Литературная страничка.

[Комбат56]

Ко мне подошёл солдат: - Давыдов?
- Да.
- Тебя старшина зовёт, в каптёрку…
Поднимаюсь и иду за посыльным. Высокий, выше меня ростом, стройный и красивый парень. Похоже, что мой «годок», но держится самоуверенно и даже несколько свысока. Кто такой пока ещё не знаю, видел сегодня несколько раз, но только в строю, пока шли до парка и из парка. На КПП, он отделялся от общего строя и куда-то уходил сам по себе. А после работ, дождавшись нас на проходной, соединился с общим коллективом. С «дедами» держался раскованно, даже позволял себе вольности в общении с ними и совершенно без каких либо последствий, что для меня, после «учебки» и нескольких дней проведённых в первой роте, было крайне непривычно.
Зашли в каптёрку. Володина нет. Я с удивлением смотрю на «посыльного»: - … а где старшина? Он ухмыляется: - я за него, Володин сказал, чтобы ты навёл в каптёрке «марафет», чтоб полный порядок был!
- А ты не ошибся? – ехидно поинтересовался я у него. - Похоже, что это каптёр роты, - дошло до меня. Каптёры, как обычно, особо приближённые к старшинам люди, видимо этим и объясняется вольность в его поведении. - …Я вижу, что ты каптёр, вот и выполняй свои обязанности сам!
- Старшина тебе приказал, - принимает угрожающий вид каптёр.
- Я не вижу здесь никакого старшины, а ты для меня не указ, …ты не имеешь права мне приказывать!
- Я передаю тебе приказ старшины, …ты должен убраться в каптёрке!
- А откуда я могу знать, что это приказ старшины? - Так, под шумок, ты любую свою прихоть можешь выдать за его приказ. - Тем более что такие приказы старшина отдавать не должен. - Я, хоть и младший, но всё-таки сержант, …к тому же командир отделения, и заниматься уборкой в каптёрке не обязан! - Каждый должен заниматься своим делом, …а раз ты каптёр, - то и занимайся уборкой сам!
- Я не каптёр, - я водитель!
- Что-то я не видел тебя сегодня в автопарке?!
- Я водитель «бэрдээмки», она в танковых боксах стоит, я целый день там был, поэтому ты меня и не видел. - А в каптёрке я так, …помогаю просто.
- Вот и помогай, …а меня не трогай! – и я повернулся к двери, собираясь выйти.
- Нет, я тебе говорю, ты всё равно будешь здесь убираться!
- Что-о? - Я тебе сказал, что не буду, - значит, не буду!
- А я тебе говорю, что будешь, …всё равно заставлю!
- Кишка тонка, …смотри не надорвись!
- Да ты у меня сейчас землю будешь есть «чмошник», не только убираться!
- Ах, ты ж «чухан»! - Ну, уж за это ты мне ответишь!
И мы с яростью накинулись друг на друга. Соперник был крупнее меня и физически сильнее, но я, ещё учась в школе, занимался классической борьбой и боксом, знал кое какие приёмы, и мог их применять. Тем более что мне придавали силы вера в свою правоту и желание отстоять свои права в новом подразделении и не дать возможности унизить себя с первых же дней. Я уже не сомневался в том, что меня попросту начали «прессовать», пытаясь сломить и подмять под себя. Оставалось только непонятным, чья это была инициатива, - мои «годки» проверяли меня «на вшивость» или старослужащие?
Нет, мы не дрались. Мы пытались силой завалить друг друга, поймать на болевой приём, придавить к полу и заставить молить о пощаде.
- Ты что наглеешь? - Кто ты такой? - Только пришёл к нам в «управление» и сразу свои порядки устанавливаешь! – с надрывом пыхтел он.
- Это ты наглеешь! – Не для того я в «учебке» пол года «парился», чтобы мною каждый каптёр командовал! – также, с придыханием, шипел я ему в ответ.
Странный у нас был поединок. Понимая, что я на «чужой территории», и за меня заступиться будет некому, я старался не поднимать шума, чтобы не привлечь внимания «сослуживцев». Мой соперник, тоже почему-то, не горел желанием обнародовать наш «диалог». Возможно, чувствуя своё физическое превосходство, рассчитывал справиться со мной сам, и поэтому стыдился позвать кого-нибудь на помощь. А может, тому были другие причины, не знаю.

Схватка была остервенелая. С ожесточением мы катались по полу в тесноте небольшого помещения, пытаясь подмять под себя друг друга. Почти все шинели, до того, висевшие на вешалке прибитой к стене, уже валялись на полу. Табуретки разметались по сторонам, письменный стол косо задвинут в угол.
В конец, выбившись из сил, вспотевшие, раскрасневшиеся, истерзанные, - но не покорённые, мы ещё некоторое время после схватки оставались лежать на смятых и истоптанных шинелях.
- Всё равно, ты будешь убираться… - отдышавшись, с трудом прохрипел «каптёр».
- Выкуси, …ты что, ещё ничего не понял? – Сам уберёшься! – Не маленький! – также, через силу ответил я.
- Уберёшься! - Володин заставит, …я ему всё расскажу!
- Ну и рассказывай, «шестёрка»! – «Шоха» позорная! С трудом поднялся, собрал оторванные от гимнастёрки пуговицы, и вышел из каптёрки провожаемый пристальным взглядом соперника.



