Литературная страничка.

[Александр]

Главное, что-бы пулемёты на вышках внутрь не повернули.

на вышках СВОЁ!....................

[Ула хан]

Вышки.... заборы.... Это напоминает мне ЗКП в центре Монголии. С вышками, заборами, окопами, КПП. Бетонный бункер со всеми удобствами...
Грусно. Ты Саня романтик, а мечтаешь о жизни за забором. Хочется, что-бы на закате солнце погружалось в море и на дом ложилась тень от прибрежных пальм, а не пулемётных вышек... И стрекотанье кузнечиков на стрекотанье Калашникова сменить? Ну, лай собак оставить можно. Куда без них-то, без собак?...

[Сержант СВС]

Напомню одну из дембельских песен...


Здесь вам не Россия, здесь климат иной,
Отсюда редко пишут домой,
И даже с больничной койки пишут «здоров»,
И всё потому, и всё потому,
Что город Борзя - не город в Крыму,
Тревога здесь самая лучшая из докторов.

Она поднимает с постели нас,
Даёт оружие и приказ -
Вперёд-вперёд, солдат, на большие дела.
Надеемся только на автомат,
На руки друга и пару гранат,
И молимся, чтобы тревога учебной была.

Кто здесь не бывал, кто не рисковал,
Тот хлеба солдатского не едал,
Пускай в ресторанах сидит он и пьёт, и ест,
Ему не понять, ну как ни тянись,
За всю его гражданскую жизнь,
Почём он наш солдатский и дембельский крест.

Ты едешь в Россию, ты едешь назад,
И от напряженья колени дрожат,
Сверкают, блестят значки на твоей груди.
Весь мир на ладони - ты счастлив и нем,
И только ничуть не завидуешь тем,
Другим, у которых два года ещё впереди.

[Сержант СВС]

А вот её первод на украинский:

Тут вам не Росія, тут інший клімат,
Звідси рідко пишуть додому,
І навіть з лікарняного ліжка пишуть "здоровий",
І все тому, і все тому,
Що місто Борзя - не місто в Криму,
Тривога тут найкраща з лікарів.

Вона піднімає з ліжка нас,
Дає зброю і наказ -
Вперед-вперед, солдатів, на великі справи.
Сподіваємося лише на автомат,
На руки одного і кілька гранат,
І молимося, щоб тривога навчальної була.

Хто тут не бував, хто не ризикував,
Той хліба солдатського не їдав,
Нехай у ресторанах сидить він і п'є, і їсть,
Йому не зрозуміти, ну як не тягнися,
За всю його громадянську життя,
Почім він наш солдатський і дембельський хрест.

Ти їдеш у Росію, ти їдеш тому,
І від напряженья тремтять коліна,
Виблискують, блищать значки на твоїх грудей.
Весь світ на долоні - ти щасливий і ньому,
І тільки нітрохи не завидуешь тим,
Іншим, у яких два роки ще попереду.

[Сержант СВС]

...or English...

Here you do not Russia, here the climate is different,
Hence rarely write home,
And even with the hospital bed to write the "healthy",
And all because, and all because
The city Борзя is not a city in Crimea,
Popup here the best of doctors.

It raises the bed with us,
Gives the weapon and an order -
Forward-forward, soldiers, to great things.
We hope only on the machine,
On the hand of a friend and a pair of grenades,
And we pray that the anxiety of the training was.

Who never been here before, who had not risked,
The bread soldier's never eaten,
Let the restaurants he sits and drinks, and eat,
He did not understand, as well, or try
For all of his civilian life,
How much he is our soldier's and dembelsky cross.

You go to Russia, you're going back,
And from effort knees are shaking,
Sparkle, glitter icons on your chest.
The whole world in his hand"you're happy and it,
And only'm not envious of,
Others in which the two years are still ahead.

[Сержант СВС]

И вот обратный перевод. Ну как не посмеяться!?

Здесь тебе не Россия, здесь климат другой,
Следовательно, редко пишу домой,
И даже с больничной койки, чтобы написать "здоровый",
И все потому, что, и все потому, что
Город Борзя-это не город в Крыму,
Тревога здесь лучшие врачи.

Она поднимает кровать с нами,
Дает оружие и приказ -
Вперед-вперед, солдат, на великие дела.
Мы надеемся только на машине,
На руки друга и пару гранат,
И мы молим, чтобы тревоге обучением.

Кто здесь не бывал, кто не рисковал,
Хлеб солдата никогда не ел,
Пусть ресторанах он сидит и пьет, и не вкусил,
Он не понимает, как это хорошо, или попробуйте
В течение всей его жизни среди гражданского населения,
Сколько он наших солдат и дембельский крест.

Вы поезжайте в Россию, ты собираешься вернуться,
И от усилий, колени дрожат,
Блеск, блеск икон на вашей груди.
Весь мир на ладони-ты счастлив и нем,
И только я не завидую,
Другим, у которых два года еще впереди.

[Сержант СВС]

Ну, и естесссно, на китайский!

