Истории, события, заблуждения, факты ...

[Вик С.]

20 сентября было принято решение о передислокации советских самолётов на аэродромы, расположенные в Западной Беларуси. С этим обстоятельством связана загадочная гибель четырёх истребителей И-15 в районе Барановичей. Российский исследователь К. Стрельбицкий в своё время обнаружил в архиве докладную записку начальника штаба ВВС 4-й армии подполковника Глухова, адресованную командующему ВВС Белорусского фронта. Приведём этот документ:

"Доношу по поводу гибели четырёх экипажей на самолетах И-15 лейтенантов Таничкина, Денисова, Моргунова, Зиновьева.

21.09.1939 командующим ВВС 4-й армии полковником Гущиным было приказано командиру 35-го истребительного авиационного полка майору Полунину для усиления боевых действий по южной группировке противника (южнее Кобрин - Городец) перегнать 2 звена лучших экипажей И-15 на аэродром Барановичи. Причём присутствовавший при этом майор Рыбаков лично указал майору Полунину, чтобы он лично привёл шестёрку И-15 на аэродром Барановичи. 22.09.1939 в 7.00 шесть И-15 и один И-16 при ведущем временно исполняющем должность штурмана полка старшем лейтенанте Раздобудько вылетели с аэродрома Набушево (под Слуцком) на аэродром Барановичи.

Из опроса оставшихся экипажей установлено, что при взлёте с аэродрома Набушево высота облачности была 300 метров, в то время, как в Барановичах высота была 50–100 метров при видимости до 2 километров. Дойдя до местечка Синявка, группа вошла в сплошной туман. Ведущий группы принял решение вернуться, для чего произвел левый разворот. Во время разворота 4 экипажа оторвались от ведущего звена и не возвратились на аэродром Набушево. Полагаю, что экипажи лейтенантов Паничкина, Денисова, Моргунова и Зиновьева, производя разворот в сплошном тумане вне видимости земли, врезались с землю и погибли. Сведения, данные заместителем командира авиационного отряда, что самолеты были обстреляны с земли, сомнительны".

К. Стрельбицкий, ссылаясь на данное донесение, утверждает, что советские самолёты разбились, потеряв видимость в тумане. Однако есть основания утверждать, что советские бипланы И-15 под Синявкой… были сбиты. Как раз в эти же дни из Кобрина в район, где впоследствии упали советские самолёты, отходили значительные подразделения польской армии, вооруженные ручными и зенитными пулемётами. Встречаясь с частями Красной Армии, польские солдаты оказывали им ожесточенное сопротивление. Командовавший этими подразделениями полковник Войска Польского А. Эплер приказал своим солдатам сражаться с "гостями с востока", а также с сочувствующими им местными партизанами так же безжалостно и беспощадно, как и с частями вермахта.

Так, в местечке Антополь польским солдатам удалось подбить танк и уничтожить отряд красноармейцев. Вполне можно допустить, что, увидев низколетящие (из вышеприведенного донесения становится ясно, что облачность заставила советских лётчиков прижиматься к земле) самолёты с красными звёздами на крыльях, поляки открыли по ним огонь. Кстати, по воспоминаниям местных жителей, перед падением самолётов была слышна ружейно-пулемётная стрельба. Пилоты И-15 скорее всего даже не успели понять, кто их обстреливает. В пользу версии о том, что советские самолёты всё же были сбиты поляками, говорит и тот факт, что на могиле одного из пилотов была установлена табличка с надписью "Погиб от бандитской руки". Трактовка этого события, как нелепой случайности, использованная в донесении подполковника Глухова, видимо, объясняется желанием не усугублять ситуацию. Боевые потери и потери в результате несчастного случая - это разные вещи.

За смерть своих товарищей советские лётчики мстили польским солдатам. В одном из номеров газеты "Правда" за 1939 год удалось найти статью, в которой пилоты Белорусского фронта описывали боевые действия в районе Пинск-Кобрин: "Советские войска подходили к городу Кобрин со стороны станции Барановичи. Поляки решили воспрепятствовать нашему продвижению и отстоять город и отправили из Пинска в Кобрин крупные подкрепления.