Только-только успел пришить оторванные пуговицы, привести себя в порядок, - услышал крик дневального: - « младшего сержанта Давыдова, к старшине Володину!». – Ну всё, …началось! – От гнида, «сдал» всё-таки старшине паскуда, - с неприязнью подумал я о каптёре выходя из бытовки и отправляясь на «разборку» к старшине.
- Ты что «салабон», оборзел? – прохрипел разгневанный Володин, едва я переступил порог каптёрки, - почему не выполняешь мои приказы?
- Я не «салабон», товарищ старший сержант, - твёрдо произнёс я каждое слово, смотря прямо в глаза старшине. Ещё сидя в бытовке, я решил не сдаваться и держаться до конца. – У меня тоже есть лычки на погонах, и я прошу Вас обращаться ко мне по званию!
- Что-о? – взревел Володин, - ты чмо ходячее будешь ещё меня учить, как к тебе обращаться?! – Да я тебя в порошок сотру, в пыль закатаю, …ты на коленях у меня будешь ползать! – Звание у него, …да я с тебя эти лычки сейчас посрываю, и ты до дембеля у меня в рядовых будешь ходить, сопля гнойная!
- Не Вы мне звание присваивали, и Вы не имеете права меня его лишать! - А лычки сорвать, …попробуйте только! – и я приготовился дать отпор. Будь, что будет, - решил я, - но позволять так разговаривать с собой, я не буду. Даже старшине.
Конечно, первый день на новом месте начинать с конфликта со старшиной не хотелось бы. Старшина в своём подразделении Бог и царь. Я прекрасно понимал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Сразу же могут последовать карательные меры. Но поступить по-другому, я просто не мог. Сам себя бы перестал уважать.

- Так если ты такой законник, то почему не выполнил мой приказ? – видимо, всё-таки опасаясь применить ко мне физическую силу, продолжил дискуссию Володин.
- А приказа никакого не было, …по крайней мере, я его не слышал!
- Шагалкин тебе передал мой приказ, чтобы ты произвёл уборку в каптёрке?
- А откуда я могу знать, что это именно Ваш приказ? – Так, под шумок, любой будет мной командовать от Вашего имени.
- Но Шагалкин же тебе говорил, что это именно я отдал такое указание!
- Ну и что, что говорил, - не сдавался я, -…любой может сказать! - Я не обязан выполнять указания подчинённых! - Я смотрю, в «управлении», только у нас двоих сержантские звания, - и поэтому я буду выполнять только Ваши прямые распоряжения! - Никто, кроме Вас, здесь, не имеет права мне приказывать, у меня и звание, и должность выше, чем у всех остальных!
- Ну, так я и приказал тебе произвести уборку!
- Приказы, унижающие мою честь и достоинство, я выполнять не буду, …тем более переданные через подчинённых!
- Так значит, ты будешь выполнять только мои личные приказы?
- В Вашем присутствии, только лично Ваши, …в Ваше отсутствие, распоряжения назначенного приказом заместителя, или, если приказ передан через подчинённых, - то, только в письменном виде! – Любые другие указания, я выполнять не буду!
- Да-а-а? – И где же тебя этим премудростям научили? – ехидно поинтересовался Володин.
- В Песчанковском учебно-танковом полку!
- Так значит, только я имею права тебе приказывать?
- Так точно!
- И ты выполнишь любой мой приказ?
- Любой, - я чуть запнулся, -…если он не противоречит «Уставу»! – добавил я после короткой паузы.
- И если я прикажу тебе прыгать в пропасть, - прыгнешь?
- Я прыгну в любую пропасть не задумываясь, если в этом действительно будет необходимость, а не чья либо прихоть или издёвка! - Я выполню любой здравомыслящий приказ, который не противоречит «Уставу», не оскорбляет мою честь и достоинство!
- Хорошо! - Я устрою тебе весёлую жизнь по «Уставу», если ты так его любишь! – Посмотрим, что ты через недельку запоёшь! – «Устав», в своей «учебке» хорошо изучил?
- Достаточно!
- Ну и что там сказано о внешнем виде военнослужащего?
- Мой внешний вид не противоречит «Положению»…
- Да? – А причёска?
- Что причёска? – У меня короткая стрижка, …как и положено.
- На положено – наложено… – В «Уставе» что сказано о стрижке? …там написано, что военнослужащий должен быть коротко острижен! – А ты острижен недостаточно коротко. – Так что законник иди, и чтоб сегодня же был острижен налысо!
- Налысо?
- Конечно! - Как и положено по «Уставу»!
- Это что, приказ?
- Да, приказ!
- Это приказ старшины, и в этом есть необходимость?
- Да, это приказ старшины! – И не дай божок, если ты его не выполнишь!
- Хорошо! – Я выполню этот приказ, если это так важно! – Разрешите идти?
- Иди!
Я вышел из каптёрки в подавленном настроении. Ничего себе «новоселье»! В первый же день, подрался с одним из приближённых старшины, каптёром, - как его там, …Шагалкин кажется! Произошёл сильнейший конфликт со старшиной, «дедом» к тому же. Теперь он, будет давить меня своей властью, да ещё и старослужащих может подключить к травле. Ко всему прочему, Шагалкин, конечно же, настроит «годков» против меня.
Невесёлый расклад получается. Один, против почти всех. Надо же умудриться, в первый день настроить весь коллектив против себя! Но, видит Бог, не моя в том вина, не я начинал эти конфликты, мне они совершенно ни к чему.

[Комбат56]

Василий закончит, может быть что и напишу.

Договорились! Пока готовься, записывай.

[Комбат56]

Продолжу...

