Горькая новь окончание
Мой отпуск пролетел быстро. Деревня готовилась к севу. Отец тоже налаживал пашенную сбрую и бороны, дедушка протравливал известью зерно. Приближалась пасха, праздновать её не с чем. Хлеб выгребен, вкус яиц уже забыли, изголодавшиеся коровы молока не давали. Захлестнуло деревню горе - горькое, кругом слёзы. В последние дни моего отпуска пришел лесообъездчик Иван Королёв. Он сказал, что знает глухариный ток, можно на ночку съездить и не за голый стол сядем, за одно и нарвём слизуну. Отец не возражал и посмеялся, что может быть, под дичь запряжете телегу с большим коробом. С тем напутствием и отправились. В пяти километрах от Чернового, по Проходному логу, стояла старая избушка и жил в ней дед Василий Ветров. Имел он лошадь, корову и несколько кур. По ограде у него протекал чистый ключ студеной воды. Кругом лес до небес и высоченные горы. Приволье. Как он рассказывает, когда не много выпьет медовушки, хариус из ручья выходит пастись вместе с коровой. Может и врёт, но у него этот хариус и свежий и вяленый не переводится. Вечером за ужином он подкладывал нам варёных рыбин, уговаривая ещё покушать. Наши лошади паслись на приколе, а сами мы крепко уснули на пихтовом лапнике. Рано утром направились на глухариный ток. Там под низкорослым кедром, был заранее сделан скрадок. Начало светать, самое время. Вот прилетел первый глухарь с двумя копалухами, подлетели ещё и ещё, начались брачные танцы. И вдруг слышим не громкие голоса и лошадиное ржание. Сверху спускался вооруженный отряд, одеты больше в калмыцкие шубы. Наехали прямо на наш скрадок, это были колесниковцы. Забрали у нас ружья и заставили идти вместе с ними. Почти половина отряда проехала дальше в село, а командир и остальные спешились у избушки. Колесников сел на чурбак и начал нас расспрашивать. Чувствовалось, что они только что приехали в родные края, интересовало его всё. Потом он разрешил нам ехать домой. Пока засёдлывали лошадей, все уехали вниз, мы же ещё целый час приходили в себя, а у меня потом долго ещё бурлило в животе. Отряд вошёл в село и мать начала посылать отца, чтобы он нашёл нас и предупредил об опасности. Отец, со связкой узд, подходил к паскотине, когда мы спускались сверху. Он начал размахивать руками и ещё издалека говорить о том, что мы идём в пасть к зверю, рассказываем, что уже там побывали и остались живы.
Войско разместилось по квартирам. Мокрые, грязные, вшивые, голодные и злые на весь свет и на себя. Все давно понимали, что победы не будет и приближается час расплаты. В этот раз штабом Колесников остановился в отцовском доме, где жила семья брата. Мужики его приход восприняли как ещё одну напасть, теперь даже на пашню без пропуска не выедешь, а это потери рабочего времени сев затянется, а может быть, и вовсе сорвётся. Кормить такую ораву накладно, а за ним придут чонари. Снова стрельба, тогда и с пропуском самому не захочется никуда выезжать. Ясно, что даже если Колесниковцы разбегутся, солдаты всё равно, ещё долго будут сидеть на крестьянской шее. Да провались ты в тартарары такая жизнь! По заведённому, изученному, порядку в концах деревни расставлялись посты. Спустился из "будачихинской бастилии" Бурыкин, за зиму отрастивший полуаршинную бороду.
- С такой бородищей ты похож на самого страшного разбойника, - рассмеялся Колесников, увидев своего соратника. - Дела наши, Ульянович, не корыстные, урон понесли крепкий, да и припасы на исходе, шли с боями, того и гляди следом придёт погоня. Давай сходим на сборню посмотрим на новое начальство, а уж от туда поедем по домам.
Председатель Иван Печёнкин сидел за столом, а напротив девчушка секретарь. Колесников приказал завтра раздать весь страховой фонд из магазеев, а овес отдать в отряд. Кроме этого проверим запасы зерна у коммунистов и всё заберём.
Рано утром его люди увозили последние пуды из магазеи, шарили по амбарам, забирали остатки зерна. В кооперативной лавке было около десяти центнеров муки для отоваривания молокосдатчиков, часть муки раздали, часть куда - то увезли. Лавка осталась открытой, кроме муки там были кое - какие скудные товары, как водится, их тоже растащили.
