Истории, события, заблуждения, факты ...

[Вик С.]

И тогда Сергеев решил обмануть немецкую разведку, которая, как он считал, действовала здесь. С этой целью он сообщил местным репортерам о том, что "Микоян" идёт в Нью-Йорк. Это сообщение было опубликовано во всех местных газетах и передано по радио.

Ночью, 26 марта, бесшумно снявшись с якоря, ледокол покинул Кейптаун. На всякий случай действительно некоторое время шли, как бы в Нью-Йорк. Но в пустынном районе Атлантики изменили курс. Сергеев выбрал другой, более длинный путь – обогнуть Южную Америку, и восточной частью Тихого океана идти на Дальний Восток. Ледокол пошёл к берегам Южной Америки. Попали в полосу жестоких штормов. Качка достигала 56 градусов, корабль бросало, словно щепку. Иногда океан затихал, чтобы обрушиться с новой силой. Пострадала носовая надстройка, тяжёлые стальные двери сорвало и унесло в океан. Это были печально известные морякам "ревущие сороковые". Так продолжалось семнадцать суток. В постоянных яростных штормах пересекли Атлантический океан и вошли в залив Ла-Плата. Моряки облегчённо вздохнули.

Прошли мимо заржавевших надстроек немецкого тяжёлого крейсера "Адмирал граф Шпее", погибшего здесь ещё в декабре 1939 года. Подошли к уругвайскому порту Монтевидео. Сергеев запросил разрешение на вход в порт. Но в ответ ему сообщили, что власти не разрешают посещение порта военными кораблями и вооружёнными судами, настолько внушительно выглядел бутафорские "пушки" ледокола. Пришлось вызывать специального представителя, чтобы убедить портовые власти в том, что "вооружение" - не настоящее. Только после этого получили разрешение войти в порт.

В Монтевидео пополнили запасы, провели необходимый ремонт и после отдыха вышли в путь. А чтобы обмануть немецкую разведку, демонстративно взяли курс на север. С наступлением темноты развернулись и полным ходом устремились на юг. У мыса Горн была велика опасность быть атакованными немецкими рейдерами или подводными лодками. Поэтому пошли Магеллановым проливом, довольно сложным и опасным для плавания. В частых туманах, мимо Огненной Земли, с заходом в порт Пуанта-Аренас миновали пролив, вышли в Тихий океан и взяли курс на север. Перебежками, с короткими заходами в порты Коронель и Лота, прибыли в чилийский порт Вальпараисо,

Пополнили запасы, провели ревизию котлов, машин и механизмов. После непродолжительного отдыха продолжили путь на север, держа курс на перуанский порт Кальяо. Пополнили запасы, и вышли в панамский порт Бильбао. Вновь пополнили запасы, и пошли в Сан-Франциско.

Ледокол прибыл в Сан-Франциско, а затем перешёл в Сиэтл на ремонт и вооружение. Американцы быстро и качественно отремонтировали корабль. Демонтировали английскую пушку и основательно вооружили: установили четыре 76,2-мм орудия, десять 20-мм зенитных автоматов, четыре 12,7-мм и четыре 7,62-мм пулемётов.

Из Сиэтла "Микоян" направился в порт Кадьяк на Аляске. Из Кадьяка пошел в порт Датч-Харбор на Алеутских островах. Выйдя из Датч-Харбора, "Микоян" обогнул Алеутские острова севернее и направился к родным берегам. Наконец в дымке показались очертания далёких берегов. Показался пустынный берег - Чукотский мыс. 9 августа 1942 года "Микоян" вошёл в Анадырский залив.

Восемь с половиной месяцев продолжался этот поход. За кормой остались три океана и двенадцать морей, объятые войной. Прошли 24759 миль. Вспомогательный крейсер Черноморского флота "Микоян" был передан в состав Тихоокеанского флота. Экипаж простился со своим отважным командиром – капитан 2 ранга С.М.Сергеев убыл во Владивосток. В командование "Микояна" вступил капитан 3 ранга Юрий Константинович Хлебников.
Коротким был отдых экипажа. Почти сразу получил новое боевой задание. В бухте Провидения его прибытия ожидали 19 (девятнадцать)! транспортов с вооружением, боеприпасами и другими военными грузами, и боевые корабли Тихоокеанского флота: лидер "Баку", эскадренные миноносцы "Разумный" и "Разъяренный". "А.Микоян" был назначен штатным ледоколом ЭОН-18. В сущности это и было задание, к выполнению которого корабль и прошёл этот путь из Батуми.

Ледокол "А. Микоян". Фото 1956 года.

После войны "А.Микоян" был разоружён. Ещё долгие годы водил суда во льдах Арктики и Дальнего Востока. В 1966 году был выведен из эксплуатации и был превращён в бункеровочную базу Дальневосточного морского пароходства. В 1968 году он разобран на металл.

[Вик С.]

В 1936 году немецкая армия объявила конкурс на создание новой канистры для хранения и транспортировки топлива. В результате был создан универсальный контейнер, шедевр промышленного дизайна, с помощью которого выигрывали военные кампании, и который производится до сих пор.

Прежние канистры представляли собой параллелепипеды, с плоскими стенками, сваренными между собой по углам, либо штампованными из одного листа металла и приваренными донцами. Ручки, как правило, представляли собой либо изогнутые полосы металла, либо проволочные петли. Такие канистры были неудобными в переноске, резали руки, цеплялись углами и вдобавок нещадно текли.

Главный инженер компании "Мюллер" из города Швельм, Северный Рейн–Вестфалия, предложил невероятно продуманный и технологичный проект канистры, решивший вообще все имевшиеся проблемы.

Канистра со стандартной выштамповкой.

Wehrmachtkanister вмещала ровно 20 литров и весила 4 килограмма. Канистра имела сплющенную форму и сваривалась всего одним швом из двух штампованных половин с закруглёнными углами. Зацепиться такой за что–нибудь весьма затруднительно. Выштамповка на боковых сторонах не только повышала жёсткость, но и служила своеобразным радиатором и снижала риск перегрева содержимого. Первоначально выштамповка была простой крестообразной формы, позже она была изменена и приняла свою стандартную форму.

Ранняя канистра, ещё с простой крестообразной выштамповкой.

[Вик С.]

Выступ в задней части служил воздушным карманом, сообщавшим канистре положительную плавучесть. Высокая горловина позволяла обходиться без воронки, а крышку можно было открыть рукой, не прибегая к специальным инструментам. Благодаря трём ручкам сверху один солдат мог переносить четыре пустые канистры одновременно, две полные или легко передавать их по цепочке.

В общем, новая канистра быстро завоевала популярность и к 1939 году стала стандартной тарой Вермахта, использовавшейся для транспортировки не только топлива, но и воды, масел и других жидкостей. Для облегчения идентификации содержимого канистры окрашивались в разные цвета.

В 1940 году США и Великобритания получили первые образцы немецких канистр. И если англичане прозаично захватили несколько экземпляров во Франции (дав ей, кстати, своё, теперь уже навечно прилипшее название, jerrycan), и достаточно быстро запустили в производство её точную копию, то у американцев с канистрой приключилась целая эпопея.

