали причину", приговор был установлен в виде 10 лет лишения свободы для каждого из них со ссылкой на тот факт, что они были «простодушными, бедными людьми без политического образования.

Также в деле «Манзушир гедег Церендорж», как подчеркнул суд, «хотя по закону смерть путем расстрела была бы уместна», смертная казнь была отменена из-за раскаяния, которое он проявил, его проницательности, его приверженности партии и политика правительства и т. д. Он был приговорен к 10 годам лишения свободы условно с угрозой казни, если он совершит «другое преступление» в течение пяти лет. Почему суд де-факто освободил Манзушир Хутагта? Можно предположить, что Управление внутренней безопасности могло каким-то образом нуждаться в нем для подготовки следующих крупных показательных процессов над членами ламаистского духовенства. Действительно, Манзушир Хутагт оставался на свободе до начала 1937 года. Но затем он был арестован вместе с другими великими ламами в марте 1937 года. Он был приговорен к расстрелу 1 июля 1937 года и расстрелян 7 октября.

В постановлении суда также говорилось, что в случае приговоров к смертной казни или 10 годам лишения свободы имущество подлежит конфискации. Членам их семей оставалось только «самое необходимое для жизни».

С сегодняшней точки зрения особенно циничным кажется то, что суд смог вынести социально чувствительные приговоры, которые, как утверждается, таки были социально чувствительными. Например, Бад и Демберель получили «всего» по 8 лет тюрьмы, потому что Бад был порабощен с раннего детства и оба были «простодушными и бедными». Манибадар, Данадар, Тюдев и Наваанджамба были приговорены «только» к 5 лет тюрьмы «за то, что они были простыми и бедными». Жена Эрегдендагвы была приговорена к 4 годам лишения свободы, из которых, согласно решению суда, по прошествии одной трети срока, она должна была быть освобождена по амнистии в государственный праздник.

«Дилав гедег Джамсранджав», или более известный как Дилав Хутагт, действительно был обвинен в приговоре в том, что до этого неоднократно участвовал в «контрреволюционных действиях». Однако суд приговорил его лишь к двум годам лишения свободы условно. Вскоре после этого он отправился во Внутреннюю Монголию в качестве шпиона Управления внутренней безопасности. Поэтому не исключено, что судебный процесс в этом отношении также послужил легендой о Дилаве Хутагте.

Подведем итоги еще раз: 7 обвиняемых были приговорены к расстрелу, 22 - к тюремному заключению на общую сумму 127 лет. 7 обвиняемых были приговорены к условному наказанию, двое были оправданы. Что касается оправдательных приговоров, суд подчеркнул: «Хотя имелось подозрение в причастности к этому преступлению, но доказательства отсутствовали".

Смертный приговор должен был быть приведен в исполнение в течение 24 часов, ходатайства о помиловании были возможны, но не были зачитаны и не были приняты положительно. Приговор комментировать не стоит. Достаточно процитировать советского следователя Мироненко, которого Солженицын упоминает в своей книге «Архипелаг ГУЛАГ». Мироненко сказал: «Следствие и суд - это всего лишь легальная переодевание, они не могут изменить вашу судьбу, потому что она предопределена. Если вас расстреляют, то чистейшая невиновность вам не поможет - вас расстреляют. с другой стороны, тебя должны оправдать, тогда ты можешь быть виноват во всем - оправдание обязательно".



Удо Б. Баркманн (Берлин).

http://www.baabar.mn/article/politic...nda-and-others

[Вик С.]

Джамсранджав Дилав Хутагт перед митингом поклялся, что будет протестовать против действий преступников этой оппозиционной группы.







Гомбо-Идшин из Лхамсурена, прилежный герой, был приговорен к смертной казни по «делу об обращении».

Кроме того, Зайсан Манбадар, Лама Строй, Гавдж Демберел, Чойджин Тудев, астролог Наваанджамба, женщины Долгору, Янджин и Уртнасан получили 8-5 лет и 3-5 лет испытательного срока.

[Вик С.]

Герцог (бэйс) Нямджав



Зайсан Чойжинням



Бурхан Дамдин Род

К этому делу были причастны Цорж Чойнзон, Зайсан Чойджинням, герцог Нямджав и Бурхан Дамдин Род. Он был причастен к преступлению, но по-прежнему находился у власти. Тул был приговорен к 10 годам лишения свободы.

[Вик С.]

Монгольский калейдоскоп.

Дедушка в очках ручной работы. 1990 г. Фотограф Питер Чарльзуорт.



Шляпа для монгола - -это не просто головной убор ...



Женщина с бидонами для молока.

[Вик С.]

Двое мужчин идут по площади Сухэ-Батора, 1994 г. Фотограф: Герхард Йорен © 1994.



"Лес дремучий снегами покрыт. На посту пограничник стоит..."



" У солдата - выходной ..."