Мы только что прилетели в Барановичи, пообедали и расположились у самолётов. Нам поручили разведать район Кобрин-Пинск. Звено истребителей вырулило на старт. Взлетели. Погода была скверная. Командир шёл первым. У станции Городец из сада, что близ вокзала, по нему открыли огонь из зенитного пулемёта. Товарищ Козырев продолжал полёт по маршруту, а мы с Мордвиненко пикировали и внезапно, вырвавшись из-за станционного здания, на бреющем полёте обстреляли вражеский пулемёт.

Вскоре мы обнаружили девять вражеских эшелонов, направлявшихся в Кобрин, и повернули обратно. Облака прижимали нас все ближе к земле. Вскоре было получено задание - атаковать вражеские эшелоны и не допустить их к Кобрину.

Наше звено шло первым. Перед станцией Городец командир покачал крыльями своей машины. Это означало "приготовиться". Я перезарядил пулемет, открыл прицел и спикировал на стоявший на станции воинский состав.

Не успели обстрелять один эшелон, как встретили другой и с высоты 400 метров навалились на него. С крыш и из окон вагонов противник открыл по нам ружейно-пулемётный огонь. Мы зашли от паровоза и прошли бреющим полетом до хвоста поезда, поливая его свинцовым дождем. Я шёл последним и видел, как взорвался паровоз.

Станция Дрогичин. На рельсах 6 воинских эшелонов. На перроне суетятся люди. Снова обстреливаем эшелоны, затем берём курс на Барановичи. Обстрелянные нами эшелоны горят, люди разбегаются".

23 сентября 1939 года советские бомбардировщики несколько раз атаковали корабли Пинской речной флотилии ВМФ Польши. На южном фланге Белорусского фронта части 4-й советской армии пытались отрезать пути отхода польской оперативной группе "Полесье", которой командовал бригадный генерал Ф. Клееберг. Вот как описывал один из воздушных налётов на эти польские части советский пилот: "Самолёт шёл в облаках, временами снижаясь, чтобы произвести наблюдение. Получив данные разведки, командование приказало нашей части разбомбить остатки войск противника. Снижаемся. Противник заметил нас и открыл огонь. Вокруг самолётов рвались снаряды зенитной артиллерии. По большаку, растянувшемуся километра на три, походным строем двигались части польской армии. Наши самолёты рассредоточились, приняли нужный строй и, развернувшись, одновременно в разных местах пересекли большак. В этот момент на голову врагу посыпались бомбы. Из каждых десяти бомб семь точно попали в цель. Поляки перестали стрелять. Уцелевшие врассыпную бежали в лес".

А вот как ту же атаку вспоминал один из уцелевших польских солдат: "Мы были уже несколько часов на марше. Вдруг послышался рёв моторов. Вскоре из-за леса показались самолёты с красными звёздами. Дальше был настоящий ад. Послышалась пулемётная стрельба. Люди побежали в разные стороны, пытаясь скрыться в лесу. Я видел, как падают на землю убитые осколками люди и лошади. Некоторые наши солдаты стреляли по самолётам. Наконец налёт закончился, и взору открылась страшная картина. От нашей колонны практически ничего не осталось. До самого вечера мы собирали раненых и убитых. Около ста убитых мы похоронили на старом сельском кладбище. Раненых было около трёх сотен".

Во время одного из таких налётов польским артиллеристам удалось сбить советский самолёт из противотанкового орудия. Советский лётчик, заметив польскую колонну, спикировал на неё. Забыв о мерах предосторожности, он слишком снизился. Польские артиллеристы, подняв ствол орудия на максимально возможную высоту, выстрелили и попали прямо в мотор самолёта. Впрочем, такие случаи были редкостью.

