Литературная страничка.

[Комбат56]

Но однажды, меня напугал сам Валерка. Я был занят оформлением армейского фотоальбома, когда в дверь кто-то тихо заскрёбся. Это было что-то новенькое. Таких условных знаков ни у кого из моих знакомых ещё не было. Окно занавешено, на дверной ручке висит полотенце – никто не должен был знать, что я нахожусь в каптёрке. Я затаился. Поскрёбывание повторилось, за дверью явно кто-то находился и настойчиво просился ко мне. Я на цыпочках прошёл к двери, тихонько отпёр замок и осторожно приоткрыл дверь. В образовавшуюся щель неслышно прошмыгнул Изосимов. – Ух-х, - облегчённо выдохнул я, и только было собрался накинуться на Валерку с возмущёнными высказываниями, как он предостерегающе приложил указательный палец к губам и беззвучно зашипел – «т-с-с». Я оторопело взглянул на него. Вид у него был ужасающий. Грязный, весь перепачканный землёй, сажей и ещё непонятно чем. За плечами такой же грязный вещмешок. Лицо испуганное, в глазах неподдельный страх. Не отрывая пальца от губ, он прижался ухом к двери и прислушался. Настороженно простояв так какое-то время, он осторожно, на полусогнутых ногах прокрался к столу, притянув меня за рукав гимнастёрки с собой, знаками всячески показывая, чтобы я не шумел. Я непонимающе уставился на него.
- Ты чего? – шёпотом, невольно повинуясь его знакам, зашипел я.
- За мной следят… - так же шёпотом, настороженно оглядываясь по сторонам, выдохнул он.
- Кто следит?
- Не знаю, …но они сейчас там, - и он указал на стенку, возле которой мы стояли.
- На лестничной площадке что ли? – не понял я.
- Не-е-т, за стенкой.
- Валерка, не морочь мне голову… - в голос, раздражённо заговорил я, но Изосимов испуганно замахал на меня руками и я вновь перешёл на шёпот, …- там же за стеной кабинет начальника штаба, затем, командира батальона, а только потом – лестничная клетка…
- Я слышу их дыхание и голоса, - Валера прислушался, …- они здесь, за стенкой.
- Я сейчас проверю… - моё терпение лопалось, я направился к двери.
- Стой, не ходи… - испуганно зашипел он, но я уже открыл дверь …– смотри, осторожно!
Я прикрыл за собой дверь, та-а-к, обе соседние двери заперты и опечатаны. Пластилиновые оттиски печатей в порядке. Дальше, …напротив, через проход дверь в бытовку, я заглянул в неё – никого! Наискосок и левее туалет, открыл дверь, заглянул – тишина, по кабинкам проверять не стал, но и так ясно – никого. В расположение проходить не стал, сонный полумрак, мерный храп спящих солдат. Конечно, при тусклом дежурном освещении в целой казарме при желании ещё пол батальона спрятать можно, но посторонние тут вряд ли проходили. Вон и дневальный, у тумбочки клюёт носом. Был бы здесь кто из посторонних, он бы наверняка насторожился. Я вышел на лестничную площадку, свесился через перилла – оба лестничных марша и площадка первого этажа пусты. Поднялся на площадку перед чердачным помещением. Дверь на чердак закрыта, в проушине висит замок. Замок то конечно смешной, он и на ключ-то никогда не закрывался, висит так – для отвода глаз, но ведь висит. Снаружи висит, - значит, внутри никого нет. Я и дверь открывать не стал – всё равно в темноте ничего бы не разглядел. Успокоившись, я вернулся в каптёрку.
Взъерошенный Валерка сидел на стуле возле стола и настороженно поглядывал на меня. Смятый вещмешок валялся в углу.
- Всё проверил, …никого нет, - сказал я, - похоже, тебе уже привидения кажутся. - Давай рассказывай, откуда ты такой «красивый» взялся, и кто это за тобой следит, - с иронией обратился я к нему, - …кушать будешь, «партизан»?
- Не откажусь, трое суток почти ничего не ел…
- Ничего себе, …- и где же это ты пропадал? - удивлённо протянул я и стал готовить ужин.
Валера заговорил не сразу и сказал он немного, но его рассказ меня сильно удивил.
- Ты знаешь, что вдоль китайской границы, есть подземные переходы? – спросил он.
- Слышал. – Когда мы ИСы для укрепрайонов привезли из Пскова, я то в Борзе выгрузился с нашим имуществом, а ребята, механики-водители, до самого конца довезли, да ещё и перегоняли танки до «точек», в УРы. Так они рассказывали, что там все «точки» - место, где танк закопанный будет стоять, соединяются между собой подземными переходами. А на каждой «точке» оборудован и склад боеприпасов, и продуктовый склад, и своя аккумуляторная есть… короче всё для автономного существования предусмотрено.
- Я был там…
- Ты-ы?
- У меня есть схемы подземных ходов сообщения всех этих УРов. – Я три дня лазил по этим переходам. – Там зна-ешь ка-а-к! - Там целый год можно прятаться, и тебя никто не найдёт. - А без схемы, там и самому заблудиться можно. - А вот когда возвращался, я заметил, что за мной следят. - Кто такие я не знаю, видел только двух человек, которые крались за мной до самой казармы, но то, что следили – это точно.
- Ну, у страха глаза велики, - попытался я успокоить Валерку, а у самого по телу поползли мурашки.

[aziat]

Комбат 56........Детектив прям какой то получается...Ну и Валера Изосимов!!!Даже представить такое трудно....

[Комбат56]

Комбат 56........Детектив прям какой то получается...Ну и Валера Изосимов!!!Даже представить такое трудно....

Вся наша жизнь сплошной детектив...


После этого события, Валера заметно притих. Он стал реже появляться у меня, а когда приходил – больше молчал, просто сидел и думал о чём-то своём. Я видел, что у него какие-то нелады с психикой и старался меньше беспокоить его разговорами. Иногда он, несмотря на то, что расположение его роты было рядом, и там у него была своя койка, просился переночевать в каптёрке. Обычно я не возражал, понимая, что ему хочется побыть одному, наедине со своими мыслями. Он раскатывал матрас прямо на полу, и укладывался на него не раздеваясь, а я, уходил к себе в «расположение».

Заканчивался август. Нужно было готовиться к началу учебного года. В Армии, как и в школе, учебный год начинается в сентябре. С приходом осени, во всём батальоне, возобновились учебные занятия; - политзанятия, тактические занятия, учебные и боевые стрельбы, вождение…


На учебном полигоне 76-го полка.


