Проснулся я, толи от крика какой-то птицы, толи от резкого дуновения ветра, толи ещё от чего-то. Резко соскочил со своей лежанки. Солнце ушло уже далеко за полдень, но всё ещё сильно припекало. Всё моё тело было мокрым от пота, а неприкрытые одеждой места, покраснели.
Чертыхаясь, я приступил к работе. Долго размечал место для будущего блиндажа. Отмерял, сначала шагами, потом лопатой, досадуя на себя за то, что не догадался вымерять точную длину брёвен. В конце – концов, прочертив лопатой прямые линии, я соединил ими все четыре угла. Получилось какое то подобие прямоугольника. Начал обкапывать контуры прямоугольника по линии. Слежавшаяся за много веков глина не поддавалась. Я прыгал на лопате всей массой своего щуплого тела, рубил землю лопатой, буквально выгрызая каждый кусочек неподатливой почвы. С большим трудом, уморившись, мне всё-таки удалось наметить контуры будущего котлована. Оглядев выполненную работу, я решил, что на сегодня достаточно, и стал собираться домой. Нашёл невдалеке суслиную норку, расширил её лопатой, уложил туда свой инструмент, присыпал его вынутой землёй и сверху водрузил шар перекати-поля. Оглядев замаскированный схрон, я остался доволен собой. Заприметив место тайника, закинул вещмешок с пустой бутылкой за спину, я отправился домой.
Дорога домой показалась мне намного ближе, и я добрался до дома, как мне показалось, несколько быстрее. Прокравшись в огород, спрятал мешок в своём «штабе», и налегке вышел во двор. Предосторожности оказались кстати. Вся семья была во дворе, у сарая, – пилили дрова. Отец с Витькой, двуручной пилой пилили, Сашка сидел на козлах, - на бревне, придерживая его, чтобы оно не перевешивалось и не раскачивалось. Мать, помогала отцу подносить брёвна, и укладывать их на козлах, относила отпиленные чурки в сторону от козлов, иногда подменяла Витьку, если попадалось сильно сучковатое бревно, или пила заклинивала в пропиле. Короче все были при деле.
- Ты где был? – встретила меня мать вопросами, - целый день ничего не ел, голодный, наверное?
Я, не выдавая своего секрета, что-то промычал про друзей, заигрался мол.
Но родители меня особо и не расспрашивали, настроены были благодушно.
- Сынок, это ты приготовил дрова пилить? – спросил отец.
-Да… - упавшим голосом подтвердил я, заметив, что от приготовленных мною «строительных материалов», почти ничего не осталось.
- Молодец, - похвалила меня мать, …- такую кучу дров переворотил, я отцу говорю, что если бы не Вася, мы бы до самой зимы так и не занялись заготовкой дров. – А зачем ты их отделял от всех? - показала мать на бывший «строительный материал», - всё равно всю кучу надо перепилить.
- Правильно сделал… - поддержал меня отец. – Эти вот крупные дрова, горбыли да брёвна попилим, а, мелочь, обрезки, я и топором порублю.
-Ну ладно, …работайте, я пойду, поесть что-нибудь приготовлю. – Помощник! - мать ласково потрепала меня по голове, и ушла в дом.
Воодушевлённый, я, кинулся помогать. Взял топор, и стал колоть дрова. Обращаться с топором я умел. Приходилось, бывало и дрова наколоть, и хворосту нарубить. Так что дело это мне было привычным. Чурки были сухими, кололись легко. Но с некоторыми приходилось повозиться. Топор был большой, тяжёлый, неудобный, и приходилось по нескольку раз тюкать им по полену, прежде чем оно раскалывалось.
- Когда ставишь полено на чурку, ставь его так, чтобы нижняя часть, комель, была сверху, а если попадается сучок, ставь так, чтобы при ударе, лезвие топора проходило через центр сучка и сердцевину полена… - подсказывал отец тонкости простого, казалось бы, дела. – А вообще, выбирай поленья без сучков, добавил отец, -…остальные я потом сам расколю.
- Да я могу любые… - расхрабрился я, но всё же стал выбирать чурки без сучков. Уроки отца помогли. Колоть стало намного легче. Я искоса поглядывал на отца и братьев, гордясь своими успехами. Отец улыбался и подбадривал меня. Но вот попалось полено с косым спилом, и оно никак не хотело устанавливаться на чурке. Мне бы отбросить его в сторону, оставить отцу, но уж очень заманчивым было оно, ровненькое, без единого сучочка, и расколоться оно должно было легко, вот только стоять оно не хотело. Поставив полено на чурку, я не успевал, не только замахнуться, но даже поднять топор, как оно падало. Хотел придержать полено одной рукой, но, как я уже говорил, топор был большим, и у меня не хватало силы поднять топор одной рукой. Немного помучившись, я, нашёл выход из положения. Взгромоздив топор обеими руками на плечо, я левой рукой установил полено на чурке, и, придерживая его рукой, толчком плеча помогая правой руке, рубанул по полену. Всё было бы хорошо, но, толи топор был слишком тяжёлым для одной руки, толи полено стало падать, и я дёрнулся, но в тот момент, когда топор коснулся полена, указательный палец левой руки попал под лезвие топора. Никакой боли я не почувствовал. Топор вылетел из моей руки, полено свалилось с чурки, половинка указательного пальца висела на шкурке, а из обрубка толчками брызгала тёмно-красная кровь…
Что было дальше, я не помню. Может быть, я потерял сознание, а может быть, от испуга всё вылетело из головы, выветрилось из памяти. Помню только один момент, - я на руках у отца, он куда-то несёт меня, рядом, причитая, бежит мать. Я взглянул на свою левую руку. Она была обвёрнута какой-то красной тряпкой, - толи покраснела от крови, толи впопыхах замотали первым, что попалось под руку. Меня замутило, и на этом всё оборвалось…
Ответить с цитированием