25 сентября 1939 года штаб авиации Белорусского фронта был перенесен в Волковыск. Достигнув демаркационной линии и вступив в контакт с немецкой армией в районе Бреста, части Красной Армии прекратили продвижение на запад. Авиации Белорусского фронта запрещалось залетать за определённую советским и немецким командованием линию. Официально "освободительный поход" закончился 14 октября 1939 г. В этот день войска Белорусского фронта были переведены на штаты мирного времени.

"Миротворческая" операция в Западной Беларуси оказалась не простым испытанием для Красной Армии. Проблемы, вскрывшиеся во время боевых действий против польской армии, дали о себе знать совсем скоро, во время советско-финской войны 1940 года. В боях на Карельском перешейке советским сухопутным войскам и авиации пришлось намного сложнее.

Объединившись в 1939 г. Беларусь окончательно сформировала свои границы, а её народ перестал быть разделённым на восточных и западных белорусов.

[Вик С.]

В истории отечественных авиакатастроф есть одна, стоящая особняком. 6 августа 1955 г. самолёт авиакомпании "Аэрофлот" Ил-14 (бортовой номер СССР-Л5057) разбился под Воронежем по пути из Сталинграда в Москву. Ещё во время полёта в Сталинград экипажем были обнаружены неполадки в работе двигателя - при запуске мотора масло выбивало из выхлопного патрубка. Во время обратного вылета в Москву инженер аэропорта, обнаружив выбивание масла из правого мотора, дал команду произвести помывку мотора, после чего запустить его и опробовать на предмет течи масла. При опробовании было установлено, что масло выбивает из под крышки клапанной коробки 3-го цилиндра. Гайки крышки были подтянуты до полной затяжки.

После повторного опробования в течение 20 минут выбивания масла не было и самолёт взлетел с задержкой на 29 минут. Полёт проходил на эшелоне 2 200 м в облаках. В 15:10 экипаж доложил, что зафлюгировал правый мотор и необходима вынужденная посадка в Воронеже. Самолет не мог сесть на раскисшую от дождя полосу аэродрома Воронежа, а посадка на бетонную ВПП авиазавода была не разрешена - на борту Ил-14 находилась делегация норвежских женщин из антифашистских организаций, а на заводской полосе стояли секретные тогда бомбардировщики Ту-16. Пилоту Ил-14, который кружил над городом, не давали посадку. Он делал круг за кругом и в конце концов у самолёта отвалилось крыло и он упал.

Так описывает это очевидец Николай Зубец:

Я видел начало этой беды. Мне было десять лет. Вдруг с сильным рёвом пронёсся большой самолёт. Тогда аэропорт был рядом и самолёт над городом не диво, но только не такой. Обычно прожужжит букашкой в далёком небе, у облаков, и всё. А этот шёл гораздо ниже, казался очень крупным и аж нутро от гула задрожало. Нас с другом что-то просверлило неясным беспокойством. Вот скрылся в сторону реки, но через несколько минут опять тревожный рокот и ещё ниже, зловеще сверкая крыльями, несётся этот самолётище. Что это? Явление всё повторялось, будоража сердца мальчишек. Уж не война ли снова? Я вспомнил рассказы матери про первые немецкие налёты на Воронеж. Тогда моя бабушка, увидев прямо над Утюжком самолёт с крестом, решила, что это санитарный, а из него – пулемётная очередь...

И вдруг, на пятом или седьмом круге, у самолёта отрывается крыло! Рёв мотора переходит в страшный вой, громадина беспомощно заваливается набок и неуклюже падает... А крыло завертелось как семечко клёна и стало плавно снижаться, оставляя чёрный дымовой шлейф. Оно упало в Коровий лог – большой овраг между стадионом "Динамо" и Берёзовой рощей. Мы бросились туда. Откуда сразу столько собралось людей? Из лога могучим столбом валил чёрный дым, а с ним струился дух большой беды.

