Литературная страничка.

[aziat]

ВАСИЛИЙ....Сашка то оказался всех ХИТРЕЕ!!!!!Вот она детская непосредственность то!!!!

[Комбат56]

ВАСИЛИЙ....Сашка то оказался всех ХИТРЕЕ!!!!!Вот она детская непосредственность то!!!!

Он такой...

[Комбат56]

ПАЛЬТО

По весне – на посевную, к нам на отделение, из совхоза прислали тракторную бригаду. Трое рабочих из бригады поселились у нас, – это были мамкины младшие братья. Они приходились мне дядьками, но я называл их по именам, и только к старшему обращался уважительно, – дядь Гена. Шёл ему уже восемнадцатый год, работал он трактористом на большом гусеничном тракторе, и его должны были скоро забрать в армию. Военных я уважал, дядь Гене втайне завидовал и сам мечтал побыстрее вырасти, чтобы «поступить в армию или даже на войну». В своих представлениях я рисовал себя «в солдатской форме, с медалями на груди, с автоматом или даже пулеметом в руках, и чтобы у меня всегда наготове стояли бы свой танк и свой самолёт, а я бы на ракете, как Гагарин, летал вокруг всей земли, и в круглое окошко следил бы за врагами, чтобы они скрытно не подошли к нашим границам, и не напали на нашу страну».
Володя был всего на семь лет старше меня, ему шёл четырнадцатый год, Саше – Шурику, как мы его звали, – было пятнадцать. На «дядек» они никак не тянули, да и не требовали этого, были просто взрослыми «пацанами». Им даже трактора ещё не доверяли, оба работали прицепщиками.
Появление «дядек» внесло в нашу спокойную, размеренную жизнь, много нового. Отработав смену, шумно вваливались в дом, наполняя его чем-то доселе незнакомым, - резко пахло соляркой и мазутом, раскалённым металлом, пылью, потом и чем-то ещё. Плескались на улице, наспех смывая с себя въевшуюся грязь, садились за стол, с жадностью накидывались на еду, – возбуждённо обсуждая прошедший день.
Говорили о каких-то нормах, гектарах, учётчиках, нормировщиках и многом другом. Для меня всё это было новым, - я слушал их взрослые беседы открыв рот, с уважением поглядывая то на одного, то на другого. Мать суетилась возле них, заботливо подливая и подкладывая им в тарелки что-нибудь вкусненькое. И вообще, в эти дни она старалась готовить помногу, повкуснее и разнообразить стол разносолами. Это всё было понятно – работающих людей нужно хорошо кормить, чтобы они хорошо работали. На этом моё понимание заканчивалось.
Я многого не понимал. Я не понимал мать, когда она старшего – Гену, здорового, крепкого, всегда улыбающегося парня, ласково называла «маленький, …кормилец, …хозяин». А младших – Володю с Шуриком «здоровыми дурнями». Не понимал «дядек», потому что они все трое называли мою мать, – а свою сестру, хоть и старшую, - почему-то «няня». Почему её, такую добрую, ласковую – остерегались, а младшие откровенно побаивались. Когда бегали за сарай покурить, - Гена курил уже открыто, не таясь, - всегда строго-настрого наказывали нам «не рассказывать мамке». – И чего боятся, - думал я, - ведь уже совершенно взрослые, самостоятельные люди. Работают, сами себя обеспечивают – а родную сестру боятся больше своей матери. (Отца у них не было, он умер лет десять назад.)
А произошедший однажды случай, окончательно сбил меня с толку.