В 1939 году американский инженер Пол Плейсс заканчивал работу по контракту в Германии. Видимо, спешить с возвращением ему было не надо, потому что он задумал совершить автопробег из Германии аж до Индии. Плейсс уговорил своего немецкого коллегу присоединиться к нему, купил автомобильное шасси и построил кузов, приспособленный для длительного путешествия. В последний момент путешественники обнаружили, что у них нет тары для аварийного запаса воды, и немецкий инженер просто умыкнул три канистры со склада. Когда пробег уже подходил к концу, немцу пришлось вернуться на родину, и Плейсс доехал до Калькутты в одиночестве, откуда, оставив машину, отправился в Филадельфию. Видимо, немецкая канистра произвела на инженера впечатление, так как дома он попытался заинтересовать ею официальные лица. Но словесные описания и рисунки никого не впечатлили, и Плейсс был вынужден заняться организацией перевозки в Америку своего оставленного в Индии автомобиля.

В 1940 году канистра наконец оказалась на американской земле. Военные осмотрели канистру, но решили, что она ничем не лучше американской сорокапятилитровой тары. Чуть позже, впрочем, американцы запустили в производство немецкую канистру, творчески её переработав. Вместо двух половин американская канистра делалась из одного штампованного листа с приваренными днищем и верхней частью.

Горловина была шире и требовала воронки для заправки. Откидную крышку заменили на гайку, требующую специального инструмента. Такую канистру было легче мыть, она быстрее опустошалась и наполнялась, но из–за большого количества швов нещадно текла, и в результате не получила широкого распространения в американской армии.

Всю важность качественной тары для горючего войска Союзников осознали во время боевых действий в Северной Африке.
Топливо стало одним из важнейших факторов, определявших успешность боевых операций.

Инспекция, проверявшая тыловую организацию армии Монтгомери, обнаружила, что потери топлива из–за несовершенства тары достигают 40%. Бензин перевозился с побережья на армейские базы по железной дороге в 200–литровых бочках, после чего разливался по двадцатилитровым "топливным жестянкам", испокон веков использовавшимся для хранения бытового керосина.
В таких банках топливо перегревалось, проливалось, текло сквозь разошедшиеся швы.

Английский бригадный генерал и историк Дезмонд Янг писал: "Тот, кто не служил в пустыне, не может осознать, насколько разница между полным и частичным успехом зависела от самой маленькой - и самой худшей - части нашей экипировки".
Неудивительно, что одним из самых ценных и желанных трофеев для англичан были именно немецкие канистры - за ними охотились специально.

К 1943 году англичане развернули массовое производство, и в начале года в Северную Африку оперативно доставили два миллиона канистр. Вплоть до конца войны именно англичане производили канистры для армий союзников. Всего был произведён 21 миллион английских "немецких жестянок".

В итоге немецкая канистра производилась практически во всех странах–участницах войны и производится до сих пор. Она является, пожалуй, самой распространённой тарой для топлива, изменившись лишь в незначительных деталях и сохранив свой ставший классическим дизайн.

[Вик С.]

Речь идёт о героях-футболистах киевского "Динамо", обыгравших фашистов, и за это принявших смерть. А как оно было на самом деле?

9 августа 1942 г. после "матча смерти" на стадионе "Зенит": Киевские футболисты в тёмных футболках, немецкие в светлых. Хорошо узнаваемы М. ГОНЧАРЕНКО (крайний справа во втором ряду), Николай ТРУСЕВИЧ, Иван КУЗЬМЕНКО (пятый и шестой слева в этом же ряду). Во втором ряду Г. ТИМОФЕЕВ (третий слева), Ф. ТЮТЧЕВ, В. СУХАРЕВ и Н. КОРОТКИХ (справо налево от Гончаренко), А. КЛИМЕНКО (восьмой справа) и стоящий за ним П. КОМАРОВ. В нижнем ряду - М. МЕЛЬНИК (второй слева) и М ПУТИСТИН (в центре без футболки).

Говорят очевидцы ...

Владимир Ногачевский, ветеран дубля "Динамо":

"Я устроился на фабрику ювелирных изделий Дюндикова. На фабрике собралось немало таких, как я, молодых ребят, увлекающихся спортом. Мы создали футбольную команду "Рух". А всего в городе существовали четыре футбольные команды..."

Макар Гончаренко:

"Форма у нас была, как у сборной СССР, - красные майки и гетры, белые трусы. Разговоры о том, что мы её специально подготовили к поединку с лётчиками и зенитчиками, - брехня. Просто у нас другой не было. Какую Трусевич раздобыл в самом начале, в такой всё время и выступали, безо всякого подвоха".

Николай Трусевич в игре. 1942 год.

Владимир Ногачевский:

"Все матчи обычно судил немецкий военнослужащий по имени Эрвин, который, как мне кажется, имел соответствующее образование и квалификацию.
Матчи проходили в товарищеской обстановке. Конфликтов между игроками не возникало. За все игры я припомню только один случай, когда немецкий игрок в игровой ситуации грубо толкнул нашего футболиста, за что был сразу же судьёй удалён с поля".

Об игре 9 августа : "Как и все матчи, этот матч прошел в товарищеской обстановке".

Немецкая команда. 1942 год. На стадионе "Старт".

Михаил Свиридовский.

"Матч с лётчиками протекал следующим образом. На матч приехал генерал, привёз букет цветов, апельсины, лимоны, шоколад...

Сыграли первый тайм 2:1 в их пользу. У них появилось чувство превосходства. Мы, видя такое положение, решили выбить несколько их игроков из игры. Одному колено перебили, он ушёл с поля... Генерал выкрикивал, что это бандиты, играют грубо, некультурно..."

Сын Михаила Путистина Владлен.

"После игры 9 августа наши футболисты победу отметили: выпили в закусочной и закусили. Самогон кто-то из болельщиков принёс ... Долго сидели, разговаривали. Возвращались через рынок "Евбаз"... Денег ни у кого ни копейки. Паша Комаров зубы торговкам заговаривал и меня дармовыми пирожками угощал. У одной возьмёт, у другой: "В долг", - успокаивал их.

Помню, около кинотеатра "Ударник" Алексей Клименко сцепился с полицейским. Немец его за сорочку схватил, хотел отвести в гестапо, но не удержался, упал. Стрелять из автомата не решился - людно было на улице. Так Клименко и утёк. Отец на следующий день зашёл к нему узнать, как и что. Тогда пронесло..."

Состав команды "Старт" (тёмные футболки) слева направо: первый ряд - Клименко, Свиридовский (капитан), Трусевич. Второй ряд: Гончаренко, Сухарев, Чернега, Мельник, Гундарев, Балакин, Комаров, Тимофеев.

Валентин Федоров, бывший футболист ленинградского "Динамо", участник футбольного матча в блокадном городе летом 1942 года:

"Узнал от родственников погибших киевлян, за что их покарали. Не за выигранный матч у немцев их посадили, а за муку, которую они тайком выносили с комбината. Узнав об этом, хозяин пожаловался властям. И не убили их за своё поражение немцы. Четверо - Николай Трусевич, Иван Кузьменко, Алексей Клименко и Николай Коротких - погибли случайно. Как свидетельствовал очевидец-лагерник, однажды кто-то из заключённых бросил камень в собаку коменданта лагеря. Взбешённый эсэсовец приказал построить узников и, не установив виноватого, отсчитал каждого пятого, которых и расстреляли. Среди них оказалось четверо динамовцев".