Разведка доложила, что в Солонешном нет ни каких отрядов, а Топольное занял эскадрон "Стеньки Разина", который в любой момент мог напасть. Колесников направил группу прикрытия в Колбино. Сермяжники ездили по селу, заезжали на квартиры к знакомым. У себя дома лежал больной Сергей Захарович Поспелов. Он был коммунистом, жил бедно, хата в одну комнату, две лошади да две коровы, зато семь голопузых ребятишек, только жрать, работать, ещё не выросли. Заехал к нему, под предлогом попроведывать кума и крестника Василий Хомутов, хозяин заторопил жену, что - нибудь собрать на стол и покормить гостя, а тот отказался и сказал, что Поспелова требует к себе Колесников. Больной накинул на себя армяк и Хомутов поехал сзади своего кума. Что у него было на уме, одному богу известно. В это время началась стрельба с нижнего края деревни подошли разинцы. На повороте к штабу Хомутов застрелил Поспелова ни за что, ни про что, повернул коня и ускакал. В этой перестрелке ещё перед деревней были убиты Фёдор Таскаев и Калистрат Огнёв - оба солонешенцы. Эскадрон в рассыпном строю, дорогой и гривой от четвёртого ключа наступал по селу, с горки выше сборни застучал "максим", разинцы установили его под прикрытием листвяга. Сам Колесников с группой в пять человек уходить не торопился, расстояние между ними и наступающими было не более трёхсот метров. Он завернул на подоксёновскую горку и из "люиса" короткими очередями начал отстреливаться, разинцы отступили в низину за магазин. Колесниковцы уходили за село и занимали Мохнатую сопку за Михайловским ключом, разинцы расположились по гриве за Шадриной пасекой. Бой продолжался несколько часов. Жители сидели в подпольях. Печёнкин сидит в ревкоме ни жив, ни мёртв, командир эскадрона назвал его бандитским старостой и грозился перебить всех жителей, деревню сжечь, а председателя повесить. После нескольких часов перестрелки Колесниковцы с боем начали просачиваться в село, чувствовались, что они стали обстрелянными опытными вояками. Эскадрон начал отступать и снова "народная армия" заняла село. Я сидел дома и не высовывал носа. Сермяжников можно было встретить на любой заимке, в любом логу, вокруг деревни по полям на многие километры до границ смежных сёл, у них была разветвлённая сеть дозоров и наблюдателей. Они на рожон не лезли и врасплох напасть на себя не давали. Долгое время применяли метод засад. Рано по утрам повстанцы из деревни уходили вниз, занимали весь гребень от колбинского седла до острой сопки, часть бойцов укрывалась на подворье мараловода Огнёва. Эскадрон разинцев стоял в Топольном, их разведка выезжала на Колбино, почему - то не раньше девяти, вся дорога лугом хорошо просматривалась, когда разинцы доехали до посёлка их окружили и перебили. Потом Колесников перенёс свои засады и расположил от устья Мягонького, по увалу и горе до Глинки. К разинцам прибыла небольшая группа чоновцев. Они прямой пешеходной дорожкой спустились к четвёртому ключу и вэтот раз их окружили и в скоротечной схватке перебили, среди повстанцев потерь не было. За полтора месяца стоянки отряда в селе, почти ежедневно в разных местах были стычки. Народ стонал, сев был сорван. У мужиков позабирали последних добрых лошадей, а в обмен оставили заморённых, ходили жаловаться к самому, сказал, чтоб с такими пустяками к нему не совались. Он вызвал председателя сельревкома Печёнкина, подал ему список и приказал, всем отмеченным там, женщинам посеять указанное количество, уж как вы это сделаете, я не знаю. Пришли к нему Малахов с Медведевым с просьбой отпустить их ребят хотя бы на пару дней, чтобы помогли посеять, время уходит, пары пересыхают. Колесников ответил, что отпустить их может, но тогда отцы пусть берут винтовки и едут вместо сыновей воевать, но имейте в виду, что их кумыны схватят и головы поотрубают. Вон Фепен - то не моложе вас, да с самого начала воюет с грабителями и вам бы тоже не надо отсиживаться. Ушли просители подавленные.
Ответить с цитированием
Сообщение от ЗАС Кошель