Как-то, переезжая с одного поля на другое, братья подъехали к дому прямо на тракторе. Мы – детвора, тут же облепили «чудо-технику». Шурик выпросил у Гены трактор, – «покатать мелюзгу» - и сделал целых два круга вокруг нашего огорода. Мы были с Витей – моим старшим братом, - и просто онемели от восторга. После этого, Витя, в знак благодарности, пожертвовал Шурику с Володей своё зимнее пальто, на которое они уже давно положили глаз…
Сделка была честной, я сам тому свидетель, – всё было чисто добровольно.
Шурик с Володей в тот же вечер снесли пальто заготовителю-старьёвщику, и обменяли пальто на рыболовные крючки. (Впереди было лето, пальто всё равно уже не нужно, а об удочках подумать – в самый раз).
Как мать узнала о проделке, – остаётся загадкой. Мы с Витькой получили по хорошей затрещине, – Шурик с Володей успели вовремя выскочить и наблюдали за происходящим со стороны, с интересом и опаской поглядывая на ругающуюся мать, готовые в одно мгновение сорваться с места, спасаясь от расправы.
Мать, по-моему, совершенно несправедливо кричала на них, называя «оболтусами, лодырями, здоровыми дурнями, лихоимцами», и ещё много как. Обещала «повыдёргивать им руки-ноги», а потом и вовсе «прибить». Гена подошёл к матери, стал её успокаивать, уговаривать. Мать распалялась всё сильнее, – размахивала руками, грозила пальцами, обещая отправить притихших братьев обратно в совхоз. Гена пошарил по карманам, достал какие-то бумажки, стал совать матери…
- Няня, вот возьмите деньги, купите Вите новое пальто. - Это наши деньги, мы сами их заработали…
Мать обмерла. Накинулась на Гену чуть ли не с кулаками, вырвала у него из рук деньги и засунула их ему в карман. И… вдруг разрыдалась. Она, - взрослая женщина, мать троих детей, - плакала как ребёнок. Такой я её ещё никогда не видел. Она всхлипывала, уткнувшись братишке в грудь, - Гена, родненький, маленький ты мой, – сквозь слёзы говорила она, - да что ж ты удумал, да неужто я из-за денег, да неужто мы не купим это пальто?
Я прокручивал в голове происходящее, и совсем запутался от многих «почему?»
- Почему работающие люди – и вдруг «лодыри» и «бездельники»?
- Честная сделка – «афера», а дядьки «аферисты»?
- Младшие братья – «здоровые и глупые дурни», а старший, – «маленький и бедненький»?
Ответа я не находил, и чтобы как-то успокоить мать, потянул её за подол: - Ма-а-м, - протянул я, - ну чего Вы так переживаете, что его жалеть-то, пальто это, оно всё равно было уже старое и никуда не годное, - добавил я увереннее. – Носить его всё равно уже невозможно, – на спине вот такая дырища огроменная, - я старательно, пальцами двух рук показал размер «огроменной дыры».
- Откуда дырка-то, - насторожилась мать.
- Да мы, когда курили в тракторе, искорка от папироски попала на пальто, а мы не видели, - радостно сообщил я, довольный тем, что мать перестала всхлипывать.
- Кто курил? – лицо матери переменилось. Одной рукой она прихватила меня за рукав рубашки, другой тянулась к уху. Краем глаза я заметил вытянувшиеся, испуганные лица «дядек» и сжатые кулаки, которыми они исподтишка угрожали мне, пряча их за спиной.
-Дядя Гена… - упавшим голосом нашёлся я.
- Правда? – мать взглянула на Гену.
- Правда! – улыбаясь, подтвердил он, спасая нас. – Понимаете, няня, - вдохновенно врал уже он, - в тракторе трясёт очень, и ветер продувает кабину насквозь. И как только пепел стряхнулся на пальто? – не представляю…
- Ну, вы и заговорщики! – мать отпустила мою руку, потрепала Гену по курчавой голове.
Инцидент был исчерпан, мир вновь наступил в нашем доме…

[Федор 77-79]

Комбат56. Василий твой рассказ" Пальто", это же путешествие в детство. Как точно ты описал колхозную жизнь. Трактора, трактористы в блестящих от мазута фуфайках. Да, а какой кайф на ДТ-54 прокатится. Да еще за проволку дернуть, посвистеть в свисток на выхлопной трубе. Детство как довно это было.

[Комбат56]

Спасибо Фёдор за тёплые слова!
Фёдор, а мы всё ждём твоих обещанных рассказов! Не тяни...

[Федор 77-79]

Через Душанбе в Гоби.