Юрий Краснощёк:

"Во время фашистской оккупации, работая на телефонной станции, я слышал от немцев, а также от украинских полицаев, что динамовцев арестовали не за победу в матче, а за то, что они, работая на хлебозаводе №1, набросали в муку, из которой выпекали хлеб для немецких организаций в Киеве, битое стекло. Были арестованы Трусевич, Клименко, Кузьменко и Коротких. О том же впоследствии мне рассказал знакомый сотрудник госбезопасности... Следует отметить, что из шестнадцати футболистов "Старта" оккупанты расстреляли только четверых, и все они были лейтенантами НКВД ... Это и послужило главной причиной их ареста. Кто же, как не офицеры НКВД, могли подозреваться в терроризме. Но упомянутые четыре футболиста как раз и не были причастны к этой диверсии. НКВД их просто подставило".

В.Ногачевский:

"Через несколько дней на хлебозавод приехали гестаповцы: в мешках с мукой обнаружили битое стекло. Диверсия! Многих рабочих, футболистов в том числе, забрали в концлагерь "Мышеловка".

Валентин Волков, до войны выступал за футбольные команды "Желдор" и "Рот фронт":

"В действительности истинной причиной расстрела некоторых футболистов "Динамо" стал отнюдь не их выигрыш у немецкой команды. Мое утверждение основано на рассказах очевидцев трагедии. Вскоре после войны, в 1946 году, в Москве я встретился со своим давним киевским приятелем Володей Балакиным. Он, непосредственный участник матча с командой "Люфтваффе", был первым человеком, который поведал мне правду об истинной причине расстрела динамовцев. А дело было так. Бригада рабочих концлагеря на Сырце, среди которых находились и наши футболисты, копала траншею. И когда на одного из рабочих вдруг набросилась собака, тот, недолго думая, ударил её лопатой по голове ... И надо же такому случиться, хозяином собаки оказался комендант лагеря. На следующее утро он выстроил всех, кто копал ту злополучную траншею, и дал им команду рассчитаться на "первый-второй". "Первые", роковые номера пришлись на Колю Трусевича, Ваню Кузьменко и Лешу Клименко... Правдоподобность этой версии расстрела динамовцев подтвердил ещё один мой хороший знакомый - участник той "переклички", киевский динамовец Федор Тютчев. Ему повезло - в "перекличке" он оказался вторым ".

Владимир Ногачевский:

"Заключённые работали в городе. Однажды в такую бригаду включили Трусевича, Кузьменко и Клименко. Им приказали асфальтировать двор у здания гестапо на улице Короленко, 33. Родственники узнали об этом, приготовили свертки с едой и положили невдалеке от места, где они работали. В это время во двор вышел начальник концлагеря Родомски с овчаркой на поводке. Собака унюхала запах съестного, начала теребить пакеты. Заключённые попытались её отогнать. Родомски моментально поднял тревогу: бунт! Прибежала охрана, всех вернули в лагерь, уложили на землю лицом вниз и каждого третьего расстреляли... Кузьменко и Клименко погибли. А Коля Трусевич не попал в роковые третьи - он просто приподнялся на локте посмотреть, не миновала ли его беда. И получил пулю в затылок ..."

Валентин Щербачёв:

"Динамовцы погибли год спустя после, так называемого, матча смерти. Большинство из них работали грузчиками на хлебзаводе № 1 по улице Дегтяревской (это самый старый хлебзавод в Киеве). Некоторым членам бригады грузчиков казалось, что они могут дополнительно зарабатывать на своих земляках.

Так как в оккупированном городе жилось голодно, люди охотно покупали муку, масло, яйца и другие продукты, вынесенные с завода. В 1943 году кражи заметно участились, после чего немцы собрали рабочих завода и отвезли всех в гестапо на улице Владимирской. Здесь оказались и футболисты "Динамо".

Футболистов продержали в гестапо примерно три недели, затем перевезли в Сырецкий концлагерь, где они содержались в достаточно сносных условиях. Трусевича, Кузьменко и Клименко использовали в качестве чернорабочих. Путистин вместе с Тютчевым и Комаровым работал электромонтёром. Свиридовский и Гончаренко сапожничали в мастерской на улице Мельникова, ремонтировали обувь охранников-полицаев. Перевели их из лагеря в отдельное здание. Там и жили под присмотром своих клиентов. Всем заключённым разрешали свидания с родственниками. Жена Путистина три раза в неделю носила мужу передачи. Так продолжалось несколько месяцев. А в феврале троих расстреляли …"

[Вик С.]

Сын Михаила Путистина Владлен:

"Мы один раз поздно домой пришли - после матча-реванша 9 августа. Так нас задержал патруль на улице Саксаганского - два немца с бляхами жандармерии и при них переводчик. Правда, когда они узнали, кто идёт и откуда, отпустили. "Гут!" - говорят.

Вокруг тех событий много насочиняли. Но правда заключается в том, что после матча-реванша никто наших футболистов не арестовывал - они сыграли ещё раз, последний, с "Рухом". И казнены трое из них: Трусевич, Кузьменко и Клименко - были не сразу, а через полгода. Насколько я могу судить, это не было наказанием за спортивный результат, как в советское время принято было считать.

Николая Коротких арестовали позже всех - 6 сентября, а замордовали первым. Его жена рассказывала, что, когда её вызвали в гестапо на очную ставку, Николая привели всего окровавленного. Он, единственный из футболистов, был членом партии, а немцы коммунистов сразу ставили к стенке. К тому же у него нашли фотографию в форме НКВД, с лычками. Он погиб тут же, в гестапо.

Казнили целую группу заключённых, в их числе оказались и футболисты. А выжившим очень долго пришлось оправдываться из-за того, что они уцелели. И через годы на динамовских юбилеях - и на 40-летии, и на 50-летии - генералы допытывались: "Почему четверых расстреляли, а вы живы?". Да потому, что так судьба распорядилась."

Вот как рассказывал о гибели футболистов 29 ноября 1943 г. заключённый Сырецкого концлагеря И. Бродский (был в команде узников, сжигавших трупы в Бабьем Яру, 29 сентября 1943 г. вместе с группой заключённых бежал. В декабре 1943 г. ушел в Красную армию и погиб на фронте в 1944-м), свидетель расстрела:

"В лагере была выездная команда заключённых, которая работала на Короленко 33 - гестапо. Помню, это было в феврале месяце 1943 г. Эту команду привезли поздно вечером в лагерь. Заявили, что заключённые привезенной команды хотели убить немца, за это на Короленко расстреляли 5 человек, а сейчас за это же преступление будет расстреляно ещё 20 человек, что и было сделано. Немцы отобрали 20 человек, среди которых были и футболисты Киевской команды "Динамо" Трусевич и Клименко, и тут же их всех перед строем расстреляли».