"Полигонщик" старший сержант Макаров.


Я и Макаров.


Отстрелялась первая рота. Я зашёл на пункт боепитания и стал помогать разряжать неиспользованные боеприпасы. Дурдом какой-то. На складе принимали только гильзы, и поэтому нестрелянные патроны разбирались вручную. Вытаскивали пулю, ссыпали порох, гильзы пересчитывали и ссыпали в «цинки» - готовили на сдачу. Патронов было много, учебный год только начался, опыта у большинства молодых танкистов было маловато и поэтому расстрелять положенный каждому экипажу боезапас, удавалось не всем. С нами был и командир первой роты. Высокий, статный, красивый старший лейтенант Миллер.


Командир 1 роты ТБ старший лейтенант Миллер.


На пункт вбежал перепуганный танкист и сообщил; - «товарищ старший лейтенант, там Изосимов танк угнал!».
– Что-о, …как угнал? – соскочили мы со своих мест. - Откуда здесь Изосимов взялся, - удивился ротный. Хотя Изосимов и числился в первой роте, но практически в ней не бывал и от него настолько отвыкли, что уже не считали за своего.
- Похоже, у него «крыша поехала», с ума сошёл – торопливо заговорил солдат. – Он у «полигонщиков» сначала был, потом прицепился к лейтенанту Терёхину, просился на танке покататься, а когда лейтенант Терёхин стал на него кричать - закукарекал сначала, потом загавкал по-собачьи, вскочил в танк и угнал его… - он точно спятил!
Мы выскочили из помещения. Перед боксами собралась вся рота. Они смотрели в сторону полигона и шумно обсуждали происходящее. Свидетели пересказывали отсутствовавшим суть происшествия, оживлённо сообщая подробности и детали. Кто-то кривлялся – кукарекал, гавкал, изображая Изосимова и высмеивая его, другие высказывали сожаление и сочувствовали ему, многие выглядели просто испуганно.
Я взглянул на поле. По ближней к нам дорожке – директрисе, медленно удаляясь от нас, двигался танк. Левее, и параллельно ему пылил тентованый ЗиЛ-131. Из открытого окна грузовика, кто-то махал рукой, подавая какие-то знаки. Скорость у танка была небольшая, шёл он рывками, дёргаясь из стороны в сторону, то замедляя своё движение до полной остановки, то опять срываясь с места и набирая скорость. Не раздумывая долго, я выскочил на поле, и побежал наперерез танку. – «Только бы успеть, - стучало у меня в голове, - только бы успеть, не натворил бы он ещё чего!».
Я почему-то думал, что в конце полигона Изосимов повернёт направо, в сторону границы, и мысленно высчитывая скорость движения танка, свою скорость, определял направление и место нашего с ним пересечения. Рассказывали, что до границы с Монголией, от этого места, восемь километров, а до Китая всего шесть.
Но, в конце директрисы танк медленно, рывками, в несколько приёмов развернулся, - и покатил в обратную сторону, тяжело переваливаясь на неровной дорожке. Грузовик, круто развернувшись, пристроился рядом. Я подкорректировал направление своего движения, и побежал им навстречу. Когда мы несколько сблизились, мне стало видно, что Терёхин размахивает и угрожает пистолетом, пытаясь остановить Изосимова. Не добежав до них метров пятидесяти, я остановился. Мне стало ясно, что теперь-то Валерка от меня никуда не уйдёт, а если и надумает развернуться, то делает он это так неуклюже, что я успею догнать его и заскочить на броню. Я поднял руки над головой, и скрестил их, - «Стой. Глуши мотор». Громыхающая и лязгающая махина дёрнулась, мотнув стволом, и остановилась метрах в пяти от меня. Мотор заглох.
Когда рассеялась пыль, нагнавшая нас, я увидел ликующее лицо Изосимова, выглядывающее из открытого люка механика-водителя. Улыбка была обезоруживающе счастливой, по детски наивной и одновременно глупой.
- Ты что делаешь, Валера? – как можно спокойнее спросил я, хотя внутри у меня всё клокотало от нервного перенапряжения и возбуждения.
- Валера катается…- с глупой улыбкой на сияющем лице, сообщил вдруг Изосимов.
- Пойдём со мной Валера, я за тобой пришёл… - ласково попросил я его, пытаясь выманить его из танка и опасаясь, как бы он не задраил люк и не продолжил своё «катание».
- Сейчас, Валера идёт… - неожиданно легко согласился он, и стал неуклюже выбираться из люка. Я помогал Изосимову спуститься на землю, когда к нам подскочил разъярённый Терёхин: - «под трибунал… в «дисбат»… застрелю», - кричал он, схватив Валерку за рукав гимнастёрки, и пытаясь оттащить его подальше от злополучного танка. Валера, изменившись в лице, жалобно, по щенячьи повизгивая и поскуливая, пытался спрятаться за меня.
- Товарищ лейтенант, не трогайте его… ему в госпиталь нужно…срочно! – пытался я остановить Терёхина, который, не обращая на меня внимания, продолжал тянуть за собой упиравшегося Изосимова. Растрёпанный Валерка хныкал и скулил, непонимающе и испуганно отбивался от офицера. Зрелище было не из приятных.
- Отстань от него… - переходя на ты, и забыв о субординации, закричал я на Терёхина. – Не видишь что ли, что у него с головой не всё в порядке?
Ошарашенный моим поведением, Терёхин отпустил Изосимова, оглядел его с головы до ног, сунул пистолет в кобуру, и недовольно продолжая бурчать что-то под нос – полез в танк.
Придерживая за руку, я повёл Валерку к боксам, возле которых толпилась вся рота, в ожидании продолжения «бесплатного представления». Весь его растерянный и растрёпанный вид вызывал жалость и сочувствие. От былого бравого старшего сержанта, остались лишь измятые лычки в погонах, на пыльной, давно нестиранной гимнастёрке. Он мелко семенил короткими шажками рядом со мной, по-собачьи преданно заглядывая в моё лицо, и заискивающе пытался улыбаться.
- Валера, Валера, …что же ты с собой сделал? – Как же ты всё-таки довёл себя? – не мог я никак успокоиться. Было до слёз жалко видеть друга в таком беспомощном состоянии. В том, что Валерка действительно «свихнулся», не было никакого сомнения. Его неадекватное поведение, глупый вид, в сочетании с идиотской улыбкой – не оставляли никакого сомнения в том, что его психическое состояние оставляет желать лучшего. Я не специалист в психиатрии, но в данном случае и постороннему человеку было видно, что налицо – тихое помешательство.
- Ничего… - успокаивал я его, - сейчас поедешь в госпиталь, там немного отдохнёшь, тебя подлечат, и всё будет нормально, всё будет хорошо. Говоря это, я не был уверен в том, что мои слова доходят до его сознания, и больше говорил для того, чтобы успокоить самого себя. По пыльным Валеркиным щекам текли слёзы. Он хлюпал носом, утирался ладонью, размазывая грязь по всему лицу, преданно заглядывал мне в лицо и всю дорогу повторял одно и то же: - « Валера хороший, Валера хочет в госпиталь… - Валера хороший, Валера хочет в госпиталь…».