Волей судьбы, после окончания ПТУшки нас 18 человек направили на производственную практику в город Чу, Джамбульской области. 18 помощников машиниста тепловоза. Всем уже было по 18 лет. И нас без особых проблем , после сдачи экзаменов посадили в тепловозы за левое крыло.
Все впервые, большая машина, тепловоз двухсекционный. А длинные поезда, несущиеся со скоростью, вызывали восторг и какую то гордость. Выполняли свои обязанности помощника машиниста. Моя первая зарплата была 300 рублей, но получил положенные - 33 %. Таков был порядок расчета с практикантами. В июле нас уже приняли на работу как положено.
Все бы, ни чего, да только быт «общажный» сильно доставал. «Дом молодежи» называлось общежитие, находящееся в ведомости железной дороги. Жили по 6 человек в комнате. Питались по столовым и всяким забегаловкам. Отдых днем перед поездкой удавался очень редко. Все постояльцы комнаты никогда не собирались вместе. Кто то в поездке, у кого то выходной, кому то в поездку. У кого выходной обязательно организует пьянку не выходя из общаги. Как такового графика выхода на работу не было. В любое время суток могли вызвать или же по запланированному нарядчиком времени.
За 5 месяцев так хотелось куда-нибудь свалить. Был только один вариант Советская Армия. Все 18 человек болели этой мечтой.
Наступил сентябрь, в военкомате началась кутерьма по призыву. Прошли районную комиссию, на областную возили за 300км в Джамбул. 8 октября вручили повестку на службу 280 команда, прибыть 15 октября в районный военкомат. За неделю уволился. Съездил в родной колхоз, организовали небольшие проводы. Матушка проводила до г.Алматы, там с родственниками тоже посидели. Проводили на поезд до ст.Чу.
Нас из общаги в эту команду попало только двое. 14 октября, как положено, набрали крепленого вина по-простому, «бормотухи». Казахстанский портвейн как помню «закусона» незавидного. Человек 10 собралось. Девчонки были тоже практиканты, откуда-то, из России. «Гулянка» неплохая получилась, правда без драки. Мы с Толиком на спиртное не налегали, думали вдруг кто то из военкомата прознает что мы пьяные и выгонят из этой команды. А так хотелось попасть в Германию послужить, посмотреть запад, чем он живет
На проводах все желали нормально добраться до Германии, ну и конечно никого не забыть чиркнуть письмецо. Рюкзаки были собраны, фуфайка, висела на вешалке, ждала своего часа.
Под утро пошел дождь, осенний. Нас двоих, поехали провожать трое человек. Две девушки не наши, правда, связисты «станционские» и Вова Дорофеев в будущем воин- афганец орденоносец. Он почему то в 1977 получил отсрочку и запоздал в армию. И по каким то обстоятельствам попал в Афган. Подробностей не знаю.
Утро было, какое то мерзкое везде вода, холодновато. Построили всех призывников, посчитали и объявили сбор на завтра, т.е. 16 октября в тоже время. Вернулись в общагу, она нас приняла как родных, хотя мы уже рассчитались. День протолкались, наутро уже вдвоем с Толиком, как сироты с рюкзаками прибыли на местном автобусе в военкомат.
Команда собралась человек 30. Какое то тихое мероприятие было ни гармошек, ни гитар.
Два поддатых мужика давали напутствия будущим войнам. Все призывники трезвые как стеклышко. Без всяких речей построили, посчитали. Посадили в автобус и в Джамбул, ныне Тараз. В автобусе была гитара, кто-то пел, кто-то спал.
Я все смотрел в окно это была моя вторая поездка в Джамбул. Было интересно разглядывать пейзажи степные, вперемежку с полями, речушки, и горы вдали. Вечером были на месте. Опять пересчет, перекличка. Нами командовал военкомовский прапорщик.
На призывном пункте, уже было много призывников, человек 300. Со всех районов области. За ворота никого не пускали. Только запускали продавца с большой чашкой пирожков и мант, которых на всех, конечно не хватало. Ели, припасенные, рыбные консервы, не голодали.
Ночевали в большом помещении, двух ярусные нары на весь я бы сказал спортзал.
На утро началась опять комиссия областная. Обходя всех врачей, конечный был прием у областного полковника. Спросил откуда родом, профессия. Куда то записал. Все прошел нормально, у Толика тоже порядок.
После обеда запустили провожающих, построили всю команду. Тот же полковник. открыл митинг. Толкнул речь, потом еще кто-то, имел честь обратиться к призывникам. Нашли, одного красноречивого, из нашей команды. «Не опозорим, наши доблестные войска»- были его заключительные слова. Митинг закончился. Провожающих попросили покинуть территорию.
В шесть утра подняли всю команду, построили и поименно рассаживали в автобусы.