Газета "Киевская правда" 17 ноября 1943 г. в статье "Что произошло в Бабьем Яру" со ссылкой на очевидцев писала:

"На протяжении долгого времени в концлагере находилась в заключении группа известных в стране киевских футболистов-динамовцев. Среди них были Трусевич, Клименко, Кузьменко и другие. В памяти киевлян встает незабываемая картина - матч между немецкой командой и командой рабочих хлебозавода № 1, в которую входили указанные товарищи. В этом матче их заставили принять участие немцы, надеясь поразить киевлян своим непревзойденным искусством, продемонстрировать преимущество арийской породы... Этот матч был последним в жизни динамовцев. Их вскоре арестовали, а 24 февраля 1943 г. на глазах всего лагеря во время расстрела 42 человек (за побег двух узников), убили и славных футболистов".

Остальные участники матчей остались живы, но их судьбе позавидовать нельзя. Когда уже близилось освобождение Киева, кое-кто понимал, что с ними будет, когда придут советские войска. К примеру, Лев Гундарев за два месяца до освобождения Киева вступил в украинское спортивное общество "Рух" и тем самым окончательно подписал себе приговор. Уходить с немцами он передумал и после войны был арестован, судим и получил длительный срок заключения. Кстати, такая же судьба постигла и Георгия Швецова – организатора общества "Рух" в оккупированном Киеве. (Г.Швецов был арестован в декабре 1943 года, признался в сотрудничестве с оккупационными властями и получил 15 лет каторжных работ. Отбыл 10 с небольшим, был освобождён, после чего вернулся в Киев. Работал контролёром на Республиканском стадионе, гардеробщиком в одном из учебных заведений Киева. Когда он умер и где похоронен - неизвестно. Известно его высказывание на допросе: "Да, я предал Родину, но сделал это для того, чтобы сберечь физкультурные кадры Киева…")

Что касается остальных футболистов, в частности бывших игроков "Локомотива", то судьба к ним была более благосклонна, хотя "потягали" их по допросам в НКВД предостаточно, так что многие на всю жизнь "забыли" об этих матчах и до смерти из них лишнего слова нельзя было вытянуть журналистам. В.Балакин, Сухарев, Гончаренко и Мельник были приглашены в возрождающееся "Динамо" Киев.

За "Старт" выступали служившие в немецкой полиции Тимофеев и Гундарев, оба уходить с немцами на запад отказались. Обоих после взятия Киева нашими войсками арестовали – одному дали 10 лет лагерей, другому – пять. Голембиовский ухитрился каким-то образом ускользнуть от внимания "органов" и даже, якобы, в 1944-м немного послужить в рядах Красной Армии. После войны перебрался в Горький, где скрывался до 1948 года. Там он был совершенно случайно кем-то опознан, арестован и судим. Получил 25 лет лагерей.

Путистин вырвался из плена 5 октября 1943-го и ушёл навстречу нашим наступающим войскам.

Остальных же после освобождения Киева долго таскали на допросы в НКВД, и спасло их только вмешательство генерала Строкача, во время войны – начальника штаба Украинского партизанского движения, а с 46-го – министра внутренних дел Украины. Он начал шефствовать над киевским "Динамо" ещё в 1940-м, когда стал председателем республиканского совета общества, и именно он после войны отдал приказ положить под сукно большинство дел в отношении футболистов. Мало того, четверо из них даже попали в первую послевоенную заявку возрождающейся киевской команды.

И тем не менее очень долго никто их победы в Киеве подвигом не считал. Лишь спустя много лет, когда память сгладилась, советская власть спохватилась и бросилась прославлять и награждать тех, кого она в свое время за то же самое таскала в допросные камеры НКВД. В 1965 году погибших Трусевича, Кузьменко, Клименко и Коротких посмертно наградили медалями "За отвагу" (напрочь забыв о Ткаченко), а ещё шестерых – Балакина, Гончаренко, Мельника, Путистина, Сухарева и Свиридовского – медалями "За боевые заслуги". Михаил Путистин отказался принять боевую медаль за те заслуги, к которым он посчитал себя непричастным. Ещё один участник "матча смерти", Федор Тютчев, не вынес послевоенных унижений, запил и умер от "белой горячки" в 1959-м. Его ничем не наградили…

1971 год. Выдержки из рапорта оперуполномоченного КГБ майора N. на имя председателя Комитета госбезопасности Украины генерал-полковника В.В.Федорчука:

"Обращаясь к Вам с настоящим рапортом, я имею в виду ненужную, на мой взгляд, спекуляцию мифическим "подвигом" футболистов киевского "Динамо" в годы Отечественной войны.

Начало шумихи вокруг этого коллектива футболистов, физически здоровых людей, мастеров спорта, уклонившихся (будем называть вещи своими именами) от службы в рядах РККА и оставшихся проживать в оккупированном фашистами Киеве, положили Петр Северов и Наум Халемский...

Совершенно очевидно, что футболисты остались проживать на оккупированной территории, не предприняв попыток отойти с отступавшими частями Красной Армии, в рядах которой их присутствие было столь необходимо в тяжкий для Родины час.
Затем они охотно поддержали инициативу изменников Родины из представителей городской управы, которые при покровительстве оккупационных властей создали из оставшихся в Киеве спортсменов клуб мастеров спорта, а из футболистов - сборную команду города, в которую вошли игроки команд-мастеров "Динамо" и "Локомотива".

При наличии таких данных, всё то, что до сего времени было сделано в плане прославления бывших футболистов киевского "Динамо" в печати и кино, мне представляется серьёзной ошибкой... На территории стадиона "Динамо" готовится гранитный памятник "героям-футболистам, отдавшим свою жизнь за честь и независимость нашей Родины.

Даже если отбросить всё, что было сказано выше, а принять во внимание один факт сооружения памятника людям, которые вместо того, чтобы воевать, играли в футбол с оккупантами, намерение поставить такой памятник кажется нелепостью, оскорблением ратных подвигов тех, кто в тяжкие годы сражались на фронте, а также надругательством над святой памятью тех, кто в этой борьбе погиб за светлое будущее человечества.

Обращаясь к Вам, как к члену ЦК КП Украины, со своим мнением по этому вопросу прошу, если Вы сочтёте мои сомнения обоснованными, информировать инстанции о нецелесообразности сооружения памятника футболистам на территории киевского стадиона "Динамо"."

Пётр Иванович Денисенко, заслуженный мастер спорта:

"Пока я и тысячи моих товарищей, голодные и холодные, мокли в грязных окопах под фашистскими пулями, где-то глубоко в гитлеровском тылу мои соотечественники, молодые и здоровые парни гоняли мяч с теми, кто захватил нашу землю, пытается меня уничтожить и против кого я воюю в нечеловеческих условиях. Позвольте, как я должен относиться к подобному? Уж во всяком случае не рукоплескать!"

[Вик С.]

Имя Линь Бяо сегодня известно не так широко, как раньше. Маршал Красной армии, позже – министр обороны Китая, правая рука Мао Цзэдуна … Этого человека называли преемником Великого кормчего. Но политикам всех времен и народов прекрасно известна истина: чем ближе ты к власти, тем ближе к тебе смерть.