[Комбат56]

По мере нашего приближения, толпа солдат постепенно расступалась перед нами, с неподдельным интересом поглядывая на Изосимова и смыкая полукруг, за нашими спинами. Мы остановились перед офицерами. Среди них стоял уже и майор Штомпель, вызванный очевидно по телефону. Невдалеке стоял и штабной УАЗик. – «Оперативно!» - с удовлетворением заметил я появление начальника штаба. Вид у Штомпеля был удивлённый и растерянный одновременно. Круглые глаза на вытянувшемся лице, топорщившиеся большие усы – всё свидетельствовало о крайнем удивлении. Похоже было, что ему уже пересказали всё происшествие, во всех подробностях. Все молчали, лишь кое-кто из солдат переглядывались и тихонько перешёптывались.
- Товарищ майор, ему в госпиталь нужно, - обратился я к Штомпелю.
- Валера в госпиталь хочет, - вторил мне Изосимов, с идиотской улыбкой на лице.
- Да, да Давыдов, давай вези его… - засуетился Штомпель. Такого оборота дела, я не ожидал, и не сразу нашёлся, что возразить.
- Я… думал, кто-то из офицеров повезёт, …я и госпиталь, то не знаю где.
- Ничего, …водитель знает. – Садитесь, вон, в УАЗик, а я за вами следом поеду…
Пришлось подчиниться. Мы уселись на заднее сиденье УАЗика, Штомпель, несмотря на наличие свободного места у нас, сел, почему-то в кабину ЗиЛа. Дорогой мы не разговаривали. «Счастливый» Валера радостно крутил головой, поглядывая в окно, я был «загружен» произошедшим, и меня же не покидали тяжёлые мысли о дальнейшей судьбе моего друга.
Остановились перед воротами госпиталя. Штомпель попросил нас подождать в машине, и заспешил в здание. Через какое-то время, к нам подошли двое солдат в белых халатах поверх гимнастёрок, и с любопытством оглядели нас.
- Кто Давыдов?
- Я!
- Ваш майор зовёт вас… обоих… к начальнику госпиталя. – Мы проводим.
Пошли за ними... Пройдя по длинному коридору, остановились перед каким-то кабинетом. Один из солдат вошёл внутрь - доложить. Через минуту вышел: - «Изосимов, заходи!». Я довёл Валерку до дверей кабинета, успокаивая его и проговаривая какие-то напутственные слова. Он смотрел на меня непонимающими глазами, и похоже, что мои слова были для него пустым звуком, а успокаивать нужно было не его, а меня – по всему телу разлилась неприятная дрожь.
Доведя Изосимова до дверей, я собрался, было уходить, полагая, что моя миссия выполнена, но «посыльный» меня остановил: - «майор просил подождать…».
Сколько времени пробыл Изосимов в кабинете, я не знаю. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем санитары вывели Валерку из кабинета и повели по коридору вглубь здания. Я прощально помахал ему рукой, но Валера на мой жест не обратил внимания – не заметил.
- Давыдов, - из-за двери показался Штомпель, - заходи…
Я вошёл. За столом сидел полноватый, пожилой мужчина в белом халате. Под халатом проглядывался военный китель. – Товарищ… - вскинул я руку к пилотке и замялся, пытаясь разглядеть звёздочки на погонах под халатом, - «полковник…» - подсказал Штомпель. – «…полковник, сержант Давыдов по Вашему приказанию прибыл!», - закончил я, и внутренне напрягся. Нечасто мне приходилось общаться с офицерами такого ранга, хотя почти со всеми офицерами нашего батальона, обычно чувствовал себя довольно таки свободно.
- Ладно, садись… - совсем по-домашнему махнул он рукой и указал на стул, - а ты, - главврач взглянул на Штомпеля, - …можешь быть свободен.
Штомпель откозырял и вышел. Я осторожно присел на краешек стула. Ноги почему-то были ватными и непослушными, коленки неприятно подрагивали, во рту сделалось сухо. Полковник поднялся из-за стола – я соскочил со своего места, - «сиди…», - махнул он рукой, обошёл стол и присел на его угол, прямо напротив меня.
- Этот майор… - он кивнул головой на дверь, - кто он?
- Майор Штомпель? – Начальник штаба, нашего батальона…
- Да-а-а? – удивлённо протянул полковник. – Странный он какой-то…
Я неопределённо пожал плечами, мол, не моё это дело – обсуждать начальника.
- Ну да, ладно… давай рассказывай.
- Что рассказывать? – немного справившись с волнением и успокоившись, я начинал хитрить, мысленно прикидывая, о чём можно, просто необходимо рассказать начальнику госпиталя, чтобы он имел представление о Валеркиной болезни, а о чём нужно промолчать – чтобы не навредить ни Изосимову, ни самому себе.
- Ваш майор сказал, что ты дружил, …дружишь с этим, как его… - пододвинул к себе исписанный лист бумаги, заглянул в него, - …Изосимовым. - Расскажи, что с ним случилось, когда всё это началось?
- Ну, я его знаю, года полтора – мы в одной «учебке» были, в одной роте служили, всё было хорошо, а после отпуска он сильно изменился…
- В каком смысле изменился?
- Ну, стал совсем другой, …не такой как раньше был. – Понимаете, у Валерки отец очень болен, …он и домой-то ездил из-за болезни отца. – Вот он и переживает из-за него сильно, расстраивается.
- И что, …он из отпуска таким приехал?
- Не знаю. - Я тоже в отпуске был. - Я вернулся в часть в конце июня, а он раньше – где-то в начале месяца. - А когда я приехал, сразу увидел, что изменился он очень – совсем другой стал.
- Что же изменилось?
- Да всё… характер изменился - стал замкнутым, неразговорчивым, …за собой перестал следить, взгляд у него стал другим – глаза такие печальные, грустные. – А, потом вообще, заговариваться стал. - Домой всё рвался, очень уж отца спасти хочет, …любит он его сильно, …даже министру обороны письмо хотел написать. – Мне кажется, от нервного перенапряжения, всё это у него. – Уставал он очень, себя не жалел – работал много, а спал и ел совсем мало. - И думал много, вечно «загруженный» был, - вот нервная система и не выдержала.
- А, вот… заговариваться стал, как это было?
- Да сидит и бормочет, что-то себе под нос – сам с собой разговаривает. – Всё планы строил, как отца спасти, в мистику полез – говорил, что соком какого-то «лунного камня», - «мумией» можно его вылечить, …представляете? – Я уже тогда понял, что у него с головой не всё в порядке.
- «Мумиё…», - поправил меня полковник.
- Да, точно, «мумиё», …а что, это правда? – Вы тоже об этом знаете?– «Мумиё» действительно есть? – удивлённо переспросил я.
- Слышал, кое-что…
- Ну, вот… - я на какое-то время растерялся. - А потом вообще... то голоса какие-то ему слышатся, то следит за ним кто-то, …то боится чего-то, а то наоборот смеётся без причины как «обкуренный».
- Может действительно – наркотики?
- Да Вы что? - Валерка и сигареты-то не курит, не то что «травку» там какую!
- Ну, наркотики это не только «травка»…
- Нет, нет, …что Вы! Это же всё на глазах у меня происходило. - Уж наркотики я сразу бы заметил, …да нет, просто нервная система перегрузки не выдержала.
- Ну, а сегодня что случилось, на полигоне что произошло?
- Да я сам то не видел, …не было меня рядом в это время. – Говорят, поругался он с Терёхиным, -… «взводный» это, в первой роте, …лейтенант Терёхин. – Вроде даже загавкал как собака, …ну а потом в танк вскочил, и, …по полигону, вобщем, катался.
- Ну а ты то, зачем за ним побежал?
- А если бы застрелили его? – Терёхин же, с пистолетом за ним гонялся, …или вдруг, за границу бы, «рванул»! ...он же не соображал что делал. – Я предполагал, что, в конце концов, чем-то таким всё это должно было кончиться. - Я и майору Штомпелю несколько раз говорил об этом, просил Изосимова в госпиталь отправить, …только не верили они мне, - считали, что я выдумываю всё.
- Ну а как же так получается, что Изосимов, болел на протяжении трёх месяцев, как ты говоришь, и никто этого не видел, кроме тебя?
- Так внешне это было почти незаметно. – А Изосимов не чувствовал себя больным, - обижался на меня, если я ему об этом говорил. – Но я то постоянно с ним общался, я по глазам, сразу мог определить, что с ним не всё в порядке, его глаза выдавали.
- Ну, хорошо, …общая картина понятна. – Можешь быть свободен, возвращайся к себе, в подразделение.
Я поднялся. – Товарищ полковник, …разрешите? – А это, …Изосимова ещё можно вылечить? - … или, это на всю жизнь? - … ну, …в общем, «нормальным» ещё может стать?
- Ну конечно. - Судя по всему, у него психо-вегетативный криз, …связанный с длительным нервным и эмоциональным напряжением, психической травмой. – Ничего страшного здесь нет, всё это вполне излечивается.
- А можно мне навещать его? – обрадовался я.
- Можно. – Даже нужно! – Но, думаю, долго он у нас не пробудет. – Если диагноз подтвердится – его отправят в «окружной» госпиталь, если же нет, - попадёт в «дисбат» за симуляцию. - Но в любом случае, к вам он уже не вернётся.
- Разрешите идти? – вскинул я руку к пилотке.
- Иди…
- Есть! - я развернулся и шагнул к двери.
- Сержант, - вдруг окликнул меня полковник, - … а под танк лезть, не страшно было?
- Сразу не страшно, …только потом, …но я же под самый танк то не бросался.
- А если бы он не остановился? – Всё ведь могло быть?
- Ну, не знаю, …отскочил бы, …или на броню запрыгнул. – Я в то время об этом не думал, Валерку спасать нужно было.
- Ну хорошо, иди…
«УАЗика» со Штомпелем уже не было. У ворот меня дожидался одинокий ЗиЛ, на котором я и вернулся в часть.