Утренняя погода в Джамбуле в этот день была не очень хорошая. Снег, дождь, Хорошо фуфайченки были с нами. На вокзале из автобусов сразу в вагоны, и больше моя нога не ступала на землю до самого Душанбе. Вот не могу вспомнить, откуда взялись 2 сержанта и офицер. Из своего вагона никуда выходить нельзя было. Все было под присмотром сержантов.
В кубрике плацкартного вагона мы с Толей оказались вместе с Чуйскими парнями. Как-то само собой мы были приняты в эту компанию. Сашенька по тем временам был радио хулиганом. Жумагали, это вообще был любитель марихуаны. Пойдет, пыхнет в туалете. Вернется, и понеслись рассказы, как он за коноплей в любое время года ходил. Рассказчик был бесподобный. В его речи никогда не повторялись слова паразиты. Ну, мы собирались вокруг слушали, развесив уши его басни, а может и правду, до нас доводил.
Поезд двинулся на юг. В Чимкенте добавили еще вагонов с такими же, как и мы. Степь да степь вокруг. По приближению к какой-нибудь станции появлялись деревья, чувствовалась жизнь. На станциях через окно прикупали гражданских продуктов. О спиртном даже речи не было. По поезду ходили только сержанты и офицеры.
Приближаясь к Узбекистану, заметил одну особенность в одежде людей на станциях. Женщины, в характерных расписных платьях. Мужчины в тюбетейках и чапанах подпоясанные кушаком. В Узбекистане ландшафт почти, как и в Казахстане. Запомнился город Навои промышленный с его трубами и предприятиями, да и еще зоны заключения.
Ташкент - не зря говорят город - хлебный. Проезжая по пригороду обратил внимание на приусадебные участки. Наверно в каждом дворе виноградники и обязательно беседка, где можно было лежа пить чай и вести задушевную беседу. Ташкент большой и красивый город. Где вода там и жизнь. В какой то момент оказались в Таджикистане. Другие люди со своим укладом бытия.
Появилось, какое то заграждение из колючей проволоки. Подумал, опять зоны. Но быстро внесли ясность. Граница с Афганистаном. Часов пять, шесть ехали вдоль границы. В буквальном смысле, в метрах 100 от железной дороги. С нашей и с другой стороны колючая проволока, по середине распаханная полоса. По ходу встречались всякие патрули. Кто-то, пешком, с собакой. Где-то, на транспорте. Довольно долго мы ехали вдоль границы. Прибыли в Термез. На перроне выстроились пограничники в парадных формах через 5 метров на всю длину поезда.
В Душанбе прибыли вечером, всех затолкали по автобусам. Повезли, в какую то часть. Везли через центр города. Оказалось, приехали в баню. Пришло время расставаться со своими вещами. У каждого, оставалось немного денег. Еще в поезде была продумана схема сохранения денег от посягательств. Заворачивали в целлофан, заматывали нитками.
Кто-то оставлял в рюкзаке. В общем, получилась однорукая баня. Деньги перекладывались из одной руки в другую. Помывка проходила очень быстро. В предбаннике получали одежду. Одели в новое белье, х\б и шинель. Обувь оставалась своя и рюкзак с предметами гигиены и мокрые деньги в упаковке. Построили, посчитали и в автобус. Уже хотелось спать. Было за полночь. Нами командовали другие сержанты. Какие-то горластые попались. Напоминали пастухов общающихся, со стадом баранов.
Привезли в колхоз Коммунизм в пригороде. Бригада командиров была внушительная. Построили, посчитали, провели инструктаж поведения в данном расположении. Строем по одному начали заводить в здание, гостиницы грязелечебницы. Здание П-оброзного строения с комнатами. В каждой комнате матрасы и подушки, по-над стенкой. Запускали по одному. Разувались при входе. Я ни когда не видел столько много обуви в одном месте Была команда, ложится на правый бок в шинелях Рюкзак под подушку. Утрамбовали все комнаты.
Отбой! В такой тесноте заснул сразу. Проснулся по поводу естественных надобностей. Думаю, сейчас вылезу и больше в это ложе не попаду. Выкарабкался, смотрю, человек шесть сидят в середине комнаты. Ждут наступления утра.
Через 10 минут, понеслось. Подъем! Начались подгонялки, без устали орали сержанты.
При обращении они применяли букву О-, О-, строится. Мода Среднеазиатского округа. Больше я такого нигде не слышал. После умывания. Построение в столовую. Столовая была построенная в стиле полевого стана. Кормили тушеной картошкой, а для разнообразия в меню была каша из концентратов. С этого момента началась служба. Дневальные по комнатам, наряд на кухню. Все в порядке вещей.
В этот день после обеда состоялась очередная медкомиссия. Прибыла делегация офицеров в красных фуражках, «мотострелки». Организованно провели это мероприятие.
Лично отчитывался перед офицером, сидящим за столом с высокой тульей фуражке. По тем временам в «союзе» таких, не носили. Пока нас месили в этой комиссии, один из гражданских из моего дела вычитал, что попадаю в радиотехнические войска. Чувствовал себя большим специалистом. Но все шло своим ходом, Ни кто не знал что впереди

