Отрывок из рассказа К.Д. Золотовского "Подъём Меркурия", помещенного в сборнике его рассказов "Рыба-одеяло":
Владельцы "Меркурия" стали ходатайствовать об извлечении затонувшего груза, а заодно и утопленников. В подъёме самого "Меркурия" они не были заинтересованы, пароход был застрахован на крупную сумму.
Разгрузкой трюмов на "Меркурии" занялось водолазное предприятие купца Болохина, который заработал на этом деле большие прибыли. Затем пароход оставили. Местная газета сообщала: "Желание поднять "Меркурий" по нынешним условиям признается неосуществимым".
И вот начальник одесского отряда Григорьев решил проверить: действительно ли невозможно поднять пароход?
Водолаз Сергеев спустился на судно. Свинцовые подошвы стукнули о тихую верхнюю палубу. У ног Сергеева лежали офицерская каска с двуглавым орлом и дамская галоша. Он сошел в жилую палубу по ракушечным ступенькам трапа. Первая каюта была наполовину раскрытой. У входа валялась трость с серебряным набалдашником. Перед столом — скелет с манишкой на шее. На спинке кресла — мундир с генеральскими эполетами. Многие каюты оказались закрытыми.
Осмотрев машины и кочегарку, трюмы с товарами, обследовав корпус, Сергеев дал сигнал и вышел наверх.
Чтобы добраться до киля "Меркурия", водолазы вынули около восьми тысяч кубометров крепко спрессованного грунта. Начали пробивать тоннели, как раз под пробоиной. Оттуда безостановочно сползала грязь, доски, мануфактура, забивая грунтосос. То и дело чистили его. Доски падали прямо на шлемы, глушили водолазов, грязь залепляла иллюминаторы, битое стекло резало руки. Старый водолаз дядя Миша Стродов, который по своим преклонным годам уже не спускался под воду, не успевал чинить водолазные рубахи, продранные зазубренным железом. Весело попыхивая самокруткой, он рассказывал эпизоды о своей работе на "Меркурии" ещё у купца Болохина":
"Поднимали мы груз с "Меркурия", а заодно, по просьбе Красного Креста, доставали вино для раненых госпиталя. Хранилось оно в буфете, а туда через люк не попасть — заклинен. Так мы через угольные шахты пробирались, вдоль всего судна, по узенькому коридору. Сожмешь водолазные плечищи, стравишь весь воздух и извиваешься, как минога. Метров двадцать целый час ползёшь.
Один у нас притащил оттуда маленькую плоскую бутылку, а прочитать выдавленные на ней буквы не умеет. Отвинтил витую стеклянную пробку и попробовал. Видим, мается парень, за живот держится. Ну, к доктору сразу.
Тот прочитал и смеется. "Что такое?" — спрашиваем. "Олеум рицини, то есть касторка!" Надолго запомнил парень это латинское название.
И для себя таскали маленько. Таможенные чиновники в порту строго следили, чтобы водолаз ничего не вынес. Увидят у окон таможни на воде пустую бутылку — и нас обыскивать. Причаливаем к берегу, а чиновники прямо на бот, всё обшарят, в костюмы водолазные посмотрят. Один раз каждую доску на палубе приподняли. Ничего не нашли. Заставили мы их снова доски приколотить.
Извелись таможенники, но так и не разгадали нашей тайны. А мы, перед тем, как подняться с "Меркурия", подвешивали бутылки на крючок под днище водолазного бота. Когда потребуется, сверху багром подденем и вытаскиваем "рыбку".
А сам пароход тогда не подняли. У нашего купца пороху не хватило достать такую громадину. Да владельцы судна этого и не хотели"...
Подготовительные работы на "Меркурии" отряд ЭПРОНа закончил в самый короткий срок — за месяц. Близился подъём.
"Не мог я заснуть, — вспоминает Сергеев, — тревожно за пароход. Встал, закурил и прикидываю: вес судна 1680 тонн плюс груз в трюмах да грязь, присос к грунту. Новое двенадцатиметровое полотенце выдерживает нагрузку на растяжение сто тонн, а наши уже семь раз были в работе, износились. Значит, если не добавим еще, "Меркурий" оборвет эти".
Утром Сергеев обсудил свои прикидки со старшим инструктором Правдиным. "Всё верно, — сказал Правдин, — но где взять дополнительные полотенца? И медлить тоже рискованно — "Меркурий" составлял для отряда почти весь годовой план.
— Попытаемся, — сказали водолазы.
И стали продувать понтоны. На поверхности заходили белые волны. Вода закипела, вспухла и поднялась столбом метров на двадцать вверх. Между понтонами из воды на миг высунулось что-то вроде кашалота с бурой водорослью на спине. Понтоны, разойдясь в разные стороны, вдруг подпрыгнули, как кони, и сбросили "седока" — "Меркурий" исчез в волнах.
