- Шагалкин, когда начнётся «атака», будешь держать дистанцию метров пятьсот, максимум – до километра. - Не отставай! - Поедешь только по моей команде.
- Хорошо.
Штомпель сосредоточенно разглядывал какие-то записи, сделанные в толстой тетради, положив её на раскрытый планшет полевой сумки, которая лежала у него на коленях. Время от времени он поглядывал на часы и сосредоточенно всматривался в шеренгу выстроившихся впереди танков, напряжённо, видимо что-то обдумывая, а может быть, волнуясь – молчал.
Неожиданно, хотя казалось, мы с нетерпением этого ждали, вокруг всё загрохотало. Громовые раскаты выстрелов слились в одну сплошную канонаду – залп следовал за залпом.
- Артподготовка, …дальнобойная артиллерия работает! – сообщил Штомпель. Разрывов снарядов слышно не было, - может быть стреляли холостыми, а может, артиллерия действительно дальнобойная и далёкие разрывы снарядов не были слышны за громовыми залпами выстрелов.
Артподготовка длилась бесконечно долго…
Вдруг всё стихло, разом прекратились все выстрелы, наступила гнетущая тишина. Штомпель насторожился, вслушиваясь в звуки, доносившиеся ему из наушников шлемофона, волнуясь, схватил руками переключатель гарнитуры и прерывающимся от напряжения голосом заговорил: - «Восьмой», «Девятый», «Десятый», я «Седьмой», - доложите о готовности! – Каждое слово он говорил медленно, чуть ли не по слогам, вкладывая особый смысл в простые, казалось бы, звуки. Подождал минутку, прислушиваясь к докладам командиров рот и опять переключив гарнитуру на «Передачу», важно и старательно произнёс: - «Восьмой», «Девятый», «Десятый», я «Седьмой» - «Ураган», …«Ураган», - повторил он кодовое слово ещё раз, стараясь придать произносимым словам особое значение.
Повинуясь его команде, стоявшие впереди нас танки взревели двигателями, изрыгнув клубы дыма в морозный воздух, почти одновременно сорвались с места и, набирая скорость, понеслись вперёд, поднимая за собой снежную пыль.
- Давай Шагалкин! – в азарте закричал Штомпель, - давай за ними! - Вперёд!
БРДМка плавно покатила по заснеженному полю. Обзор у меня был не велик, видимость небольшая, приходилось смотреть из-за спины Штомпеля в небольшое лобовое стекло смотрового люка, а действо разворачивалось нешуточное. Я не удержался. Откинув открытый люк, я по пояс высунулся из бронемашины и с любопытством посмотрел по сторонам: - Ни-и фи-га себе, - не удержался я от восклицания, - да тут как на Курской дуге!
Зрелище было впечатляющим. Справа, слева - повсюду насколько хватало глаз, было черно от военной техники. Танки, самоходки, бронетранспортёры, боевые машины пехоты, другая всевозможная боевая техника. Далеко в стороне, тентованные «Уралы» и «стотридцатьпервые» ЗИЛы тянули за собой артиллерийские орудия. За ними следовали «шишиги» миномётчиков. Позади каждого подразделения, растянувшись, - вереницей шли грузовые автомашины.
- Ну, Курская – не Курская, а по мощности, - побольше будет, - со знанием дела, важничая, сказал Штомпель. – Закрой люк, сядь и не высовывайся!
- Ну, товарищ капитан, интересно же…
- Не положено! – отрезал он.
- Да кто нас увидит, …тут и без нас столько всего! – не сдавался я.
- Увидят – не увидят, …не положено и всё! - Ты знаешь, сколько здесь проверяющих? - И с Округов, …и даже из Москвы наблюдатели есть! - Каждое нарушение отмечается!
Пришлось подчиниться, хотя внутри всё кипело и клокотало. Хотелось если и не участвовать, - то хотя бы наблюдать за всем происходящим. Такое случается не часто, и не каждый мог похвастаться участием в самой гуще разворачивающихся событий.
- А где пехота, товарищ капитан, - полюбопытствовал я, - почему пехоты нет?
- Не пехота, а мотострелки, на бронетранспортёрах твоя «пехота». Тридцать километров пешком не пробежишь! - Они перед завершающей атакой десантируются… Шагалкин, давай правее держи! - Смотри, чтобы были примерно в середине нашего батальона, …и не отставай! - Не видишь что ли, …они от нас отрываются! - Догоняй!
Шагалкин немного довернул руль вправо, чуть придавил педаль газа, - машина послушно исполнила волю водителя. Юркая бронемашина и так шла с неплохой скоростью, и дистанция была нормальной, - но видимо Штомпеля распирала гордость за свою значимость в происходящем, и ему было невтерпёж – хотелось командовать, командовать, командовать…
Ответить с цитированием