[Федор 77-79]

На следующий день, подъем произошел по темноте. Электричество пропало. Сержанты гонят: «Быстрей, быстрей». Своих ботинок я не нашел. Одел, какие попались, да еще разные. Когда с восходом солнца, появилось естественное освещение, пошел обмен обувью. Через два часа два мои ноги встретились со своими ботинками. После построения была поставлена новая задача.
Поможем убрать хлопок вручную крестьянам этого колхоза, после уборки машинами. Построились и как «пленные», без шапок, ремней, в шинелях. Пришлось полдня лазить по полю рвать со стеблей хлопок. Норму я не выполнил. Да и кому она нужна была. В часов16, новое построение. Список был составлен по алфавиту. 98 человек от А до Л. С вещами на выход. В эту команду попал мой друг и однокашник Анатолий. Встретились мы через 7 месяцев. Вся команда как выяснилось, попала служить в Чойрский гарнизон.
Остался я один без близкого земляка и друга. Чуйские парни стали, родными. Ночевали уже по просторней. На следующий день та же песня с хлопком. После обеда собрали вторую команду, куда попал и я. Повезли в воинскую часть. Дополучили обмундирование, вещь мешки, сухой паек. Повезли в Аэропорт. С нами был сопровождающий офицер с чемоданом. Построил всю команду. И произнес такую речь:
- Так товарищи солдаты, едем мы служить в Монголию. У кого есть деньги, пересылайте домой или же проешьте, купите пряников. Деньги вам там не пригодятся. Можете написать письмо домой.
Лично я не хотел верить ему, что мы едем в Монголию. Но короткое письмо домой написал.
Про Монголию я знал из курса школьной географии. Такая новость меня не радовала. Все мои мозги были направлены на запад. А тут такой поворот. Но надежда была. Может офицер специально дезинформирует, полетим другим путем.
Полетели на ИЛ-18 в ночь. Проснулся от объявления стюардессы, наш самолет произвел посадку в Аэропорту Иркутска, за бортом – 15. Все, обалдели. Из +20 в -15. По трапу спускались бодренько. Бодрость быстро прошла. Уши начали мерзнуть. Завели нас, в какое то служебное здание. Через один час мы опять в самолете. Немного закимарил.

