Заначки, оставленной на «чёрный день», хватило на «разбитое стекло» и «сержанту на дембель». Остальным «ходокам» я отказывал с чистой совестью, спокойной душой и безразличным видом. Мои соседи по купе, тоже без особой радости расставались со своими рублями и трёшками. Настал момент, когда мы окончательно отказались платить «дань». «Послов», недовольных отказом было много – особенно в первые дни. Многие угрожали – обещали привести «сержанта», или даже «лейтенанта», некоторые пытались применить силу. Но мы уже освоились с обстановкой, поняли настоящую «цену» этим бесконечным поборам, и дружно давали отпор зарвавшимся «сборщикам». При первом намёке на опасность, соскакивали со своих мест и выталкивали «посла» в проход. Взять нас было не просто и вскоре, постепенно, наше купе стали обходить стороной. Лишь иногда, кто-нибудь раздосадованный, грозился расправиться с нами в части. Но эти угрозы для нас были не страшны – ещё не известно как на самом деле всё повернётся в этой самой части. Да и когда это ещё будет, где она эта часть?
Дальняя дорога сдружила нас с Николаем. Мы много рассказывали друг другу о себе. После восьмого класса отучился на холодильщика. Успел поработать на местном мясокомбинате. Хорошо играл на гитаре, знал множество песен, сочинял стихи. К жизни относился философски, с юмором, не унывал, много шутил. Был многосторонне развит, и с ним было интересно общаться.
За окном проплывали города и посёлки, станции и полустанки. Иногда мы проскакивали без остановок даже крупные города, а иногда стояли подолгу на небольших полустанках. Перецепляли вагоны, локомотивы. Кого-то высаживали, строили и уводили. В опустевшие вагоны заселяли новых призывников. На таких станциях всегда было много народу. Было шумно. Сразу же на перроне возникала прощальная суматоха, резкие выкрики, песни, частушки, и неизменная гармошка. Казалось, будто группа гармонистов сопровождает наш поезд, и на каждой станции встречает вновь прибывших.
Интересно было наблюдать за происходящим. Мы уже освоились, считали себя старожилами, и, наблюдая за посадкой, замечали много того, чего не видели во время своей погрузки.
Растерянные лица призывников, слёзы в глазах у женщин, сосредоточенный взгляд и показная весёлость мужчин. Погрузка призывников на каждой станции отличалась от предыдущей посадки. Иногда призывники, выстроившись колонной, под руководством офицеров, быстро вбегали в распахнутые двери входного тамбура, и без задержки исчезали в прожорливом чреве вагона. Иногда же, сгрудившись галдящей толпой у входной двери, лезли все скопом на подножку вагона, расталкивая друг друга, не обращая никакого внимания на окрики и команды сопровождающих их офицеров и сержантов.
По вокзальным вывескам, мы уже давно определили, что везут нас на восток. Первое время нас, жителей степных просторов, удивляли бескрайние леса, горы, сопки, болота – но постепенно ко всему этому привыкли. Проехали Барнаул, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Улан-Удэ. Промелькнуло множество городов поменьше, огромное количество станций, полустанков, разъездов. Пересекли Обь, Енисей, Ангару. Некоторое оживление внесло озеро Байкал. Поезд долго полз, казалось по самому его берегу – петляя, извиваясь словно змея. В окно можно было увидеть и локомотив, пыхтевший впереди, и хвостовые вагоны нашего состава. Поезд то снижал ход – вот-вот остановится, то разгонялся, и тогда вагоны раскачивались, и казалось ещё немного и никакая сила не удержит вагоны на рельсах и они посыпятся как горох прямо в озеро. Было прохладно. Озеро было покрыто сплошным ледяным панцирем. Горы почти полностью укрыты снегом. Я лежал на полке, поглядывал в окно – а перед глазами были цветущие сады, зелёная трава, яркое южное солнце. Дом. Родные места. Когда же теперь я попаду домой? Когда опять увижу родных: отца, мать, братьев, сестру? Сердце сжалось. На душе стало тоскливо, тоскливо.
- Коль, а ты кем бы хотел служить?