Появилась мысль, завтра же обратиться к Куркову или комбату, и попроситься обратно в роту. Поразмыслив, я отверг эту затею. Нет, это будет выглядеть как поражение. Не сдаваться! Не всё ещё потеряно! Тем более что первая стычка и с Шагалкиным, и с Володиным закончилась, как я считал, на равных. Несмотря на «свои стены», им не удалось сломить меня, унизить. Теперь нужно держаться до конца, не наглеть, но и не дать превратить себя в тряпку.
Подошёл к «годкам», кружком, сидевшим в расположении и о чём-то беседовавшим. При моём появлении, они настороженно замолчали. Скорее всего, все уже знали, что я ушёл на расправу к старшине и, перемалывая мне кости, гадали о карательных мерах и последствиях нашей «встречи».
- Парни, кто у вас стричь умеет, …ну, кто стрижёт всегда?
- Кто… - все заинтересованно переглянулись, - да вот Шагалкин стрижёт, а что? – и указали на уже хорошо мне «знакомого» каптёра. Шагалкин, опять Шагалкин! Я повернулся к нему: - Ты?
- Да, я…
- Пойдём, пострижёшь меня!



Слева направо: Шагалкин Шурик, Эргардт Яша, Колесов (не помню имени).


К моему удивлению Шагалкин легко поднялся, и без каких либо вопросов, или препирательств последовал за мной в бытовку.
- Как стричь? – завернув меня простынёй и приготовив машинку, спросил он у меня.
- Под ноль…
- Ка-а-к?
- Налысо стриги, не понял что ли!
- Налысо? …а давай я тебя «под расчёску», коротенько постригу, и окантовочку сделаю…
- Не надо никакой окантовочки, сказал тебе, стриги налысо, значит – стриги.
- А чё, ты так?
- Сам же добивался этого, радуйся теперь.

После «парикмахерской» пошёл помыть голову. Настроение было припоганнейшее. Володин знал, как унизить человека, и поэтому заставил меня остричься наголо. Теперь даже на фоне «салабонов», у которых за пару месяцев волосы немного отросли, я буду смотреться «белой вороной».
Вернулся в расположение. «Годков» моих, почему-то нигде не было. Разыскивать их не стал, зачем нарываться, - может, задумали какую-нибудь пакость. Стал готовиться к завтрашнему дню, - менять «подшиву».
Вскоре всё прояснилось.
Как только дневальный прокричал: - … управление батальона, подготовиться к построению на вечернюю поверку! – в расположение весёлой толпой, подсмеиваясь и подшучивая друг над другом, ввалились все мои «годки». Среди старослужащих, сразу же раздался взрыв хохота, и посыпались весёлые подколы.
Я присмотрелся, - и оторопел. Смеялись «деды» не зря. Все мои «годки», все девять человек были острижены наголо, все, так же как и я, сверкали лысинами!
Я удивлённо уставился на них, - это что ещё за шутки? Их то кто заставил, и за что?

- Управление батальона строиться на вечернюю поверку! – истошно закричал дневальный, прерывая шумный «балаган» в нашем расположении. Тут же по всей казарме разнеслись крики дневальных: - вторая рота строиться… - первая рота… - третья рота строиться на вечернюю поверку!
Весь батальон пришёл в движение, все зашевелились, забегали. Десятки кирзовых сапог затопали по деревянным полам. «Молодёжь» спешно выстраивалась в первые шеренги, на ходу приводя себя в порядок, - застёгивая пуговицы, крючки, оправляя гимнастёрки. Старослужащие подтягивались к строю не спеша, подчёркнуто вразвалочку, окриками подгоняя отставших молодых, и под общий смех, давая лёгкого пинка по мягкому месту зазевавшимся нерасторопным новобранцам.
Из каптёрки вышел оповещённый дневальным о завершении построения Володин. Сильно ссутулившись, старшина подошёл к замеревшему в строю подразделению, вяло откозырял доложившему о построении дежурному по роте, ни на кого не глядя, встал перед строем и хриплым голосом стал зачитывать список личного состава.
Когда дошёл до моей фамилии, поднял голову и коротко взглянул на меня. При виде моей лысой головы, на его лице появилась довольная усмешка: - это тебе не первая рота, и я тебе не Третьяк, - ухмыльнулся Володин. – Я тебя быстро на место поставлю! - Лысым походишь, - борзота мигом вылетит из тебя!
- А они севодня чё-то все на голову приболели, - раздался чей-то голос из «дембельской» шеренги, - все как Котовские…
- Что-о-о? – Володин удивлённо оглядел весь строй. Сначала рассмеялся, увидев десяток сверкающих лысин, потом насторожился: - а вы чего это? – Кто вас заставил? Все молчали.
- Вы что, это вас что, …новенький заставил? – Ты чего борзеешь? – повернулся он ко мне, - ты, почему командуешь в моей роте? – Да я тебя в бараний рог скручу, - захрипел ущемлённый старшина.
- Никого я не заставлял, …у них, у всех своя голова на плечах есть!
- Эргардт, Жук, - повернулся он к видимо «авторитетам» из «молодых», - и вы ему поддались? – Неужели этот «чужак» вас заставил? – Вас же, вон сколько земляков! – Не смогли с одним справиться, позорники! – стал он стыдить моих годков.
- Да нет, никто нас не заставлял, - опустил глаза Жук, - мы сами так решили.
- Сами-и-и! – разочарованно протянул Володин, - Шагалкин, я ничего не понял, …вы что, действительно сами постриглись, никто вас не заставлял?
- Да, товарищ старшина, - с наигранной весёлостью ответил теперь уже хорошо известный мне Шагалкин, - мы на новенького посмотрели, нам понравилось, и мы тоже решили постричься. – Зато теперь лысина не потеет и голову мыть легче, - и он погладил блестевший череп.
- Мыть, значит легче? – захрипел раздосадованный Володин, – не потеет, говоришь? – Бунт на корабле? – Хорошо! – Я устрою вам весёлую жизнь! – Вспотеете, …взопреете вы у меня! – Против меня значит пошли? Все!




Володя Жуков (Жук).



Яков Эргардт.