И вот она и Монголия в иллюминаторе, такая, как наши Казахсктанские степи. Налайх - Улан- Батор!

[Комбат56]

С почином Фёдор! Молодец!!! Наконец-то дождались тебя. Продолжай...

[aziat]

ФЕДОР.............мне особенно интересно было все читать....Чуйская долина(она у меня с юности на слуху...сам знаешь почему),
Навои,Ташкент,Таджикистан.� � вот тоже на самолете из Ташкента в Иркутск перелетел...правда потом на поезде через Читу в Борзю попал...Ну а тебя ждала МОНГОЛИЯ....

[Комбат56]

Возьму на себя смелость скопировать и выставить на ваш суд воспоминание нашего форумчанина Руслана, которые я раскопал вот на этом сайте: http://www.disbat.ru/zabvo/creating-prose.html

Руслан, прости если что не так! Но я думаю - если можно там, почему нельзя у нас?


Воспоминания «ЗабВО: Забытые ВОйска!»

Автор: Руслан (механик-водитель первой мотострелковой роты гвардейского орденоносного Порт-Артурского полка). Место: Новороссийск. Время: 2009 год (октябрь).

В период агонии «Великой Советской Империи» в середине 80-х годов XX века все Забайкалье было превращено в один огромный, страшный и мерзкий ДисБат! Это был настоящий кошмар: в 1987-1989 годах число «СОЧинцев» («бегунов», «туристов», «лыжников») в некоторых в/ч доходило до 40% и даже 80% русскоязычного личного состава срочников - в Даурии, Порт-Артуре дезертировали целыми взводами от творившегося там в то время ужаса. Бежали, в основном, славяне от невыносимых условий, созданных для них в «азербайджано-узбекских» ротах. А других рот в то время почти не было - именно туда, на «задворки» СССР, выдворяли азербайджанских матерых боевиков-моджахедов, уже успевших повоевать с армянами, будущих чеченских и грузинских сепаратистов и прочих весьма неприглядных элементов, нуждавшихся быть упрятанными подальше от глаз командования Министерства Обороны!

Этот дружный, хорошо «интернационально» спевшийся гремучий «чуркобесый» коктейль, составлявший до 50%-90% всего личного состава срочников, командование округа (видимо, прикола ради или чтобы дружному «черному» конгломерату было не скучно) решило «разбавить» светленькими и чаще всего интеллигентными (преимущественно из Московской, Владимирской, Ярославской, Ивановской и Ленинградской областей) славянскими мальчишками. При том, что в каждой роте или взводе оказалось от 1-3 до 5-10 славян, нетрудно представить, какая у последних началась «жизнь»!

Именно такой расклад был во всей Даурской дивизии! Не проходило недели, чтобы кто-то не был забит насмерть, не застрелил своих обидчиков (или расстрелял караул), не повесился и не застрелился сам. Очень многие из ребят жалели, что родились на этот свет и попали в проклятую Даурию. К весне 1988 года славяне, которые выжили, начали массово дезертировать, причем не только духи, но и... дембеля! Ввиду того, что побеги начали принимать угрожающие масштабы, дезертиров даже перестали сажать! Когда я рассказывал своим друзьям, какие зверства там вытворялись (в том числе и в гвардейском орденоносном Порт-Артурском полку), мне не верили и спрашивали: «Ты что, служил в... ДисБате?» Я только после армии узнал, что служившие в других округах (особенно в центральных и кагэбэшной «погранке») о таком «беспределе» даже не слышали!

В те годы в ЗабВО с попустительства (в лучшем случае) и при активном участии (в худшем случае) командования округа и самих в/ч сгноили множество ни в чем не повинных мальчишек, искалечив тысячи судеб и Душ выживших, и отобрав сотни жизней погибших, и все это в мирное (!) время только за то, что эти ребята не «откосили» от Советской Армии, а пошли защищать Родину, которая их же и растоптала кованым армейским сапогом...