По правому берегу с воем сирены уже металась первая пожарная машина, но пожарные, поняв ошибку, рванули к Чернавскому мосту. Вот уж и на этом берегу орут, приближаясь, тревожные сирены. А луг со всех сторон стал быстро наполняться любопытными. Почти все очевидцы вспоминают как будто растущую из-под обожжённой земли тоненькую детскую ручонку с зажатой яркой сумочкой. Пожарные огонь добили быстро и струями стали отгонять собравшихся. То же делали уже и на правом берегу – там воду качали прямо из реки и теснили сильно напирающую толпу, не давая приближаться к обрыву Собачки. Всего больнее сознавать, что всё же было поначалу и мародёрство – часы, кошельки... Затем прибыли военные.

На борту Ил-14 было 25 человек - 20 пассажиров и 5 членов экипажа. Среди пассажиров были десять норвежских женщин, которые приехали в СССР по приглашению нашего антифашистского комитета. Все они участвовали в движении норвежского Сопротивления, а трое из них в честь победы под Сталинградом тайком сделали советский флаг и переправили его в концлагерь, нашим пленным воинам. И вот в этот раз они привезли этот флаг и подарили его сталинградцам. На обратном пути домой все они погибли.

Удалось найти единственную фотографию этих мужественных норвежек в электронном архиве газеты Aftenposten, которая собрала почти все свои выпуски с 1836 г. Пускай публикация этой фотографии будет своеобразным памятником нашим норвежским друзьям. Спасибо им.

[Вик С.]

Сначала читаем:

Это произошло в 1905 году, в Русско-японскую войну. Наши полки стояли в восточной Маньчжурии на Сыпингайских позициях. К ним, из расположения японцев выступил всадник с белым флагом. От имени своего военачальника он предлагал любому из русских офицеров выйти и в широком поле сразиться на саблях с японским поединщиком.

В русском лагере стали искать, кого выставить против самурая.

Тогда перед шатром командующего появился высокий и очень худой поручик. Звали его Александр Саичич, 32 лет от роду, был он сербом из Черногории, из племени Васоевичей. По собственному желанию он отправился на войну с японцами и служил в отряде черногорских добровольцев Йована Липовца. Отмеченный наградами и ранениями, храбрый Лексо Саичич вызвался зарубить самурая.

Этот черногорец был известен своим воинским искусством. Он мог оседлать коня на полном скаку, пролезть под ним во время скачки, и говорили, будто однажды на ярмарке он перепрыгнул двух волов, запряженных в ярмо с ралом. Простой палкой он выбивал саблю из рук опытного бойца, а сойдясь как-то на дуэли с итальянским учителем фехтования, обезоружил его и заставил бежать без оглядки.

Под звуки марша поручик Саичич выехал из русских рядов на середину поля. Навстречу двигался всадник с японским изогнутым мечом, катаной. Самурай был одет в чёрные меха и, как потом вспоминал сам черногорец, походил видом на злобного орла... Ободряющий глас войск утих, когда противники поскакали один на другого, и земля зашаталась под конскими копытами.

Зазвенели клинки, и вдруг, на скользящий удар катаной, рассёкший ему лоб, Лексо Саичич ответил смертельным выпадом. Раздался вопль, и конь самурая уже несся прочь, волоча застрявшее ногами в стременах мертвое тело. Труп в чёрном упал за сотню метров перед первыми рядами японского войска. Саичич доехал до лежащего противника, поклонился и галопом отправился назад, к своим.

Русские полки приветствовали черногорца, вытянувшись по команде "смирно!" Затем раздались громоподобные аплодисменты. Адмирал Рожественский заключил поручика Саичича в свои широкие объятия, а вскоре, при особом сопровождении прибыл и японский адмирал Того, лёгким поклоном поздравивший победителя. За этот поединок Лексо Саичич получил в войсках прозвище "Муромец".

Император Николай II даже распорядился выписать ему пожизненную пенсию, которая составляла сорок наполеондоров (300 рублей) ежегодно. До конца войны Саичич командовал эскадроном Амурского драгунского полка, дослужившись до звания капитана.