[Комбат56]

Наспех закончил перекличку, и скомандовал: - Рота-а, сорок пять секунд, - отбо-о-й!
Мы засуетились, разбегаясь по своим местам. Такие команды, лично для меня были не страшны. В «учебке», всё это мы уже давно отработали до автоматизма. И уже могли, с виду не спеша, короткими, чёткими движениями раздеться, сразу же укладывая «робу» на табурет, и лечь под одеяло даже с опережением графика. Но «управленцы», особенно «салабоны», видимо не приученные к скоростному раздеванию-одеванию, больше суетились, скомкивая одежду, оставляя в беспорядке сапоги с портянками.
Терпеливо дождавшись, пока последний «дед» неспешно заберётся под одеяло, Володин закричал: - рота-а, сорок пять секунд, подъё-ё-м!

Мгновенно взметнулись десятки одеял. Всё пришло в движение. Солдаты засуетились, торопливо натягивая брюки, гимнастёрки, сапоги: - а вам что, не касается? – не сдержался Володин, увидев что «деды» не отреагировали на его команду.
- Да ладно тебе, Вовка, - подал голос кто-то из них, - мы что тебе, «салабоны» что ли, будешь ещё нас гонять…
- Я вам не «Вовка»! – вскипел ущемлённый таким обращением Володин, - я старший сержант и старшина, и с этой минуты будете обращаться ко мне только так! – Команда «Подъём» касается всех! – Что-о, …«дембелями» стали?! – Старшина для вас уже «хрен собачий»?! – Оборзели совсем, …глядя на вас, и молодёжь уже хрен за мясо не считает! – Я сказал «Подъём», …значит, подъём для всех!
«Деды» неохотно поднялись, насупившись, не спеша, оделись, встали в строй.
- Рота-а, сорок пять секунд, …отбо-о-й!
Мы торопливо разбежались по своим местам, на ходу расстёгиваясь и стягивая с себя обмундирование. «Деды» неспешно разбрелись по расположению, не раздеваясь, прямо в сапогах прилегли на свои койки. Так, лёжа, тихонько переговариваясь между собой, в ожидании дальнейшей развязки, выжидали.
Володин, не пошёл на открытый конфликт с ними, не стал настаивать на полном выполнении своих приказов, - всё-таки остерегался. Видимо, посчитал, что для первого раза достаточно и того, что подчинились и встали в строй.
- … Подъё-ё-м!
- … Отбо-о-й!
- … Подъё-ё-м!
- … Отбо-о-й!
Команда следовала за командой. Не успевали мы выполнить одну, тут же следовала другая. «Деды» выполняли команды наполовину, - укладывались на койки не раздеваясь, поверх одеял, по команде «Подъём», неспешно вставали в строй.
Вскоре, даже я, с моей тренировкой, запыхался. Постепенно, я обратил внимание, что уже не вся «молодёжь», до конца выполняет команды старшины. Кто-то, прикрываясь «дедами» так же как они не раздеваясь, прилегает на койку, либо, сняв только сапоги прямо в одежде, шмыгает под одеяло. Кто-то, наоборот, не спешит одеваться, а только делает вид, что путается в одежде. И всё это сходило им с рук, потому что всё своё внимание Володин сконцентрировал на мне. Стоило только мне, одевшись встать в строй, - тут же раздавалась команда «отбой», хотя больше половины солдат ещё только одевались. А как только я, раздевшись, забирался под одеяло, - следовала команда «подъём», хотя многие ещё только раздевались.
Поняв, что Володин действует целенаправленно, попросту издевается надо мной, я внутренне взбунтовался и сменил тактику. И если команду «Подъём» продолжал выполнять так же старательно, то при команде «Отбой», я не спеша, шёл к своей койке, спокойно раздевался, укладывая обмундирование на табурет, и так же не спеша, забирался под одеяло.
От такой моей наглости Володин сначала опешил: - ты что, …в «дембеля» записался?! – взвился он, - ты, почему не выполняешь мои приказы, совсем в корень оборзел?!
- Я издевательские приказы выполнять не буду!
- Какое же это издевательство, …я вас тренирую, …не можете ни раздеваться, ни одеваться, в норму не укладываетесь! – Будете прыгать до тех пор, пока не научитесь!
- Норматив существует только для команды «Подъём», для того чтобы выработать скорость подъёма по «Тревоге». - При команде «Отбой» скорость не нужна, по этой команде военнослужащий должен спокойно раздеться, аккуратно уложив и приготовив обмундирование к подъёму. – При команде «Подъём», я в норму укладываюсь, а команду «Отбой» на скорость, я считаю издевательством, и выполнять отказываюсь!

Скомандовав ещё несколько раз: -…«подъём-отбой», старшина понял, что не сможет заставить меня подчиниться. Физического воздействия я уже не боялся. Если рослому Шагалкину не удалось со мной справиться, то тщедушный Володин мне был не страшен.

[Комбат56]

Очевидно понял это и Володин. Понял, но смириться с этим не захотел. Для сохранения собственного авторитета, ему нужно было, во что бы там ни было заставить меня подчиниться ему. И он решил настроить против меня коллектив.
- Дежурный! – крикнул он, - открой «оружейку»! – Рота-а, …нале-ву! – Справа, по одному, …шагом марш в оружейную комнату! – Раз у нас появился умник, который не хочет спать, - значит, все будем бодрствовать! – Дежурный, выдай всем автоматы, …будем чистить оружие!
Все получили свои автоматы, принесли ветошь, маслёнки, - расположились вокруг ружейных столов – занялись чисткой.
Выдали автомат и мне, - видавший виды АКМ, за номером УН- 3554, - бывшее личное оружие моего предшественника Ерошкина. Тут же вписали номер автомата в книгу учёта и мой военный билет.
За сегодняшний день, мне пришлось дважды пойти против старшины. По поведению моих «годков», я понял, что в нашем конфликте они поддерживают меня, а не Володина. Да и по старослужащим было видно, что старшина не пользовался большим авторитетом в подразделении и его просто терпели, как человека наделённого властными полномочиями. В открытый конфликт с Володиным, никому вступать не хотелось, но его заносчивость видимо всем изрядно надоела. И вот теперь, с моим появлением, все с интересом наблюдали за нашим противоборством.