13 сентября 1971 года в Монголии потерпел катастрофу самолет "Трайдент", на борту которого находился Линь Бяо. О причинах его гибели и обстоятельствах "дела Линь Бяо" в Китае до сих пор говорят неохотно.

Жизненный путь Линь Бяо (1907–1971) начался 5 декабря 1907 года в деревне Хуйлуншань уезда Хуанган провинции Хубэй. Его отцом был мелкий фабрикант, который после банкротства вынужден был занять скромную должность кассира на пароходе, плававшем по реке Янцзы. В 10 лет Юй Жун (это имя мальчик получил при рождении) ушел из дома и начал самостоятельную жизнь. Вначале он обучался в Хуйлуншаньской школе, затем в Утайской средней школе. Дальнейшую судьбу Линь Бяо определило вступление вначале в Социалистический союз молодежи Китая, а в 1925 году – в Коммунистическую партию Китая (КПК). В то время армия считалась главной опорой революционной борьбы, так что неудивительно, что Линь Бяо избрал карьеру военного. Окончив военную школу Вампу, он в 1927 году стал командиром взвода, а позже роты отдельного полка Национально-революционной армии. Был участником Наньчанского восстания (вооружённое выступление революционных частей гоминьдановской армии в городе Наньчан, организованное Компартией Китая).

Карьера молодого военачальника казалась одним стремительным взлетом. В 1928 году он командовал полком Четвертого корпуса Красной армии, через два года – самим корпусом, в 1932 году был назначен командующим Первой армейской группы Красной армии. Под его руководством армия участвовала в отражении пятого карательного похода гоминьдана.

Когда в июле 1937 года Япония напала на Китай, Линь Бяо стал командиром 115-й дивизии. Сражаясь с японцами, войска под руководством Линь Бяо одержали ряд побед. В 1939 году после тяжелого ранения Линь Бяо уехал в СССР на лечение. Как и многие иностранные политические деятели, он прошёл "школу" Коминтерна. В Китай вернулся только в 1942 году и почти сразу же стал секретарем Северо-Восточного бюро ЦК КПК, а через три года был избран в ЦК Компартии Китая.

Однако главным в его жизни по-прежнему оставалось военное дело. Линь Бяо был назначен командующим Объединенной маньчжурской демократической армией, численность которой доходила до 300 тысяч человек. В январе – марте 1947 года войска под руководством Линь Бяо трижды форсировали Сунгари и нанесли сильные удары противнику в районе севернее Чанчуня. Его имя прославилось после крупного успеха в Ляо-Шэньской операции, в ходе которой китайская армия впервые получила численный перевес над войсками гоминьдана.

Сегодня многие исследователи считают, что далеко не все победы Линь Бяо были настоящими. Порой он попросту договаривался с противником о результате боя. Сражение разыгрывалось по заранее намеченному плану, после чего вражеские войска отступали. Обе стороны избегали потерь среди солдат, гоминьдановцы могли оправдаться тем, что численность противника превосходила их силы, а Линь Бяо получал лавры победителя …

В сентябре 1949 года Линь Бяо был избран членом Всекитайского комитета НПКСК, через месяц назначен командующим Центральнокитайским военным округом. В последующие годы он занимал пост председателя (а с 1950-го – секретаря) Центрально – Южного военно-административного комитета, а также ряд других важных государственных постов: заместителя председателя Государственного комитета обороны, заместителя премьера Госсовета КНР. В 1955 году Линь Бяо было присвоено воинское звание маршала КНР, он был награжден многими орденами. С середины 1950-х годов Линь Бяо уже был постоянным членом Политбюро ЦК КПК, а в 1959 году стал министром обороны КНР.

Он встал слишком близко к Мао Цзэдуну.

Линь Бяо был одним из тех, кто активно способствовал созданию культа личности Великого кормчего. В предисловии к цитатнику Мао Цзэдуна, изданному по его указанию в мае 1964 года, он пишет: "Изучайте труды Председателя Мао Цзэдуна, слушайтесь его советов, поступайте по его указаниям". Цитатник, по его словам, должен был стать такой же необходимой вещью для любого солдата, как личное оружие. Эта книга издавалась невероятными тиражами, сопоставимыми разве что с тиражами священных книг мировых религий. Хунвейбины могли остановить любого прохожего на улице и потребовать предъявить цитатник или наизусть прочесть какое-то высказывание из него. Тех, кто не мог этого сделать, могли избить или подвергнуть аресту.

Во времена "культурной революции" Линь Бяо ещё больше сблизился с Мао Цзэдуном. В списках Постоянного комитета Политбюро ЦК его имя стоит на втором месте после Великого кормчего, они становятся уже не только соратниками по партии, но и близкими друзьями.

С Мао Цзэдуном их даже штамповали на одном чайнике.

Впрочем, дружба в понимании Мао могла оставаться таковой только до тех пор, пока ничто не угрожало его собственному величию и его собственной власти. Тем не менее, Линь Бяо вскоре стали считать официальным преемником Мао Цзэдуна. Кстати, в немалой степени росту его авторитета способствовал инцидент на Даманском. Второго марта 1969 года китайская армия атаковала советских пограничников. Хотя разведка СССР знала о готовящемся нападении, на заставу эта информация не поступила. Почему? По одной из версий, Линь Бяо давным-давно через посредников вышел на контакт со спецслужбами Советского Союза. И это сражение было таким же "договорным боем", как и те, которые маршал некогда вел против гоминьдана.

Как получилось, что человека, который столько времени был личным другом Великого кормчего, впоследствии назвали предателем? И кто подал ему мысль положить конец правлению Мао, для установления которого он приложил так много усилий? Наконец, действительно ли он задумывал совершить военный переворот?

Однозначного мнения на этот счёт нет до сих пор. Высказываются самые разные предположения: Линь Бяо направляла "рука Москвы", на него оказывала давление семья, наконец, он сам устал от того, что так долго был вторым лицом в государстве. В пользу того, что маршал поддерживал тесные контакты с руководством СССР и был противником войны между Советским Союзом и Китаем, говорит целый ряд фактов. Он достаточно долгое время провел в Москве, и его пребывание там не ограничивалось только лечебными процедурами. Позже он не раз говорил Мао о том, что война с СССР нежелательна, хотя Великий кормчий рассматривал такой вариант развития советско-китайских отношений. Наконец существует свидетельство одного из советских разведчиков, имя которого, к сожалению, нигде не упоминается. По его словам, во время его работы на Тайване в 1960-х годах он наладил контакт с сотрудником тайваньской разведки. Однажды тот поделился с ним исключительно ценными сведениями о китайской армии, ведь разведки мира нередко идут на обмен информацией. Но в этом случае тайванец просто сделал советской разведке подарок: он не ставил никаких условий и ничего не просил взамен. Разумеется, это вызвало настороженность. Поэтому из Москвы последовало указание: попросить тайваньца назвать источник, в противном случае отказаться от сотрудничества с ним. Имя названо не было, хотя некоторую информацию всё-таки удалось получить. Оказалось, что информацию поставляет очень высокопоставленный человек, а передача её СССР – одно из условий сотрудничества. Позже к офицерам погранвойск, собиравшим сведения у жителей приграничных районов, обратился китаец. Имя его опять-таки не упоминается, однако говорится, что это был один из родственников Линь Бяо. Благодаря ему была получена ценная информация, в частности – численность войск, время и тактика атаки на пограничную заставу. Почти одновременно те же сведения передал советским разведчикам и тайваньский коллега. Когда ему задали прямой вопрос, он подтвердил, что сведения исходят от Линь Бяо. Если все это – правда, то министр вполне мог рассчитывать на то, что в Москве обратят внимание на его инициативу и поддержат в случае переворота. Однако едва ли он стал бы действовать без прямой договоренности.