Александр был награждён орденами Святой Анны I и II степеней, Святого Станислава II и III степеней (оба с мечами), Святого Владимира III степени с мечами, медалью за ранение, Орденом Короны Италии IV степени, Орденом Князя Данило Первого IV степени, а также серебряной медалью за храбрость и памятной медалью к 50-летию короля Николы.

7 апреля 1911 года в королевском дворце, где находился Саичич, произошёл пожар. Лексо вбежал на четвёртый этаж и стал спасать и сбрасывать вниз бесценные вещи. Спасаясь от огня, он вынужден был спрыгнуть с четвёртого этажа прямо на брусчатую мостовую, однако прыжок оказался смертельным, поручик погиб на месте. Его похоронили со всеми воинскими почестями.

*В комментариях к тексту отмечается, что "как бы ни приятен он был по содержанию, но ... адмирал Рожественский не мог быть в Маньчжурии, ибо был назначен командующим Второй Тихоокеанской эскадрой и отплыл с ней из Петербурга. Поход эскадры завершился Цусимским сражением, после которого он, тяжело раненый, был взят в плен японцами, снявшими остатки команды с тонущего флагмана "Князь Суворов". Адмирал Того тоже никогда не участвовал в сухопутных сражениях, особенно "в сопках Маньчжурии"...

[Альфредыч]

А так хорошо начиналось!

[Альфредыч]

Один из таксистов Нью-Йорка написал у себя на странице в соцсети:

Я приехал по адресу и посигналил. Прождав несколько минут, я просигналил снова. Так как это должен был быть мой последний рейс, я подумал о том, чтобы уехать, но вместо этого припарковал машину, подошел к двери и постучал... «Минуточку», - ответил хрупкий, пожилой женский голос. Я слышал, как что-то тащили по полу.
После долгой паузы дверь открылась. Маленькая женщина лет 90 стояла передо мной. Она была одета в ситцевое платье и шляпу с вуалью, как будто из фильмов 1940-х годов. Рядом с ней был небольшой чемодан. Квартира выглядела так, будто никто не жил в ней в течение многих лет. Вся мебель была покрыта простынями. Не было ни часов на стенах, ни безделушек или посуды на полках. В углу стоял картонный ящик, наполненный фотографиями и стеклянной посудой.
дальше...
«Вы не помогли бы мне отнести сумку в машину?» - попросила она. Я отнес чемодан в машину, а затем вернулся, чтобы помочь женщине. Она взяла меня за руку, и мы медленно пошли в сторону автомобиля.
Она продолжала благодарить меня за мою доброту. «Это ничего», - сказал ей я, - «Я просто стараюсь относиться к моим пассажирам так, как я хочу, чтобы относились к моей матери».
«Ах, ты такой хороший мальчик», - сказала она. Когда мы сели в машину, она продиктовала мне адрес, а затем спросила: «Не могли бы вы поехать через центр города?».
«Это не самый короткий путь», - ответил я.
«О, я не возражаю», - сказала она. - «Я не спешу. Я отправляюсь в хоспис».
Я посмотрел в зеркало заднего вида. Ее глаза блестели. «Моя семья давно уехала», - продолжала она тихим голосом - «Врач говорит, что мне осталось не очень долго».
Я спокойно протянул руку и выключил счетчик.
«Каким маршрутом вы хотели бы поехать?» - спросил я.
В течение следующих двух часов мы ехали через город. Она показала мне здание, где она когда-то работала лифтером. Мы проехали через район, где она и ее муж жили, когда были молодоженами. Она показала мне мебельный склад, который когда-то был танцевальным залом, где она занималась ещё маленькой девочкой.
Иногда она просила меня притормозить перед конкретным зданием или переулком и сидела, уставившись в темноту, ничего не говоря. Потом она вдруг сказала: «Я устала, пожалуй, поедем сейчас».
Мы ехали в молчании по адресу, который она дала мне. Это было низкое здание, что-то вроде маленького санатория, с подъездным путём вдоль портика.
Два санитара подошли к машине, как только мы подъехали. Они бережно помогли ей выйти. Должно быть, её ждали. Я открыл багажник и внёс маленький чемодан в дверь. Женщина уже сидела в инвалидной коляске.
«Сколько я вам должна?» - спросила она, достав сумочку.
«Нисколько» - сказал я.
«Вы же должны зарабатывать на жизнь» - ответила она.
«Есть и другие пассажиры» - ответил я.
Почти не задумываясь, я наклонился и обнял её. Она крепко обняла меня в ответ.
«Ты подарил старушке немного счастья» - сказала она. - «Благодарю тебя».
Я сжал ее руку, а затем ушел... За моей спиной дверь закрылась, это был звук закрытия еще одной книги жизни...
Я не брал больше пассажиров на обратном пути. Я ехал, куда глаза глядят, погруженный в свои мысли. Для остальных в тот день, я едва мог разговаривать. Что, если бы этой женщине попался рассерженный водитель, или тот, кому не терпелось закончить свою смену? Что, если бы я отказался от выполнения её просьбы, или, посигналив пару раз, уехал?..
В конце я хотел бы сказать, что ничего важнее в своей жизни я еще не делал.
Мы приучены думать, что наша жизнь вращается вокруг великих моментов, но великие моменты часто ловят нас врасплох, красиво завернутые в то, что другие могут считать мелочью.