Шурик Шагалкин.

До сегодняшнего дня, за всё время своей службы, я никогда ещё так не разговаривал со старшими по званию и должности. Не мудрено. В «учебке», к этому нас приучали с первых дней нашей службы. У сержантов, существовало множество способов заставить курсантов подчиниться и беспрекословно выполнять все их требования. С первых же дней строго пресекалась и жестоко наказывалась любая вольность.
Непочтительно обратился к сержанту, - тут же строилась вся рота и, так как мы, пока были заняты казармы, почти всё время проводили на стадионе, - следовало наказание – пять кругов бегом по беговой дорожке вокруг стадиона. Вся рота бежала, а виновник стоял в центре стадиона на общем обозрении. Через два-три круга, провинившегося ставили в общий строй, и бег продолжался. Понятно, что после этого виновнику доставалось изрядное количество тычков и пинков от уставших и разозлённых соседей. В зависимости от степени тяжести «преступлений» и настроения сержанта, количество кругов вокруг стадиона варьировалось. Если же и это не помогало, - всю роту вели на полосу препятствий, или, как мы её называли, «полосу радости». После «полосы радости», желание спорить с сержантами, у большинства курсантов, бесследно пропадало.
Существовало ещё множество действенных, изощрённых, отработанных годами, методов психологического и физического воздействия на курсантов, и таким образом оказывалось давление на волю и воспитывалось «уважение» к старшим.
Володин «учебку» не заканчивал, но, очевидно, тоже знал множество методов воздействия на подчинённых.



Яков Эргардт, Володя Жуков, Николай Киселевич.

… Пока чистили оружие, несмотря на позднее время и сонное состояние, напряжённая обстановка, поначалу воцарившая в подразделении, постепенно разрядилась. Часа через полтора, самые смелые стали предъявлять свои автоматы для проверки. Пройдя проверку качества чистки, счастливчики отправились спать. Увидев, что появилась возможность закончить нудную работу, выстроилась целая очередь для проверки. Посчитав, что автомат достаточно вычищен, пристроился к очереди и я. Но, если у всех «управленцев» осмотр производился чисто визуально, мой автомат подвергся тщательнейшей проверке. По требованию старшины, мне пришлось разобрать его на детали и Володину, при помощи куска белой ткани удалось разыскать недостаточно вычищенные места. Обнаружив на ткани потемнения, он разразился тирадой о моей лености и наглости, из-за которой страдает всё подразделение, и отправил меня дочищать автомат.
Чтобы не нарываться на грубость и не доставлять Володину удовольствия в возможности отчитывать меня, я больше не делал попыток пройти проверку поняв, что как бы тщательно я не вычистил свой автомат, мне всё равно не удастся её пройти. Теперь уже я больше делал вид, что занимаюсь чисткой, «фиксировался», лишь бы протянуть время.
Когда нас осталось человек пять, Володин направился к выходу из «оружейки», и ни на кого не глядя, прохрипел: - сдайте автоматы дежурному, …всем спать!

[Комбат56]

Этот день, 1 декабря 1975 года, богатый на события, мне запомнился надолго. Отправляясь спать, я всё-таки надеялся на некоторое послабление в дальнейшем. Как оказалось, - глубоко ошибался.

Когда раздался крик дневального: - …«подъё-ё-м», мне показалось, что это чья-то злая шутка. Ведь я лишь на мгновение закрыл глаза, а уже утро, - уже шесть часов. В ту же минуту, в чувства меня привёл хриплый, злой голос старшины: - «управление» батальона, …сорок пять секунд, …подъё-ё-м!
Только-только построились, - ядовито-ехидный голос Володина: - што, с-суки, …не научились одеваться как положено? – Што это вы сонные как тетери? - Не выспались? – Спать хотите?- Хорошо! – Рота-а, …сорок пять секунд, …отбо-о-й!
И началось, …«подъё-ём!», …«отбо-о-й!», …«подъё-ём!», …«отбо-о-й!»
Раза три, чтобы избежать конфликта, я выполнил команды добросовестно. Но видимо Володину этого было мало, он хотел отыграться за вчерашний день. И считая, что вчерашняя бессонная ночь сломила меня, решил «добить» до конца.
«Подъё-ём!», …«отбо-о-й!», …«подъё-ём!», …«отбо-о-й!»
Поняв, что обычная «муштра» опять превращается в очередную попытку унизить меня, я стал действовать, так же как и вчера, - одевался, укладываясь в норму, раздевался - не спеша.
Мои действия опять привели Володина в ярость. Ещё некоторое время «погоняв» нас по расположению, скомандовал: - … на зарядку, с голым торсом, …станови-и-сь!
Построились.
- Нале-ву! – Справа по одному, …на выход, …бегом марш!
Выбежали на улицу. Бр-р-р. Морозно! Декабрь месяц, как-никак!
Вышел Володин. – В колонну по четыре, …становись! – Напра-ву! На спортплощадку, …бегом, …арш-ш!

С этого дня, «физической подготовке» в «управлении», (которой, до того, в подразделении не было вообще), старшина стал придавать особое значение. Ежедневно, утром и вечером обязательная физзарядка. После ужина и в свободное время в выходные дни, - строевая подготовка. Физическая нагрузка, лично для меня была не страшна. Пройдя хорошую школу строевой и физподготовки в «учебке», я без труда и каких либо усилий выполнял любую команду Володина. Для меня это не составляло какой либо трудности. Строевая подготовка в «учебке» была одним из основных предметов, с которым, я неплохо справлялся. В подтверждение этому, без лишней скромности могу сказать, что по результатам строевого смотра, из состава нашего учебно-танкового полка, была сформирована «отдельная, парадная рота», в которую зачислили и меня. И в составе которой мы в течении двух месяцев готовились к военному параду, в котором участвовали на 7-е Ноября, проходя по главной площади Читы.

