Не буду пересказывать однообразие нашего вынужденного путешествия.
Мы ехали уже вторые сутки почти беспрерывно. Ветер дул с остервенением, метель не прекращалась ни на минуту. Скорость нашего движения была ещё меньше чем в первый день. Больше времени приходилось тратить на ремонт. Запас болтов подошёл к концу уже на вторые сутки, и мы уже раздумывали над тем, чтобы выкрутить болт нужного размера из какого-нибудь агрегата, но так, чтобы это не повлияло на работоспособность машины.
- Эх, была бы сейчас, хоть какая-нибудь проволока, можно было бы «бандаж» сделать, закрепить фланец на ступице, - да где ж взять её в этой степи. - За столько времени, ни то, что дом, какой, или человека, …зверя дикого не видели! – посетовал Шагалкин.
- А что за «бандаж»? – не понял я.
- Да вот сюда на фланец можно было деревяшку какую-нибудь положить, - да хоть черенок от молотка, - прижать болты, и обмотать всё это проволокой. - Точно доехали бы до дома без ремонта!
- А «восьмёрка» пойдёт?
- Да хоть и восьмёрка, …только где её здесь возьмёшь?
- Сейчас, погоди минутку, - я выбрался из-под машины и вскоре протягивал ему куски проволоки от растяжек, когда-то крепивших нашу БРДМку на железнодорожной платформе.
- Откуда она? – удивился Шагалкин, - я же её всю повыбрасывал.
- Запас карман никогда не тянет!
Конечно, если бы под рукой была вязальная проволока, да побольше, - проблему можно было решить быстрее и лучше. Но приходилось довольствоваться только немногим тем, что было под рукой.
Загнув, у восьмимиллиметровой проволоки концы углом и обмотав их тряпками для уплотнения, мы забили загнутые концы в совсем уже разболтанные отверстия, и при помощи молотка и монтировки сумели обернуть проволоку вокруг ступицы, таким образом, закрепив цапфу на место. На какое-то время проблема опять была решена.
Первое время, проволока более-менее сносно держала фланец, но постепенно, видимо от вибрации и нагрузки, её концы всё чаще и чаще вылетали из своих гнёзд. Приходилось без конца останавливаться, поправлять вылетевшие концы, подбивать проволоку молотком, уплотнять её, затягивая потуже.
Первые сутки не спал никто. Я никогда не был сильно уж разговорчивым, и никогда не умел интересно рассказывать, но, сейчас, мне поневоле приходилось, не то что развлекать, а, отвлекать моих попутчиков от тяжёлых мыслей, разряжая тягостную обстановку. Я вспоминал какие-то давние истории, неумело рассказывал старые, избитые анекдоты, что-то врал, что-то придумывал. Порой, я видел, что раздражал их, особенно Калачёва. Но если я надолго замолкал, то становилось ещё хуже. Затянувшаяся пауза наводила на нехорошие мысли и навевала тоскливое настроение. Шагалкин, насупившись, не отрывая глаз, следил за дорогой. Калачёв был загружен какими-то своими проблемами, он большей частью отмалчивался или, надев шлемофон, крутил ручку настройки радиостанции, пытаясь выловить в эфире, чьи либо позывные. Радиостанция была включена постоянно. Лишь изредка, он щёлкал тумблером, отключая питание, устало откидывался на спинку кресла и надолго погружался в свои мысли, уставившись застывшим взглядом в одну точку или вовсе прикрыв глаза.
Однажды, я не выдержал долгого молчания: - что, товарищ старший лейтенант, опять никого?
- Никого! - Я вот думаю, неужели за двое суток, что мы в дороге, на расстоянии двадцати километров вокруг нас, не было ни одной живой души?
- Да эти хвалёные радиостанции, …они же только на ровном месте могут «работать» до двадцати километров. - А стоит спрятаться за пару сопок, - и в десяти километрах ничего не слышно!
- Знаю я всё это, знаю! - Но всё равно, такое чувство, что мы одни на всей планете, - ни одного звука, ни одного сигнала за двое суток! - Вообще ничего, …и ни кого! - Я уже на всех частотах пробовал, все диапазоны проверил, - ничего!
- Нас уже, наверное, ищут, - вмешался Шагалкин, - третьи сутки идут, как мы отстали от своих!
- А ты представляешь, где и как искать? - В такую пургу вертолёты не взлетят, а на машинах, …это какую площадь прочесать нужно! - Никто же не знает, в какую сторону мы поехали, …да даже и знали бы, в метель, в ста метрах разъехаться можно, …никто ничего не увидит!
Мы выбивались из сил, часто приходилось останавливаться для ремонта, время от времени доливать в двигатель автомобильное масло, по мере необходимости заправлялись. Расход бензина был катастрофический. Несмотря на солидные наши запасы, - с каждой заправкой мы всё тревожнее поглядывали на быстро пустеющие бочки, (канистры опустошили ещё в первый день). Ввели режим экономии, - теперь уже во время ремонта приходилось глушить мотор, даже если остановка была непродолжительной.
Сильно хотелось спать. Я крепился, как мог, пытаясь поддержать своих попутчиков, потом не выдержал, и стал время от времени укладываться на матрас, расстеленный прямо на полу. (Шагалкин выпросил матрас и пару старых шинелей у Володина, и мы заблаговременно, готовясь к поездке, перенесли и уложили «постель» в БРДМку). Выспаться не получалось, перерывы между ремонтами были слишком короткими, - но всё равно, стало намного легче.
Вскоре и Калачёв последовал моему примеру. Мы стали меняться местами. Он перебирался под шинели, на матрас, - я садился в его кресло, рядом с Шагалкиным.
Вторую бессонную ночь, не выдержал и Шурик. Он сам попросил Калачёва, подменить его за рулём, и сначала поменялся с ним местами, (видимо хотел убедиться, что Калачёв сможет справиться с управлением аварийной машины), потом, успокоившись, забрался под шинели.
Калачёв на удивление, легко сумел приспособиться к новой для себя роли, и чувствовал себя за рулём, не хуже Шагалкина, - видимо водительский стаж у него был неплохой.
Шагалкин сильно устал, тяжёлая бессонная дорога и частые ремонты утомили его, и он, раза три забирался под шинели, чтобы выспаться. ( Во время вынужденных остановок, он, несмотря на мои протесты, выбирался из БРДМки и заползал под машину – помогал).
Ответить с цитированием