[urii]

На земле лесов нет!


https://cont.ws/post/297215?_utl_t=vk

[Евгений Вл]

На земле лесов нет!


https://cont.ws/post/297215?_utl_t=vk

Интересная ссылка, буков много, но осилил. Токо вот как-то закончилась не концом.

[urii]

Интересная ссылка, буков много, но осилил. Токо вот как-то закончилась не концом.

У подобных малоизученных тем - собирание фактов, артефактов, не должно быть окончания.

[Gans]

Кирзовые сапоги — больше, чем обувь. Иван Плотников, который перед войной наладил их производство, получил Сталинскую премию. После войны же в «»кирзачах» ходили все — от стариков до школьников. Они и сегодня в ходу. Потому что надежные…

Рождение…

К Первой мировой войне в долгом армейском противостоянии ботинок и сапог была поставлена точка. Сапоги однозначно победили. Даже в тех армиях, где на изготовление сапог не хватало материала, ноги солдат все равно почти до колена обматывались. Это была вынужденная имитация сапог. В обмотках горчичного цвета прошли войну, например, британские солдаты. Солдаты русской армии, кстати, в Первой мировой были единственными, кто мог позволить себе щеголять в настоящих кожаных сапогах.



Как и о всякой культовой вещи о кирзовых сапогах ходит масса домыслов и слухов. Так, одним из заблуждений является то, что «»кирзачи» получили свое название от «»кировского завода», на котором было налажено их производство. На самом деле, свое название легендарные сапоги получили по названию шерстяной ткани Kersey, из которой они изначально изготовлялись.

Также ходит масса заблуждений насчет того, кто первым создал кирзовые сапоги. Расставим точки над i. Приоритет в этом деле принадлежит русскому изобретателю Михаилу Поморцеву. Брезентовую ткань, пропитанную смесью парафина, канифоли и яичного желтка он получил в 1904 году. Материал обладал свойствами, практически идентичными коже. Он не пропускал воду, но при этом «»дышал». Впервые кирза «»понюхала пороха» на Русско-японской войне, где она использовалась для изготовления амуниции для лошадей, сумок и чехлов для артиллерии.


Материал Поморцева заслужил высокую оценку как солдат, так и экспертов международных выставок, из него было уже решено выпустить партию сапог, но массовое их изготовление так и не было налажено. Сначала делу помешали кожевенные лоббисты, а в 1916 году Михаил Михайлович умер. Сапоги почти на 20 лет «»положили на полку».