Сам не имея достаточной строевой подготовки, и, по-видимому, опасаясь попасть в неловкое положение перед подчинёнными, Володин ставил меня перед строем и, как бы в наказание, требовал выполнения какого либо строевого элемента, а затем, на моём примере добивался от роты точного его выполнения. Понятно, что не обученным солдатам справиться с поставленной задачей не всегда удавалось. Да у Володина и не было особого стремления научить подчинённых чему-то новому. Главной его задачей было проучить осмелившихся пойти против него «молодых», озлобить и настроить всё подразделение против меня.
Эффект получился обратный. Видя чётко и красиво выполненные повороты, развороты, печатный строевой шаг в моём исполнении, сослуживцы, не видевшие этого раннее, проникались ко мне всё большим уважением.

Остерегаясь расправиться со мной физически, Володин стал подбивать на это моих «годков». От «сочувствующих», до меня стали доходить слухи, что он пытается уговорить их устроить мне «тёмную». По какой-то причине ребята на это не пошли, чем вызвали новый прилив ярости у старшины. Дисциплина ещё больше ужесточилась. Физзарядка с голым торсом в любую погоду непредсказуемого декабря стала в порядке вещей. Обязательная строевая подготовка после ужина в одних хэбэшках (в столовую не разрешалось заходить в верхней одежде, а на плац Володин прогонял нас напрямую, не заходя в казарму). По вечерам и ночам, когда выходить из казармы не разрешалось, занимались «чисткой оружия».

Видя нашу неуступчивость, Володин решил ещё больше загрузить нас работой.
-…скоро Новый Год, - сказал как-то он нам на очередном построении, -…нужно сделать в казарме ремонт к празднику. - Засрались совсем, а никто ни делать ничего не хочет, ни думать ни о чём.
Конечно, ремонт это хорошо. Особенно когда к празднику. Но если делать его по ночам, после отбоя, когда весь батальон уже давно спит, а у нас и так от ежедневного недосыпания глаза красные и закрываются на ходу. Короче восприняли мы это сообщение без энтузиазма и в подавленном настроении.

Делали ремонт целую неделю. Побелили потолки. В побелку добавили охру и выкрасили стены в лимонный цвет, а панели покрыли ярко-синей масляной краской. Несколько ночей скребли полы, очищая их от старой мастики. А потом покрыли очищенные и отмытые половицы коричневым пигментом. «Деды», до этого не принимавшие участия в ремонте, видя наше усердие и старание, решили помочь нам. Вспомнив «молодость», по каким-то своим рецептам сварили мастику и помогли нам покрыть крашеные полы горячей мастикой. Обновлённое расположение сверкало и блестело в ожидании новогодних торжеств. Но настроение у меня было далеко не праздничным. На душе препоганно, от усталости и недосыпания, на ногах держался из последних сил, а ведь, не прошло ещё и месяца, как меня перевели в «управление», с тех пор как Володин пообещал устроить мне «весёлую жизнь».

Как-то в «парке», видя моё состояние, Шагалкин предложил мне: -…иди, поспи в «бэрдээмку», с ног уже валишься. – Я на «вацаре» пока побуду.
После того как все мои «годки», и Шагалкин в том числе, по сути, стали на мою сторону в моём противостоянии со старшиной, и стойко, наравне со мной претерпевали все Володинские притеснения, я уже давно не обижался на Шурика. Тем более, что он был в общем-то неплохим парнем.
Я согласился с его предложением, можно даже сказать с радостью. После этого мне несколько раз удавалось часа по полтора – два дремануть, устроившись прямо на полу, в салоне «бэрдээмки», пока Шурик охранял мой сон – «был на вацаре». Стало заметно легче переносить изнурительные полуночные бдения.

[Комбат56]

Приближение новогодних праздников меня не радовало. С замиранием сердца я ожидал от Володина новых козней. Я чувствовал, что, что-то должно произойти. Вечно так продолжаться не могло. «Тренировки по скоростному раздеванию» не прекращались. Их не было только в моё отсутствие, когда я был на ночных занятиях с какой либо ротой. Добиться от меня полного подчинения, у него не получалось, как он ни старался. Всё это происходило на виду, практически всего батальона и Володин попросту зверел, видя что «деды» из других рот посмеиваются над его безуспешными попытками совладать с непокорными подчинёнными.
Не знаю, были у него друзья в батальоне до этого или нет, но, сейчас их у него не осталось. Да он и сам не стремился поддерживать хорошие отношения с кем-либо. Днём, пока мы были в «парке», он, (по рассказам дневальных), отсыпался, либо просто отсиживался в каптёрке. Когда же приходили мы, сразу начиналась «муштра» до глубокой ночи.

Перед самыми праздниками, дня за два до Нового Года, с инспекторской проверкой, в часть приехал командующий Забайкальским военным округом, генерал армии Белик. Его визит был большой неожиданностью для всего полка и в частности для нашего батальона. Обычно о приезде начальства, даже намного ниже уровня, узнают заранее и тщательно готовятся к приезду комиссии.

Суматоха началась страшная. Спешно, по «Тревоге» построились в «парке», бегом, во главе с перепуганными офицерами прибежали в казарму. Едва успели переодеться, снять рабочие комбинезоны, - звучит команда на построение. Только-только построились, прямо в расположениях, всем батальоном – поротно, как на пороге уже и комиссия. Всем составом, вместе с нашими полковыми командирами.
Группа была внушительная, от звёзд на погонах рябило в глазах. Больше такого количества генералов и старших офицеров в одном месте, я не видел никогда ни до этого, ни после.