[солдат]

Комбат. пиши

[Комбат56]

Навестить Изосимова, я смог только спустя неделю. Свободного времени катастрофически не хватало.

Перемахнув через забор, (увольнительных у нас попросту не существовало), я, соблюдая предосторожности, зашагал к госпиталю.
Прождав некоторое время, пока разыскивали Валерку, - мы встретились. Сидели с ним на стульях, прямо в коридоре, недалеко от его палаты. В палату не пустили меня – да я и сам не хотел, далеко от палаты не отпускали Валерку. Было видно, что дела у него заметно улучшились, - был он вполне адекватен, рассуждал более-менее здраво, но был какой-то уж больно заторможенный и нудный. О случившемся на полигоне, или не помнил – или делал вид, что не помнит, а я и не пытался заводить разговор на эту тему.
- Поесть ничего не принёс? – с надеждой в голосе спросил Валера.
- Извини Валер, не догадался, - растерялся я. Если честно сказать, я об зтом даже и не думал, - не ожидал увидеть Валерку в вполне здравомыслящем состоянии. Мне казалось, что разум если и вернётся к нему, то это будут не так скоро.
- Кормят плохо, мало, не хватает – жаловался он мне. И вообще, вся наша беседа – сплошные жалобы: «плохое питание», несмотря, как я понял из его рассказов, на четырёхразовую кормёжку.- «…Постоянно пить хочется, а воды не допросишься – издеваются», «…уколами закололи – как решето стал», - нудил, с трудом подбирая и выговаривая слова, Валера.
После посещения госпиталя, на душе остался неприятный осадок: - «что с человеком стало, …а ведь какой энергичный был».
Перед своим следующим посещением, я заранее уложил в вещмешок несколько банок тушёнки, купил в «военторге» две бутылки кефира, две бутылки лимонада, килограмм пряников и уже со всем этим отправился к Изосимову. При встрече, как мне показалось, Валера обрадовался больше принесённым продуктам, чем мне. Жевал, не переставая пряники, запивая их то кефиром, то лимонадом – и жаловался. На постоянные головные боли, на врачей, на соседей по палате.
- Ух-х, не могу больше, …можно я это с собой возьму? – попросил он.
- Конечно. – Я же это всё тебе принёс.
- Спасибо! - Он зажал оставшиеся бутылки и бумажный кулёк с пряниками в руках, и направился в палату.
- Валер, на… возьми вместе с вещмешком, здесь ещё тушёнка.
- А как же ты? -… без мешка, …не влетит?
- Ты что, забыл какая у меня должность? - Бери, тебе ещё пригодится.
Сложив всё добро в мешок, довольный Валерка собрался уходить, потом вдруг настороженно посмотрел на меня, и спросил: - А ты случайно, никому про «архив», ничего не говорил?
- Ты что Валера, обалдел? – Если бы я кому-то, что-то сказал, - тебя бы уже давно «особисты» трясли, - обиделся я
- В общем-то да, - согласился он, - … а вообще-то никакого архива нет, я всё это придумал.
- Да я знаю, что нет, - успокоил я его. – Ну ладно Валера, давай выздоравливай быстрее, лечись. – А я как-нибудь освобожусь немного, и ещё навещу тебя. – Давай, пока…
Тогда, прощаясь с ним, я ещё не знал, что это наша последняя встреча. И нам больше не суждено будет встретиться, когда-либо.