你不是在俄羅斯，氣候不同的是，它� �少寫信回家，甚至從他的病床寫作“� ��康”，所有因為所有因為城市Borzja - 不是在克里米亞城市，焦慮是最好的� �生。

她從床上拿起我們的武器和一聲令下- 前進進，在大事情士兵。

我們希望只在機器的朋友和一個手榴� �夫婦的手，祈求報警了培訓。

誰在這裡沒有發生過，誰沒有危險，� �包嘗不是軍人，讓它坐在餐廳，飲料� ��吃，他不明白，好了，無論怎樣tyanis ，他的所有平民的生命，多少他是我� �的士兵和dembelsky交叉。


你會到俄羅斯，你回去和膝蓋分別從� �變，閃爍，在你的胸前閃亮的徽章顫� ��。
整個世界就在眼前- 你快樂，那裡，只是沒有羨慕那些人� �提前兩年。

[Сержант СВС]

И обратно с китайского:

Ты не в России, климат отличается тем, что он редко писал домой, даже с постели письменной форме "здоровье", все потому, что все из-за города Борзя - не город в Крыму, тревога является лучшим врачом. Она взяла наше оружие с кровати и отдал приказ - двигаться вперед, солдаты в больших вещей. Мы надеемся, друзья и машина только пару ручных гранат, прося подготовки полицейских. Кто здесь не произошло, которые не опасны, хлеб Чанг не солдат, пусть сидят в ресторанах, пить и есть, он не понимает, ну, как бы ни tyanis, все его гражданской жизни, сколько он наших солдат и dembelsky крест.
Вы будете ехать в Россию, вернуться назад и колени, соответственно, от напряжения, мигает, сияющие в груди значок дрожал. Весь мир перед - Вы довольны, нет зависти тех людей, которые двумя годами ранее.

[SAD]

Напомню одну из дембельских песен...


Здесь вам не Россия, здесь климат иной,
Отсюда редко пишут домой,
И даже с больничной койки пишут «здоров»,
И всё потому, и всё потому,
Что город Борзя - не город в Крыму,
Тревога здесь самая лучшая из докторов.

Она поднимает с постели нас,
Даёт оружие и приказ -
Вперёд-вперёд, солдат, на большие дела.
Надеемся только на автомат,
На руки друга и пару гранат,
И молимся, чтобы тревога учебной была.

Кто здесь не бывал, кто не рисковал,
Тот хлеба солдатского не едал,
Пускай в ресторанах сидит он и пьёт, и ест,
Ему не понять, ну как ни тянись,
За всю его гражданскую жизнь,
Почём он наш солдатский и дембельский крест.

Ты едешь в Россию, ты едешь назад,
И от напряженья колени дрожат,
Сверкают, блестят значки на твоей груди.
Весь мир на ладони - ты счастлив и нем,
И только ничуть не завидуешь тем,
Другим, у которых два года ещё впереди.

Эту песню исполнит СЕРЖАНТ СВС (Суровый сержант)

[Petrovich]

Из Веллера
ВЕРСИЯ ДЕБЮТА

Старшая сестра, приехавшая на каникулы из колледжа, отправилась с младшей, еще школьницей, в театр: заезжая труппа давала водевиль. Вернувшись домой, младшая ото*звалась пренебрежительно:
-- Фу, ерунда. Тоже мне: "ах, пьеса, искусство театра".
-- Много ты в этом понимаешь, -- уязвленно парирова*ла старшая.
-- А тут и понимать нечего.
-- Ах, вот как?
-- Да, так! Такое написать и я могла бы.
-- Ну конечно. Вот и напиши!
-- И напишу! А что думаешь -- не напишу?
И через неделю семнадцатилетняя Шейла Делани на спор написала свою первую пьесу "Вкус меда", до сих пор идущую на сценах мира.
У сорокалетнего школьного учителя нашли неоперабельный рак и дали ему год жизни. Учитель был крепких англо*саксонских кровей и сурово озаботился одним: как бы обеспечить жену и дочерей, остающихся без всяких средств к су*ществованию... Он преподавал язык и литературу и не сумел придумать лучшего способа заработать сносную сумму, как попробовать написать роман. И такой роман, чтоб его хоро*шо читали -- раскупали. Читателей он представлял в виде своих учеников и их родителей. И героев представлял в та*ком же духе. Жизнь он представлял только в объеме родной рабочей окраины.
Дело было новым, он втянулся и увлекся. Срок поджи*мал. Он спешно и отчаянно овладевал ремеслом. Высокая литература его не интересовала. Его интересовало завещать авторское право семье: на что жить.
И к концу своего года Энтони Берджес завершил свой роман "Заводной апельсин". Миллион был срублен! В куль*товом фильме сыграл юный Малькольм Мак-Дауэлл. Шпа*на надела котелки и стала спрашивать в барах молоко. Кни*гу перевели на полета языков.
Не свой от удачи и выполненного долга Берджес хорошо выпил и отправился к врачу. Врач посмотрел снимки, поли*стал историю болезни и вылупил глаза: рака не было. Берд*жес выздоровел.
Он стал писателем. Но все остальные книги уже были хуже.
Шервуд Андерсон исправно и не резко шел сначала по страховой части, а потом по рекламной. В сорок один год он был владельцем небольшой, но вполне устойчивой и рес*пектабельной рекламной конторы.
В одно прекрасное утро он пришел на работу, прошел в свой кабинет, кинул шляпу на крючок, сел за стол, закурил сигару и перелистал поданную секретаршей корреспонден*цию. Потом положил бумаги на стол и долго смотрел перед собой. Потом пожал плечами. Потом положил в пепельни*цу дымящийся окурок, встал, снял шляпу с крючка, надел на голову, открыл дверь и вышел вон, не закрыв за собой двери.
Больше он в контору не вернулся. Вообще. Никогда. Про*дал. По телефону.
Через три года он выпустил сборник рассказов "Уайнс-бург, Огайо", сделавший его классиком американской литературы. Потом он помогал встать на ноги Хемингуэю и Фолкнеру, в благодарность за что оба его естественно обга*дили, но это все и многое другое было уже потом.