Что касается СССР, к этому моменту отношения между странами стали гораздо более напряженными, чем в начале сотрудничества. Дело не только в том, что Мао Цзэдун был слишком независим, не в культе личности и не в чудовищных экспериментах, которые разворачивались на территории Китая - как раз в 1960-е годы в политике Китая наметился заметный уклон в сторону Запада, в частности – США. А допустить союз Соединенных Штатов и Китая было нельзя – слишком опасным могло оказаться их сотрудничество. По некоторым данным, в СССР разрабатывались планы по устранению Мао Цзэдуна. Когда в самом Китае появился человек, готовый занять место Великого кормчего, это не могло не привлечь внимания соответствующих органов. Мы, вероятно, никогда не узнаем, какие договоренности были достигнуты. И существовали ли они вообще. Однако вполне вероятно, что Линь Бяо была обещана поддержка, если не военная, то, по крайней мере, дипломатическая и информационная.

[Вик С.]

В августе 1970 года на Лушаньском пленуме ЦК КПК Линь Бяо выступил с предложениями, ставшими полной неожиданностью для Мао Цзэдуна. Первое касалось изменения конституции. Преемник Мао предлагал официально назвать Мао Цзэдуна гением и избрать его на пост главы государства. На случай отказа Мао от этой должности Линь Бяо предлагал выбрать другого кандидата на этот пост. Казалось бы, оба эти предложения были вызваны заботой о Великом кормчем, чьё здоровье к тому моменту пошатнулось. Фактически это было намеком на раздел власти. Мао Цзэдун отверг оба предложения.

Тогда, по официальной версии, министр начал готовить военный переворот. Для его осуществления необходимо было устранить Великого кормчего. План по организации путча получил название "Проект 571" – на китайском языке это созвучно словам "вооружённое восстание". Заговорщики рассматривали несколько вариантов ликвидации Мао. В одном предполагалось окружить его резиденцию, в другом – использовать ядовитый газ, в третьем – бомбы. В конце концов остановились на взрыве поезда Мао Цзэдуна. Сын министра, Линь Лиго, должен был стать организатором заговора и привлечь к делу преданных маршалу офицеров. Однако не все члены семьи Линь Бяо разделяли его стремление сместить вождя. Его дочь, Линь Доудоу, сообщила китайским спецслужбам о готовящемся покушении. Чжоу Эньлай предпринял необходимые меры: изменил план поездки Великого кормчего так, что тот проследовал через выбранный заговорщиками для покушения пункт намного раньше первоначального срока. Покушение сорвалось.

Однако Линь Бяо настолько устал от борьбы и постоянных болезней, что пребывал в состоянии апатии. Идея о бегстве из страны, по мнению исследователей, принадлежала его жене Е Цюнь.

Линь Бяо с женой Е Цюнь.

Ещё одну версию выдвигает Яо Минли, человек, достаточно осведомленный о событиях тех лет. Он полагает, что существовало два отдельных заговора. К первому, "Проекту 571", министр не имел отношения – он был организован Линь Лиго. Линь Бяо же задумал намного более сложный план, получивший название "Гора нефритовой башни". Этот план требовал тайной помощи Советского Союза, который должен был имитировать нападение на Китай. Линь Бяо в этом случае немедленно объявил бы военное положение, взял Великого кормчего и Чжоу Эньлая под усиленную охрану, а позже покаялся перед страной в том, что не сумел уберечь их от смерти …

Согласно свидетельствам очевидцев, в последний вечер перед вылетом состоялся разговор, во время которого Линь Бяо наотрез отказался покидать пределы Китая: "Не убегу, даже если будет грозить смерть. Хотя бы останусь патриотом до конца". Свидетельницей этого разговора стала дочь опального маршала. Она передала информацию о нём в Пекин. А в 23.00 жене маршала позвонил премьер-министр Чжоу Эньлай. Содержание их разговора осталось тайной, но уже через несколько минут Е Цюнь и Линь Лиш вбежали в спальню маршала с криком: "Проснись, тебя хотят арестовать!". Маршал, который перед сном принял снотворное, плохо понимал, что происходит. Упоминается о том, что в самолет "Трайдент", принадлежавший ему по должности, его погрузили – сам он идти не мог. И лайнер отправился в свое последнее путешествие.

На месте крушения самолета Линь Бяо.

О маршруте этого полёта до сих пор ведутся горячие дискуссии. Если министр хотел быстро покинуть страну, самым логичным был бы курс на Гонконг или Тайвань. Поначалу "Трайдент" действительно взял курс на юго-восток, к Тайваню. Но спустя 20 минут почему-то вновь появился над аэродромом Шанхайгуаня, сделал несколько кругов над полем, а потом направился на север. На запросы диспетчерских служб пилот не отвечал. За то время, пока самолёт летел на север, его вполне успели бы перехватить или сбить. Но почему-то не стали этого делать, только наблюдали – вплоть до того момента, когда он пересёк воздушное пространство соседней Монголии.

Мао отреагировал на это удивительно спокойно. Велел не сбивать самолет и произнёс одно из высказываний в духе своего цитатника: "Нельзя перехватить – не следует сбивать. Небо хочет, чтобы шёл дождь, девушка хочет выйти замуж. Тут такое дело, что ничего не поделаешь. Пусть улетает. Если мы его собьём, как к этому отнесется наш народ?". И тут самолёт меняет курс в третий раз: он разворачивается обратно, в сторону Китая … Создаётся впечатление, что министр решил всё же вернуться на родину. Возможно, он связался с кем-то по радио и услышал новости, заставившие его забыть об опасности и отдать приказ о возвращении? Или в последний момент в нём победил патриотизм?

Позже слова Мао дали повод для выдвижения ещё одной версии: в самолёте находились мёртвые тела министра и его семьи. Участники заговора были ликвидированы спецслужбами, а самолет заранее подготовлен: из его баков была слита часть горючего. Он должен был потерпеть аварию где-нибудь в безлюдном районе …

Но где и когда, в таком случае, погиб министр?

Сторонники данной версии дают ответ на этот вопрос: Линь Бяо погиб на дороге, ведущей из резиденции Мао Цзэдуна на Горе нефритовой башни. Вечером 12 сентября он вместе с женой был приглашён в гости к Мао. После завершения банкета, в 23 часа, хозяин лично проводил министра и его супругу до машины. На обратном пути их уже ждали. В автомобиль были выпущены ракеты, Линь Бяо и его жена погибли. А затем их тела погрузили в самолет, туда же доставили Линь Лиго. И обставили политическое убийство как авиакатастрофу при попытке бегства.