- Не знаю… - В военкомате мне сказали, что для артиллериста подхожу. - Я технику люблю – вот и на холодильщика выучился, а в школе любимый предмет был математика. - А ты?
- Да вроде обещали в автороту… - Я же в ДОСААФе на водителя учился.
- В автороту это хорошо. – Говорят, почти как на гражданке. – Знаешь одну свою машину, и все дела… - ни подъёмов тебе, ни отбоев. – Деды не дёргают…
- Да я вроде то же самое слышал. – Жаль только, что вместе не получится служить. – А у тебя, случайно, водительских прав нет?
- Да нет, нету.
- Жалко… - А давай, когда будут распределять по частям, будем проситься, чтобы нас вместе оставили.
- Будем конечно, - но кто же нас спросит? – У нас и специальности разные.
- Специальности-то разные, но в команду нас одну записали, и везут в одном вагоне – значит, и выгружать вместе будут. – На вокзале же помнишь – разные команды, по разным вагонам рассаживали.
- Не-е, не помню. - Меня мамка с братьями провожали – плакала. – Я больше их успокаивал. – Да и сам был не свой – всё из башки вылетело.
- А я помню… - А раз так, то, похоже, что в одной части служить будем. – Вопрос только, в какой? – Но, что бы ни было, надо держаться друг за друга. – Вдвоём не один. – И с дембелями будет попроще… - Здесь же, видел, никто нас не одолел. - А народец-то всякий был, до сих пор, чуть ли не пол вагона пьяные колобродят. – Угрожать-то угрожали, а тронуть боятся – вместе-то мы сила…
- Ну конечно. - Что ты говоришь. – Эт-то, само собой… - А ещё, хорошо бы, какого-нибудь земляка – «деда» встретить, вообще лафа была бы.
- Ну-у, это ты размечтался. – Я на это даже не надеюсь. – Нас в Семске сколько… - тысячи полторы посадили в вагоны? – И из этих полутора тысяч, я не увидел ни одного знакомого. – Теперь мы все, кто едет на этом поезде, да и вообще все, кто из Казахстана – земляки. – Видел же, куда нас везут?
- Да-а, на самый край географии…
И вот оно, долгожданное – «Выходи строица-а-а».
Собираем свои отощавшие за дорогу рюкзачки, пакеты, сумки – возбуждённые спешим к выходу. По всему вагону суматоха. Эту команду ждали давно, но как всегда бывает, прозвучала она неожиданно. - А? - Что? - Где? - Куда приехали? - Где мы?
Никто не отвечает. Все только спрашивают. Кто-то уже прочитал вывеску на небольшом здании вокзала – «Песчанка». «Песчанка» - что это, где это? Но уже кто-то, где-то узнал. Уже передают, объясняют друг другу, сами толком ничего не зная. Песчанка… станция… под Читой… километров 10 до Читы…
Наконец-то все повыпрыгивали из вагонов, столпились на перроне. Столпились – потому что строем это назвать нельзя. С непривычки покачивает в такт вагону, в ушах не смолкает перестук колёс. Сержанты, в последний раз проверили пустые вагоны, проводники подняли жёлтые флажки, поезд тронулся и покатил. Всё! Приехали! Оглядываюсь. Толпа приличная, выпрыгивали из двух вагонов – человек двести, не меньше.
«В колонну по четыре станови-и-сь». Сержанты суетятся, покрикивают, пытаются создать что-то наподобие строя. По ним видно, что они заранее знали, когда прибудем на место. Чисто выбритые, наглаженные, со свежими подворотничками – в глазах ни намёка на недавнее, хмельное состояние.
«Шагом ар-р-ш»! Ну всё, побрели…
Колонна растянулась. Где-то сбились плотной кучкой, где-то приотстали, кому-то наступают на пятки, кто-то спотыкается. Над толпой гул голосов – все делятся впечатлениями, высказывают догадки, перекликаются…
- Коль, ты веришь, что из нас что-то получится? - Мы будем ходить строем, стрелять, разбираться во всех званиях, родах войск? - Мы же, как стадо баранов, мы же неуправляемые!
- Научат… - Не мы первые, не мы последние!
Ответить с цитированием