[Комбат56]

Сентябрь – напряжённое время, и я откровенно «зашивался».
В батальоне три роты, в каждой роте – три взвода. И если в подразделениях, занятия чередовались – тактика, сменялась вождением или стрельбами, а затем политзанятия, или в другой какой последовательности, то я был загружен постоянно. Ежедневно, в какой либо роте или взводе проходили стрельбы или вождение, и обязательно один – два раза в неделю – ночные занятия. Мне необходимо было присутствовать на каждом занятии – настроить на волну и проверить радиостанции, гарнитуры, шлемофоны в каждом экипаже. Подготовить основную, запасную и дежурную радиостанции на «вышке». Обеспечивать качественную радиосвязь между вышкой и экипажами во время занятий…
Я сильно уставал, буквально валился с ног от усталости и недосыпания. Теперь мне было не до «посиделок» в каптёрке. К тому же, «управленцы», почувствовав слабинку, «безвластие», стали игнорировать дисциплину в роте. Стали поступать замечания от офицеров. Вообще со всеми офицерами, вплоть до старших офицеров батальона, у меня сложились хорошие, доверительные отношения. Ведь на всех занятиях по вождению и стрельбе, я находился на «вышке» вместе с ними, и они считали меня, где-то даже за своего. Но Армия есть Армия, и дисциплина превыше всего.
Пришлось принимать «экстренные меры». Своей властью, я назначил себе зама, с условием беспрекословного выполнения всех его распоряжений в моём отсутствии. В замы определил рядового Киселевича, - спокойного, рассудительного и исполнительного парнишку, из «молодых». К особо «борзым», пришлось применить «физическую силу»…

Я только что вернулся с каких-то занятий. Подошёл дневальный: - «товарищ сержант, Вам Изосимов привет передавал…». Выяснилось, - приходили трое военнослужащих, офицер и два солдата, за личными вещами Изосимова. Был ли среди них сам Валерка, дневальный, из «молодых» - не знал. Собрали вещи, спросили меня, - «…передали привет, и просили передать, чтобы в госпиталь больше не приходил, Изосимова переводят в Читу…».
Пришлось только посожалеть из-за несостоявшейся встречи, но, оставалась ещё надежда, что «прогноз» начальника госпиталя окажется неверным и после излечения Изосимов вернётся в часть.


Прошло почти пол года, когда я, где-то в феврале месяце получил письмо из Семипалатинска. Было оно от Изосимова. Валера писал: - «… в батальоне все считают, что Изосимов «дурак», у Изосимова «крыша поехала»… передай им, что все они сами дураки, им ещё служить да служить, а я уже дома…». Дальше он писал, что то, что с ним случилось, - это на самом деле самый настоящий «спектакль», который он спланировал, и что самое главное «отлично сыграл». – «…Мне очень нужно было вернуться домой, извини, - писал он, -…но я тебя «использовал» в этом «спектакле», и ты мне в этом очень помог…».
- Так получается, я был «пешкой» в твоей «игре», - негодовал я, -…ты «использовал» меня как разменную монету для достижения своих целей?
Я не знал, что и делать, – верить или не верить ему. Хотел было уже выбросить письмо, обидевшись на «использование» но, поразмыслив, пришёл к выводу; - … гонориться Валерка. – Каким бы хорошим актёром он не был, как бы хорошо не сыграл, - я видел его глаза. – Так сыграть невозможно… ему просто стыдно передо мной, и он хочет реабилитироваться в моих глазах.
Дальше в письме бравада заканчивалась. Валера писал, что отец его всё-таки умер, пока он мотался по госпиталям. – «…Комиссия за комиссией, госпиталь за госпиталем – даже похоронить отца не удалось, - не знал о его смерти…». – «…В конце концов, три месяца пришлось отлежать в областной больнице, - в Сергиополе, и вот, наконец, я дома…», - радовался Валера. Что за больница в Сергиополе, он не писал, но, я то знал, что там была «областная психиатрическая лечебница». Нас, мальчишек, ещё в школе, девчонки по каждому поводу и без повода «отправляли» туда в «дурдом». – « С моей справкой, - писал он, - теперь я не могу устроиться на работу по специальности, ни в одну геологоразведочную партию меня никто не возьмёт, …но я не отчаиваюсь. – Я нашёл хороших ребят, и мы собираемся организовать экспедицию в горы. - Будем искать «мумиё»…». – « Ну, никак ты не успокоишься…», - подумал я, узнав о новой затее Валерки. – « … Но у нас большие проблемы, …для организации экспедиции нужны очень большие деньги, у нас их нет, и нас можешь выручить только ты…», - сообщал Валера. – « Ну, ничего себе, …а я где эти деньги возьму?» - не на шутку удивился я. – «…У меня к тебе большая просьба, вспомни всё, что у нас было, …всё, что я тебе рассказывал и что ты видел, …хорошо всё обдумай и дай мне свой ответ. – «Архив» существует, …часть его «под тобой», а основная часть спрятана в надёжном месте, …ты сможешь его найти по моему описанию. – Те два человека, о которых я тебе рассказывал, - люди «оттуда». – Они готовы выкупить весь «архив» за большие деньги. – Я сам это сделать не успел, по известной тебе причине… - После твоего ответа с согласием, я сообщу, как на них выйти, и подробно опишу координаты «архива». – Очень надеюсь на твой положительный ответ, на твою помощь и приглашаю принять участие в нашей экспедиции…».
Просидев в растерянности над письмом некоторое время, я пришёл к заключению: - «… ты Валера, не нас обманул, ты врачей обманул! …рано они всё-таки тебя выписали, «чайник, у тебя, всё-таки протекает». - …Тебе до сих пор шпионы мерещатся, «архив» пресловутый, - какие могут быть шпионы… какой архив… ты же кроме пустых бумажек, ничего никогда не приносил. – Даже написать правильно не можешь, - вместо «…у тебя», - пишешь «…под тобой». – Говоришь – «использовал» меня, а теперь и «подставить» хочешь? -…Не дай Бог, кому постороннему в руки это письмо попадёт, - беды не оберёшься, доказывай потом, что «ты не верблюд»… - и я сжёг письмо.
Правда, поразмыслив несколько дней над Валеркиной просьбой, я всё-таки решил написать ему ответ но, письмо, в запальчивости, я сжёг вместе с конвертом, и Валеркиного адреса у меня не осталось. Оставалось надеяться, что Изосимов напишет ещё раз, но надежды были напрасными – никакого письма больше не было. Связь с Валеркой Изосимовым прервалась навсегда…
А вскоре и я демобилизовался.