​

Второе рождение…

Возродили производство кирзы уже в 1934 году. Советские ученые Борис Бызов и Сергей Лебедев разработали метод получения дешевого искусственного бутадиен-натриевого каучука, которым пропитывалась ткань, отчего приобретала свойства, схожие с натуральной кожей. Дальнейшему развитию производства кирзовых сапог мы обязаны химику Ивану Плотникову. Именно благодаря его усилиям в стране было налажено производство «»кирзачей».

Боевую проверку они прошли ещё в Советско-финскую войну, но этот опыт закончился неудачно — на морозе сапоги трескались, становились твердыми и ломкими. Дочь Плотникова Людмила вспоминала, как отец рассказывал ей о комиссии, на которой состоялся «»разбор полетов» применения нового материала.

У Ивана Васильевича спросили: «»Почему ваша кирза такая холодная и не дышит?». Он ответил: «»Бык и корова пока еще не поделились с нами всеми своими секретами».

К счастью, за такую дерзость химика никак не наказали. Напротив — после начала Великой Отечественной войны стало очевидна острая нехватка обуви. Тут-то и пригодился опыт Плотникова. Ему было поручено в кратчайшие сроки усовершенствовать технологию производства кирзы. Курировал вопрос сам Косыгин. Плотников с задачей справился. Более того, наладил производство «»кирзачей» в Кирове. 10 апреля 1942 года он получил Сталинскую премию. К концу войны в кирзовых сапогах ходило 10 миллионов советских солдат.



Один из символов Победы…

Кирзовые сапоги снискали за время войны заслуженную славу. Высокие, почти непромокаемые, но при этом дышащие, они позволяли солдатам идти многокилометровые марши по любой дороге и бездорожью. О том, насколько кирзовые сапоги были хороши, можно судить, если сравнить их с американскими военными ботинками.

Генерал О. Бредли, автор книги «»История солдата», писал, что из-за постоянной сырости американская армия лишилась 12 тысяч строевых солдат за один только месяц. Некоторые из них так и не смогли после этого восстановиться и вернуться на фронт.

О. Бредли писал: «»К концу января заболевание ревматизмом ног достигло столь крупных масштабов, что американское командование стало в тупик. Мы были совершенно не подготовлены к этому бедствию отчасти в результате собственной небрежности; к тому времени, когда мы начали инструктировать солдат, какой нужен уход за ногами и что нужно делать, чтобы ботинки не промокали, ревматизм уже распространился по армии с быстротой чумы».

Без высоких сапог и портянок на осеннем и зимнем фронте приходилось несладко.



Портянки…

Можно признать, что портянки не менее гениальное изобретение, чем сами кирзовые сапоги. Впрочем, они неразлучны. Те, кто пробовал носить кирзовые сапоги с носком знает, что носки обязательно рано или поздно скатаются на пятку. Тогда, особенно, если ты на марш-броске, и не можешь остановиться, пиши пропало… Ноги в кровь.

Кроме того, портянки удобны ещё и тем, что в случае их намокания, их достаточно намотать другой стороной, тогда нога по-прежнему останется сухой, а мокрая часть портянки будет тем временем высыхать.

Просторное голенище «»кирзачей» позволяет в холода наматывать по двое портянок, плюс закладывать в них газеты для того, чтобы сохранить тепло.



Народная любовь…

Эта реклама 1950 года, пожалуй, была необязательной. Кирзовые сапоги после войны стали «»народной маркой». На сегодняшний день этой обуви выпущено примерно 150 миллионов пар. Несмотря на разговоры о том, что скоро армию переобуют в берцы, солдаты продолжают носить «»кирзачи», делать из них «»шурупы» (скатывая гармошкой) и наряжать по случаю дембеля. Где-то на генетическом уровне живет в нас память о том, как прошли маршем наши солдаты в кирзовых сапогах к Великой Победе.

Источник

[urii]

Портянка и сейчас в ходу. Только обувь надо на размер больше.
Мотаешь портянку, одеваешь носок с верху, и в берцы. Ляпота!