В ночь с 12-го на 13 сентября пассажирский самолет "Трайдент" с бортовым номером 256, принадлежащий Военно-воздушным силам Китая, разбился на территории МНР, в районе города Ундэрхана, и все девять пассажиров – восемь мужчин и одна женщина – погибли. На место крушения первыми прибыли монголы. По словам одного из них, Дондога, они застали на месте крушения такую картину: "Среди обломков мы нашли восемь человек. Все они были мертвы, сильно обгорели, но, видимо, уже от степного пожара … У женщины остались какие-то тесёмки на ногах и груди, у мужчин – следы военного обмундирования. Интересно, что все лежали почти одинаково – вверх лицом, с раскинутыми руками и ногами. Девятый, которого мы нашли позже в стороне от обломков, был в жёлтой кожаной куртке и лежал лицом вниз. Я думаю, он сразу не погиб и даже отползал от самолёта. Но мы все равно опоздали …" Среди обломков эксперты нашли немало разбитой утвари – фарфоровой посуды, вещей. Все это указывало на то, что семья, несмотря на недостаток времени, решила захватить с собой самое дорогое. А может быть, Е Цюнь со свойственной женщинам предусмотрительностью заранее упаковала вещи, понимая, что им рано или поздно придется покинуть Китай.

Расследование причин падения самолёта длилось довольно долго. Специалисты пришли к выводу, что самолёт не был сбит – иначе его обломки оказались бы рассеяны на площади около десяти квадратных километров, да и тела в этом случае не лежали бы рядом. Самолет также оказался ни при чём. В момент вынужденной посадки его оборудование было исправно, в баках сохранялся запас топлива, у пилота до последнего момента была возможность связаться с наземными службами. Тем не менее, на скорости приблизительно 500–550 км/ч он упал и какое-то время скользил по почве – об этом "рассказал" след его движения. Судя по показаниям приборов, самолёт перед аварией находился в горизонтальном полёте. Осмотр показал, что его шасси не было выпущено, а щитки оставались закрытыми. А значит, пилот не собирался совершать посадку. Может быть, это была попытка "спрятаться" от радаров, чтобы след лайнера затерялся? В таком случае – пилот не справился с управлением, что и стало причиной аварии. Некоторые исследователи предполагают, что пилот "Трайдента" был смертником, выполнявшим задание по устранению Линь Бяо. Он, якобы, сознательно "уронил" самолёт с министром и его семьёй. Такой вариант также невозможно исключить полностью.

После авиакатастрофы неминуемо должны были возникнуть слухи. И о том, что авария была подстроена, и о том, что на борту находился двойник маршала. Для того чтобы исключить возможность ошибки и доказать, что в самолёте погиб действительно Линь Бяо, была приглашена группа экспертов из СССР. Семь тел после осмотра закопали. А от тел, которые предположительно принадлежали Линь Бяо и его жене, отделили головы и отвезли их в Москву для дальнейшего исследования. Патологоанатомический анализ показал, что два из найденных тел принадлежат министру и его супруге. Выводы делались на основании состояния зубов, телосложения, ушных раковин и следов прижизненных ранений. Вероятно, какие-то сомнения после первого обследования всё-таки остались. Потому что в конце ноября 1971 года генерал КГБ А. В. Загвоздин и военный медик генерал В. В. Томилин приехали в Монголию для эксгумации трупов. Все девять могил были раскопаны, гробы вскрыты. К этому моменту тела начали разлагаться, однако возраст покойных определить было всё ещё возможно. Обследовав кости грудной клетки, следователи нашли следы туберкулеза – Линь Бяо страдал от этой болезни. Это стало окончательным подтверждением того, что в самолете находился именно министр, а не его двойник.

Интересен еще один вывод, сделанный советско-монгольской комиссией. В отчёте утверждалось, что до падения все пассажиры и пилот были живы. А значит, не было никакого расстрела ракетами автомобиля Линь Бяо и Мао не виновен в смерти своего министра …

В деле Линь Бяо ещё немало загадок и противоречий. И едва ли они когда-нибудь будут объяснены полностью, ведь все участники событий мертвы. А документы, которые могли бы пролить свет на реальный или мнимый заговор и его последствия, до сих пор хранятся под грифом "Секретно".

[Вик С.]

В тот день, 29 августа 1941 года, войска 22-й армии генерал-майора Юшкевича, отходя от взятого немцами Торопца, переправлялись через реку Торопу, надеясь организовать на ней новый рубеж обороны. Чтобы этому воспрепятствовать, немцы предприняли бомбардировку нашей переправы. Пикирующие бомбардировщики Ju-87R, образовав в воздухе кольцо, по очереди переходили в пике. При этом "Штуки" жутко завывали сиренами, расположенными на обтекателях шасси. Правда, бомбили они недостаточно точно, и в мостик никак попасть не могли. Выходя из пике, Юнкерсы проносились на бреющем полёте, как раз над расположением штаба нашего 62-го стрелкового корпуса, и, постреливая из пулемётов, заставляли бойцов и командиров падать на дно окопа.

Красноармеец Григорий Жидовский, служивший при этом штабе, уже несколько раз просил перевести его на передовую, но просьбу его никак не удовлетворяли, мотивируя это тем, что пожилой сорокалетний боец-очкарик не окажет существенного влияния на ход боевых действий, а при штабе он куда полезнее. Дело в том, что боец до армии преподавал немецкий язык в средней школе города Серго Ворошиловградской области (ныне – город Стаханов в ЛНР), и всякий раз, когда в штаб корпуса доставляли пленных, Жидовского привлекали в качестве переводчика, а потому и не спешили отпускать в окопы.

С очередным отказом в своей просьбе он вышел из штабного блиндажа, когда над его головой пролетел очередной Юнкерс. С досады боец вскинул винтовку и три раза выстрелил вдогонку Юнкерсу. Пули из СВТ не причинили самолёту никакого вреда, и тот как ни в чём не бывало продолжил полёт. Со стороны моста уже приближался другой отбомбившийся Юнкерс. "Гранатой бы его", - подумал боец, и беспомощно повертел в руках вынутую из-за пояса РГД-33.

Отцепив брезентовый ремень от своей самозарядной винтовки, боец сварганил импровизированную пращу: привязал к ремню гранату и запульнул её вместе с ремнём в нос приближающемуся Юнкерсу, за штурвалом которого сидел командир второй авиагруппы первой эскадры пикирующих бомбардировщиков гауптман Антон Кайль.

30-летний капитан Антон Кайль был опытным пилотом Люфтваффе. В немецкой авиации он служил со дня её восстановления, а на "Штуках" летал со дня их принятия на вооружение. В войну Кайль вступил также весьма успешно. Если его коллега Гельмут Малке, командовавший в той же эскадре третьей авиагруппой, был трижды сбит за первые три недели войны, то Кайлю первоначально везло – ни зенитные снаряды, ни пули ШКАСов, ни разу не принудили его ни к покиданию самолёта, ни к вынужденной посадке.