Командующий округом поздравил всех с наступающим Новым 1976 Годом, коротко пожелал всех благ, и сообщил о цели приезда. Инспекторская проверка проводилась в связи с участившимися случаями проявления «дедовщины» в воинских частях.

Пётр Алексеевич Белик, - боевой генерал, Герой Советского Союза с 1943 года, командовал округом с 1966 года а с1969 ему было присвоено звание «генерал армии». Командующий гневно осудил произвол в армии, призвал офицеров и солдат к дисциплине и пообещал навести порядок во вверенных ему частях.
В подтверждение к сказанному, Белик, не откладывая всё в долгий ящик, стал выявлять случаи проявления «дедовщины» в нашем батальоне.
Начал с первой роты. По внешнему виду определив группу молодых и самых «зачуханных» солдат, стал требовать у них назвать фамилии «дедов», которые проявляли особенное рвение в издевательствах над «молодыми». Перепуганная молодёжь затравленно жалась в кучку. Все помалкивали, видимо опасаясь за последствия. Генерал то уедет, а «деды» останутся. И ещё не известно, какие карательные меры последуют от них к распустившим язык молодым.
Но, после того как Белик пообещал провинившихся «дедов» сегодня же отправить в «дисбат», а, солдат, назвавших фамилии нарушителей дисциплины, перевести в другие части, некоторые из них «поплыли». Указали на старшину и на двух «дедов», которые, по их словам наиболее часто, то заставляли их стирать по ночам свои «хэбэшки» или заправлять свои койки, а кто-то при этом применял физическую силу. Названных солдат поставили перед строем.
Командующий округом, своей властью, без суда и следствия объявил их разжалованными до рядовых, тут же попытался было сорвать с них погоны, но у него ничего не получилось. Солдатские погон пришиваются к гимнастёрке наглухо, и их не так то просто сорвать. Это не офицерские, которые держатся на одной пуговице, (видимо, это предусмотрено как раз именно для таких вот случаев, чтобы генералам было легче срывать с подчиненных погоны).
Подскочивший штабной офицер услужливо подал раскрытый перочинный нож, которым Белик собственноручно срезал лычки с погон стоявших перед ним старшины и сержантов, объявил их арестованными и «присудил» им по два года «дисбата» с дослуживанием названного срока в Совгавани.
Дисциплинарный батальон, или попросту «дисбат», это не тюрьма, не зона. Срок не является тюремным, только в военном билете делается запись о прохождении службы в ещё одной воинской части. Зачастую, родственники осужденного даже не знали о полученном им сроке. Обычно «дисбатчик» писал всем, что остался на «сверхсочную», и сообщал им новый почтовый адрес и номер воинской части. А после «дисбата» приходилось дослуживать оставшийся срок «срочной» службы в своей «родной» части, так как недослуженный срок в «дисбате» не засчитывался и с осужденного не списывался.

Ближайший от нас «дисбат» находился в г.Совгавань. В солдатской среде о нём ходили легенды и поговаривали, что лучше получить тюремный срок, чем попасть в Совгавань. (И это не лишено основания. Где-то через пару месяцев после описываемого случая, к нам в роту, после года «дисбата» вернулся дослуживать остававшиеся четыре месяца срочной службы «рядовой» Ерохин. На Ероху, которым нас пугали «деды» перед его возвращением, было больно смотреть. Он шарахался от своих же сержантов, офицеров боялся как огня, а позволить себе такую вольность как прилечь или присесть на койку или ещё что-то в этом роде, грозный когда-то Ероха, не смог до самого дембеля.)

Услышав о вердикте командующего, весь батальон невольно охнул. Никто не ожидал, что за такие незначительные провинности последует столь суровое наказание. Генерал же, воодушевлённый произведённым эффектом, поднажал на «молодых», и те назвали ещё одну фамилию, якобы действовавшего по отношению к ним не по уставу старослужащего.
Последовала уже знакомая процедура разжалования и наказания попавшего «под раздачу» сержанта.
Посчитав, что для первой роты этого достаточно, командующий приказал увести «арестованных».
У осуждённых отобрали ремни, дали возможность собрать личные вещи и вывели из казармы.
Несколько солдат, видимо те, которые «сдали» «дедов», изъявили желание поменять место дальнейшей службы. Белик пообещал, что их направят в любую воинскую часть в пределах Округа, и что место их дальнейшей службы, во избежание негативных последствий, не узнает никто.
Получившие «вольную» солдаты, спешно собрали свои вещи, и ни с кем не попрощавшись, покинули расположение батальона в сопровождении одного из офицеров.
Группа генералов и офицеров, возглавляемая командующим, перешла ко второй роте.
История повторилась с той лишь разницей что «сдали» троих. Старшину и двух сержантов. Осмелившийся заступиться за действительно спокойного и дельного старшину ротный, сам чуть было не лишился всех своих регалий.
- Разве может старшина быть невиновным, если у него в роте творится беспредел! Гневно отверг генерал просьбу командира роты, оставить старшину с понижением в должности и звании. – Я не позволю, чтобы в моих частях процветали неуставные взаимоотношения. – И если старшина допускает подобное безобразие в своём подразделении, то ему место только в «дисбате». – Там он поймёт, какими должны быть дисциплина и порядок. Говорил генерал жёстко, не принимал никаких возражений и настроен был агрессивно.
По мере приближения группы офицеров к нам, напряжение в подразделении усиливалось. «Дембеля» возмущённо перешёптывались, обсуждая происходящее. Молодые испуганно переглядывались между собой, вытягивая шеи, внимательно наблюдали за происходящим, искоса поглядывая на взволнованных старослужащих.
Я стоял в первой шеренге, примерно в середине строя. Несколько раз мельком оглядывался на «дембелей» и старшину.
- Ну что, отлились кошке мышкины слёзки… - позлорадствовал я мысленно. - Это тебе за все наши бессонные ночи, за все унижения и оскорбления, за все издевательства причинённые нам «под твоим чутким руководством».