Тварей с погонами советского офицера в те времена в ЗабВО было немало. Стоя часовым на «киче», можно было своими глазами видеть, как какой-нибудь офицер-садист, заступивший начкаром, изощренно издевался над чем-то не понравившимся ему солдатом, заключенным на гауптвахте. Практиковались разные методы устрашения, подавления и подчинения. Первый метод - немилосердный мордобой солдатика до «уссачки и усрачки», зачастую в прямом смысле этих слов... Второй метод - заливание камеры раствором хлорамина (официально - с целью дезинфекции и профилактики от паразитических насекомых), причем, до такой степени, что в камере стоял сизый дым от хлорки. Солдатик лежал на полу возле двери камеры, где еще можно было хоть как-то дышать, и страшно кашлял с вылезающими из орбит кровавыми глазами... Третий метод - выгон в «тигрятник» (наружная камера с решеткой вместо потолка) в 40-градусный мороз после предварительного обливания водой. Солдатик кричал и выл от страшных мук нечеловеческим голосом - я никогда не думал, что человек может издавать подобные звуки (дикого и очень страдающего зверя и одновременно сорвавшего голосок человеческого детеныша), и даже спустя десятки лет от воспоминаний по телу пробегает изморозь. Минут через десять его затаскивали в тепло, отогревали, после чего экзекуцию повторяли. Продолжительность подобного «перевоспитания» зависела от степени нравственного уродства начкара-садиста! Ужасно, что любой из этих методов мог закончиться даже «опусканием» солдатика - окунанием его головой в «очко»...

Наверное, еще страшнее этих пыток было стоять часовым с автоматом и 90 патронами, дрожа от ненависти к офицеру и бессилия от невозможности помочь солдату, сжирая при этом себя за трусость! Принося тайком «преступнику» (всего-то нарушившему воинский Устав) сигареты, спички, кусок хлеба, воду и передавая их через трубку в глазок камеры, я понимал, что это было все, что я мог сделать! Подобное «гестапо» было системой - если бы я вступился за жертву или пожаловался куда-нибудь на палача, то оказался бы на месте этого солдата... а я мечтал выжить, из последних сил зубами вцепившись в свою собственную жизнь, чтобы рассказать об этих зверствах всему Миру, вырвавшись из этого ада!

Справедливости ради нужно сказать, что к середине 1989 года новые командиры, отправленные Министерством Обороны в ЗабВО, начали творившийся страшный национально-солдатский и командно-офицерский «беспредел» переламывать - они смогли сделать невероятное и, благодаря их мужеству и даже героизму, многие ребята остались не «зачмыренными», не стали «опущенными» (с разорванными на немецкий крест аналом и ртом) а, главное, остались живыми! Оказалось, что распоясавшегося дьявола можно пригвоздить, если только обремененные звездами на плечах на самом деле этого захотят! Спасибо этим офицерам, они - настоящие отцы-командиры!

Прошло время, расставив все на свои места... Вырвавшись из липких объятий ЗабВОшной клоаки и вдохнув чистого воздуха Свободы, я начал осознавать, что события Даурии - не более, чем частный случай на фоне происходивших во всей стране событий: скоропостижная смерть СССР, чеченская война, многочисленные теракты - в общем, все то, чем теперь особенно «богата» наша многострадальная Родина!

Смотрю на фотографии с развалинами легендарного (своего, за два года ставшего «родным») Порт-Артура - местные аборигены разворовали полки, не оставив от них камня на камне, и теперь там на месте полковых плацев растет горькая полынь и свистят в слепых темнеющих глазницах окон обескрышенных скелетов Порт-Артурских казарм обжигающие насмерть ветра Даурии... Наверное, даже теперь эти безжизненные развалины внушают ужас тем, кто когда-то провел в них два года, не зная точно, увидит ли он еще когда-нибудь свою маму, выберется ли он отсюда живым? Умеют ли мертвые камни говорить?

Иногда мне снится странный сон, будто бы меня призвали в армию... в Даурию! Просыпаюсь в холодном поту и понимаю, как мало иногда человеку нужно для Счастья - чтобы то, что с ним происходит, оказалось, слава Богу, всего лишь сном...



Продолжение следует...