В тот день он во главе группы вылетел с аэродрома Докудово, расположенного в 30 км западнее города Борисов. Отбомбившись в очередной раз, он пролетал над русскими окопами, когда снизу в него полетел непонятный хвостатый предмет. Брезентовый ремень намотался на винт, а висящая на нём граната сдетонировала. Взрыв оторвал винту одну из трёх лопастей, но 1200-сильный двигатель Jumo-211Da ещё продолжал крутить разбалансированный винт. Возникшие резонансные колебания стали разрушать самолёт и Юнкерс рассыпался в воздухе. Даже если бы Кайль успел воспользоваться парашютом, высоты для его раскрытия ему бы всё равно не хватило.

[Вик С.]

Сама по себе опечатка – это ерунда. Повод скорее для веселья, чем для горя. Несокрушимую мощь ей способны придать только человеческая глупость и жестокость, да еще заботливая рука провидения, которая старательно всовывает ошибочные буквы именно туда, куда им категорически вставать не стоит.

Нечаянная радость. На дворе 1972 год. Самый расцвет официозного пуританизма и всеобщей серенькой приглаженности. Газеты читать невозможно, ибо в них вообще перестали печатать какую-либо осмысленную информацию – сплошь гладкие отчеты ни о чем: о тружениках села, братских хлеборобах Монголии, пионерских инициативах в деле организации сбора металлолома. Нераскупленные тиражи газет и журналов безмятежно пускаются под нож, чтобы в следующий раз снова выдать на-гора никому не нужные тонны ничего не значащих слов. И вдруг – невиданный успех газеты «Киевский комсомолец»: граждане скупают ее десятками, передают из рук в руки, дарят друзьям на память. А причиной всему – небольшая заметка об овощеводстве, вышедшая с подзаголовком «Советы задоводу-любителю». Вот так мало надо было советским людям для счастья. О последствиях опечатки ничего не известно: как уже говорилось, никакой осмысленной информации тогда не публиковалось. И вся правда о том, почему поседел главный редактор, так и сгинет во мраке неизвестности.

Географические новости. В энциклопедиях, конечно, тоже бывают опечатки. Одна из самых прекрасных была сделана в начале XIX века во французском географическом атласе. Географ Мальт-Бренн, вычитывая верстку своих текстов, обнаружил, что наборщик пожалел нулей и гора, высота которой составляет 3600 футов, в тексте значится холмиком в 36 футов. Он аккуратно приписал недостающие нолики и вернул верстку в типографию. При повторной проверке географ с ужасом обнаружил, что гора теперь выросла до 36 000 футов. Он опять все выправил и сдал гранки. В последний день перед печатью он все же еще раз проверил злополучную страницу – и, как выяснилось, не напрасно. Гора теперь гордо вздымалась вверх на 36 миллионов футов. В ярости географ написал на полях: «36 миллионов ослов!!! Высота горы – 3600 футов!» – и, мрачный, уехал домой. Наборщик внимательно прочитал правку, почесал в затылке и решил, что не станет беспокоить месье ученого и сам доведет текст до ума. В результате свет увидело издание, в котором сообщается, что высота интересующей читателя горы составляет 36 миллионов футов, а на вершине ее имеется плато, на котором пасутся 36 000 горных ослов.

Война и – что? . Опечатка может стать всемирно знаменитой и не разрушив ничьей судьбы. Одно из первых изданий великого романа «Война и мир» вышло с опечаткой прямо на обложке. По вине полуграмотного корректора вместо «мир» там значилось «мiр». Разница огромная: если первое слово означало «мир как состояние покоя и отсутствия войны», то с «i» это слово означало «община, общество». Гранки, которые вычитывал писатель, были без титульного листа, поэтому ошибка вползла в тираж незамеченной. Потом экземпляры спешно отлавливали, заменяли обложку, но было поздно. До сих пор в школах детям рассказывают, что под словом «мир» Толстой подразумевал именно «общество».

Библия разврата . Как только дело доходит до всяческих священных текстов, печатники сплошь и рядом ходят по лезвию бритвы. Пять лет пришлось доказывать лондонскому издателю Библии 1632 года, что богохульство прокрались в текст книги случайно, а не в результате осознанного кощунства. В конце концов, он отделался гигантским по тем временам штрафом – в 2000 фунтов. Библия была издана превосходно и по тем временам невероятно аккуратно, и лишь крошечная опечатка пробралась в огромный текст: в одном месте слетела частица «не». Увы, слетела она в тексте заповедей, а именно в призыве «Не прелюбодействуй!». Сейчас в мире осталось всего несколько экземпляров Adulterous Bible – «Библии разврата», и недавно один из них был продан на аукционе за 60 000 фунтов.

[Вик С.]

Где бревна незаметнее. А спустя 16 лет после выхода в свет «Библии разврата» в пренеприятнейшую историю попал теолог Флавиньи, который в своем трактате имел неосторожность процитировать знаменитую фразу из Евангелия от Матфея по поводу человека, который видит сучок в глазу соседа и не замечает бревна в своем глазу. Текст и цитата были написаны, как тогда водилось, на латыни, и не иначе как по дьявольскому вмешательству в наборе в обоих случаях исчезла буква «о» из слова oculo («глаз»). Получившееся же culo по-итальянски значит совсем не «глаз», а вовсе даже «задница». Флавиньи спасло только публичное покаяние, во время которого он поклялся, что не имел умысла так паскудно каламбурить в Священном писании.

Казус с императрицей. Самые опасные опечатки для редакторов – это когда невольная нецензурщина пробирается в описание деятельности власть имущих. Так, в весьма либеральные годы начала XX века под суд за оскорбление царской семьи попал редактор газеты «Киевская мысль». Дело, правда, замяли, когда стало ясно, что любое публичное разбирательство лишь усугубит ситуацию. А причиной дикого скандала стала заметка, озаглавленная «Пребывание вдовствующей императрицы Марии Федоровны в Финляндии». В «пребывании» «р» коварно заменилась на «о», и получилось чудовищное безобразие.

Второго не дано. Но Мария Федоровна еще легко отделалась. Похихикали над ее интересным финским турне в киевских гостиных – и забыли. А вот Луи Бонапарту, племяннику Наполеона, с опечаткой пришлось жить. Вступая на престол Франции после Реставрации, он принял имя своего прославленного дяди, решив сделать Наполеонов династией. В дни перед коронацией типографии трудились сверхурочно, изготавливая сотни тысяч коронационных листовок, которые должны были донести до жителей Франции, что у них снова есть король. Шапку листовки украшал призыв «Да здравствует Наполеон!!!». Но наборщик, верставший с рукописного текста, не понял, что три палочки – это восклицательные знаки, и поставил вместо них римскую «тройку». Так что в день коронации на престол взошел уже тот, кого вся Франция отныне знала как Наполеона III, хотя никакого Наполеона II в истории не было. Потом уже, задним числом, тогдашние имиджмейкеры попытались закамуфлировать ошибку, объяснив, что третьим Луи Бонапарт стал в знак уважения к сыну Наполеона, который теоретически мог бы стать Наполеоном II, если бы выжил... Но истину скрыть не удалось.