— Я чуть не заплакал, — рассказывал Сергеев, — повернулся к начальнику, а тот закрыл лицо руками и убежал...
— Сам не пойдет — зубами вырвем! — сжав кулаки, сказали водолазы.
И снова началась борьба за "Меркурий". По семь часов не выходил из воды старшина Барашков. Молодой инструктор Рудик проводил на дне моря восемь-девять часов. Водолазы Костин, Лозовский, Кудрявцев без устали лазали во тьме тоннелей. Но ушла хорошая погода, и начались ветры.
Прогнозы одесской метеостанции никогда не были точными. Впоследствии эпроновцы, обманутые сводками, угадывали погоду по морским рачкам-бокоплавам. Если они уходят на дно, — будет ветрено, если всплывут, — штиль. Вспоминали и старые приметы, которыми пользовались мореплаватели еще во времена Джеймса Кука.
Шторм налетел внезапно. Эпроновцы заторопились в порт. Оборвался буксирный канат от водолазного бота и моторного катера. Огромные водяные валы яростно обрушились на судёнышки и придавили их к грунту. Море мстило людям.
Чуть ветер утих, вернулись обратно. Бот и катер нашли по масляным пятнам. Четыре часа поднимали их на поверхность. Просушили, прочистили, разобрали и смазали мотор. Через сутки отряд в полной готовности приступил к прерванной работе.
Остропка понтонов требует особой тщательности, и на этот раз её производили внимательнее, чем прежде, навешивая тяжелые пудовые скобы. Четыре компрессора Вестингауза гнали воздух в понтоны "Меркурия", чтобы отжать из них воду. Море забурлило, и в бурой пленке водорослей вышел наконец морской пленник. На этот раз "Меркурий" тонуть не пожелал.
Но задерживаться здесь, чтобы откачать воду и заделать пробоину, было рискованно, — каждую минуту мог налететь штормовой шквал. Прибавили по обоим бортам ещё несколько понтонов, и "Меркурий" на длинном тросе двинулся в порт вслед за буксиром "Сарыч". До Одессы четырнадцать километров.
В пути задул ветер, чего и боялись эпроновцы. Волны уже перемахивали через судно. На траверзе Чабанки зыбь достигла шести баллов. У Дофиновки из порта на помощь подошел буксирный катер "Дельфин".
Возле Одессы шторм усилился до восьми баллов. Стали разворачиваться у портовых ворот. Тут по "Меркурию" ударили крупные боковые волны. Стальной трос, соединяющий его и "Сарыч", лопнул от напряжения, и судно понесло на каменный мол.
Буксиры погнались вслед. Вмиг окружили "Меркурий". А принять конец на нём некому. Гигантские волны поднимали судно и быстро гнали на валуны. Ещё метров двадцать — и "Меркурий" грохнется о каменную гряду.
Решение пришло молниеносно. Боцман Кравценюк, матросы Шаров и Салин прыгнули в шлюпку... И вот они уже на "Меркурии" — матросы, как акробаты, перескочили вслед за боцманом. С "Сарыча" поверх водяных столбов взвился канат. Храбрецы, стоя по горло в воде, подхватили его и закрепили узлом за руль. Пойманного "Меркурия" потащили в плавучий док. Но огромный пароход не пролезал в ремонтное помещение, мешали понтоны.
Откачивать из корабля воду прибыли чуть не все портовые суда, на которых имелись отсасывающие помпы. Но тут уже береговой ветер развел в гавани большую зыбь, и это нарушило порядок в работе. В довершение один буксир развернулся так неуклюже, что ударил гребными винтами по резиновому понтону, пробил его — и в третий раз скрылся "Меркурий" в морской пучине, уводя с собой все отсасывающие приспособления и пожарную автомашину. Вот уж где нужно учиться терпению и силе воли!
Эпроновцы снова принялись за подъём "Меркурия". Наконец судно поднято и стало на плаву окончательно. Из кают достали вещи пассажиров, которые потом стали экспонатами в одесском музее водного транспорта: бурый комок, похожий на медный колчедан, — слипшееся монпансье; покоробленная книга "Международный свод сигналов"; "Анатомия человека"; "География", раскрытая на странице с заголовком "1492 год — открытие Америки"; заржавленный револьвер; ручка зонтика, потускневший графин; портфель, изъеденный морской солью; чей-то жёлтый позвонок; патронташ; офицерские сабли с клеймом и несколько старых монет… [Во время оккупации ВОВ музей был разграблен румынскими оккупантами, не сохранилось ничего.]
Поднятый пароход "Меркурий" ремонтировать и водить в строй не стали и здесь же в Одессе разобрали на металл.
Ответить с цитированием