На этом можно было бы поставить точку, но…
Ровно через десять лет, у меня тяжело заболел отец, - после перенесённого инсульта, его парализовало…
Мой братишка Сашка, - теперь уже Александр Васильевич, старший лейтенант ОБХСС, привёз лекарства для него…
- Ты знаешь, что такое «мумиё», спросил вдруг он.
- Нет, - машинально ответил я, давно позабыв это слово.
- Это лекарство такое, очень редкое, и очень дорогое,… на вот, я тут «достал» по случаю,… - и он протянул мне небольшой стеклянный флакончик с тёмной маслянистой жидкостью и бумажный пакетик с кусочками отвердевшей смолы, чёрного цвета и свёрнутый вдвое листок. – Я потом ещё инструкцию по применению привезу, рецепты, и если достану, - ещё «мумиё». – Говорят – от всех болезней помогает…
На листке бумаги, было вручную отпечатано, - «Мумиё - природная смесь органического и неорганического хорошо растворимого в воде вещества, которое образуется в трещинах скал, пустотах, нишах в виде плёнок, корок, наростов чёрных, тёмно-коричневых и коричневых смолоподобных масс с примесью песка, щебня. Очищенное от примесей и экстрагированное мумиё представляет собой однородную массу тёмно-коричневого цвета, эластичной консистенции, с блестящей поверхностью, своеобразным ароматическим запахом и горьковатым вкусом. При хранении мумиё постепенно отвердевает за счёт потери влаги. Легко растворяется в воде (1/8), очень мало растворимо в 95% спирте (1/4500) и эфире (1/10000). Водные растворы прозрачные бурой, окраски. В своём составе имеет органическую и неорганическую части и содержит: около 30 макро- и микроэлементов, около 10 различных окисей металлов, силикатные группы двуокиси кремния, фосфорный ангидрид, различные органические вещества и кислоты. Каждая составная часть способна влиять на соответствующие процессы организма и ускорять регенерацию различных тканей. Микроэлементы оказывают существенное влияние на белковый, углеводный, жировой, минеральный обмен, на окислительно-восстановительные процессы, на процессы регенерации, участвуют в процессах размножения и роста, кроветворения и иммуногенеза. Результатом является неспецифическое стимулирующее действие на весь организм, а также местное действие на заживление ран. Стимулирующее действие проявляется и на клеточном уровне, в результате проходит интенсивное деление, увеличение количества клеток, усиление обмена нуклеиновых кислот и общего белка. Благодаря этому, мумиё оказывает благоприятное воздействие на течение лучевой болезни и восстановление состава периферической крови, костного мозга, селезёнки…
Я сразу вспомнил Изосимова. Стал прокручивать в голове все события «давно минувших лет». Дошла очередь и до его последнего письма, и когда я стал вспоминать в подробностях все его слова – каждую строчку, - меня осенило… - Господи, какой же я дурак. Когда он писал своё письмо, - конечно же, остерегался, что оно может попасть в чужие руки, и поэтому не мог писать прямым текстом. – Его выражение «под тобой», не было ошибкой, как я посчитал, - я же сам так выразился, когда показывал ему свой тайник. – Сказал и забыл, – а он запомнил и потому так написал, что был уверен, что оно никому из посторонних ни о чём не скажет, это будет понятно только мне. - О месте тайника мог знать только я один. – Так что, архив существует?!

[Комбат56]

А сейчас, как и обещал, расскажу о том как мы на учениях в войнушки поиграли...


На учениях.