[Комбат56]

Володин стоял во главе подразделения, бледный как стена. Стоял молча, ни с кем не разговаривал и словно окаменевший, ни на что не реагировал. Не сложно было догадаться, что творилось у него на душе. Если даже в более - менее благополучных ротах, старшины автоматически попадали «под раздачу», то, что говорить о нас. Весь батальон знал о Володинских «художествах». Теперь-то ему не отвертеться.

…Когда увели старшину и трёх сержантов третьей роты и ушли два молодых солдата, давшие показания против них и пожелавшие продолжить службу в других частях, командующий, во главе своей свиты подошёл к нам.
- А это что за подразделение? – Кто командир?
Весь напряжённый и вытянутый как струна, вперёд вышел Калачёв: «- начальник связи батальона гвардии старший лейтенант Калачёв».
- Связисты что ли, - не понял Белик, разглядывая нас. - А почему в танковом батальоне?
- Взвод обеспечения танкового батальона, водители, техники… - волнуясь, отрывисто доложил Калачёв.
- А-а, технари, …а почему техническим взводом командует связист? – У вас что, техников-механиков нету? – Где зампотех?
Из группы офицеров, сопровождавших генерала, вышел Курков. Строевым шагом подошёл к командующему, вскинул руку к фуражке: - «зампотех батальона, гвардии майор Курков!».
Командующий оценивающе оглядел атлетически сложенного Куркова, видимо остался доволен.
- Давай майор, представляй своё подразделение. – Объясни мне, почему, как я понимаю, техниками командует связист? – У вас что, …кадров не хватает?
- Да здесь не только техники, это так называемое «управление батальона», - водители, связисты, повара, …а старший лейтенант Калачёв – по приказу, исполняющий обязанности командира взвода обеспечения.
- Ну ладно, это ваше дело кого назначать командиром взвода. – Но раз взвод технический, отвечать за него и за порядок в нём, будешь ты! – Старшина у них хоть есть?
- Старший сержант Володин, выйти из строя! – приказал Курков. Помертвевший Володин сделал три шага вперёд, развернулся «кругом» и осипшим голосом представился: - «старшина взвода, гвардии старший сержант Володин!».
Ну что старшина, - подошёл поближе к Володину генерал, -…неуставные взаимоотношения во взводе есть? – Над «молодыми» издеваетесь?
Глаза Володина беспокойно забегали: - «никак нет, товарищ генерал армии, …у нас всё нормально», - сдавленно прохрипел он.
-Да-а? Издевательски сделал Белик удивлённое лицо. – Дайте-ка мне посмотреть на единственного старшину, у которого всё хорошо, - насмешливо посмотрел на Володина командующий. – Во всех подразделениях, где я побывал с инспекторской проверкой, процветает «дедовщина», а у вас всё нормально? – Вот и из вашего батальона уже… сколько? Он вопросительно посмотрел на сопровождавших его офицеров. – Одиннадцать… - подсказал кто-то ему. - …Уже одиннадцать человек продолжат свою службу в «дисбате», и я думаю это ещё не все.
- Мне кажется, это самое большое количество нарушителей дисциплины в одном подразделении, - вновь обратился генерал к офицерам сопровождения, - …больше, по-моему, ещё нигде не было.
- Да, да… - послышались подтверждающие возгласы из генеральской свиты.
- Сколько тебе ещё служить осталось? – вновь обратился к старшине командующий.
- Пять месяцев… - едва слышно, срывающимся голосом ответил Володин
- Я думаю, намного дольше! – отрезал Белик, и резко повернулся к затаившему дыхание во время всего диалога взводу.
Он медленно, внимательно всматриваясь в сосредоточенные лица, прошёлся вдоль замеревшего строя.
- «Молодые, как и везде, впереди, - «дембеля», как я понимаю, в третьей и четвёртой шеренге, - сделал он безошибочное заключение. – Старослужащих, я полагаю, нет смысла спрашивать о нарушениях дисциплины? – Или вас тоже обижают? – насмешливо обратился он к «дедам».
- Нет, …никто не обижает, - послышались робкие голоса старослужащих. Отвечали они в разнобой, стараясь не попасть на глаза командующему, съёживались и прятали лица за впередистоящими.
Я взглянул на старшину. Небольшого роста, сутулый, с низко опущенной головой Володин, вызывал жалость и сочувствие. – И этот «пигмей» всё это время издевался над нами? – с неприязнью думал я о почти уже бывшем старшине, - …допрыгался! - в душе злорадствовал я.
Обойдя весь взвод, генерал вернулся к середине: - а вот, сейчас мы узнаем, что творится в вашем подразделении. – Расскажи-ка нам воин, действительно ли у вас нет «дедовщины»?
Генерал в упор смотрел на меня и обращался ко мне.
От неожиданности я оторопел и стал растерянно озираться по сторонам, думая, что командующий обращается к кому-то другому, стоящему рядом или за мной.
-Ты, ты, …младший сержант, - шагнул генерал поближе ко мне и ободряюще улыбнулся, видя мою растерянность.

[Старшой]

Ну вот, на самом интересном месте закончил.

[Хамит-76]

Ну вот, на самом интересном месте закончил.

Интрига. однако, как в хорошем детективе.Это вам не Агата Кристи и не коммисар Мэгрэ и даже не Шерлок Холмс. Это вам ЗабВО.