- Ну что, Шурик, подготовил машину к учениям?
- Да, всё готово. - Вот только мотор…
- Что мотор?
- Давление низковато, да тянуть стал слабовато. - Его бы поменять на новый, или в капремонт сдать…
- Что ж ты раньше молчал? - А что, …думаешь, не выдержит?
- Да нет. - Выдержать то выдержит. - Но тут под шумок, перед учениями можно было бы новый «двигун» пробить. - Когда ещё такая возможность появиться.
- Ну, об этом нужно было раньше думать. - Три дня осталось, …а мы об этих учениях за два месяца раньше знали. - Готовиться нужно было, как следует! - За два месяца можно было любую «железку» поменять, - проблем с запчастями не было. - Курков что сказал? «- Проведите диагностику, любую, мало-мальски ненадёжную деталь или агрегат сразу же меняйте. - Никаких ограничений с запчастями!».
- Да ладно, …это я так сказал, …хватит нам и этого мотора, успеем ещё заменить.
- Ну, смотри Шурик, готовься как следует! - Проверь ещё раз всё! - Набери масла в какую-нибудь тару, бензина залей под завязку, с запасом, - зима на дворе, январь месяц!
- Да затарился я уже полностью. - И автолу набрал целую канистру, и бензина оба бака «всклень».
- И сколько километров мы сможем проехать без дозаправки?
- У нашей бэрдээмки два бака по восемьдесят литров, - запас хода километров на семьсот – семьсот пятьдесят, да я ещё четыре двадцатилитровых канистры на кронштейнах пристроил, хватит…- с гордостью сообщил Шагалкин.
- Штомпель сказал, куда-то за Онон повезут нас. - Там будут учения, а потом, назад своим ходом пойдём, - не успокаивался я, - наверное, надо бы ещё горючки во что-нибудь набрать.
- Да туда всего-то километров триста – триста пятьдесят максимум будет.- До Оловянной, нас по железной дороге на платформах повезут, - нам остаётся всего лишь оттуда до Даурии доехать, и все дела. - Шесть – семь часов в дороге и мы будем дома. - Тем более заправщики с нами пойдут. – Вон Яшке Эргарту весь кузов бочками с бензином заставили.
- Но ты не забывай, что сейчас не лето. - Пока на платформу бэрдээмку загоним, пока выгрузимся, …со станции ещё до места доехать нужно. - Там, на исходной, неизвестно, сколько простоим, - «двигун» то придётся всё время прогревать. - Ты это не считаешь? - А вдруг, с мотором что случится? - Сам говоришь, - ненадёжный…
- Ну, если с мотором что и случится – твой бензин уже не нужен будет.
- Мотору не нужен, - так хоть сами греться будем. - Хватит спорить, давай лучше думать, во что бензин набрать.
- А что тут думать, вон на «корме» кронштейны для бочки предусмотрены. - Можно двухсотлитровую бочку закрепить, чтобы ты успокоился.
- Да ты что? - И что ты молчишь? - Я тут голову ломаю, куда канистры пристроить, - внутри не поставишь, вонизма будет, не продохнёшь. - Да ещё не дай Бог бензин прольётся, - угорим. - А снаружи и закрепить вроде больше некуда, …а ты как партизанка Лара, скромничаешь, - и я полез наверх посмотреть на крепления.
- Я не понял, Шурик, тут что, две бочки поставить можно? – удивился я, восхищённо разглядывая конструкцию кронштейнов.
- Да, - довольный произведённым эффектом, снисходительно ответил Шагалкин. – Видишь, здесь четыре кронштейна, - по два на каждую бочку. - А если установить только на два средних полозка, то можно возить только одну...
- Ну а как их крепить? - Верёвками, что ли привязывать, или проволокой. - Тут же нет ничего.
- Зачем же проволокой, …всё у меня есть. - Вот видишь, сюда пристёгиваются специальные хомуты, которые и держат бочку. - И бочки есть, вон, в углу стоят, - и он кивнул головой в сторону, - … это мои бочки.
Там, в углу, за БТРом Вовки Мухина стояли две двухсотлитровые металлические, окрашенные в цвет «хаки», бочки.
- Ну, ты и партиза-а-н, …давай, грузим обе. - Доставай свои хомуты, - я помогу тебе и загрузить их, и закрепить…



Наша славная БРДМка.

- Да ты что, «Комбат», …ты что, к войне готовишься? - Хватит и одной!



Младший сержант Давыдов – командир отделения связи танкового батальона.



- Нет, нет, …грузим обе. - Заодно и проверим бэрдээмку с «полной боевой загрузкой», тем более что это предусмотрено конструкцией…



Погрузка военной техники на железнодорожные платформы.



Перед погрузкой.
Командиры первой танковой роты – старший лейтенант Миллер и второй танковой роты – старший лейтенант Решетников.

Шурик, - Сашка Шагалкин – водитель БРДМки, (Боевой развед-дозорной машины), с которым мне предстояло в ближайшее время выехать на дивизионные учения. Высокий, крепкий парень, призывался с Алтайского края, с, вобщем-то неплохим характером, но чуточку с ленцой. Да это и не мудрено, - БРДМка стояла в тёплом боксе парка боевых машин, вместе с танками. А парк боевых машин был отдельной территорией, в некоторой отдалённости от автопарка, где стояли машины «управленцев». Поэтому Шурик целыми днями был на «вольном поселении», недосягаем для «дедов», а мне, как его непосредственному командиру, было не до него. Подготовка к предстоящим учениям отнимала у меня много времени и сил, и я полностью доверился Шагалкину, поручив ему самому готовить бронемашину к ответственному выезду.

[Комбат56]

…Весь день грузили технику на железнодорожные платформы. Погрузка продвигалась медленнее, чем хотелось бы. С самого утра, всем батальоном прибыли на железнодорожную станцию. День был ясный, солнечный. Небо голубое, голубое, - без единого облачка. Но солнце было словно обёрнуто какой-то белой простынёй, не пропускало тепла, - светило, но не грело.
Давил мороз. Было градусов около двадцати. Вся прибывшая военная техника стояла в ожидании погрузки, тесно сгрудившись возле грузовых пандусов железнодорожного тупика, недалеко от станции. Моторы никто не глушил. В морозном воздухе стоял сплошной гул от работающих двигателей. От всех машин исходили клубы белого дыма. Снега было не много, и оттого мороз казался ещё сильнее. Промёрзшая земля холодила, и, если долго стоять на одном месте, ноги мёрзли даже в валенках. Видимо поэтому праздностоявших почти не было видно. Солдаты либо сидели в тёплых кабинах армейских машин, - набившись в них до предела. Либо грелись возле костров, разведённых несколько в сторонке, тесно сгрудившись и вытянув озябшие руки к жаркому огню. И лишь только те водители и члены экипажа, чья техника уже грузилась или стояла в очереди под погрузку, сновали и суетились возле своих машин.
Погрузка велась с двух грузовых пандусов – торцового и бокового. Правда, по началу не всё получалось: при погрузке с бокового пандуса, танк вставал поперёк платформы, - начинал разворачиваться, и гусеницами отрывал доски настила и сгребал их в кучу. При погрузке с торцевого пандуса было вроде бы проще, танк аккуратно вползал на платформу, не повреждая настила, - но при этом терялась скорость. Пока закрепляли танк на платформе, пока маневровым паровозом вытягивали сцепку из тупика, зацепляли следующую платформу и загоняли опять в тупик, - уходила масса времени. Солдаты бегали по пандусам, платформам, возле стоявшей в стороне, в ожидании погрузки военной технике, - суетились. Но опыта погрузки почти ни у кого из них не было, многие грузились в первый раз, и у них не всё получалось. Офицеры кричали на солдат, переругивались между собой, тем самым, создавая излишнюю суету и нервозность.
Наконец подвезли металлические переходные мостки, установили их между платформами, и погрузка пошла веселее. Определилась группа самых опытных механиков-водителей, которые загоняли танки на платформы и прогоняли их через весь состав. Установив очередной танк на середину дальней платформы, - отправлялись за следующим. А на загруженную машину накидывались остальные члены экипажа, - крепили. Между каждой парой катков кувалдой забивали деревянные распорки, под гусеницы вбивали клинья, сделанные из деревянного бруса. Клинья, металлическими скобами крепились к настилу. Дополнительно, каждую единицу техники, раскрепляли растяжками из скруток восьмимиллиметровой проволоки в несколько слоёв. Крепили основательно. Если тридцатишеститонная махина в пути сдвинется с места, - беды не оберёшься. Офицеры переходили от танка к танку, проверяя надёжность крепления, и при необходимости давая необходимые инструкции и наставления.
Вскоре, видимо начальство получило новое ЦУ. Очевидно, платформ для всей техники не хватало и поэтому для экономии места, между танками, (и между платформами) стали ставить колёсную технику. Передними колёсами на одну платформу, - задними – на другую. В основном это были машины нашего «управления»: топливозаправщики, летучки, бортовые ЗИЛы. Была среди них и наша БРДМКа. Наш взвод обеспечения, выезжал на учения, почти в полном составе. Не было только Мухинского БТРа. Хотя, сам «Муха» был вместе с нами, - выезжал в качестве запасного водителя, на одном из ЗИЛов.
Топливозаправщики, заправленные дизтопливом и по две бортовых, тентованых машины с их имуществом, на период учений были закреплены за определённой танковой ротой. На остальные машины мы загрузили бочки с дизельным маслом для танков и бензином для автомашин, палатки, «реактивные» печи и «буржуйки», дрова для полевых кухонь, продукты и другое всевозможное имущество, которое могло бы понадобиться в полевых условиях. Было и несколько полевых кухонь.
До того, как подошла наша очередь грузиться, мы с Шуриком прошлись вдоль состава с техникой, чтобы детально изучить методы крепления, и применить их у себя. Наша БРДМка между платформами встать не могла, - расстояние между осями было слишком коротким. И поэтому её пришлось ставить на одну платформу с танком, сдвинув его несколько от середины. Вместе с Шагалкиным старательно закрепили машину на платформе. Каждое колесо, с двух сторон подпёрли клиньями. Против бокового скольжения, по бокам прибили толстые плахи. Всё раскрепили металлическими скобами и вдобавок, по углам скрутили по две растяжки. Осмотрев проделанную работу и убедившись в надёжности крепления, - остались довольны.
- Эх, была бы в «бэрдээмке» печка, я бы в ней до места бы доехал, чтобы не глушить машину, - сказал Шурик, после того как мы закончили крепить БРДМку, - ехать то всего часа четыре, а на таком морозе мотор выстынет, его потом отогревать пол дня придётся.
- Ну давай оставим её заведённую, - если ехать недолго, что с ней может случиться…
- Опасно, - вдруг перегреется, или ещё что…
- Давай останемся внутри, лампу раскочегарим, - не замёрзнем…
- Да ладно, в теплушке поедем. - От лампы и угореть можно…

[Комбат56]

Грузились долго. Зимний день короткий, темнеет рано, и поэтому засветло управиться не успели. Мы с Шагалкиным, и другими ребятами, успевшими загрузить и закрепить свою технику, уже давно лежали на деревянных полатях в теплушке, в ожидании отправки. А вагон всё сотрясался и дрожал, ходил ходуном и раскачивался, словно живое существо, чувствующее непосильную ношу на своих могучих плечах, которая всё прибывала и прибывала, пытаясь вдавить рельсы вместе со шпалами в промёрзшую, стонущую от натуги землю.
Наконец всё замерло. Загрузились.

Через какое-то время, шумной ватагой, в вагон ввалились все остававшиеся на улице и до последнего занятые на погрузке солдаты. Вместе с ними, в нагретое «буржуйкой» нутро теплушки, ворвались клубы холодного воздуха. Разомлевшие в тепле, полусонные «старожилы», недовольно заворчали на вновь прибывших, грозясь скорой расправой, и поминая всех их ближайших родственников. Но на них, мало кто обращал внимания, да и угрозы были больше по привычке, «для порядка», - чтобы показать «новосёлам» «кто в доме хозяин». Все знали, что основная часть вновьприбывших, - старослужащие, которые, как более опытные, до самого последнего момента были заняты погрузкой, и нарываться на неприятности никому не хотелось. «Смельчаки» надеялись на кромешную темноту, которая была по всему вагону, и только небольшое пространство освещалось мерцающим светом, излучаемым пламенем, вырывающимся из открытой дверки «буржуйки». Запоздавшие солдаты были заняты своими, только им понятными и нужными разговорами, - обсуждали последние события и мелкие происшествия, происходившие во время погрузки.
Тяжёлый, смрадный воздух переполненного вагона, стал разбавляться новыми запахами. По теплушке поползли щекочущие ноздри ароматы, - танкисты готовили ужин. Вся раскалённая поверхность «буржуйки», была заставлена жестяными консервными банками с тушёнкой. Запахи, исходившие от них, раздражали, заставляя принюхиваться и вызывая спазмы в желудке.
Всем выдали «сухой паёк» на три дня, но предупредили об экономии. На «исходной» будут работать полевые кухни, горячим питанием будут обеспечены все, а «сухой паёк» разрешалось использовать при погрузке – разгрузке и на обратном пути.
Полусонная тишина, царившая в глубине вагона, стала нарушаться вздохами, кряхтением, покашливанием. Многие из, казалось бы, спавших крепким солдатским сном воинов зашевелились, послышались приглушённые разговоры, шорохи. Видимо полезли по вещевым мешкам, забыв о командирских наставлениях и не думая об экономии. Что будет потом ещё неизвестно, а кушать, хочется сейчас. Да и как удержаться от соблазна, если еда рядом, под боком.
Похоже, что засосало не только в моём желудке.

Мы с Шуриком Шагалкиным, как и все, поужинали хоть и плотно, но уже давно, и приходилось только сожалеть, что мы не захватили с собой в вагон чего нибудь из съестного. Основательно промёрзнув в неотапливаемой «бэрдээмке», мы разожгли паяльную лампу и грелись возле неё как у костра, прямо внутри салона, лишь слегка приоткрыв люк, чтобы не задохнуться от угарного газа. В течение всего дня, время от времени, кто нибудь из нас пробирался в кормовую часть салона за очередной банкой консервов, и мы грели её паяльной лампой, установив на уложенную набок металлическую двадцатилитровую канистру с питьевой водой. Заодно лёд, в который превратилась вода в канистре, немного оттаивал, и мы сливали её в котелок, запивали водой еду вместо чая.
Мы явно не укладывались в нормы. Выданного на три дня «сухого пайка», было до обидного мало. В день, на каждого получалось по пачке галет и по три банки тушёнки. Но так как мы заранее готовились к предстоящим учениям и предприняли кое-какие меры по пополнению запасов продовольствия, то в этом отношении мы чувствовали себя более-менее защищёнными и на своих желудках не больно то и экономили.